А потом далеко внизу, словно бы ниоткуда, возник Гарет Джакс. Черной тенью мелькнул он на фоне серой дымки рассвета — стремительный воин с коротким копьем в руках. Джайр отчаянно закричал, но зов его потонул в вое ветра и шуме битвы. Мастер Боя несся по скользким от пролитой крови плитам. Не уклоняясь от щупалец кракена, но прямо на них. Словно черная, бесплотная тень, Гарет Джакс проскользнул сквозь копошащееся сплетение к зияющей пасти чудовища. Кракен молотил щупальцами по тому месту, где только что стоял Гарет Джакс, но каждый раз — мимо, каждый раз — чуть запаздывая. Гарет Джакс превратился в сгусток движения, черный вихрь. Как завороженный, долинец следил за ним. Одна ошибка, один просчет… или нога соскользнет по мокрому камню…
Чудовищный клюв уже навис над Мастером Боя, пасть ощерилась. А потом вдруг — Джайр не сумел даже уловить, как именно это случилось, — копье глубоко вонзилось в разверстую пасть. Щупальца вздрогнули и безвольно обмякли, гигантское тело чудовища пошатнулось. Но опять Гарет Джакс оказался быстрее. Одним прыжком он выбрался на безопасное место, избежав многотонной тяжести, грозящей раздавить его. Когда Мастер Боя выпрямился, в его руках снова было оружие — на этот раз длинная пика с крюком на конце, вырванная из сведенных в агонии пальцев теперь уже мертвого владельца: весь внутренний двор был усеян трупами. Кракен слишком поздно заметил, что враг нападает опять. Пика вонзилась прямо в глаз чудовища и — сквозь кожу, плоть и кость — достала до мозга.
Кракен отшатнулся, неистово забил в воздухе плавниками, пытаясь спуститься с плотины обратно, в воду Циллиделлана. Камни и щебень летели во все стороны, но Гарет Джакс и не думал отпускать пику, а наоборот — налегал на нее всем телом, пропихивая поглубже в мозг чудовища. Однако кракен оказался неимоверно живуч и силен. Мощным рывком он взлетел вверх, на мгновение будто завис над плотиной, а потом с грохотом рухнул в воду и скрылся из виду. Крик застыл в горле Джайра. Мастер Боя так и не выпустил пику, и чудище утащило его с собой.
Долинец невольно попятился от раскрошенной балюстрады, еще не веря в происшедшее. Теперь путь к отступлению был свободен, и воины-дворфы, запертые в северном крыле, бросились со всех ног к пока еще безопасным южным башням. А тут и Слантер поднялся на ноги. Небрежно стерев с лица кровь, гном молча схватил долинца и потащил за собой вниз по лестнице. Спотыкаясь буквально на каждом шагу, друзья вылетели на площадку и что есть мочи понеслись вслед за дворфами к южному крылу Капааля.
Но было уже поздно. За спиной беглецов раздались яростные вопли. С обеих сторон крепостной стены во внутренний двор ворвались гномы: волна воя захлестнула площадку, перевалила через укрепления и обрушилась на плотину. Слантер лишь раз оглянулся, а потом резко развернул Джайра и увлек за собой в черную яму колодца. На лестницу, ведущую вниз, к механизмам шлюзов. На одном дыхании они пронеслись сквозь мрак, едва рассеиваемый светом масляных ламп. Один марш. Второй. Третий… Теперь крики погони вверху стали тише.
Лестница кончилась. Друзья оказались в длинном сумрачном коридоре, который терялся во тьме в обоих направлениях. Видимо, он тянулся по всей длине плотины. Слантер поколебался и свернул на север.
— Слантер! — взвыл Джайр, безуспешно пытаясь остановить тянущего его гнома. — Нам же в другую сторону! Дворфы пошли туда! — Он мотнул головой назад, по направлению к югу.
— Гномы тоже пойдут туда! — раздраженно воскликнул Слантер. — И вряд ли станут теперь искать дворфов с северной стороны! Ни дворфов, ни кого-либо еще, дошло до тебя?! Бежим, говорю!
Они понеслись вперед по пустынному коридору. Теперь звуки битвы гремели уже далеко вверху, заглушаемые лязгом работающих механизмов и ревом воды, протекающей через шлюзы. Джайр бежал со всех ног, но двигался он чисто автоматически, разум словно оцепенел от потрясения. Отряда, вышедшего из Кальхавена, больше нет: огонь черных странников поразил Хельта и Форкера, умирающий кракен утащил за собой Гарета Джакса. И Эдайн Элессдил пропал неизвестно куда. Остались только они со Слантером. И бежали теперь, спасаясь от гномов, даже не зная, чем закончится это бегство по темным недрам плотины. Капааль пал, захваченный полчищами гномов. Плотины и шлюзы, которые удерживают поток Серебряной реки и охраняют земли дворфов, оказались в руках их заклятых врагов. Теперь все потеряно. Все.
От долгого бега Джайр задыхался. Слезы стояли в глазах, в горле пересохло от гнева и горечи. Что же делать теперь? Как добраться до Брин? Ему уже не удастся найти сестру раньше, чем она вступит в Мельморд и сгинет навеки. И миссия, возложенная на него Королем Серебряной реки… Как теперь ее выполнить?..
Джайр обо что-то споткнулся и растянулся на каменных плитах. Слантер бежал впереди и ничего не заметил. Смутной тенью во тьме тоннеля он удалялся, сливаясь с сумраком. Джайр поспешно вскочил на ноги. Гном был далеко впереди.
И вдруг чья-то рука выскользнула из темноты и зажала долинцу рот. Грубая, жесткая рука, словно покрытая чешуей. Джайр не мог даже вздохнуть. Вторая рука обхватила его железным обручем, и долинец вдруг понял, что его тянут через дверной проем куда-то в кромешную тьму.
— Подожжди, человечишшко! — прошипело из мрака. — Мы друззья, мы, владеющщие колдовсством. Друззья.
Джайр не мог закричать, но крик пронесся в его сознании.
Слантер выбрался из тоннеля, продрался сквозь колючие заросли, закрывающие вход, и оказался почти на вершине утеса, обдуваемого всеми ветрами. Гном осмотрелся: ага, горный кряж к северу от Капааля. Серый, словно размытый дождем, свет просачивался сквозь мрачные тучи, и холод ночи еще держался средь голых камней. Слантер осторожно подполз к краю утеса и заглянул в пропасть.
Далеко внизу на плотинах Капааля шевелилась какая-то темная масса. Крепость буквально кишела гномами. Они были везде — на широких каменных перекрытиях, на бастионах и крепостных стенах, — суетливо носились туда-сюда: кто нырял вниз к механизмам шлюзов, кто поднимался на башни… Словно черные муравьи, возводящие свой муравейник.
Да, думал Слантер и хмурился, глядя вниз, вот так все и кончилось. Он покачал головой будто в безмолвном предостережении. Никто не может выстоять против странников. Капааль теперь в их руках. Слантер встал в полный рост. Здесь, на вершине, вряд ли его заметят. Гномы заняты в крепости, ну а остатки армии дворфов ушли на юг, к Кальхавену. Больше делать тут нечего. Пора отправляться своей дорогой.
Он ведь все время ждал подобного случая.
И все-таки Слантер медлил. Он так и не выяснил, что стало с Джайром Омсвордом. Долинец все время бежал за ним следом, а потом вдруг куда-то пропал. В одно мгновение. Словно растаял в воздухе. Слантер, понятное дело, попытался его отыскать, но не нашел никаких следов. То есть вообще никаких. И в конце концов гном оставил бесплодные поиски. Ну а что, спрашивается, еще было делать? Не оставаться же там навечно.
— Все равно с этим мальчишкой одно беспокойство, — раздраженно пробурчал Слантер себе под нос. Но как-то уж очень неубедительно.
Гном вздохнул, поднял глаза к серому небу и медленно повернулся. Долинец пропал. Все остальные или погибли, или же разбежались кто куда. Значит, поход к Колодцу Небес может считаться законченным. Что же, к этому все и шло. С самого начала затея казалась Слантеру безумной и глупой. Он повторял это снова и снова — им всем. Они ведь даже не представляли себе, против чего выступают, не представляли себе, какова на самом деле мощь Мордов. И не его вина, что они не послушались мудрых советов и потерпели крах, да.
Гном нахмурился еще больше. Как бы там ни было, ему все же хотелось бы знать, что стало с мальчишкой.
Слантер вскарабкался выше, на выступ скалы, нависающий над входом в потайной тоннель. Отсюда открылся широкий обзор — западные просторы Восточной Земли. Ну уж ему-то, по крайней мере, хватило ума спастись самому, не без самодовольства подумал гном. А все потому, что он знает, как выжить. В любой ситуации. Вот первое правило: обязательно выбери время и продумай как следует путь к отступлению. А потом действуй уже по готовому плану, а не наудачу, как этот повернутый Гарет Джакс. Слантер даже улыбнулся. Он-то давно научился не рисковать понапрасну. Он хорошо усвоил: если ты уж ввязался во что-то, то следи, чтобы путь к отступлению всегда был открыт. Вот почему, когда дворфы так любезно снабдили его всеми картами и планами горных тоннелей, Слантер не поленился внимательно их изучить. Поэтому-то он и выкарабкался из всей заварухи живым и здоровым. Ну а коль все остальные такие лопухи…
Ветер хлестал в лицо, студеный и колючий. Внизу влажно поблескивали леса Анара, размокшие от дождя и пропитанные туманом. Леса простирались на север и запад до самого горизонта — размытые блеклые серо-бурые пятна. “Вот он, мой путь, — угрюмо раздумывал Слантер. — Назад, в пограничные земли, где еще существует подобие мира и здравомыслия, где можно снова зажить как прежде и забыть обо всем этом безумии”. Теперь он свободен и волен идти куда вздумается. Неделя, ну, быть может, дней десять, и Восточная Земля, и эта война — все останется позади.
Гном скреб носком сапога по камню скалы.
— А ведь мужественный был парнишка, — рассеянно произнес он. И уставился в дождь, так ни на что и не решившись.
ГЛАВА 23
В тот день когда перестал существовать Паранор, небо словно разверзлось и дождь обрушился на Каллахорн — по всему пространству от Стреллихейма до Радужного озера. Грозы гремели над пограничными землями, стегая ударами молний леса и луга, а потом добрались и до Зубов Дракона и гор Ранн и низверглись на безграничные просторы равнин Рэбб. Именно здесь буря и застала троих всадников, скачущих на восток к Анару: Брин, Ал-ланона и Рона Ли.
Путешественники укрылись от бури под сенью древнего дуба-исполина. Конечно, не самое лучшее укрытие от проливного дождя, но ничего более подходящего они не нашли: пустые и голые равнины Рэбб простирались до самого горизонта. Раскаты грома сотрясали замершую, словно от страха, степь. Вспышки молний кромсали небо. И бесновался ветер, вольно носясь по широким просторам. Равнина будто вымерла, только трое людей съежились под искореженным временем и непогодой деревом. Сначала предполагалось, что эту ночь они проведут в пути и к рассвету уже доберутся до Анара, где остановятся отдохнуть и поспать. Однако друид, видя, как измучены его спутники, не стал настаивать и согласился заночевать здесь, на равнине, и на рассвете продолжить путь.
Хмурый и неприветливый рассвет с трудом пробился сквозь сумрак ночи. Тучи низко висели над размокшей землей; солнца не было видно. Только серый тусклый свет, с трудом пробившийся сквозь пелену дождя, говорил о том, что день все-таки наступил. Путешественники добрались до реки Рэбб и свернули на юг. Очень скоро река разошлась на два рукава; три всадника переправились вброд через узкий поток, бегущий на запад. Впереди показалась черная стена — леса Анара. Остаток дня путешественники продвигались на юг. Они ехали без остановок, пока на землю не опустились промозглые, мглистые сумерки.
Но теперь было негде даже укрыться. Они провели эту ночь в открытой степи, на бескрайних равнинах Рэбб. Не удалось даже толком поспать, плащи не спасали от сырости и стылого ветра. На друида, казалось, никак не действовали ни холод, ни напряжение пути, ни недостаток сна. А вот силы горца и девушки были уже на пределе. Особенно страдала Брин. Ей даже стало казаться, что, если так пойдет и дальше, ей не выдержать.
И все же на следующий день она чувствовала себя вполне готовой продолжить путь. Ее решимость, закаленная в безмолвных битвах с собственным страхом в эти пустые ночные часы, была тверда как железо. Дождь, преследовавший путешественников всю дорогу от Зубов Дракона, наконец прекратился, обернувшись туманной моросью. Тучи исчезли, и на востоке, над черной стеной леса, сквозь белесые облака струился солнечный свет. Золотое сияние разлилось по небу. И солнце вернуло Брин силы, подточенные промозглой сыростью и пасмурным сумраком предьщущих дней. Только усталость осталась, но девушка боролась с нею, радостно глядя на тусклый еще свет солнца, растекающийся над восточным горизонтом.
Однако усталость не отступала. Хотя день обещал быть ясным и настроение тоже изменилось к лучшему, где-то внутри все равно оставалась слабость, подступавшая волнами сомнений и страха, которые никак не могли рассеяться, как рассеялась ночь в солнечном свете. Вихрь клубящейся тьмы вился в сознании Брин, и безликие демоны кружились вместе с ним; дразня, насмехаясь, они словно вырвались из темных глубин утомленного разума и извивающимися тенями крались вперед, к сумраку леса, который теперь был совсем рядом. И еще — Брин поежилась, — словно кто-то глядел на нее, выжидая. В первый раз она испытала это неуютное чувство в Зубах Дракона: будто бы за ней наблюдали. То откуда-то издалека, то почти в упор. И вот снова — то же коварное предчувствие, что дразнило безжалостно, и неотступно кралось по пятам, и шептало… шептало… Она, Брин, и те двое, идущие с нею, играют со смертью и проиграют в конце концов… потому что всегда побеждает смерть. Тогда, в Параноре, Брин действительно думала, что всем им конец, но ведь они спаслись, выбрались из Башни целыми и невредимыми. И вот теперь предчувствие вновь вернулось, возродившись из серой мглы двух предыдущих дней. Словно коварный демон прокрался в сознание, и дразнил, и преследовал, и грозил. Брин гнала его прочь, но ни решимость ее, ни гнев не могли одолеть его.
И решимость начала отступать, растворяясь в щемящем чувстве неизбывного одиночества. Осаждаемая этим странным, неотвязным предчувствием, Брин стала погружаться в себя, чтобы защититься, укрыться от темной силы — силы, стремящейся захватить ее и погубить. Брин пыталась выстроить в сознании крепкие стены, захлопнуть все окна и двери, задвинуть замки, чтобы злобная тварь, захватившая разум, не просочилась наружу.
Но эта мысленная стена отгородила от девушки и Алланона, и Рона. И Брин не могла найти способ вернуть их обратно к себе. Она была одна — пленница внутри себя, опутанная цепями, которые сама же сковала. Что-то едва уловимо изменилось в ней. Одиночество подступало медленно, неотвратимо, и в конце концов Брин сама поверила в него. В то, что она совсем одна. Алланон и раньше не был близок ей, неприступный, далекий. Суровый, таинственный незнакомец… Какую-то странную жалость временами испытывала к нему Брин, и иногда у нее возникало чувство их глубокого духовного родства и близости. И все-таки он оставался чужим, непостижимым. С Роном Ли все было совсем иначе, но в последнее время горец так изменился. Раньше он был ей другом — просто другом, — а теперь стал защитником, таким же грозным и непостижимым, как сам друид. И все это из-за меча Ли, который дал Рону волшебную силу. И эта магическая сила, рожденная темными водами Хейдисхорна и колдовством Алланона (колдовством черным, как эти воды), разрушила прежнего Рона. Чувство глубокой близости, связывающее их когда-то, теперь исчезло. Теперь Рон привязан к друиду. Привязан узами силы. А от нее, Брин, словно бы отдалился.
Потом к ощущению неизбывного одиночества прибавилось еще одно странное чувство. Брин стало казаться, что каким-то непостижимым образом цель ее поисков уже утрачена. Не то чтобы она пропала совсем, нет. Но Брин словно бы сбилась с пути. Раньше цель была ясной: дойти до далекого края Восточной Земли, сквозь дебри Анара и Вороний Срез, до черной ямы, зовущейся Мельморд, спуститься в ее живую утробу и уничтожить Идальч, книгу черной магии. Но прошло время, и, словно рассеявшись в сумраке, холоде и усталости от долгого путешествия, цель эта утратила свою важность и казалась теперь такой далекой, такой незначительной. Рон с Алланоном, они сильные и уверенные… Зачем им она, Брин? Что им в ней? Разве не могут они обойтись без нее, что бы там ни говорил друид? Конечно же могут — Брин почему-то была уверена. А раз так, что же такое она? Просто обуза, ненужная, бесполезная… Нет, ну конечно нет, продолжала твердить себе Брин. Это неправда. Она тоже нужна. И все-таки странное ощущение не покидало ее: то, что она сейчас здесь, — это ошибка. Просто ошибка. И от этого девушка чувствовала себя покинутой и одинокой.
Рассветный туман быстро рассеялся, и к полудню солнце сияло ярко, проливая на землю золотистый свет. Равнина уже не казалась унылой. Словно вместе с солнечным светом в мир вернулись краски жизни. И даже гнетущее чувство одиночества отступило от Брин.
Ближе к ночи всадники прибыли в Сторлок, деревню Целителей-гномов. Знаменитое на все Четыре Земли поселение оказалось просто скоплением каменных и деревянных домиков — весьма скромных, но чистых и аккуратных — на опушке дремучего леса. Именно здесь Вил Омсворд учился искусству Целителя. И сюда, в Сторлок, пришел за ним Алланон и убедил юношу отправиться в долгий поход вместе с эльфийской Избранницей Амбель к источнику жизни волшебного дерева Элькрис. Как раз в этом походе Вил и испытал на себе воздействие магической силы эльфинитов, чудесных эльфийских камней. Это было двадцать лет назад, с какой-то странной горечью думала Брин. Тогда и началось это безумие, которое всегда начиналось с приходом Алланона.
Всадники тихо проехали через сонную мирную деревеньку к длинному каменному строению — больнице, центру Сторлока. На крыльцо тут же вышли сторы в своих неизменно белых плащах. Они словно ждали прибытия путешественников. Гномы-помощники молча увели лошадей. Также в полном молчании сторы сопроводили Брин, Алланона и Рона в отведенные для них комнаты. Там уже были приготовлены горячая вода, смена одежды, нехитрый ужин и чистые постели. Будто безмолвные призраки в своих белых одеждах, хозяева с невозмутимыми лицами провели гостей по сумрачным коридорам, показали каждому его комнату и удалились, не произнеся ни единого слова.
Оставшись одна, Брин умылась, переоделась и без всякого аппетита поела. Усталость брала свое. В лесу уже сгустились сумерки, и в маленькой комнате с плотно занавешенными окнами стало совсем темно. Вот и еще один день растворился в ночи. С каким-то вялым безразличием Брин сонно глядела, как ночные тени вползают в комнату. Девушка ни о чем не думала. Она просто лежала одетая на покрывале и наслаждалась комфортом и безмятежным покоем, о которых уже успела забыть. На мгновение ей даже вдруг представилось, что она снова дома, в тихом уютном Доле.