– Я думаю, Лэсли больной человек.
– А может, она мне хотела о чем-то намекнуть таким способом?
* * *Незадолго до полуночи Дэвид ушел с вечера. Он добрался до угла Лексингтон-авеню и повернул на юг. Ему хотелось побродить, подумать, проанализировать все, что узнал, и выстроить единую цепочку.
Ничего путного не получалось. Синди Боннер – вдова. Смерть мужа на поле брани превращала в бессмыслицу любые ее выпады в адрес Лэсли, и поэтому она, судя по всему, предпочла бы просто забыть о своем унижении. Однако боль в ее душе не утихала. Лэсли и Пол Боннер были более чем знакомы. Похоже, ситуация грозила разводом, если верить тому, что говорила Синди. Дэвид чувствовал, что неприязнь между двумя женщинами возникла отнюдь не из-за Пола Боннера: ведь Лэсли Дженнер-Хоуквуд не намеревалась разводиться с собственным мужем.
Какое-то путаное и грязное дело. Что-то вроде того, о чем он слышал от Эда Пейса, упоминавшего в разговоре с ним о типичных для этой среды неустойчивых любовных связях.
И все-таки почему это Лэсли назвала имя Синди? Хотела одурачить его? Или просто подшутить? Что бы там ни было, ясно одно: вела она себя неосмотрительно и глупо.
Полночь пробило, когда он переходил Пятьдесят вторую улицу. Загудели редкие автомобили. Донесся перезвон колоколов и свист. Из баров слышались громкие крики и шум. Три матроса в грязной форме нестройно распевали, веселя прохожих.
Дэвид свернул на запад к Пятой авеню. Он хотел зайти в одно из кафе минут на двадцать, чтобы выпить, отметив тем самым наступление Нового года.
– С Новым годом, подполковник Дэвид Сполдинг! – раздался резкий голос из темного дверного проема.
– Что? – Дэвид остановился и присмотрелся. Высокий человек в светло-сером плаще, с лицом, скрытым полями шляпы, стоял неподвижно. – Что вы сказали?
– Я поздравил вас с Новым годом, – ответил мужчина. – Я следил за вами.
Человек говорил с легким акцентом, но Дэвид не мог определить с каким. Похоже, незнакомец откуда-то из Центральной Европы. Возможно, с Балкан.
– Для меня это полная неожиданность… Думаю, излишне говорить вам, что я не в восторге от оказанной мне чести. – Сполдинг оценивал ситуацию. Он был безоружен, а вооружен ли человек, стоящий в дверном проеме, Дэвид не знал. – Что вам угодно?
– Прежде всего, сказать от всего сердца: добро пожаловать на родину. Вас так долго не было здесь.
– Спасибо. А сейчас, если вы не возражаете…
– Возражаю. Не двигайтесь, подполковник. Стойте на месте. Как ни в чем не бывало. Словно беседуете со старым другом. И не вздумайте бежать. У меня сорок пятый калибр, и стреляю я без промаха.
Мимо Сполдинга, ближе к кромке тротуара, прошли несколько прохожих. Ярдах в десяти справа от него из парадной двери жилого дома выкатилась какая-то парочка. Они явно спешили и, торопясь, прошмыгнули между Дэвидом и неизвестным. Он хотел было воспользоваться этим, но затем передумал: во-первых, парочка могла пострадать и, во-вторых, вооруженный незнакомец, несомненно, хотел что-то сказать ему.
– Я не двигаюсь… Что же дальше?
– Два шага вперед. Только два и не больше.
Сполдинг повиновался. Теперь он мог немного лучше рассмотреть незнакомца. У него было худое, резко очерченное лицо, с глубоко посаженными, ввалившимися, измученными глазами. Дэвид разглядел и ствол пистолета. Незнакомец перевел взгляд влево. Он кого-то ждал.
– Ол-райт. Два шага я сделал. Теперь между нами никто не пройдет… Вы ждете кого-то?
– Я слышал, что за главным агентом из Лиссабона неотступно следят. Да вы и сами это прекрасно знаете. А я действительно жду. За мной приедут сейчас.
– Я должен ехать с вами?
– В этом нет необходимости. Я только должен передать вам кое-что… По поводу взрыва в Лажесе. Нам очень жаль, что эти дикари решились на такое. Тем не менее вам не следует забывать, что это своего рода предупреждение. Поймите, мы не сможем все время сдерживать их. В «Фэрфаксе» должны знать об этом. А если пока что не знают, то узнают к концу этого дня, первого в новом году. А может, и раньше, прямо сейчас… Ну, за мной прибыли. Встаньте правее меня. Или иначе – подвиньтесь чуть влево.
Дэвид сделал, как ему велели. Человек направился к машине, пряча пистолет под пальто.
– Остерегайтесь нас, полковник. Никаких переговоров с Францем Альтмюллером. С ним должно быть покончено.
– Минутку. Я не понимаю, о чем вы говорите, и не знаю никакого Альтмюллера.
– Все. Это – наше предостережение «Фэрфаксу».
Дверца темно-коричневого седана резко распахнулась, и человек, стремительно пройдя мимо прохожих, сел в машину, которая тут же отъехала.
Дэвид бросился к дороге. Все, что мог бы он сделать, это запомнить номер машины. Но его не было.
Зато он отчетливо разглядел лицо человека на заднем сиденье. От неожиданности Дэвид чуть не задохнулся. На какую-то долю секунды воображение перенесло его назад в Лиссабон.
Он бросился вслед за машиной. Бежал как безумный по улице, лавируя между автомобилями и проклиная этот нью-йоркский Новый год.
Темно-коричневый седан, держа курс на север, свернул на Мэдисон-авеню и набрал скорость. Сполдинг, задыхаясь, остановился посреди дороги.
Человек в машине был тем, с кем он провел множество сложнейших операций в Португалии и Испании.
Это был Маршалл. Искуснейший шифровальщик из Лиссабона.
Шофер такси обещал доставить Дэвида в отель «Монтгомери» за пять минут, а то и быстрее. Доехали за семь. Однако учтя, сколь оживленным было движение на Пятой авеню, Сполдинг заплатил ему пять долларов и вбежал в вестибюль.
Записок для него не было.
На этот раз Дэвид не стал проверять метку на замке, поскольку ее не оставил. «Оплошность, допущенная сознательно», – подумал он, отворяя дверь. Сполдинг ничего не имел против того, чтобы, помимо горничных, в его номер заглянули и те типы, что два дня тому назад пошуровали уже тут в ночную пору: вполне возможно, что они, уверовав в свою безнаказанность, при повторном посещении этой комнаты поведут себя беспечнее, чем тогда, и оставят хоть какие-то свидетельства своего пребывания здесь. Свидетельства, которые позволят в конечном итоге выйти на их след.
Сполдинг сбросил пальто и достал из шкафа бутылку шотландского виски. На серебряном подносе стояло два бокала. Дэвид плеснул в один из них напиток: ему просто необходимо было сделать хотя бы глоток перед тем, как позвонить в «Фэрфакс».
– С Новым годом! – медленно произнес он, поднося стакан к губам.
Затем подошел к телефону, поднял трубку и назвал номер в штате Вирджиния. Линия была перегружена, пришлось ждать несколько минут.
Что имел в виду тот человек? «Это – наше предостережение „Фэрфаксу“…» Какой же смысл скрывался в этой фразе? И о чем, черт возьми, он говорил? Кто такой Альтмюллер?.. Кстати, как его полное имя?.. Франц… Франц Альтмюллер.
Кто он?
Взрыв в Лажесе должен был уничтожить его, Сполдинга. Но за что же, господи?
И тут еще этот Маршалл! Ведь в машине на заднем сиденье был именно он. Дэвид не мог ошибиться!
– Подразделение полевой дивизии, – раздался монотонный голос из штата Вирджиния, вотчины «Фэрфакса».
– Полковника Эдмунда Пейса, пожалуйста.
Небольшая пауза. Дэвид уловил хорошо знакомый ему легкий шорох на другом конце провода. Это означало только одно: к телефону подключили подслушивающее устройство.
– Кто его вызывает? – послышалось в трубке. Теперь уже пауза возникла по вине самого Дэвида. Он подумал, что каждое его слово будет записано на магнитофоне: «Фэрфакс» есть «Фэрфакс». Однако, поколебавшись немного, решился все же назвать свое имя:
– Сполдинг. Подполковник Дэвид Сполдинг.
– Я приму сообщение для полковника. Он на совещании.
– Никаких сообщений. Соедините меня с полковником немедля.
– Не могу, сэр, весьма сожалею. – На этот раз в голосе дежурного прозвучала растерянность. – Оставьте свой номер телефона…
– Послушай, солдат. Мое имя Сполдинг. Мой гриф 4-0, что дает мне право на срочную связь. Если это ничего не значит для тебя, спроси у того сукиного сына, который подслушивает в данный момент. Я звоню по неотложному делу. Соединяй меня немедленно с полковником Пейсом.
На линии послышался двойной щелчок, и раздался глубокий низкий голос:
– Подполковник Сполдинг, с вами говорит полковник Барден. У меня тот же гриф, что и у вас, – 4-0. И прослушивать таких, как вы, располагающих грифом 4-0, входит в мои прямые обязанности. В служебные обязанности сукиного сына, как изящно вы выразились. У меня сейчас нет настроения напоминать вам о субординации, а посему перейдем сразу к делу. Итак, чего вы желаете?
– Говорить непосредственно с полковником Пейсом, полковник Барден, – сказал Сполдинг и, несмотря на всю серьезность момента, улыбнулся. – Соедините меня с Эдом. Это действительно срочно и касается «Фэрфакса».
– Говорить непосредственно с полковником Пейсом, полковник Барден, – сказал Сполдинг и, несмотря на всю серьезность момента, улыбнулся. – Соедините меня с Эдом. Это действительно срочно и касается «Фэрфакса».
– Но соединить вас с полковником Пейсом я никак не могу: он за пределами досягаемости, и связи с ним нет. Я не дурачусь, поверьте. Эд Пейс мертв. Час назад ему прострелили голову. Какой-то ублюдок прикончил его прямо здесь, на территории лагеря.
Глава 20
1 января 1944 года Фэрфакс, штат Вирджиния
Было полпятого утра, когда Сполдинг на военной машине прибыл к воротам «Фэрфакса».
Охрана проявила надлежащую бдительность. Сполдинга, в гражданском костюме и к тому же без единого документа, который мог бы служить удостоверением личности, пропустили в зону лишь после того, как дежурным доставили фотографию, хранившуюся в заведенном на него досье, и они убедились, что он именно тот, за кого себя выдает. Дэвиду с трудом удалось удержаться, чтобы не попросить их позволить взглянуть на свой же собственный снимок, сделанный, насколько он знал, четыре года назад.
Миновав контрольно-пропускной пункт, автомобиль повернул налево и по дороге, засыпанной гравием, направился в сторону южного сектора гигантского лагерного комплекса. Примерно через полмили, оставив позади выстроившиеся стройными рядами сборные цельнометаллические домики казарменного типа, машина резко затормозила возле строения, напоминавшего своей конструкцией обычный барак, только больших размеров. Это и было административное здание сверхсекретного объекта «Фэрфакс».
Вход в штабной корпус охраняли два капрала. Шофер с сержантскими лычками вышел из автомобиля и подал младшим по званию знак пропустить внутрь Сполдинга, который уже стоял перед ними.
Дэвида провели в кабинет на втором этаже. Там его ждали два человека: полковник Айра Барден и Макклеод, врач в звании капитана.
Барден оказался толстым коротышкой, чем-то напоминающим футбольного нападающего. У него были черные, коротко остриженные волосы. Макклеод – сутулый, худой и в очках – воссоздавал своим обликом традиционный образ вечно погруженного в глубокие мысли ученого.
Барден коротко представился и сразу перешел к делу:
– В данный момент всю территорию зоны прочесывают самым тщательнейшим образом специально выделенные для этой цели спаренные дозоры, вдоль всего ограждения расставлены вооруженные автоматами часовые. И мне хотелось бы думать, что никому не удастся выбраться отсюда незамеченным. Однако нас гложут сомнения: а что, если кто-то успел еще раньше удрать?
– Как все произошло?
– Пейс собрал у себя компанию, чтобы встретить Новый год. Было двенадцать человек. Четверо – его соседи по дому, трое – из архивного управления, остальные – из администрации. В общем, все из числа его подчиненных… Да иначе и быть не могло: как-никак это все же «Фэрфакс». Насколько можно судить, он вышел через черный ход минут через двадцать после полуночи, очевидно подышать свежим воздухом. И не вернулся… До охранника, который тем временем шел по дороге, внезапно донесся звук выстрела. Подойдя к зданию, возле которого, как показалось ему, и был произведен этот выстрел, он обнаружил Пейса. Полковник, с простреленной головой, лежал простершись у самой двери. Поблизости, согласно рассказу солдата, не было ни души. Как и в прихожей, куда он заглянул.
– Странно как-то все получается. Никто из гостей выстрела не слышал. Между тем переборки и стены в этих домах к звуконепроницаемым не отнесешь.
– В доме громко играл патефон.
– А я полагал, что встреча проходила в несколько суховатой, полуофициальной манере.
Барден, не отрываясь, смотрел на Сполдинга. Во взгляде его не было и намека на гнев. Казалось, полковник, устремив свой взор на Дэвида, пытался таким образом убедить собеседника в том, в чем сам был уже абсолютно уверен.
– Патефон играл не дольше минуты. Оружие, из которого стреляли, учебное. Как установили эксперты, это была винтовка двадцать второго калибра.
– Звук выстрела не громче щелчка, – заметил Дэвид.
– Так точно. Очевидно, включив патефон, кто-то кому-то подал сигнал.
– И этот «кто-то» – один из гостей, – вставил Дэвид.
– Согласен с вами… Присутствующий здесь Макклеод – отличный психолог. И мы собираемся допросить с его помощью всех, кто был у Пейса.
– Но психология-то тут при чем? – искренне удивился Сполдинг, считавший, что распутывать данный клубок – задача лишь служб безопасности, которые в состоянии самостоятельно справиться с этим делом и потому не нуждаются в помощи со стороны медицинских работников.
– У Эда был нелегкий характер, о чем вы знаете не хуже меня. Начнем с того, что именно он готовил когда-то вас… И должен заметить, подготовил неплохо, господин резидент из Лиссабона. Но это – только одна сторона вопроса. Сейчас мы коснемся и остальных…
– Простите, – перебил полковника врач, – как я вижу, вам есть о чем потолковать. И посему разрешите откланяться. Возьму лишь дела и пойду. Я позвоню вам еще, Айра. Этим же утром, но ближе к полудню. Рад был познакомиться с вами, Сполдинг. Хотелось бы, правда, чтобы наша встреча состоялась при иных обстоятельствах.
– Согласен, – ответил Дэвид, пожимая Макклеоду руку.
Психолог забрал двенадцать папок со стола полковника и вышел.
Дверь закрылась. Барден указал Сполдингу на стул. Дэвид сел и потер глаза.
– Ничего себе Новый год, а? – произнес Барден.
– Хуже не бывает, – отозвался Сполдинг.
– Не хотите ли порассуждать вместе со мной относительно странного инцидента, происшедшего лично с вами?
– Думаю, в этом нет никакой необходимости. Меня остановили на улице и сказали то, о чем я уже сообщил вам. Очевидно, смерть Эда Пейса и есть пресловутое предупреждение «Фэрфаксу». Между тем во главе всего этого дела стоит, как я понимаю, бригадный генерал Свенсон, сотрудник военного департамента.
– Боюсь, вы ошибаетесь.
– Я уверен в этом.
– Подобное невозможно. Пейс не был связан с делами, которые прокручивал военный департамент. Он лишь рекомендовал вас ему, вот и все. Обычная процедура при переводе сотрудника из одной конторы в другую.
Дэвид вспомнил, как Эд Пейс говорил ему еще не так давно: «Меня держат в неведении относительно того, чем занимается Свенсон, поэтому – никаких деталей, скажите только одно: как оно вам?.. Вы виделись со Свенсоном?»
– Тем не менее кто-то полагал все же, что Пейс работал на военный департамент, – сказал он, глядя на Бардена. – И убили его по той же самой причине, по которой был совершен диверсионный акт в Лажесе, на Азорах.
– Почему вы решили так?
– Это нетрудно заключить из слов того мерзавца на Пятьдесят второй улице, чтоб он сдох! Подумать только, с тех пор прошло всего лишь пять часов… Послушайте, Пейс мертв. После его гибели у вас сейчас, безусловно, самые широкие полномочия. Позвольте же мне просмотреть все хранившееся у Пейса досье на сотрудников, подпадающих под категорию 4-0. Я хотел бы ознакомиться буквально со всем, что имеет хотя бы малейшее отношение к моему переводу из Лиссабона в Нью-Йорк.
– Я уже проделал эту работу. После вашего звонка не было смысла тянуть время в ожидании, когда к нам нагрянет инспекция. Эд ведь был моим ближайшим другом…
– И что вы обнаружили?
– Только то, что в кабинете Пейса никаких досье нет.
– Но они должны быть там! Просто невероятно, чтобы материалы, касающиеся Лиссабона или лично меня, вдруг куда-то исчезли бесследно.
– Это-то как раз есть. Я нашел документ, в котором сообщается о переводе некоего лица в ведение военного департамента.
Правда, в бумаге – ни единого имени. Зато имеется довольно странное в данном контексте слово. И слово это – «Тортугас».
– А как с документами, которые вы же сами готовили? С теми, что подтверждали мою легенду? Свидетельствовали о том, что перевели меня из действующей армии в Нью-Йорк исключительно по настоянию врачей, обнаруживших изъяны в моем здоровье? И упоминали и о пятой армии, и о сто двенадцатом батальоне? А также об Италии?.. Они могли быть составлены только в «Фэрфаксе», и больше нигде! И храниться должны именно здесь, в одном из досье.
– Я впервые о них слышу. В сейфах Эда – ничего, что хотя бы отдаленно напоминало их.
– В Митчелл-Филд, куда я был доставлен из Ньюфаундленда самолетом береговой охраны, меня встречал один майор, – кажется, его звали Уинстон. Так вот, он привез мне все эти бумаги.
– Он вез вам запечатанный конверт и устные указания. Это все, что он знает.
– Боже мой, да где же тут профессионализм и легендарная осведомленность «Фэрфакса»?