– Я буду стараться, – пообещал Валюшок не слишком уверенно. – Слушай, Пэ... Все-таки я узнаю когда-нибудь, с кем именно работаю в паре? А?
– Да я сам толком не разобрался... – ответил Гусев и в очередной раз ушел, бросив Валюшка на растерзание обстоятельствам и раздумьям.
Главврач КФН профессор Крумов наличие посторонних на своей территории не переносил. Особенно Мирза Мирзоевич зверел, когда эти посторонние носили оружие и просиживали штаны у дверей «номеров», охраняя вельможных пациентов. Будучи просто молодым, подающим надежды психиатром, Крумов уже на таких «посетителей» гавкал. А когда выбился в люди, здорово подлечил кое-кого из кремлевских бонз и занял подобающее своим талантам место – нажал на все педали и добился-таки, что в корпусе воцарилась подобающая статусу заведения тишь и благодать. Теперь эти замашки горного князя играли Гусеву на руку – он был почти на сто процентов уверен, что палата Белова не охраняется. А сам-то Гусев для Мирзоевича чужим не был. Четверть века назад Крумов его фактически спас, вытянул осиротевшего и лишившегося половины лица мальчишку из такой депрессии, за которой могло последовать что угодно, в том числе и смерть.
– А вот и он! – обрадовался гостю Крумов. – Здорово, бычий х...й!
Это у профессора была такая манера приветствовать близких людей мужского пола.
– Он самый, – признал Гусев. – Ну, как поживает наша лучшая в мире карательная психиатрия?
– Если бы карательная, дорогой ты мой! Если бы...
– Васильич звонил вам?
– Звонил, дорогой мой, звонил... – Крумов выдвинул ящик стола и добыл оттуда пару стаканчиков и початую фляжку коньяка. Смотрел он в это время на Гусева, и тот почувствовал, как опытный взгляд будто бы сдирает с него шелуху в поисках малейшей патологии. Не обследовать людей профессор уже не мог. Это у него было машинальное.
– Тогда, может, потом выпьем? – предложил Гусев. – А? Вы уж простите, мне время дорого.
– А чего ты, собственно, от Димки хочешь? – спросил Крумов. – Может, я сам расскажу. Если честно, не стоит тебе к нему соваться. Я, конечно, понимаю, ты его спас и все такое...
– А он это понимает? – вставил Гусев.
Крумов почесал синюю щетину на подбородке. Бриться ему приходилось два раза в день. Гусев как-то спросил профессора (тогда еще просто доктора), что бы ему не отпустить бороду. А Крумов с тоскливой гордостью сообщил, что лезгины бороду не носят. Почему именно, он и сам, кажется, не знал.
– Ну... Скорее да, чем нет. Признаться – не признается, но суицид у него был ложный, это точно. И, в общем, ты его вытащил из весьма затруднительного положения.
– Вы даже не знаете, Мирза Мирзоевич, насколько оно было затруднительное.
– М-м? – Крумов поднял брови. – Даже так?
– Как именно – так? – прищурился Гусев.
– Ну...
– Был приказ на выбраковку.
– Тебе?! – поразился Крумов.
– Скорее всего, я оказался там случайно. И поверьте, я Димку выручил отнюдь не из-за общих детских воспоминаний. Мне просто стало интересно – к чему бы это?
– Ах ты, бычий х...й! – высказался Крумов. Скорее восхищенно, чем как-нибудь еще.
– Что вы узнали насчет его мотивов?
– То, что он врет, – твердо заявил Крумов. – Та-ак...
– Личной охраны нет у него?
– Ха!
– Он вообще в состоянии разговаривать?
– В принципе.
– Понятно. Ну что, проводите меня?
– М-м...
– Мирза Мирзоевич, я сюда пришел как частное лицо, а не как выбраковщик. И поэтому я вам могу сказать, что мне от Дмитрия нужно. Есть вероятность, что он узнал нечто очень важное. Страшно важное, понимаете? С перепугу обдолбался, сдурел окончательно и полез совершать подвиг – демонстративно кончать с собой.
– Я так и думал. А он мне все, х...й бычий, про утрату жизненных ориентиров плел... Слушай, Пашка, не ходи к нему.
– Давайте вместе.
– Х...й тебе. За государственную тайну знаешь что бывает?
– Да вы и так в подписках с ног до головы. Ладно, пойду один. Вы поймите – если мои предположения верны, я обязан выяснить, что именно ему известно. И как выбраковщик, и как просто человек. Возможно, это вплотную касается моей судьбы. А может, и вашей тоже. Со всей страной заодно. Поверьте, я без острой необходимости к вам не пришел бы. У меня есть кое-какие подозрения, и Белов может их либо подтвердить, либо опровергнуть. Конечно, во втором случае я ему не особенно поверю, он же профессиональный лжец, но все-таки...
– У тебя именно подозрения или?..
– Допустим, мне кое-кто кое на что тонко намекнул.
Профессор снова поскреб щетину.
– Ладно, – сдался он. – Разбирайся. Человек и выбраковщик... Но смотри у меня, х...й бычий! Думай, как с ним говорить. Не дай бог он потом суициднет!
Роскошная двухкомнатная палата Белова действительно походила на гостиничный номер. Сам пациент валялся на кровати и делал вид, что спит. Даже когда Белов лежал, все равно было заметно, какое у него солидное брюшко. В сорокалетних богатых мужчинах такое отношение к себе Гусева просто бесило, но он постарался не выпускать наружу эмоции.
– Привет, – сказал Гусев, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности небрежно.
Белов лениво повернул голову и посмотрел на гостя. Без особого восторга посмотрел, но и не злобно.
– Уммм, – кивнул он. – Здравствуй. Давно не виделись.
– Не ждал? – Гусев подвинул кресло и, не дожидаясь приглашения, уселся. Еще одна дурная привычка выбраковщика.
– Ну, ждал. Показания будешь снимать? А где твой шприц?
– Э-э... – Гусев слегка опешил. – Дима, ты помнишь вообще, как меня зовут?
– Допустим.
– Ну и как?
– Павел... Гусев.
– Спасибо, утешил. Только я не дознаватель. Я простой оперативник. И мой шприц – вот. – Гусев продемонстрировал Белову пистолет, при виде которого больной слегка оживился. Во всяком случае, взгляд у него стал поострее.
– Если убедишь меня, что я должен тебе оставить эту штуку, может быть, оставлю, – соврал Гусев, внимательно следя за возможной реакцией.
– У самих револьверы найдутся, – хмыкнул Белов. С таким превосходством в голосе, что Гусева чуть не стошнило.
«Жалко, нельзя Мирзоевичу рассказать, – подумал он. – Узнает, что я суицидальному больному оружие предлагал, зарежет».
– Тем лучше. Слушай, Дима. Понятное дело, люди с годами меняются. Я, конечно, уже не тот мальчишка, которого ты помнишь по нашим дачным забавам. Но все-таки, можем мы поговорить по душам? Учти – это частный визит.
– Частный... Несчастный. – Белов повернулся на бок и подпер обвислую щеку рукой с короткими жирными пальчиками. – Ну давай спрашивай.
– Пожалуй, спрошу. – Гусев на миг задумался. – Нет ли у тебя для меня... Для меня лично. Только для меня одного. Нет ли каких-нибудь интересных новостей?
– Беги, Гусев, – сказал Белов просто.
У Гусева внутри что-то екнуло – не то селезенка, не то еще какой-нибудь жизненно важный орган.
– Далеко? – только и смог пробормотать он.
– Беги, – повторил Белов и снова завалился на спину. Именно завалился, как хронически объевшийся ленивый кот.
– Когда бежать?
– Вчера.
– Я серьезно.
– И я серьезно. Вчера – беги. А сейчас – уходи.
– А ты... Не собираешься? – выдавил Гусев.
– А мне незачем, – сообщил Белов по-прежнему безмятежным тоном. – С работы я и так уже вылетел, на меня всем плевать... На папика моего – тоже. Пинка хорошего дадут, и не более того. В общем, могу смело уходить в запой. Слышал песню такую русскую народную? «И в запой отправился парень молодой...»
– Значит, ты сознательно эту комедию с самоубийством учинил? – поразился Гусев. – Козлище, да тебя же чуть не грохнули!
– Сознательно... Бессознательно... Х...й его знает. Так колбасило – ничего не помню. Что не грохнули – это хорошо. И что уволили – еще лучше. Теперь уж точно не грохнут.
– Да не уволили тебя!
– Не уволят – на Спасскую башню влезу, – лениво сказал Белов. – Или в Царь-пушку насру. Все, Гусев, отстань. Видеть тебя сил нету. Был за мной должок – я его тебе отдал. А теперь уходи, пока я кому-то в морду не наблевал.
– Мне-то за что? – удивился Гусев, вставая на ноги.
– За выбраковку, – сообщил Белов и перевернулся на другой бок. Спина у него тоже оказалась жирная, как у бегемота.
– Если бы я не работал в АСБ... – начал Гусев. Ему не хотелось препираться с человеком, находящимся под медикаментозной накачкой, это было как минимум глупо. Но он неожиданно остро вспомнил сейчас того Димку Белова, с которым играл в войнушку и катался на санках.
И еще одного Белова, с которым уже тайком пил водку и бегал за девчонками. Белова, который иногда пронизывал своего нового друга взглядом, будто бы силясь понять – не тот ли это самый Пашка, погибший в автомобильной катастрофе, вернулся из небытия.
– Если бы я не работал в АСБ... – начал Гусев. Ему не хотелось препираться с человеком, находящимся под медикаментозной накачкой, это было как минимум глупо. Но он неожиданно остро вспомнил сейчас того Димку Белова, с которым играл в войнушку и катался на санках.
И еще одного Белова, с которым уже тайком пил водку и бегал за девчонками. Белова, который иногда пронизывал своего нового друга взглядом, будто бы силясь понять – не тот ли это самый Пашка, погибший в автомобильной катастрофе, вернулся из небытия.
Но это был уже совершенно другой Пашка.
А теперь – совершенно другой Белов.
– При чем тут работа в АСБ? – перебил Белов. – Я же сказал – за выбраковку. Настало время отдавать долги, Павел. Я перед тобой чист. Все, что мог, – сказал. Теперь один должник остался – ты. Вот и беги, пока с тебя не спросили. За все хорошее... И сейчас беги, пока я санитаров не позвал. Они тут знаешь какие? У-у... Ты и не видел таких. Просто волки, а не санитары.
– До свидания, – пробормотал Гусев.
– Прощай, – хмыкнул Белов. – Спаситель х...ев.
Валюшок сидел в машине и ритмично мотал головой. В салоне ревел хэви-метал. Хитрый Леха крутил его с бортового компьютера, через динамики громкой связи. Качество звука было похабнейшее, но все лучше, чем ничего.
– Чуть потише сделай! – крикнул Гусев. – А неплохо. Как я раньше сам не догадался... Ну, без эксцессов обошлось?
– Тревожных симптомов нет. – Валюшок повернул регулятор, слегка приглушив музыку.
– Thunder! Ту-ру-ру-ру... – подпел Гусев. – Хорошо живем. Лет пять-шесть тому назад черта с два ты купил бы в Москве «Эй-Си/Ди-Си». Не застал период, когда зверствовала Комиссия по нравственности? Да нет, ты в армии служил.
– На польской границе! – заметил Валюшок.
– А-а... Понятно. Единственный весомый плюс объединения с Беларусью – польский контрафактный товар. Вы небось ящиками это дело скупали.
– Ну, ящиками – не ящиками, но фонотеку я привез солидную. Какие будут указания, ведущий?
– Топчи педаль. Впрочем... Нас еще могут тормознуть на КПП. Поэтому встанем у поворота на аллею, подловим какую-нибудь местную «Скорую» и прилепимся к ней. Не хочу таранить шлагбаум.
– Аналогично, шеф! – согласился Валюшок, поворачивая ключ.
Так они и сделали – дождались идущего на выезд «Шевроле» (этот был уже потрепан, но, похоже, русских машин ЦКБ не признавала) и вслед за ним подкатились к воротам. Но, кажется, Гусев волновался напрасно. Их выпустили без лишних слов, разве что не отдали честь.
– Везуха, – резюмировал Гусев. – Ох, не нравится мне это... Значит, дальше будет хуже.
– Так ты узнал, что хотел? – спросил Валюшок.
– Что узнал? Я так... Проведал старых знакомых. Своего психиатра, например.
Валюшок укоризненно на Гусева покосился, но больше ничего не сказал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Минут пять они ехали молча, причем Валюшок очень правдоподобно дулся. Наконец Гусев не выдержал.
– Я тебе потом расскажу, – пообещал он. – Если сбудется. А если не сбудется – тем более.
– Ну-ну. – Валюшок слегка оттаял и бросил на ведущего насмешливый взгляд искоса.
– Обязательно расскажу. Ты же знаешь.
– Чего это я знаю?
– Я все рассказываю, что тебе не повредит. Или когда уже не повредит.
– А может, я хочу.
– Чтобы повредило?
– Угу. Чтобы пополам.
– Ишь ты! Леха, дружище, умоляю, не спеши...
– Значит, как со снайперкой бегать – так «агент Валюшок», а как по психушкам кататься – сразу «Леха, дружище»?
Гусев довольно заржал – он видел, что Валюшок уже не сердится и вырывать из него информацию клещами не намерен.
– Как вообще дела? – спросил он. – Что жизнь семейная?
– Отлично. Купили наконец-то стиральную машину...
– Валюшок! Откуда у тебя столько денег? Сначала мебель, затем «Порше», теперь еще и бытовая техника...
– Да это же копейки!
– Наверное, я слишком много пью, – вздохнул Гусев и погрузился в раздумья.
– А чего, собственно, не пить? – утешил его Валюшок. – Ведь стиральная машина у тебя уже есть.
– Не мешай. Я считаю. Дебет-кредит свожу. Ого!
Последнее восклицание относилось не к деньгам, которые у Гусева действительно с редкой легкостью утекали сквозь пальцы. «Двадцать седьмую» опасно подрезала черная «Волга» с маячком на крыше и унеслась вперед, буквально расталкивая частные автомобили, которые от опасного участника движения испуганно шарахались.
– Ты номер разглядел? – Гусев потянулся к трансиверу.
– Сейчас. – Валюшок наддал, и «двадцать седьмая» бросилась вдогонку петляющей впереди «Волге». Через затемненные стекла невозможно было разобрать, кто сидит внутри. – Так. Видишь? Солидные номера.
– Да. – Гусев вызвал Центральное. – Леха, садись ему на хвост... Дежурный? Это Гусев. У нас тут непредвиденные обстоятельства, можем опоздать на полчасика. Нет, не форс-мажор, просто нужно внушение сделать. Угу. Живи.
Валюшок догнал «Волгу» и пристроился ей в хвост. Черная машина продолжала распихивать поток, скорость ее перевалила за сотню. Впереди показался милицейский пост.
Гусев открыл «бардачок» и вытянул панель управления бортового компьютера на гибком кронштейне – небольшую клавиатуру с плоским серым монитором. Заткнул музыку. Вышел на сервер отделения и полез в базу данных.
– Ух ты! – воскликнул он. – Действительно номера солидные. Вот увидишь, сейчас героические менты этому деятелю честь отдадут, а нас остановят. Так, мы проезжаем пост безопасности движения номер сорок девять... Леха, прижмись вплотную. Сойдем за эскорт.
– Кто это? – спросил Валюшок, послушно догоняя «Волгу». На загородном шоссе полноприводный монстр с V-образной «восьмеркой» под капотом «сделал» бы машину выбраковщиков легко. Но в городе крутизна правительственного автомобиля сходила на нет. Во всяком случае, пока сухой асфальт под колесами.
– Узнаешь. – Гусев заговорщически подмигнул.
Милиционеры, как и предполагалось, «Волге» откозыряли, а «Жигули» выбраковщиков решили от греха подальше не замечать. Гусев перевел трансивер на милицейскую волну.
– Сорок девятый пост! – рявкнул он. – Старший уполномоченный АСБ Гусев вызывает. Начальника поста ко мне на связь, бегом! Капитан! Ты какого хрена сейчас «Волгу» пропустил?! А мне насрать, что министр! Ему положено включить сирену и мигалку, если он так спешит! Он уже все шоссе на уши поставил! А сейчас я его раком поставлю за такие выкрутасы! А потом он тебя вздрючит за то, что ты его не одернул, ясно?! Он тебя научит, что такое х...й на службу забивать! Все, свободен!
Гусев, отдуваясь, спрятал трансивер и загнал в «бардачок» панель.
– Люблю поорать на разгильдяев, – признался он. – Понавыдумывают ограничений скорости, а потом сами же и нарушают...
– Что за министр? – спросил Валюшок. – Ты давай, если собираешься его тормозить, самое время.
– Министр информации. Только его без мигалки не возят. Там наверняка шофер и какая-нибудь баба.
Гусев ткнул кнопку на центральной консоли. Из-под капота раздался оглушительный вой, передок машины озарился яркими вспышками.
– Агентство социальной безопасности! – сказал Гусев в микрофон. – Черной «Волге» два ноля шесть приказываю немедленно остановиться.
На шоссе вдруг стало неожиданно пусто, хотя до центра города оставалось рукой подать. За годы выбраковки честные граждане разучились глазеть на чрезвычайные происшествия, а взамен приобрели способность мгновенно рассасываться в пространстве, едва запахнет жареным.
«Волга» судорожно дернулась из стороны в сторону, но хода не сбавила.
– Заходи слева.
Гусев опустил дверное стекло и вытащил «беретту». Валюшок притер «двадцать седьмую» к борту «Волги».
– Не люблю нерешительных, – пробормотал Гусев, направляя ствол в тонированное окно правительственной машины.
Осознав, что с ней не шутят, «Волга» так дала по тормозам, будто у нее там что-то заклинило, и мигом прижалась к обочине. Валюшок строго по инструкции блокировал ее спереди, вытащил игольник и прыгнул за дверь. Гусев не спеша вышел и заглянул сквозь лобовое стекло внутрь задержанного автомобиля. На него таращились испуганные лица. Стекла передних дверей медленно поехали вниз. Очень толстые стекла, броня. Показались отсекатели, защищающие салон от шальной пули, летящей под углом.
– Пушки за борт, – приказал Гусев мужчинам, сидящим на передних сиденьях. – Медленно.
Шофер и охранник послушно выбросили наружу свои пистолеты. Задние стекла машины по-прежнему были закрыты, «начальственную» половину салона отгораживала глухая черная штора. Гусев знал – спереди ее не опустить.