– Понравились, – отозвался Валера.
– Не сказать, что сильно… Но немного есть, – кивнул Ганс. – Просто у нас с вами, Румын и Ильдар, есть одна общая цель. И с тобой, майор, есть общая цель, только это две очень разные цели. Итак, с тобой, Калистратов, цель простая и ясная – остаться в живых и чтобы никто не узнал про то, как лажанулись. Что молчишь, майор? Ведь не меня, тебя Румын в плен взял?
– Согласен с тобой, – выдавил из себя Калистратов.
– Ну а вы, казаки-разбойники, имеете цель добраться до некоего Директора… Так вот, мне господин Директор тоже очень надобен.
Некоторое время в помещении царила мертвая тишина. Говорить никто не торопился.
– Если кто-то из вас попытается убить меня, то получит лишние проблемы, – через минуты полторы нарушил молчание Ганс. – Объяснять не буду, умный догадается.
При последней фразе он бросил многозначительный взгляд на своего недавнего патрона Калистратова-Блондина. «Сейчас Ганс не врет, – решил Касаткин. – Он парень хитрый, оборотистый, дерзкий… В самом деле, Калистратов его засветил, он запросто может метнуть в квартиру пару гранат, и на том все дело и закончится… Только ему не лишние смерти нужны, а Директор! И мы с Ильдаром ему нужны. Как союзники!»
– Ну, Ильдар? – обратился Ганс к самому старшему.
– Даю согласие, – произнес Ильдар ничего не выражающим, ровным голосом.
– Румын? – по правилам собственной субординации продолжал опрашивать Ганс.
Валера кивнул. Все четверо сидели в его квартире. Конспиративного жилья у таксиста Касаткина не было. А отказ повлек бы только одно – смерть.
– Ну а ты, Калистратов, уж точно дурака не сваляешь? – впервые добрым товарищеским взглядом посмотрел на майора его бывший лучший агент.
– Рисковое дело, Ганс. Поэтому предупреждаю первый и последний раз – Директор еще не был кому-либо по зубам, – сохраняя достоинство, ответил Калистратов.
– А вот это я с тобой обсуждать не буду. – Ганс, мило улыбаясь, указал майору на его нынешнее место. – Связь будем держать вот через него. – Ганс кивнул на Валеру. – А сейчас – все свободны. Кроме Румына.
Когда Калистратов и Ильдар покинули квартиру, Ганс убрал наконец гранату и хозяйской походкой прошелся по квартире Касаткина. В большой комнате он остановился рядом с книжным шкафом, за стеклом которого стояла фотография Валеры и его командира Лени Шаинского, тогда еще капитана. Оба были в десантных тельняшках и скромном армейском хэбэ.
– Знакомые все лица! – кивнув на фотографию, произнес Ганс. – Шаинский до подполковника дослужился, а ты, судя по всему, так в прапорах и застрял.
– Много ты знаешь, Ганс, – только и ответил ему Касаткин.
– Еще знаю, что с деньгами у тебя плохо, потому на любую работу согласен. Ильдар ведь тебя за гроши нанял?
– Тройной счетчик, – честно ответил Валера, не уточняя, что этот должок пока оставался за «генералом».
– Ильдара ты больше не увидишь, – покачал головой Ганс, устраиваясь на диване. – Он ведь урка, бандит. Пусть даже и в большом авторитете, но сейчас будет спасать свою шкуру. Воспользуется передышкой, сбежит. Заметил, морда у него дрогнула, когда я впервые Директора помянул?
Валера заметил. Потому согласился.
– Ну и хер с ним, с Ильдаром! – подытожил Ганс. – Баба с возу – экипажу легче.
В самом деле – для «генерала», оставшегося без войска, самое милое дело свалить сейчас в какую-нибудь глухомань и отсидеться там. Потом вылезти, посмотреть, кто цел, а кто в могиле, и, исходя из этого, строить дальнейшую «политику»… Не дурак, Ильдар, скорее всего, так и поступит.
– Ганс, а сам-то ты кто такой? – спросил Валера, понимая, что вопрос отчасти риторический.
– Вольный стрелок. Фильм «Зорро» в детстве видел? Вот я что-то вроде него.
– Понятно, – кивнул Валера.
– Ну с Калистратовым все ясно. Исполнительный службист и полное дерьмо. Волей случая оказался у нас с тобой под ногами, ничего теперь не попишешь… Только не спрашивай меня сейчас про взрывчатку, про то, для чего мне Блондин ее должен был передать… Придет время, расскажу в подробностях и даже в лицах. А сейчас слушай, что надо нам сделать, чтобы уже завтра выйти на Директора!
И Ганс ничуть не изменившимся, ровным голосом стал излагать Валере собственный план выхода на Директора.
– Ну, согласен, Валерий Константинович? – окончив объяснение, Ганс неожиданно назвал Валеру по имени-отчеству.
– Лихо, – кивнул Касаткин.
– Еще раз повторю тебе – твоего бывшего командира, Леню, мы освободим. Если не завтра, то послезавтра.
– Согласен, – произнес Касаткин, но руку для пожатия протягивать при этом не стал.
– Браво, Румын, – отозвался Ганс.
– И Румыном меня не называй.
– Хорошо. А теперь давай отдохнем. Завтра день тяжелый предстоит. Я, с твоего позволения, вот на этом диване устроюсь?
– Валяй, – махнул рукой Валера.
«И в самом деле, пора отдохнуть, опасности в данный момент нет, – размышлял Валера. – Убить меня можно было и раньше, и уж совсем не было нужды рассказывать мне свой замысловатый, дерзкий, но вполне реальный для осуществления план противостояния Директору… Стало быть, союзники и в самом деле нужны Гансу!»
– Ганс! – окликнул Касаткин уже собирающегося раздеваться «гостя». – Хочу я, чтобы непоняток между нами не было. Одним словом, не люблю долго в долгу оставаться…
– И что? – спросил Ганс.
– Да вот… – произнес Валера и тут же ударил «гостя» по открытой челюсти своим излюбленным боксерским ударом.
Бил Валера не в полную силу, осознавая, что хоть и предупредил Ганса о «возврате долга», но все равно получалось как-то не по-честному. Правда, Ганс, в свою очередь, бил Валеру либо вообще не предупреждая, либо со спины…
Ганс не успел среагировать, не удержался на ногах и оказался на диване, где собирался отдохнуть перед большими делами. Валера тут же сделал шаг назад и принял боксерскую стойку, очень напоминающую, по словам его бывшего тренера, стойку олимпийского чемпиона Валериана Соколова, так же как и Касаткин, легковеса.
– Расслабься! – медленно поднимаясь с дивана, махнул рукой Ганс. Второй рукой он массировал челюсть. – Долги копить не следует, – продолжил Ганс, изобразив на своей физиономии подобие улыбки. – Но не более того.
– Разумеется, – ответил Валера, выходя из соколовской стойки.
– В таком случае доброй ночи, Румын… Ой, извини, Валерий Константинович!
У устроившегося на кровати в соседней комнате уже полусонного Касаткина вертелась в голове одна-единственная мысль: «Вот так Ганс меня завербовал, и ничего другого, как выполнять его указания, теперь не остается…»
Часть вторая
1
– Мне по-прежнему нечего вам сказать, – отвернувшись к зарешеченному окну, произнес мужчина после длительной паузы.
– Может быть, есть какие-нибудь просьбы или пожелания? – спросила майор Ларионова, осознавая, что подобный вопрос звучит уж совсем по-дурацки.
Она задала его, просто чтобы не молчать.
– Пожелания? – ничуть не смущаясь и не поворачивая головы, отозвался допрашиваемый. – Уж извините, Ольга Геннадьевна, есть одно-единственное пожелание. Идите в… – и он хорошо поставленным голосом в подробностях объяснил Ольге, куда она должна была пойти.
«На что нарывалась, то и получила!» – осадила саму себя Ларионова. Однако кое-чего Ольге все же удалось добиться – подозреваемый в организации покушения Шаинский не молчал, пусть его ответы и носили не очень любезный характер, но разговорить его было можно, Ольга была в этом уверена.
– Вы бы, Леонид Григорьевич, хоть возразили мне что-нибудь, – как ни в чем не бывало продолжила Ольга. – Ваш сын, простите, пасынок, обвиняется в очень серьезном преступлении и…
– И вы хотите, чтобы я взял всю вину на себя? – уж совсем не тактично оборвал женщину Шаинский. – Тогда Степана выпустят на свободу? А если я не буду давать никаких показаний, то вы швырнете мальчишку в камеру ко всякой мрази, которые будут насиловать его там в течение суток… Давайте в открытую, Ольга Геннадьевна. Если вы «включили пресс», так, кажется, это у вас называется, то говорите прямо.
– Я ничего не включаю. Про «пресс» информация от Калистратова? – не удержалась от вопроса Ларионова.
– Какая разница? Вот я сейчас спрашиваю вас – что со Степаном?
– Пока что сидит в одиночной камере. Более того, я обещаю вам, что ни к каким уголовникам его не посадят…
– Если я прямо сейчас подпишу признательные показания, – вновь закончил за Ольгу допрашиваемый Шаинский.
– Леонид Григорьевич, я не следователь, я оперуполномоченный, – произнесла Ольга. – Протокола, как видите, не веду. Мое дело розыск, установление соучастников. И потому я хочу услышать от вас в устной форме, как все было на самом деле. Почему вы готовили покушение на Груздева и каким образом в этом оказались замешаны подростки.
– Да не знаю я, – впервые лицо подполковника Шаинского дрогнуло, и он нервно взмахнул руками. – Ну поверьте без протокола, понятия не имею. И как Степка во все это влез, не понимаю. Если бы знал – лично выдрал бы и его, и Настьку… Но если вы сейчас начнете прессовать ребят, я подпишу все, что угодно, лишь бы их освободили.
– Что же вы, гвардии подполковник, так быстро готовы себя оговорить?
– Слушайте, у вас дети есть?! – вновь вспылил Леонид.
– Это не имеет отношения к делу, – покачала головой Ольга.
– Я не герой, – буднично продолжил Леонид. – Такое объяснение вас устроит?
– Нет, – возразила Ольга. – В вашем личном деле отмечено, что вы награждены двумя орденами Мужества, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги»… Более того, информация о вашей боевой биографии строго засекречена даже для нас, и начальник генерального штаба не дал «добро» на снятие грифа.
– Ну и что? Ордена – это еще не героизм. Я обыкновенный мужик и, если вы станете мучить моих детей, я подпишу любую ложь.
– Перестаньте, подполковник! На вас неприятно смотреть. Разве я говорю вам или намекаю на то, что со Степаном или Анастасией что-то может случиться?
– В открытую не говорите, но… Я ведь умный человек. Дороже семьи у меня никого нет.
«Чувствуется стиль и рука Калистратова! – мысленно отметила Ольга. – Вот я сейчас уйду, явится тот великолепный блондин и окончательно дожмет Леонида…» Даже герои ломаются при подобных обстоятельствах. Ольга понимала, что нужно что-то сделать, что-то такое, чтобы Леонид ей поверил…
Но что?!
Если бы ей удалось оградить Леонида и его ребят от Калистратова, то подполковник, пожалуй, смог бы ей доверять. Но как это осуществить?
Между тем в кабинет для допросов без стука и приветствия вошел сам майор Калистратов.
– Ну, Ольга Геннадьевна, теряете время? – начал он, даже не поздоровавшись. – Разговариваете по душам, а дело не продвинулось ни на миллиметр?
Ольга отметила, что Калистратов сильно не в духе, видимо, что-то у майора пошло совсем не так, как он предполагал. И сейчас грех было бы этим не воспользоваться.
– Во-первых, нужно здороваться, – отозвалась Ольга. – Во-вторых, я не обязана отчитываться перед вами за каждое слово!
Ольга намеренно решила вывести Калистратова из себя. Он был назначен руководителем оперативно-следственной группы и не терпел какой-либо независимости подчиненных. Тем более женщин. Калистратов был из тех службистов, которые были уверены в том, что бабам в оперативных подразделениях не место…
– Вам нравится вести тут душеспасительные беседы, а мне нужны признательные показания! – рявкнул на Ольгу Калистратов. – И я их что-то не вижу! – кивнул он на пустой стол, который разделял Ольгу и закрытого в специальную клетку Леонида.
– Чего вы как с цепи сегодня сорвались? – точно угадав состояние Калистратова, продолжала гнуть свою линию Ольга.
– Я еще не сорвался, – краснея и лицом и шеей, проговорил Калистратов. – Если я сорвусь, то ты это надолго запомнишь! Все, на сегодня свободна! Допрос я продолжу без тебя!
«Кажется, удалось!» – мысленно ликовала Ольга, ее спонтанный план начинал действовать.
– А что вы мне тыкаете? Да еще в присутствии допрашиваемого? – обиженно произнесла Ларионова, бросив выразительный взгляд на Леонида. – Вы думаете, ему это нравится?
– Что?! – окончательно побагровев, чуть ли не на крик сорвался Калистратов.
– Леонид Григорьевич, вам нравится, когда вот так в вашем присутствии разговаривают с женщиной? – майор Ларионова всем своим гибким телом повернулась к сидящему в клетке Шаинскому.
– Нет, – коротко ответил тот.
И этого оказалось вполне достаточно, чтобы Калистратов окончательно потерял терпение.
– Я вижу, вы тут спелись! – прошипел он. – Ну что ж, это только ухудшит кое-кому и так незавидное положение. Сейчас мы это с тобой, Композитор, обсудим! Мое хорошее отношение к тебе кончилось! А ты, Ларионова, прикрой дверь… с той стороны!!!
Последние слова Калистратов просто-таки прорычал.
– Господин Калистратов, а не пойти ли вам… – Ольга как ни в чем не бывало отправила его по тому самому адресу, куда десять минут назад велел ей самой идти Леонид.
И тоже в подробностях и четким голосом. Калистратов окончательно потерял терпение. От неудач последних дней закипела в нем лютая, не могущая удержаться в рамках приличия злоба. Он, ОН – здесь главный. А не недоделанная балерина Ларионова, не «шестерка»-стукач Ганс, не этот чертов брюнет, похожий на молдаванина. И он, майор Калистратов, найдет в себе и силы, и волю, чтобы поставить все это обнаглевшее быдло на место. Калистратов рывком распахнул дверь и тут же схватил Ольгу за шею, намереваясь попросту вышвырнуть «ментовку» за порог. Пусть потом рапорта строчит, победителей не судят, а признания из Шаинского Калистратов выбить сумеет… Однако только его ладонь легла на худенькую шею Ларионовой, как та не размахиваясь, но при этом хорошо поставленным ударом ответила Калистратову, ударив его в самое уязвимое место, то самое, которое ниже пояса. Обычно этот прием хорошо срабатывает, особенно если против тоненькой молодой дамы выступает амбал… Калистратов охнул, отпустил женщину, согнулся в три погибели. Сейчас Ольге ничего не стоило отработанной подсечкой отправить майора на пол, но она не торопилась этого делать.
– Ну зачем же так себя вести, да еще в присутствии допрашиваемого? – произнесла Ольга потерявшему всякую способность к активным действиям Калистратову. – А если он напишет жалобу, что вы обижаете женщин? А я подпишу и засвидетельствую?
Калистратов пытался разогнуться, но Ольга не зря посещала спортивный зал и отрабатывала удары на специальных куклах-тренажерах.
– Я думаю, на сегодня допрос окончен, – подвела итог майор Ларионова.
С этими словами она нажала кнопку и вызвала конвоира – крупную девицу-прапорщика с залепленной пластырем бровью.
– Господину Калистратову стало нехорошо, – сообщила прапорщице Ольга. – Проводите его в санчасть. Ну а заключенного Шаинского обратно в камеру!
Когда Леонида вывели из клетки, Ольга встретилась с ним взглядом и заметила его едва заметную улыбку. И сама незаметно для конвоиров подмигнула ему в ответ. Дескать, не так страшен Калистратов, как кажется.
До санчасти майор не дошел, махнул рукой прапорщице, сделал вид, что вытащил из кармана таблетку и сунул в рот. На самом деле это была мятная, освежающая дыхание конфета. Собраться с мыслями Калистратов не успел, прямо в тюремном коридоре зазвонил телефон. Поднеся мобильник к уху, майор услышал голос Ганса, до недавнего времени своего лучшего агента, с помощью которого было «прокручено» немало дел.
2
– Калистратов? Куда ты запропастился?
Валера окончательно проснулся, когда из соседней комнаты послышался бодрый и дружественный голос Ганса.
– Нет, до вечера ждать смысла нет, – возразил Ганс на ответные слова Блондина. – Мы подъедем прямо сейчас. Да, я и Румын. Про Ильдара забудь, его больше нет.
«Может, и хорошо, если так!» – мысленно согласился с Гансом Валера.
– Все! Выезжаем! – закончил телефонный разговор Ганс. – Валерий Константинович! Подъем!
По дороге к месту встречи с Калистратовым Валера в который раз отметил, что Ганс рвет, что называется, на ходу подметки. Может, фээсбэшник или губоповец законспирированный? Нет, не похож. Офицер оперативного внедрения скромней держится, старается не наглеть и даром не рисковать… А этот и в самом деле какой-то Зорро, вольный стрелок, дери его мать! Но бесспорно одно – Ганс этот отнюдь не бескорыстный правдолюбец, и он знает, ради чего рискует. Так бывает – ввяжешься в историю, а потом в сторону отойти сложно. Ну дерутся, например, несколько человек, нет, надо Касаткину влезть. А назад нельзя, трусом посчитают… Только иной раз бывает, что дерущиеся неожиданно объединяются между собой и начинают колошматить того, кто их разнимать полез, то есть Валеру Касаткина. Хорошо с обеих сторон могли навешать.
– Приехали! Вот и майор! – прервал Валерины размышления-аллегории Ганс.
Валера огляделся вокруг, остановил взгляд на двух крупных мужиках, стоявших на некоем отдалении от Блондина, ожидающего Ганса с Валерой рядом с неработающим киоском по продаже проездных билетов.
– Это ничего, – произнес Ганс, также заметивший калистратовское «прикрытие». – Пошли, Валера.
Разговор с Калистратовым Ганс начал даже не поздоровавшись, видимо, решив, что достаточными приветствиями они обменялись по телефону:
– Где Директор?
– Круто берешь, Ганс… – только и произнес Калистратов. Он по-прежнему старался сохранить достоинство.
– Слушай, мы ведь вчера уже все обсудили?! Ты облажался, майор! – усмехнулся без злости Ганс. – И место твое теперь в сторонке.
Последние слова были сказаны вежливым, тихим голосом. Дескать, отойди, малыш, не мешай взрослым.