– Будет исполнено, ваше благородие!!!
– Вон отсюда!!! – заорал шеф. – Все! Бегом! Негодяи! Разгильдяи! Всех на мясо! К бандитам в рудники! На лесоповал!
Выбраковщики дружно повскакали с мест и ринулись к выходу из класса.
– Не уходи, – сказал Гусев на ухо Валюшку. – Посиди здесь. В уголок вон отойди и сядь. Я быстро.
Валюшок кивнул и растворился в бурлящей у двери хохочущей толпе. Кричащего и визжащего начальства здесь не боялись. Здесь боялись начальства спокойного и хладнокровного, готового тебя забраковать.
В кабинете шеф несколько минут топал ногами и плевался, а потом устал, рухнул в кресло, утер лысину грязноватым платком и неожиданно спокойным тоном спросил:
– Гусев, это что, правда?
– Насчет чего? – не понял Гусев.
– Насчет собак.
– А-а, разумеется. Город не может прокормить больше определенного числа животных. А если даже вывалить всю еду на помойки, так у каждой стаи все равно есть четко очерченный ареал. Ну, зона обитания. Поэтому число собак в Москве – более или менее постоянная величина. Просто иногда стаи наглеют и слишком часто попадаются на глаза. Тогда их начинают отлавливать, чтобы пейзаж не портили. Но стоит выбить одну собаку, как тут же освобождается ниша. Занять которую мечтает несколько псов, ошивающихся за Кольцевой. Они бросаются в город и начинают бороться за эту нишу. Ослабленная потерей бойца стая не может им эффективно противостоять, и в конце концов в нишу втискивается минимум двое... И так далее. Короче говоря, проще всех сук переловить и спирали им поставить. Лет на пять никаких проблем...
– Спирали?!
– Ну, я не знаю, как это у собак делается, я образно.
Шеф задумчиво поскреб лысину.
– В городе денег сейчас завались, – поддержал Гусева Мышкин. – Так сказать, девать некуда. Могли бы давно наладить такую программу. И короче, Пэ совершенно прав – куда девалась санэпидстанция?
– Вы на все готовы, лишь бы не перетрудиться, – съязвило начальство. – Даже собачьими гинекологами заделаться.
Мышкин и Гусев переглянулись. Видимо, перспектива ловить дворовых сук и делать им операции как-то не приходила им в голову.
– А хоть и гинекологами, – заявил Мышкин. – Лишь бы, так сказать, не убийцами.
Шеф посмотрел на Мышкина косо, но промолчал.
– Напишите запрос, – предложил Гусев. – В Комитет по экологии Верховного Совета. То есть не вы лично, конечно, а пусть главный по Москве напишет. Подбросьте ему идею.
Шеф подергал носом и сдался.
– Попробую, – сказал он нехотя.
– Это же, так сказать, нарочно делается, – понизив бас до шепота, сообщил Мышкин. – Короче, сегодня дворняжки, а завтра что? Каждому по метле?
– Метел не дадут, – авторитетно заявил Гусев. – Ты забыл, в городе уже по четыре дворника на подъезд. Скоро тротуары с мылом будут мыть, как в каком-нибудь, блин, Антверпене. Когда ты в последний раз видел под ногами окурок?
Мышкин глубоко задумался. Шеф, сопя, открыл ящик письменного стола и достал сигареты. Наверное, подействовало напоминание об окурках.
– Между прочим, коллеги, – сказал Гусев. – Меня только что осенило. Я ведь, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг, что их пора ставить на место.
– Я тоже, – хмыкнул шеф. – Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких. Ясно?
– Есть! – в один голос отрапортовали выбраковщики.
– И не сметь перебивать старшего по должности!
– Так точно!
– Несите службу.
– Разрешите идти?
– Брысь.
За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.
– Молодец, Пэ, – сказал он. – Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя... Да! Короче, так что там насчет санэпидстанции?
– Мы же всех сумасшедших забраковали, – потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. – И очень жестко. А ты представь себе, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодерку не потянет.
– Получается, мы себе на задницу, так сказать, проблему создали?
– Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать...
– Нерусских очень много во власть пролезло, – пожаловался Мышкин. – На кого ни глянь – то, значит, почти еврей, то настоящий еврей, то вообще, так сказать, жидяра пархатый. Вот бы их самих в живодеры! А еще лучше – в брак!
– ...либо о нас просто слегка подзабыли, – закончил мысль Гусев. – Забыли, что мы из себя представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство страну подчистило – дай бог. Работы почти не осталось, да и клиентура измельчала. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это все равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встает интересный вопрос – а что с нами делать?
Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы и как укладываются в эту концепцию участившиеся случаи милицейского произвола и многое, многое другое. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и четко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.
– Короче, разгонят нас, – вздохнул Мышкин. – Или... Ты чего так смотришь, Пэ?
– Да нас попросту забракуют, – сказал Гусев.
– Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?
– А вот они нами и займутся! – ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется – осенило».
– Как вот дам по шее! – рявкнул Мышкин.
– Не надо. Пока не за что.
– Тьфу! – Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. – Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза... Ладно. Ты сегодня без места?
– Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.
– А хотя бы приблизительно?
– Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по Бульварам слегка.
– Значит, так сказать, пешком. Хорошо. Значит, Пэ... Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?
– Интересное кино, – пробормотал Гусев. – С чего бы это вдруг?
– Значит, нужен, – коротко ответил Мышкин.
– А куда я ведомого дену?
– С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе...
– Ладно... – протянул Гусев задумчиво. – Считай, договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже все, в пенсионеры записали.
– Тебя не забыли, – сказал Мышкин твердо. – Ну, пока. Живи!
– Живи, – отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.
– Да, вот еще! – Мышкин что-то вспомнил и обернулся. – Меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я не стал говорить, правильно? Незачем. Ага?
– Правильно, – кивнул Гусев. – Похоже, ты действительно ничего не забыл.
Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошел к выходу, откуда доносились голоса его подчиненных. Гусев свернул в тактический класс.
В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.
– Это что у тебя? – спросил Гусев. – Устав внутренней службы?
– Да нет. – Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. – Это памятка.
– Забудь, – усмехнулся Гусев. – Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идемте, агент Леха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
– Мы разве без машины? – удивился Валюшок, когда Гусев, выйдя из подъезда, сунул руки в карманы и, пыхтя сигаретой, бодро направился в сторону Арбатской площади.
– Подумай, – бросил Гусев через плечо, не останавливаясь.
Валюшок догнал ведущего и пристроился рядом. От дальнейших расспросов он воздержался – то ли решил сойти за умного, то ли попросту опасался лезть, что тоже свидетельствовало о присутствии некоторого интеллекта.
Гусев докурил, небрежно выплюнул окурок в подвернувшуюся урну, промазал и, раздраженно кряхтя, отправился подбирать бычок с асфальта и водворять его куда положено.
– Здесь пешком везде два шага, – снизошел он до объяснения. – А на машине сплошная пробка. Ничего, ближе к ночи покатаемся.
На автостоянке, примостившейся по-над стеной тоннеля, уходящего под Новый Арбат, двое мусорщиков со своим «полотером» усердно вылизывали асфальт, и какая-то смурная небритая личность с сизой физиономией ковырялась в парковочном счетчике. Гусев свистнул. Его проигнорировали. Выбраковщик перешел дорогу и легонько ткнул небритого пальцем в бок.
Небритый чуть ли не со скрипом повернулся к Гусеву, обнаружив при этом на груди форменный жетон, а на молодом еще пропитом лице – выражение полнейшей отрешенности.
– Привет, – сказал Гусев. – Ты в порядке?
– А-а... – пробормотал небритый. – Здорово. Да какой, бля, порядок. Гибель. Похмелиться-то нельзя, выгонят. А я вчера именины отметил. Как нае... В общем, как начал, так и кончил. А что делать, если у меня тормозов нету? Спасибо, не буйный.
– Ну и ну! – восхитился Гусев. – Интересно, что с тобой бывает после дня рождения...
– На день рождения теща заходит, она меня придерживает слегка.
– А жена, значит, тоже без тормозов...
– Накрылась у меня жена, – вздохнул небритый. – Два года уже как. За наркоту.
– Хм-м, соболезную, – протянул Гусев без тени сочувствия в голосе. – Чего ж ты на ней женился? Знал же, чем кончится.
– Думал, справимся как-нибудь.
– С этим не справляются, это лечат. Но мало кому помогает. Ладно. Как я вижу, ты мне ничего интересного рассказать не хочешь.
– А у нас с того раза все тихо. Форменный коммунизм, не на кого стукнуть.
– Но ты посматривай все-таки.
– Будь уверен, начальник. Как только, так сразу.
– Про жену твою узнать? Может, вернется еще.
Небритый перекосился в ухмылке.
– Не смеши, начальник, – попросил он. – Что ж я, не понимаю...
– Как раз не понимаешь. Всякое бывает.
– Даже если и так – шла бы она...
– Тебе виднее. Ну, пока.
– Бывай.
Мимо проехал, тихо жужжа, «полотер». Один из мусорщиков сидел за рычагами, второй шел следом, придирчиво оценивая результат. Асфальт за машиной разительно менял цвет. Его будто бы только что положили. Видно было, что моющие средства эта пара не экономит.
– Вы чего так стараетесь? – спросил Гусев. – Начальство ждете?
– Да не, – сказал пеший. – Просто хочется, чтоб было красиво.
– Скоро чихнуть на улице нельзя будет, – пробормотал Гусев себе под нос. – Сразу прибегут двое с лопатами и один с ведром. Где их только набирают, этих маньяков...
– А мне нравится, – сказал Валюшок.
– Мне тоже, – согласился Гусев. – Я просто на самом деле боюсь однажды выволочку схлопотать за то, что жвачку мимо урны выплюнул.
Они снова пересекли дорогу.
– Слушай, – вспомнил неожиданно Валюшок. – А что ты говорил, будто наркомания лечится? Ее же больше не лечат у нас. Или все-таки...
– Опытный психотерапевт может вылечить наркомана. Разумеется, не всякого. И потом, это очень кропотливая и долгая работа. Но в некоторых случаях наркомания поддается лечению. Причем медикаменты здесь не главное. Быстрая детоксикация занимает, по-моему, часов десять или двенадцать. А психологическая зависимость все равно остается. Важно устранить причины, по которым наркоман хочет уйти из реальности. Садится на иглу только тот, кому положено на нее сесть. Кому очень нужно.
– А кому не нужно? – тут же спросил Валюшок.
– Тот и не садится.
– А кому э-э... не очень нужно? – не унимался Валюшок.
– Того после диагностики оставляют в живых и гонят в рабочий лагерь. Поэтому я и сказал, что некоторые в принципе смогут вернуться. Лагерь – не каторга, выжить можно... Несчастными забитыми животными с навеки потухшим взглядом, но они вернутся. И им уже ничего не понадобится, в том числе и наркотиков. Расслабься, Леха. От наркоты только одно верное средство, которое помогает всем, – пуля в голову.
У табачного киоска возле «Праги» Гусев притормозил и заглянул в окошко.
– Как дела? – спросил он.
– Вашими заботами, – сообщили ему из-за витрины.
– Больше не приходили?
Валюшок ответа не расслышал. Гусев довольно хмыкнул.
– Если что – тут же звони, – сказал он продавцу. – И не в милицию, а сразу к нам. С тебя «Кэптэн Блэк». Нет, не эти. Мне темные, с ароматизатором.
На прилавок легли сигареты. Одну сторону пачки целиком закрывала белая наклейка с крупной надписью «ТАБАК УБИВАЕТ».
– Ого, – пробормотал Гусев. – Началось. Как ты там сидишь, бедняга, к тебе же все пачки на витрине этой стороной повернуты...
– Ужас, – согласился продавец. – До костей пробирает. Брошу курить на фиг. Хорошо еще на водке не догадались какую-нибудь пакость написать.
Гусев сочувственно кивнул, расплатился, положил сигареты в карман и обернулся к Валюшку. Выражение лица у Гусева оказалось неожиданно злое.
– Не озирайся так по сторонам, ты, рейнджер недоделанный... – прошипел он. – Витрина не хуже зеркала, все отлично видно.
– Виноват, – пробормотал Валюшок.
– Запомни на будущее. Тебя из-за этого мотания головой могут принять за моего охранника, причем за хорошего охранника, потому что ты на телохранителя совершенно не похож. А нам это надо? Я еще пожить хочу, да и тебе советую. Ты не осматривай пространство хозяйским глазом, а живи в нем. Ну, если очень хочется озираться – делай это небрежно и беззаботно. Мы не патрулируем территорию, мы просто идем сквозь нее по своим делам.
– Понял.
– Молодец. Пошли.
Чисто выскобленные ступеньки вели под Новый Арбат, на ту сторону. Под землей, у стеклянных дверей перехода, стоял небольшой столик, заваленный разнокалиберными плюшками и напитками. Возле столика двое милиционеров, добродушно посмеиваясь, копались в товаре. Продавец широко улыбался.
У противоположной стены очень кстати обнаружилась урна. Гусев тут же к ней пристроился и начал распечатывать сигареты. Пачка ему досталась строптивая, и обертка улетела в мусор не раньше, чем нагрузившиеся провиантом милиционеры отошли от столика. Гусев отловил их уже на ступеньках.
– Сдается мне, сержант, что этот продавец тебя подставить решил, – ласково сказал он на ухо одному из них.
Сержант оглянулся, подпрыгнул и уронил себе под ноги ватрушку. Его напарник тоже ощутимо переменился в лице. Потому что Гусев слегка распахнул куртку, и на груди его ярко переливался всеми цветами радуги голографический значок АСБ.
– А в чем дело? – поинтересовался сержант.
– А в том дело, сынок, что этот тип меня отлично знает. И он видел, что я рядом. Но все-таки позволил тебе уйти, не заплатив.
– Да я платил! – возмутился сержант, рассовывая по карманам банки с водой. – У меня свидетели есть. Какого черта! За кого ты меня принимаешь?!
– Я тебя принимаю за молокососа, который здесь ходит не больше недели. Иначе бы я тебя помнил. Кстати, вымогатели доморощенные, ну-ка удостоверения мне предъявите. Леха, продавец удрать пытается. Останови.
Валюшок сбежал по ступенькам вниз и ухватил исчезающего в подсобке лоточника за воротник. Милиционеры, наливаясь кровью, вытащили документы.
– Та-ак... Сержант Логинов. Младший сержант Козырев. – Гусев снял с пояса трансивер[2]. – Центральное! Это Гусев. Ну-ка проверь мне двух юных блюстителей закона... – Он продиктовал фамилии, звания и номера. – Жду. Та-ак... Ну, их счастье. – Он спрятал рацию, вернул милиционерам документы, вытащил блокнот и что-то записал. – Ну так как, молодые люди, простить вас на первый раз или будете права качать?
Сержант затравленно посмотрел на лоточника, которого Валюшок развернул лицом к событиям. Лоточник нагло ухмылялся.
Напарник сержанта вдруг переместился на шаг, заслоняя Гусева от прохожих. Гусев с неподдельным интересом огляделся по сторонам. Валюшок, напротив, встревоженно сунул руку за пазуху.
– Неудобно, – объяснил милиционер. – Люди смотрят.
– А денежки не платить – удобно?
– У нас с собой не было денег, – выдавил сержант. – Мы собирались заплатить позже.
– Значит, так, молодые люди. Или платите деньги, или возвращаете товар. За это, – Гусев ткнул носком ботинка ватрушку под ногами, – с вас тоже причитается. И учтите – вы уже в картотеке. Официальное предупреждение за вымогательство.
Сержант опять посмотрел на лоточника. Тот опустил глаза.
– Как же вам не стыдно, а, ребята? – спросил Гусев. – Это же надо – с какого позорного эпизода службу начинаете! А люди, вот эти простые добрые люди, перед которыми вам неудобно, они же надеются на вас. Думают, вы их защищать будете, помогать им... А вы их вместо этого обираете.
– Да он сам нам это в руки сунул! – прошептал сержант. – Он познакомиться хотел, решил сделать подарок...
– А вот этой версии я вообще не слышал, – отрезал Гусев. – Потому что она еще страшнее.
– Да ты спроси его!
– Нет проблем. – Гусев спустился к лоточнику. Милиционеры пошли следом, в их глазах читалось откровенное желание дать выбраковщику по голове и нарисовать потом в отчете самооборону. Они действительно были совсем молодые и еще очень неопытные. От ошибочных действий их удерживала только рука у Валюшка за пазухой и его прицеливающийся взгляд.
– Здорово, провокатор, – сказал Гусев лоточнику.
– Здорово, гестаповец, – весело ответил тот.
– Ну, рассказывай, как дело было.
– Да как всегда бывает. Подошли типа познакомиться. Ну, туда-сюда, потом говорят – мы возьмем? Я говорю – берите. Вот и все.