Кстати о руках. Войдя в подъезд Сидоров в который раз подивился неиссякаемой тяге масс к народному творчеству. Стены подъезда пестрели различными крылатыми изречениями, причем, учитывая возрождение национальных культур, на различных языках. Однако странное дело, несмотря на то, что Сидоров жил в так называемой "средней полосе", многие надписи свидетельствовали об обратном и намекали на окрестности г.Шеффилда.
Аналогично здесь же была увековечена сложная хронология пребывания в стенах, с виду ничем не примечательного, блочного девятиэтажного дома по улице "имени 179 Отчетно-выборного Собрания на заводе Резиновых Изделий", отдельных индивидуумов, с различными комментариями из их, порой очень интимной, жизни. А кое-где виднелись даже попытки художественно отразить черты лиц и некоторых других частей тела - обладателей незаурядного интеллекта, чей безудержный натиск изливался на стены подъезда да и не только подъезда.
По-видимому, срабатывало что-то древнее - из инстинктов. То, что заставляет всякого уважающего себя э... собаки мужского пола при виде любого столба задирать заднюю лапу, а каждого пишущего при виде стены вздымать соответствующий орган, позволяющий оставить о себе память априори неблагодарным потомкам.
Особенно страдал лифт. Дамоклов меч потенциальной клаустрофобии прямо-таки ввергал замкнутого индивида в пучину мыслей, неотвратимо диктующих необходимость срочно ими поделиться, опорожнив содержимое мыслительного аппарата прямо на стены.
Двери лифта распахнулись, и Сидоров, благополучно преодолев последние сантиметры, оказался на числящейся за ним, как ответственным квартиросъемщиком, жилплощади.
Замок хищно щелкнул своим единственным и к тому же металлическим зубом.
Сидоров добрался домой и ничего с ним уведомленным Сидоровым не случилось. Однако...
7. СИДОРОВ ПЕРВЫЙ И СИДОРОВ ВТОРОЙ
Однако! Еще не вечер. Но это фигурально, ибо на самом деле вечер как раз уже наступил и даже сгущалась тьма: и не только в прямом, но и в переносном смысле этого слова. Сидоров как лихой конь, совместно с сюжетом неотвратимо летел к развязке.
Телефонный звонок - истеричный, как продавец овощного магазина сидящий на скоропортящемся дефиците, застал Сидорова врасплох. Попав в родные пенаты Сидоров обмяк и разомлел, но Рок уже сделал отметку в графе с ранее ничем не примечательной фамилией Сидоров. То-ли осерчав за неуплату каких-то специфических членских взносов, то-ли так просто - ткнув пальцем наугад, но птичка поставлена. Не отменять же в самом деле. А птичка-то норовила клюнуть уведомленного Сидорова прямо в темечко. Или в другое не менее уязвимое место.
Сидоров с опаской взял телефонную трубку.
- Кто у телефона? - безапелляционно спросила трубка.
- А вам кто, собственно, нужен? - дипломатично уклонился Сидоров от ответа.
- Сидоров мне нужен!
- Уже!!! - Сидоров почувствовал, что паркетный пол под ногами стал зыбким и ненадежным.
- Что, уже? - возмутилась трубка.
- ТОЧКА и ВОЗДЕЙСТВИЕ?
- Вот-вот! - взревела трубка, - воздействие и точка! Это я как профорг заявляю.
- Сидорова нет дома, - вдруг деревянным голосом объявил Сидоров. - С вами говорит электронный секретарь - "Сидоров второй". Вы можете кратко изложить суть вашего дела. Все сказанное вами будет доведено до сведения "Сидорова первого".
- Повторяю специально для Сидоровых! Завтра отчетно-перевыборное собрание. Оно будет бесконечно радо быть, совместно с товарищем Сидоровым, в так называемом Малом конференц-зале, точно в 17 с минутами. В противном случае, я лично, как профорг, оборву уши Сидорову как первому, так и второму.
- Сидоров второй - принял! Сидоров первый будет поставлен в известность. Отбой. Бип! Бип! Бип!...
Сидоров первый, он же второй, продолжал подавать сигнал отбоя даже тогда, когда из трубки стали доноситься естественные гудки.
8. СЛЕЗНЫЙ СКИТАЛЕЦ
- Сидоров, открой!
- Сидоровы умирают, но не сдаются, - автоматически сказал Сидоров.
В дверь ломились, и по-видимому давно, но Сидоров был погружен в себя и подавая сигналы отбоя, как токующий глухарь временно отрешился от этого мира, хотя в Тот, тоже пока не спешил.
- Сидоров, открой! Это я Петухов... Я же слышу как ты там музицируешь!
Сидоров, все еще одеревенелый, прошел к двери, и в квартиру маленьким торнадо влетел большой, но экзотично - экспрессивный Аристарх Петухов, известный как ближайший сподвижник внепроизводственных начинаний комрада Сидорова, а еще более известный, как многострадальный муж-шатун Калерии Петуховой (до замужества - Кобриной).
Ежегодно, ранней весной Аристарх был подвержен легким, даже скорее мимолетным, увлечениям, по типу острой респираторной инфекции (см. ОРЗ), потенциально-альтернативными кандидатурами на место монопольно узурпированное мадам Петуховой. За что и был неоднократно публично бит лично (можно было сказать - собственноручно, но, к сожалению, это не совсем адекватно отражает действительность) К. Петуховой, которая имела склонность появляться в самый неподходящий момент в самом неожиданном месте и как всякая правящая верхушка - не желающая сдавать позиции без боя, ближнего (по лицу) или дальнего (с метанием отдельных предметов домашней утвари в предполагаемые слабые места противника).
Результатом всех этих пертурбаций - была шумная, но амбивалентная слава Аристарха, с одной стороны - как бонвивана и Казановы, а с другой как великомученика, но паразита. Что однако не мешало Аристарху с тайной мужской гордостью носить фамилию - Петухов, а после очередного мимолетного увлечения с последующей сатисфакцией со стороны законно оккупировавшей пост официальной дамы сердца - мадам Петуховой, плакаться на судьбу и непонимание его сложной противоречивой натуры. Что в свою очередь закрепило за Аристархом рабочий псевдоним - Слезный Скиталец, навеянный по-видимому флером романтики звездных дорог и таинством Искупления Греха.
- Слушай, Сидоров, а ты часом не того... ну как в песне поется: "вагончик тронется, вагончик тронется... а ты останешься? - заботливо поинтересовался Слезный Скиталец, когда Сидоров обрисовав картину в общих чертах, наполовину скрылся в холодильнике.
- Ты только не обижайся, с каждым может случиться. Вот я, например...
Сидоров вынырнул из холодильника с видом самодержца: в одной руке сжимая бутылку пива, а в другой очередной кусок черного картона.
Черную метку Сидоров протянул Петухову, а пиво с отсутствующим видом открыл и выпил сам - все и залпом.
На черном прямоугольнике алым пламенели буквы:
ПОСЛЕДНЕЕ УВЕДОМЛЕНИЕ КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА
Но Петухова больше потрясло то, что Сидоров, впервые за их многолетнюю дружбу все пиво "выдул" сам, это говорило о многом.
- Это экспансия! - объявил обреченно Сидоров. - Галактическая экспансия. В начале отловят всех Сидоровых, а потом...
- Я знаю, что тебе надо, - решительно перебил Слезный Скиталец, мучительно сглатывая пересохшим горлом. - Пошли... пока не отловили.
9. КАМО ГРЯДЕШИ
Сидоров пал духом. Он тащился следом за Слезным Скитальцем, который рысью несся вперед, напоминая античного героя алкающего свершить подвиг, любой, даже самый захудалый.
- Поздно, - скулил морально раздавленный Сидоров, - поздно... Точка.
С трудом переставляя ватные ноги, Сидоров запутался в них окончательно и рухнул, в счастливо подвернувшуюся единственную, наверное во всем городе, лужу.
- Ах, оставь! - мрачно объявил Сидоров кипучему Петухову, попытавшемуся извлечь Преждевременно Павшего из лужи. - Свиньей жил свиньей и помру...
- Самокритикой сейчас никого не удивишь, - философски возразил Слезный Скиталец, придавая телу Сидорова менее экзотическое положение.
Сидоров встал, опершись локтями на плечи Петухова и заглянул своей импровизированной подпорке в глаза. Аристарх невольно поежился. Сидоров полусогнутым пальцем постучал по Петуховскому лбу и печально изрек:
- Бедный Йорик...
- Сам ты - бедный! - обиделся Петухов и чуть не уронил Сидорова вторично.
- Во, нализались! - восхищенно констатировал пробегавший мимо мужчина, на лице которого лежала неизгладимая печать, что ему это чувство тоже знакомо: очень близко и неоднократно.
- Идем! - вдруг взревел Сидоров и рванул Петухова за лацканы пиджака, да так, что едва не вытряхнул из него хозяина. Приятели, с остервенением слившись в дружеских объятиях, двинулись по пустынной в столь поздний час улице.
Дом в который привел Слезный Скиталец своего, с изрядно подмоченной и не только репутацией, приятеля Сидорова - Падшего, но Восставшего (Жизнь полна парадоксов: не далее как вчера Сидоров еще твердо был уверен, что Сидоровы на дороге не валяются!), мало чем отличался от Сидоровской обители. Разве что в подъезде горело еще меньше ламп, да под стенной живописью было почти невозможно угадать цвет первоначального покрытия. Теперь оно было, в некотором смысле, матовым.
В темноте Аристарх с Сидоровым добрались до третьего этажа, и Сидоров услышал как Слезный Скиталец интенсивно скребется в чью-то дверь.
Дверь гостеприимно распахнулась, и в нос ударила упругая волна запахов. Похоже где-то горела ветошь, причем хорошо просмоленная, так сказать, ароматизированная и соусированная.
В слабо освещенном дверном проеме, вслед за запахом, возникла фигура замотанная в дефицитную махровую простынь.
- Камо грядеши? - подозрительно спросила фигура.
- Сидор Абдулаевич дома? - не растерялся находчивый Аристарх.
- Частично.
- Как это? - удивился простодушный Сидоров, до сих пор окончательно не растративший свое неуемное простодушие.
- Гуру погружен в медитацию. Его астральное тело находится в созвездии Гончих Псов, а вульгарно-физическое, вон - в углу.
Фигура сделала шаг в сторону, и Сидоров, действительно, смог разглядеть грузное тело, непринужденно прикорнувшее на детском матрасике, в углу пустой комнаты. Впрочем, комната была не совсем пустой: кроме Гуру, там же находилась пара, но не столь импозантных, особей, в противоположном от Гуру углу, выстроилось некоторое количество (словно славные античные воины теснящиеся в боевом каре) специфических сосудов (среди которых были не только пустые), а по середине стоял небольшой медный тазик, в котором что-то горело, оттуда, собственно, и проистекали: скудный свет и обильные запахи.
Сидоров решительно двинулся вперед, ориентируясь в основном на запах. Преданный Аристарх поспешил следом.
- Обувь снимайте, - проворчала фигура в простыне, - а то ходят тут всякие, подтирай за ними...
Сидоров вернулся и снял ботинки, немного подумал и снял носки. Гулко шлепая босыми ногами, Сидоров прошествовал, благополучно минуя благоухающий тазик, к матрасику на котором расположился неприхотливый Гуру.
10. ИЛЛЮЗИЯ
Гуру приоткрыл один глаз и спросил:
- Ты кто?
- Сидоров, - подумав, ответил Сидоров.
- Сидор Сидорову - lupus est!
- Не съест! - заартачился Сидоров.
- Его пришельцы донимают, - вмешался Слезный Скиталец.
- Зелененькие? - заинтересовался Гуру и даже с видимым усилием открыл второй глаз, а первый скосил на пустую посуду в углу, стыдливо полуприкрытую прошлогодней прессой.
- Почему зелененькие? - обиделся за своих пришельцев Сидоров и помолчав привел неоспоримый аргумент, - они письма пишут! (Должный, по-видимому, свидетельствовать в защиту предполагаемого окраса гипотетических пришельцев) И грозят воздействием!
- Сидор Абдулаич, - встрял опять неистощимый Петухов, - вы бы замолвили словечко, где-нибудь ТАМ!
Аристарх воздел указующий перст к потолку и, пока заинтересованный Гуру зрил по направлению, заданному Петуховским пальцем, уточнил:
- В созвездии Беглых Псов.
- Гончих, - автоматически поправил Гуру.
- Ну да - Гончих. Это у меня так... свободные ассоциации, - извинился муж-шатун, он же Слезный Скиталец, а по паспорту Петухов Аристарх Варфоломеевич. (Небезынтересно будет узнать, что папа Аристарха Варфоломей Изидович Петухов (в девичестве - Ковбасюк), до недавнего времени упорно скрывавший свое истинное социальное происхождение под маской скромного пролетария умственного труда (инженер-ассенизатор), нынче оказался побочным отпрыском на ветви некогда развесистого генеалогического (не путать!) древа древнего боярского рода Ковбасюков, основательно подувявшего, но корнями уходящего в необозримо жуткую глубь веков. Аристарх сим фактом гордился, даже не взирая на то, что не имея детей, был на этом древе, так сказать, последним сучком.) Гуру вновь впал в транс, по-видимому пытаясь наладить связь с блудным астральным телом. Осязаемая же часть Сидора Абдулаевича, в отсутствии духовного компонента, бесстыдно отдалась в объятия Морфея (но не морфия, боже упаси!), аппетитно всхрапывая во сне, как норовистый жеребец, почуявший, что сейчас его будут запрягать.
Сидоров от нахлынувших душевных катаклизмов и экзотических обонятельных раздражителей доходивших временами от медного тазика, тоже был близок к тому что его взбунтовавшееся астральное тело в любой миг могло оставить бренную оболочку и отправиться по стопам духовной составляющей кемарившего Сидора Абдулаевича, если и не в район созвездия Гончих (или Беглых?) Псов, то хотя бы прочь от благоухающего тазика. Альберт, как натура то ли более тривиальная то ли более цельная, никаких-таких особенных ощущений не ощущал (или, если вам так больше нравиться, не испытывал, так сказать), а просто чихнул и разрушил очарование...
Гуру открыл глаза и, окинув проницательным взором Сидорова, настойчиво поинтересовался:
- Ты кто?
- Я - Сидоров, - ответил Сидоров, но уже без прежней уверенности.
- Это Иллюзия! - заверил его Гуру и безапелляционно объявил: - Я избавлю тебя от иллюзий!
- А пришельцы? - растерянно спросил Сидоров, внезапно утративший логическую нить ученой беседы.
- И это - Иллюзия. Лишь Совершенный может представлять интерес для иной цивилизации (конечно, если она - цивилизация, достаточно развита). Ты Совершенный?
- Не-ет... - честно признался несовершенный Сидоров.
- Но Уведомления... - попытался вступиться за друга Слезный Скиталец, простивший Сидорову даже монопольно выпитое пиво.
- И это - Иллюзия! Я и тебя избавлю от Иллюзий! - радостно сообщил Гуру и три раза хлопнул в ладони.
11. ТИБЕТСКАЯ МЕДИЦИНА
На зов Совершенного тут же всей душой откликнулся индивид в простыне. Он восстал тенью из мрака и навис за спинами Петухова и Сидорова словно кариатида или даже целый атлант добровольно взгромоздивший всю тяжесть земной тверди на свои мозолистые плечи. В его руках зловеще поблескивала в отсветах скудного пламени импортная бутыль из-под коньяка "Наполеон", крест-накрест оклеенная бумажными полосками, на которых крупными но уже отечественными буквами было написано:
"БЕРЕЧЬ ОТ ДЕТЕЙ", "НАРУЖНОЕ"
и помельче, опять же, импортными:
"dezenfeckted".
Тут надо заметить, что Сидор Абдулаевич не был ординарным проходимцем или неординарным прохвостом. Как раз наоборот! Сидор Абдулаевич, имея за плечами необременительный груз высшего образования, по специальности был инженером-химиком, а по призванию тяготел к роду деятельности на духовном, так сказать, поприще. Этот явный дисбаланс толкал Сидора Абдулаевича на экзотические и, я бы сказал, экстравагантные (столь не любимые просто Сидоровым) поступки, заставляя его (т.е. Сидора Абдулаевича) то изливаться печатным словом, возводя очередной храм философско-социальной мысли, собственноручно печатая его затем на машинке, чтобы донести до жаждущих грядущих поколений, то ввергал Сидора Абдулаевича в пучину таких авантюр, что иногда, когда удавалось наконец из их объятий вынырнуть Сидор Абдулаевич - сам порой ужасался. Чего стоила, например, леденящая душу история, когда Сидор Абдулаевич в порыве безотчетного оптимизма решил нести морально-этические нормы в слои, где градация духовных ценностей оказалась неадекватна тем принципам, что исповедовал Сидор Абдулаевич. В результате Сидор Абдулаевич был отторгнут средой и даже несколько поспешно был вынужден сменить дислокацию, под аккомпанемент дружественных пожеланий среды:
- Вали, вали отседова! Сам гад нализался, а нам тут лапшу на уши вешает...
Перепробовав ряд начинаний Сидор Абдулаевич остановил свой выбор на Тибетской медицине и вообще на нетрадиционных методах медицины, вольно трактуя как сами методы, так и саму медицину. Но свято веруя при этом, что столь своеобразная деятельность, отпочковавшаяся от основной специальности, не диссонирует, не идет вразрез с ней, а дополняет и исключительно способствует. Что в общем-то можно было принять как рабочую гипотезу, учитывая что Сидор Абдулаевич принадлежал к аморфному семейству инженеров, включающему как подвид и инженеров человеческих душ, и инженеров более локальной направленности (вспомните хотя бы папу Аристарха - Варфоломея Изидовича Петухова-Ковбасюка), то бишь инженеров-ассенизаторов, а так же всю промежуточную палитру. При чем, в силу загадочной нестабильности, субъект изначально классифицируемый, как некий подвид, например: инженер по технике безопасности, вдруг начинал совершать недетерминированные миграции и с равной вероятностью мог оказаться в любом из подвидов вплоть до самых полярных, что при неизменной зарплате, хотя и не подымало престиж, но создавало иллюзию сопричастности и уникально широкий кругозор при обескураживающей ограниченности вглубь.
И что самое странное, функционировал Сидор Абдулаевич почти бескорыстно (благо среда выбранная для этого необычного социального эксперимента, состоящая из тех же инженеров и младшего научного потенциала, помогала эту возможность счастливо воплощать и перевоплощать. Со временем не традиционные методы сформировались в ортодоксальное учение, захлестнувшее своего создателя, изваяв нечто новое в душе Сидора Абдулаевича, трансформировав его из простого (ординарного, вульгарного, затрапезного и т.д.) инженера в Гуру.