– Птицын, конечно же! – воскликнула Майя.
– Это был мой последний долг тезке, – кивнул Гусев. – Никто из гражданских не знает, что «теорию Сверхнасилия» и основные принципы выбраковки разработал именно он. Думаю, он тоже предполагал, что его имя канет в Лету. Но Павел чертовски хотел отомстить тем ублюдкам. И добился этого, правда, несколько экстравагантным способом. А я проследил за тем, чтобы они знали хотя бы косвенно, кто именно сводит с ними счеты. Когда ваш покорный слуга пришел в выбраковку, «птичку» называли по-разному, кто «последним словом», кто «молитвой». И я рассказал парням историю Павла Птицына. Что особенно интересно – мне за это ничего не было.
– Папочка заступился, – ввернул Иван. Он все еще пытался заслониться от истории, которую только что услышал.
– Ты меня с кем-то путаешь, Ваня. – Гусев внешне был безмятежен, но в голове его прорезалась какая-то едва заметная щемящая нота. – Мой отец умер за много лет до путча. Даже если бы он был настолько влиятелен, как ты думаешь...
– Секундочку! – Иван выглядел удивленным. Впервые за весь разговор Гусев его всерьез озадачил. История Птицына Ваню не тронула, похоже, совершенно. – Так разве вы не ТОТ Гусев?
– Да я вообще не Гусев, – сказал Гусев. – И даже не Павел.
Иван отчего-то покосился на Валюшка.
– Идите вы на хрен, НЕ Гусев, – посоветовал он. – Идите вы к чертовой матери с вашими байками и вашей бесконечной игрой.
– И пойду. – Гусев встал, Валюшок тоже поднялся. – Спасибо за кофе, Майя. Увидимся еще. А с тобой, Иван, я надеюсь, это у нас была последняя встреча.
– Это что еще значит? – очень тихо спросила Майя. Лицо ее вдруг осунулось.
– Он так ничего и не понял, Майя Захаровна. Он, похоже, вообще не понимает, в какой стране живет. О чем мне с ним разговаривать?
– Гусев!!! – Голос Майи сорвался на крик.
– Ты в России, парень, – сказал Гусев. Смотрел он только на Ивана, прямо в глаза. – Подумай об этом на досуге. Вспомни историю этой страны. Постарайся нащупать хоть малейший контакт с ее пульсом. А не получится, так мой тебе совет – вали в свой Израиль и никогда не возвращайся назад.
– Разве Иван еврей? – спросил Валюшок, когда они с Гусевым уселись в машину и ведущий расслабленно закурил.
– Почему еврей? – удивился Гусев.
– Ну, ты сказал – вали в свой Израиль...
– А-а! Это я так. Просто шпилька. Ваня полагает, мне неизвестно, какой он махровый антисемит. Не читал такую брошюрку – «Кремлевские звезды Сиона»? И не читай. Его работа. Думает, в Агентстве и этого не знают. Ха! А туда же – европейца из себя корчит, правозащитника. Щ-щенок. С удовольствием бы его шлепнул при задержании, Майю только жалко.
– Это ты так говоришь, чтобы пар выпустить, – сказал Валюшок убежденно. – Я же тебя знаю, Гусев. Хотя ты, оказывается, и не Гусев.
– Да Гусев я, расслабься. Конечно, ТОМУ Гусеву я не родственник. Это Иван промахнулся. Что вновь доказывает, какой он болван и непрофессионал.
– Может, и Птицына тоже не было? Слушай, ведущий, ты вообще предупреждай, когда тебе можно верить, а когда не стоит.
Гусев повернулся к Валюшку и крепко взял его за отворот куртки.
– Когда я говорю с тобой, верь каждому слову, – чуть ли не приказал он. – Когда я разговариваю с потенциальным браком, можешь не верить ничему. Такой расклад тебя устроит?
– Устроит. Так был Птицын или нет?
– А садись-ка ты, мил друг, за баранку, – оборвал Валюшка Гусев. – На работу пора.
Они поменялись местами, Валюшок повернул в замке ключ. Гусев молча курил, глядя в окно. И подал голос, только когда машина заехала на парковку во дворе офиса Центрального.
– Его настоящая фамилия была Лебедев, – сказал он. – Лебедев Павел Леонидович. Вот так. По-моему, близко – Лебедев, Птицын, особой разницы нет. И тот, и другой... с крылышками. Если кому-нибудь расскажешь – убью.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В подвальном тире громогласно препирались Данилов и Мышкин.
– Не моя это дырка! – кричал Мышкин, потрясая в воздухе размочаленной мишенью. – Это ты, гад косой, так сказать, запузырил!
– Ты еще скажи, что нарочно!
– А-а, значит, нарочно!
– Да у нас же патроны под счет, дубина! Ты сам и пересчитывал!
– Я-то, так сказать, пересчитывал. А кое-кто, так сказать, потом еще ковырялся, заело у него, так сказать, видите ли!
Гусев осторожно втерся между двумя здоровяками.
– Третейского судью вызывали? – спросил он. – Туточки я. Такса – по стакану с рыла. Судить буду строго, но справедливо.
– О! – расплылся в улыбке Данилов. – Здорово, Пэ. Добрался-таки до своего друга Шацкого? Поздравляю.
Мышкин раздраженно отшвырнул в сторону мишень.
– Пэ, этот снова мухлюет, зараза, – пожаловался он. – Влепил мне дырку в самое, так сказать, «молоко».
– И ни в какое не в «молоко». Чистая семерка... Или шестерка. Расслабься, это ничего. Бывает...
– Ну что мне его обыскивать, что ли? Откуда я знаю, может, он лишний патрон в заднице, так сказать, прячет...
– Ты мои выстрелы считал?! – заорал Данилов. – Считал или нет?!
– Встали, значит, на позицию, а он возится, перекос у него, видите ли... Двадцать раз затвором щелкал!
– Ребята, на полтона ниже, а? – попросил из-за стола в углу инструктор. Он разговаривал по телефону. – Мне жена звонит, имейте совесть.
– Ты ему сколько, так сказать, патронов выдал?
– Сам знаешь, обоим поровну. Мышкин, я тебя умоляю... Что? Маш, извини, у меня тут сумасшедший дом на тренировку приехал... А?
– Это наглая, так сказать, подлая и циничная выходка, достойная всяческого осуждения! – провозгласил Мышкин. – Короче, Пэ, скажи, что ты его осуждаешь.
– Данила, я тебя осуждаю, – послушно сказал Гусев. – С ног до головы. В следующий раз стреляй хуже, чтобы коллеге Мышкину было не так обидно.
– У коллеги Мышкина просто руки дрожат после вчерашнего, – парировал Данилов. – Он сначала в тренажерном зале переусердствовал, а потом за столом окончательно надорвался. Ничего, бывает...
Мышкин сунул Данилову под нос внушительный кулачище.
– Я могу толкнуть двести кило, – сказал он, – а потом выпить два литра. И у меня ни один пальчик не дрогнет.
– Так сказать, короче, значит, – напомнил Гусев. – Мышкин, ты, когда волнуешься, напрочь выходишь из образа. Ты, наверное, когда стрелял, тоже волновался. Так сказать.
Мышкин почесал в затылке.
– Я правда лажанулся? – спросил он уже вполне мирно.
– Ты просто немного отвлекся, – утешил его Данилов. – У тебя был какой-то отсутствующий вид. И потом, это все-таки твердая шестерка. Или даже семерка.
– Кажется, третейский судья больше не нужен. Так где мои два стакана? – напомнил Гусев.
– Две собаки, – бросил Мышкин. – Данилу опять послали, так сказать, псу под хвост.
– И я, так сказать, снова развонялся, – хмыкнул Данилов. – А этот, значитца, славный русский богатырь...
– Я говорю – чего ты, мать твою, орешь, значит, на все отделение? Хорошая тренировка по движущейся, так сказать, мишени. Ну и, короче, подставился. Этот, блин, хитрый Алеша Попович заначил лишний патрон...
– Опять двадцать пять!
– Короче, мне теперь вести группу на собак, – хмуро заключил Мышкин. – На той неделе. Мало того, что график, так сказать, ломается...
– Да ладно, у тебя группа послушная, – утешил его Данилов, у которого в глазах так и играли лукавые огоньки.
– Послушная-то она послушная... – вздохнул Мышкин. Он подобрал свою мишень и пристально на нее уставился. – Боже мой, какой срам! Данила, а Данила... Может, еще разок?
– Хрена, – отрезал Данилов, мгновенно напрягаясь. – Обосрали – обтекай. Не умеешь – впитывай. Привыкай – бывает...
– Мужики, а я ведь по делу к вам, – сказал Гусев. – Насчет провокации в Саратове есть идеи?
У инструктора, который по-прежнему внимал голосу из телефона, дернулось свободное ухо.
– Какие тебе идеи? – спросил Данилов. – Как поймать гада? Нет идей. Кому это выгодно? Кому угодно, вплоть до ментов.
– Это сделали диссиденты... – пробормотал Мышкин, засовывая палец в злосчастную дырку на мишени. – Какой-нибудь, так сказать, сумасшедший правозащитник... Ранее не зарегистрированный...
– И где он взял автомат?
– У бандитов купил. – Мышкин вытащил палец из дырки и опять бросил мишень под ноги.
– А убирать кто будет? – осведомился инструктор. – Нет, Маш, это я не тебе...
– Откуда в Саратове бандиты с автоматами?
– Прямо стихи, – ухмыльнулся Данилов. – Хожу я по Саратову, махая автоматом.
– Что за слово – «махая»? – сморщился Гусев. – И не настолько правозащитники сумасшедшие, чтобы устраивать такие провокации.
– Что за слово – «махая»? – сморщился Гусев. – И не настолько правозащитники сумасшедшие, чтобы устраивать такие провокации.
– Правозащитники все сумасшедшие, – не согласился Данилов. – Зачем нормальному человеку защищать права, которые и так соблюдаются?
– А что ты, собственно, знаешь об этих правах? – ехидно осведомился Гусев.
– Да он их, так сказать, каждый день зачитывает, – ввернул Мышкин. – Право оказать сопротивление, право не отвечать на вопросы...
– Идите вы! – обиделся Данилов.
– Мышкин, подбери мишень и положи в урну, – напомнил инструктор, кладя наконец трубку. – Кстати, право оказать сопротивление – отличная штука. Честнейшая. Только надо бы его расширить. Например, мне позарез нужно конституционное право оказывать сопротивление теще. Вплоть до огневого контакта.
– Паяц, – сказал Данилов. – Клоун. Слушай, Гусев, чего тебе надо? Я готов хоть сейчас с тобой забиться, что этот случай не будет расследован. Хотя нет, спорить не на что, ты же без группы, тебе на собак водить некого.
– Я не знаю, чего мне надо, – вздохнул Гусев.
– Бабу тебе надо, – сказал Мышкин, запихивая мишень в урну. – И все снимет, так сказать, как рукой.
– У меня есть! – огрызнулся Гусев.
– Да у тебя опять какая-нибудь, так сказать, одноразовая.
Данилов заржал. Инструктор выдавил из себя мечтательный стон.
– И ничего не одноразовая. Прекрасная резина, сносу нет.
Выбраковщики дружно вытаращили глаза.
– Попались? – спросил Гусев, без особого, впрочем, триумфа в голосе.
– Тьфу на вас! – рявкнул инструктор, глядя на часы. – У меня уже пятую минуту обеденный перерыв. А ну брысь отсюда! Гусев, построй их и выводи. А то они сами не умеют, в ногах заплетаются.
– Сейчас, размечтался, так сказать, – бросил Мышкин. – Майор Данилов, через туалет выходим строиться на улицу.
– Слушаюсь, товарищ капитан. Разрешите бегом, товарищ капитан.
– Разрешаю, товарищ майор. Пэ, ты идешь?
– Я догоню, – кивнул Гусев, подходя к столику инструктора. Тот, не задавая лишних вопросов, придвинул к себе журнал.
– Чего прикажете? – спросил он. – Помпы, вибраторы, фаллоимитаторы? Есть отличный анальный разрядник. Стимулирует непосредственно простату. Контрабандный товар, от сердца отрываю. Слушай, Пэ, ты правда с резиновой бабой спишь?
– Правда.
Инструктор наклонил голову и из-под бровей внимательно рассматривал Гусева чуть ли не минуту. Тот ждал с непроницаемым лицом.
– Врешь, – заключил инструктор. – Ну и как это?
– Такая же скука, как и с одноразовой.
– А вот я бы за одноразовую... Гусев, будь другом, черкни телефончик. А лучше два.
– Они никогда не оставляют телефонов. Наверное, им со мной тоже не очень весело.
– Жаль, – вздохнул инструктор. – Так чего тебе?
– Упаковку бронебойных.
Инструктор снова одарил Гусева оценивающим взглядом.
– Только без протокола. Из заначки, – тихонько сказал Гусев.
Инструктор отвернулся и забарабанил пальцами по журналу.
– И чтоб ни одна сволочь не пронюхала, – добил его Гусев. – Я знаю, что ты не болтун. Но... Чисто по-товарищески.
– Я-то не болтун. Никто не болтун, пока к нему дознаватель со шприцем не явится. Что тогда прикажешь делать?
– Ты меня неправильно понял, – улыбнулся Гусев. – Странно, вроде бы сидишь в таком месте, где все слухи оседают, а понял – неправильно... Знаешь, сколько молодых прошло через подготовительные курсы в прошлом месяце?
– До фига, – кивнул инструктор. – Я еще подумал – куда столько?
– Вот именно. И все действительно молодые, ни в коем случае не старше тридцати. Совершенно другой народ, совсем непохожий на нас. Болваночки. Пластичный материал.
– Твой-то вроде не такой, – усомнился инструктор.
– Почти такой, хотя и не совсем. Может быть, поэтому его и поставили на маршрут. Сколько к нам в Центральное пришло салабонов? Трое? Четверо? А где остальные? Кто их учит сейчас, где и, главное, чему?
– Может, их на периферию загнали.
– Москвичей?
– Так их что, для нас, по-твоему, натаскивают?!
– Есть и такая версия, – ответил Гусев уклончиво.
Инструктор смешно вытаращил глаза, мучительно сглотнул и надолго умолк.
– Я из-за тебя так и не пообедаю, – буркнул он наконец.
– Давай патроны, и я пошел.
– Да мне кусок в горло не полезет, тормоз! И что ты предлагаешь, Гусев?
– Предлагаю выдать Гусеву упаковку неучтенных бронебойных. И себе тоже.
– А остальным? Думаешь, у меня тут склад боеприпасов? Гусев, ты сумасшедший. А ты уверен? Что же делать? Может, когти рвануть?
– Куда?
– Некуда. – Инструктор сокрушенно покачал головой. – О господи, какого рожна я полез тогда в чекисты?! Ну почему я не стал каким-нибудь слесарем!
– Слесарей тоже браковали, – напомнил Гусев. – Мы же с тобой и браковали. Так дашь патроны или как?
– У меня на всех не хватит... – простонал инструктор. – Даже по десятку на нос не получится... И украсть больше негде. Гусев, как же так? Нет, ты уверен? Ты просто догадался или что-то знаешь? Тебя что, отчим предупредил? Да не молчи же ты, Гусев!
– Хватит ныть, – попросил Гусев. – Я пока ничего точно не знаю. Но у меня очень нехорошие предчувствия. И мне будет спокойнее, если я получу хотя бы обойму настоящих патронов. На самом деле если что и начнется, то зимой. Когда мороз, нас будет легче отловить. Есть приличный запас времени, чтобы свалить в Африку.
– До зимы-то далеко... – Инструктор подозрительно сощурился. – Гусев, хочешь на колени встану?
– Зачем? – удивился Гусев.
– Если что-то разнюхаешь, капни мне. Вдруг я найду какое-нибудь окошко по старым каналам? Вместе и сорвемся.
– Значит, остались старые каналы? – улыбнулся Гусев. – Хитрец.
– Никому, – предупредил инструктор. – С того света достану.
– Хитрец, – повторил Гусев.
– Зато я не задаю дурацких вопросов. Например, чего ты сам-то так беспокоишься... Гусев Павел Александрович.
– Вот и не задавай.
– И не буду. – Инструктор снова посмотрел на часы. – Ты сегодня заступаешь?
– Да, в ночную.
– Тогда загляни перед выходом. Я же их не здесь держу. И нечего так на меня смотреть! Подземный ход в твою любимую Африку я еще не выкопал.
– А жаль, – сказал Гусев очень серьезно.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
– Ничего не понимаю, – бурчал дежурный, вглядываясь в монитор оперативной информации. – Где у меня все свободные тройки?
Гусев заглянул в окошко.
– А двойка пойдет? – спросил он.
Дежурный поднял глаза на Гусева и весь просиял:
– Пэ, выручай! Спасателям помощь нужна. Прямо тут, на Новом Арбате, самоубийца в окне расселся. Ждет, видите ли, пока толпа побольше соберется. Потом, говорит, прыгну.
– Знаем мы таких, – отмахнулся Гусев. – Не прыгнет он. Особенно если много зрителей будет.
– Пэ, я тоже не мальчик. Но как раз зрителей нам и не хватало в самом центре города. А этот придурок ноги свесил с подоконника наружу и матерные частушки орет. Главное, личность пока не установлена. Он просто зашел в небольшой офис, схватил табуретку, выгнал персонал за дверь и заперся. Дверь стальная, с замком нужно возиться, а если он услышит и все-таки прыгнет?
– Где это?
Дежурный повернул к Гусеву монитор.
– Интересно, как он прошел внутрь здания, – сказал Гусев, разглядывая схему. – Либо охрана проворонила, либо он там работает.
Валюшок привстал на цыпочки и заглянул через плечо ведущего. Гусев подвинулся, чтобы тому было лучше видно.
– В доме без малого сотня контор, мы просто не успеем вычислить, кто это. Я отправил на всякий случай «труповозку» и психолога.
– Здесь психолог ни к чему. Пока он будет клиента уговаривать, пол-Москвы сбежится на бесплатный цирк посмотреть.
– А что ты предлагаешь?
– С противоположной стороны проспекта, вот отсюда... Да, вот отсюда, с балкона, сбить его пулей внутрь помещения. И спасатели могут возиться потом с дверью сколько влезет. Только нужна бесшумная снайперка.
– Ага! – воскликнул дежурный. – Блестяще. Роскошно! А если... – Он вдруг замялся. – М-м-м...
– Это же чистой воды брак, – сказал Гусев. – Разве нет?
– Может быть, – неуверенно пробормотал дежурный, отворачиваясь к мониторам слежения и двигая рычажки. – А может, этот козел – фишка какая-нибудь. Ты его шлепнешь, а у него большой и толстый папочка объявится.
– Ну, пусть сам и разбирается, почему его сынок решил счеты с жизнью свести. Да еще и путем устройства беспорядков в центре города.
– М-м... Так внизу менты стоят, не дают народу задерживаться. Вообще идея отличная. Гусев, смотайся туда, а? Реши проблему.