Обычно, испытав очередное любовное разочарование, Люция бросалась во все тяжкие. В припадке самоуничижения она немедленно заводила нового воздыхателя, желательно самого затруханого и убогого. Вскружив ему голову, суккубка самым жестоким образом бросала несчастного, утешаясь его страданиями. Лишь после этого любвеобильная демонесса приходила в норму и могла вернуться к нормальной жизни.
Хотя Марч был самым неподходящим претендентом на роль затруханого любовника, но кто знает, что может прийти в извращенный женский ум… Поэтому Марч не стал поспешно отстраняться, что могло быть трактовано как смущение, а, напротив, обнял Люцию и братски поцеловал в щечку, отодвинувшись при этом от пышных персей, в которые так неосмотрительно вмазался.
– Люсек! – воскликнул он. – Как твои дела? Я так волновался!
– Волноваться? Из-за меня? Право, не стоит. – Люция, судя по всему, находилась в пике самоуничижения. – Со мной все в порядке, да и что может приключиться с таким существом, как я. Лучше расскажи, как там Ваалюша? Когда вы наконец поженитесь?
– Как же не волноваться? – возмутился Марч, полностью игнорируя риторические вопросы подруги. – Этот ужасный дэв, который хотел отнять тебя у нас, увести в свою Аравию… не помню, как его звали…
– Абдуриблис ибн Оберхам, – произнесла Люция недавно еще дорогое имя.
– Во-во! Обдур ибн Хам. Мы так его и называли.
– Не надо так говорить, я понимаю, ты излишне хорошо ко мне относишься, но благородный гнев – это добродетель, и тебе он не идет. К тому же дура по-арабски означает «жемчужина». Он часто называл меня жемчужиной жемчужин: дур-из-дуран. А я была дурой из дур! Должна бы понимать, что такая дрянь, как я, не может рассчитывать на приличную партию. Но теперь я свое место знаю…
– Кто он? – напрямую спросил Марч, заранее смиряясь, что сейчас ему придется знакомиться с каким-то забродой, которого уже успела подцепить Люция.
– Если тебя не смущает подобное знакомство, мы бы могли зайти к нему. Он живет здесь, совсем недалеко.
Марч бросил взгляд вдоль шумной улицы и недоуменно проговорил:
– Но ведь это человеческий город, как он может тут жить? Не с домовым же ты спуталась…
– Может, может… – говорила Люция, увлекая Марча к подъезду многоквартирного дома. – А если по совести, то мне и с домовым путаться – много чести.
Они остановились возле обшарпанной пластиковой двери.
– Люська, – догадался Марч, – ты что, закрутила роман с человеком?
– А что? – подбоченясь, спросила Люция. – Скажешь, нельзя?
– Так ведь это – твоя профессия… какая тебе радость возиться с человеком? Опять же, для этого дела вселяться нужно в какую-нибудь шалаву…
– Обойдусь без шалавы, – проговорила Люция, подрастая до человеческих размеров и принимая облик прелестной старшеклашенки. Затем она без тени сомнения прошла сквозь запертую дверь и, очутившись в прихожей, позвала: – Котик, это я!
На призыв никто не отозвался. Люция и невидимый Марч прошли в захламленную комнату. Хозяин, пьяный и несчастный, сидел над компьютером, бесстыдно вывалившим на стол все свои блок-внутренности.
– Котик, это я! – повторила Люция.
На этот раз хозяин поворотил небритую физиономию и, печально дохнув перегаром, сказал:
– Не работает. Видеокарта барахлит, а в чем дело – не въехать.
– Сейчас въедем! – успокоила Люция.
Она наклонилась над столом, ухватив за хвостик, двумя пальчиками выдернула из видеокарты верещащего гремлина и со словами: «Пшел вон, пакостник! Еще подглядывать тут будет!» – выкинула его в форточку.
– Вот и все, а ты боялся!
– Люцинька, ты у меня умничка! – с чувством промычал пьяный.
– Как тебе мой Котик? – спросила Люция у Марча. – Правда, прелесть? Он специалист по древним порокам и так испорчен, что к нему даже демона-искусителя приставлять не стали.
– Люська, ты умом тронулась! – сказал Марч. – Ну, ладно, сейчас он над компьютером сидит, но ведь ночью ему другое понадобится, а ты нематериальна!
– Он у меня такой пьяненький, – с нежностью проворковала Люция, – и так помешан на своих машинах, что не разберет, по-настоящему я с ним сплю или виртуально.
– Пьян да умен – два угодья в ем! – возгласил Котик, разобравший лишь начало фразы. – Люцинька, ведь это ничего, что я сегодня выпил? Пить – здоровью вредить… но я и не пью, я только водочки – от огорчения, что видеокарта полетела… я же не на иглу подсел…
– Что?! – услыхав знакомое слово, Марч подпрыгнул. – Разве люди тоже умеют садиться на иглу?
– Сгинь! – крикнула Люция, с ходу сообразившая, что Марч от неожиданности забыл про невидимость. – Это у него какая-то древняя идиома! Сгинь, тебе говорят!
Но Котик уже сфокусировал глаза на мечущемся Марче.
– Люцинька, глянь, я упился до чертиков! Слушай, ты почему не зеленый?
Это было ужасно обидно, Марч впервые попался на глаза человеку, а тот даже не удивился по-настоящему. От огорчения Марч позеленел, но от своего не отступился:
– Ты не ответил, – угрожающе повторил он, выпятив грудь, но забыв увеличиться в размерах, так что по-прежнему был по колено пьянчужке. – Умеют люди садиться на иглу?
– Еще как! – подтвердил образованный ханыга.
– И сколько человек может поместиться на кончике иглы?
– Сколько угодно. Но по одному. В очередь.
Марч не стал вдаваться в схоластические тонкости странного ответа и сразу перешел к главному:
– Что такое игла и где ее можно достать?
– А я почем знаю? – честно ответил предмет Люциевой страсти. – Вот ежели бы подсел, то знал бы, а так – не знаю.
– А где можно узнать? – Марч решил во что бы то ни стало выяснить все. Конечно, с людьми запрещено разговаривать в собственном обличье, но раз уж он все равно попался, то, как говаривали предки: семь бед – один ответ.
– А вон там, – невежливо ответил хозяин и пинком ноги адресовал Марча к компьютеру.
С невнятным воплем Марч пролетел сквозь корпус и ухнул в глубины винчестера.
О, эти поисковые системы, где сам черт ногу сломит! Искать в компьютерных сетях нужную информацию – что иголку в стоге сена, пока вслепую не наколешься – не сыщешь. Кодовые слова, документы – оригинальные и уникальные (Марч так и не понял, чем они отличаются), ужасное слово «Рамблер», таинственное, как шумерское заклинание. И антивирусные программы, всякая из которых рассматривает просочившегося дьяволенка как потенциальную угрозу целостности программ и жаждет стереть его с диска. И самое жуткое, что они правы, ибо дьявол в компьютерных сетях действует наподобие вируса. И весь ты у противовирусных программ на виду, спрятаться некуда, светло на интернетовских сайтах – хоть иголки подбирай!
Хотя и Марч своего не упустил, подпортил кой-что в паре-тройке архивов, чтобы пользователям жизнь медом не казалась. А потом еле унес сломанные ноги.
Все-таки хорошо, что черти не в ладах с техникой, иначе многих сорвиголов не досчиталась бы родная преисподняя. Хотя и люди вынуждены были бы распроститься с компьютерами, ибо на всякий пароль найдется свой хакер и на любую программу отыщется вирус.
Марч выбрался наружу через два часа, хромой на обе ноги, но с бесценной информацией в зубах.
Игла – это, оказывается, то же самое, что иголка! Знать бы заранее, можно было бы внушить переселенцам благую мысль захватить с собой десяток ежей или дикобразов. Ведь если вдуматься, то вдали от родных небес никак нельзя обойтись без дикобраза, который сопением и треском игл будет напоминать о навеки покинутых саваннах и пампасах. А какая могла бы получиться диссертация: «Дикобраз, как межзвездный переносчик инфернальной инфекции»!
Ах, как много можно сделать, если бы знать заранее! Впрочем, кто скажет, как обстоят дела с координационными узлами на острие дикобразьей иголки, смогут ли бесы впасть там в латентное состояние? Ведь настоящая игла, как явствует из трудов древних схоластов, сделана из металла. Пришлось искать металлические иглы. И такие иглы нашлись.
Игла оказалась частью медицинского и отчасти палаческого инструментария, предметом, с помощью которого нарушалась интактность кожи. С первого взгляда подобное изуверство показалось бессмысленным, но, поразмыслив, Марч понял, что это делалось для того, чтобы ввести под кожу чертей, несомненно обитающих на кончике иглы. Ведь давно известно, что человек, одержимый бесами, боли не чувствует.
При этом становилось понятным, почему иглы для иглоукалывания делались не из железа, а из серебра или золота. Отвратительная вещь – драгоценные металлы, кристалл у них в виде гранецентрированного куба, и, значит, на кончике золотой или серебряной иголки поместится всего четыре легиона бесов. Но ведь для полного одержания достаточно и одного легиона, так что неудивительно, что древние врачеватели стремились уменьшить количество чертей на игле, предназначенной для облегчения страданий.
В уме замаячила новая тема докторской диссертации: «Одержимость бесами, как метод лечения соматических заболеваний», – дивные темы придумываются тем, кто никогда диссертации защитить не сможет, хотя бы потому, что никогда научной работой не занимался.
Затем Марчу удалось узнать, что значит – сесть на иглу. Прочитав в полустертом от старости словаре молодежного сленга толкование этой идиомы, Марч долго не мог поверить, что такое действительно возможно. Добровольно вкалывать себе по пять легионов чертей за раз, да еще в сочетании с наркотическими веществами – для этого надо было потерять всякое представление о самосохранении! Поневоле задумаешься, есть ли смысл искушать столь испорченных людей. Тут уже не черти людей, а люди чертей плохому научат.
Жаль, что все применения игл безбожно устарели. Как говорится, была игла, да спать легла.
И, как это обычно бывает, уже в самом конце и совершенно случайно нашел Марч исходное значение искомого слова. Настоящая игла оказалась заостренной протыкалкой с ушком для всяких швейных и скорняжных работ.
Это был полный облом. Ну кому в наше время может понадобиться заостренная протыкалка? Ультразвуковые насадки заменили их и в швейных делах, и в скорняжных. Давно прошло то время, когда несшивный хитон удивлял людей и разыгрывался в кости, будто бог весть какая ценность. В новое время как раз шва найти не удастся. Никто не шьет, не сметывает, не штопает и заплаток не ставит. Всюду нетканые материалы, лазерная кройка, ультразвук и клей вместо иглы. Это ж каким дремучим поборником отживших традиций нужно быть, чтобы взять в руки иглу?
Марч задумался глубоко и надолго. В самом деле, где найти такого ретрограда? Ну разве что…
* * *Ваалентина встретила его привычно гневно.
– Собираешься соврать, будто был в приемной Вельзевула и получил персональный отказ от его шестого заместителя? Не выйдет, дорогой, на такую уловку меня не купишь!
– Я не был в приемной, – коротко ответил Марч. – Собирайся, нам пора.
– Куда?! – по инерции взъерепенилась Ваалентина. Потом до нее дошло, и она восхищенно прошептала: – Неужто получилось?
Марч приложил коготь указательного пальца к губам и кивнул.
Оказалось, что Ваалентина, готовая лететь к звездам хоть сию минуту, совершенно не собрана. Марч даже заподозрил, что все скандалы по поводу грядущего свадебного путешествия она закатывала ему просто на всякий случай, чтобы не потерять квалификации. Но так или иначе через час амулеты, косметика и любимые бирюльки были собраны, а больше невещественному существу, даже женского пола, не требуется. Этим дьяволицы выгодно отличаются от своих человеческих сестер. Не присев на дорожку (суеверия приличны только людям!), Марч и Ваалентина покинули дом, в который им вряд ли доведется возвращаться.
Всякое путешествие, даже самое межзвездное, начинается с первого шага к дверям, а поскольку это было свадебное путешествие, то по адским законам Марч и Ваалентина, выйдя из дома, считались уже не женихом и невестой, а мужем и женой. Конечно, не мешало бы закатить пир для родственников и приятелей, но, как обмолвился один апостол: «По нужде и закону применение бывает». Лукавое племя очень любит эту оговорку и частенько ею пользуется.
На улицах Дита, как всегда, было чертовски много народа. Какой-то знакомый сатаненок окликнул молодую пару:
– Далеко собрались?
– К звездам! – отшутился Марч фразой, ставшей за последние месяцы расхожим штампом.
Ваалентина побледнела, заставив Марча пожалеть о неумной шутке. К счастью, знакомый ничего не заметил, а через несколько минут молодожены уже пробирались через человеческий город, где было чертовски людно, но бесчеловечно мало чертей. Они приближались к одному из оплотов богобоязненности в этом чересчур свободолюбивом мире.
Здесь можно было встретить лишь беса-искусителя, явившегося по зову долга. Для собственного удовольствия сюда никто не ходил. Неприятное было место, и чем ближе к центру, тем больше вокруг пованивало святостью, пока наконец Ваалентина не остановилась, зажавши нос, и не спросила гундосо:
– Куда мы идем, в конце концов?
– Черт побери! – ласково воскликнул Марч. – Крепись, дорогая! Через это необходимо пройти. Будь здесь хоть капельку приятнее, кто-нибудь непременно отыскал бы этот путь прежде меня.
Ваалентина судорожно кивнула и, шепча успокоительные проклятия, двинулась следом за Марчем.
По счастью, им не пришлось идти в храм, которые торчали тут во множестве, Марч свернул к самому обычному дому и, просочившись сквозь древнюю кирпичную кладку, очутился в жилище, обставленном с пуританской скромностью. Здесь явно обитала семья, так что Ваалентина хищно потянула носом, выискивая, к чему бы могла прицепиться хозяйка, чтобы закатить своему благоверному скандал. И сморщилась, не найдя ничего. Если бы не сильный запах ханжества, здесь было бы очень уютно. Занавески, пуфочки, кружевные подзорчики… спокойствие, тишина, мягкий свет, льющийся из окна. И полный порядок и чистота, которые так не по нраву даже самым аккуратным нечистым. Лишь два пребольших крокодильей кожи чемодана, выставленные у стены, нарушали общую гармонию.
На гобеленовой тахте возле окошка сидела женщина средних лет и, придвинувшись поближе к свету, рукодельничала.
– Что это за особа? – подозрительно спросила Ваалентина.
– Это моя подопечная праведница, – с некоторой грустью сказал Марч. – Та самая, которую мне не удалось склонить ни к единому греху. Кроме того, она супруга корабельного священника и завтра вместе со своим мужем отправится в путешествие. И мы вместе с ней. Так что я еще поработаю с этой красавицей и, надеюсь, заставлю хотя бы раз в жизни чертыхнуться.
– Ты что, вообразил, будто таможенники Люцифера не станут проверять багаж твоей набожной идиотки? – возопила фурия, к которой немедленно вернулось утерянное было благоразумие. – Да нас выволокут из этого чемодана за уши!
– Не выволокут, – успокоил Марч. – Скоро в этот чемодан выстроится огромнейшая очередь, но мы-то будем в ней первыми. Как ты думаешь, чем занимается моя богомольная лапушка?
Ваалентина двинулась было вперед, но тут же попятилась, издав отчаянный вопль:
– Она мастерит тряпочную икону!
– Это не икона, это плащаница. И она не просто мастерит ее, а вышивает вручную, как было принято в древние времена. Эта техника называется: вышивка гладью.
– Да хоть гадью, это все равно богоугодное занятие, у меня от одного взгляда на него голова болеть начинает!
– Терпи! Ты хоть знаешь, что за инструмент у нее в руках? Конечно, не знаешь, ведь им чертову прорву лет никто не пользуется, только такие замшелые ревнители старины, как эта богомолка. Так вот, это у нее игла! Самая настоящая, а все остальные – паллиативы! Острая часть и есть знаменитое острие, а с другой стороны – ушко… видишь, сквозь него продета нитка.
– А где верблюд? – пискнула Ваалентина.
– Нет никакого верблюда и никогда не было, это святой Иероним напутал или еще кто-то из переводчиков. А острие, как видишь, есть. На нем мы и полетим. Вперед, родная!
Взявшись за руки, Марч и Ваалентина взвились в воздух. Стремительно уменьшаясь в размерах, они приближались к проворно снующей игле. Полированный металл тускнел, теряя кажущиеся свойства и проявляя истинные. В металле бродили вихревые токи, бушевали магнитные поля, источаемые доменами, электронный газ резонировал, обретая подобие порядка в поллинговых структурах, и все эти факторы словно в фокусе сходились в одной точке, где крутыми курганами вздувались нескомпенсированные узлы кристаллической решетки. Плотность всего на свете здесь достигала таких величин, что никакие внешние воздействия не могли бы затронуть севшего на иглу. И места тут было… да, пожалуй, на каждом узле без труда могло бы разместиться по легиону крылатых добровольцев.
Пробившись сквозь магнитные шквалы, влюбленная пара опустилась на самый кончик иглы. Марч на центральный узел, Ваалентина чуть левее.
– Устраиваемся? – радостно предложил Марч.
– Мы что, одни будем на целой игле сидеть? – ошарашенно спросила Ваалентина.
– Нет, конечно. Но остальных предупредим за час до отлета. Толкотня тут начнется, не приведи Сатана! Но мы уже будем в латентном состоянии, так что нас отсюда даже твой дядюшка Ваал выцарапать не сумеет. Зато на альфе Центавра мы развернемся! Вот где простор для работы – десять легионов чертей на целую планету! Трудновато будет, но справимся.
– Трудоголик ты мой… – ласково пробормотала Ваалентина, мысленно прикидывая, как это слово будет звучать в качестве ругательства при грядущих разборках. Затем она подняла взгляд ввысь и задавленно вскрикнула. Сверху на нее пикировал мертвенно-зеленый Христос.
– Икона!
– Спокойствие! – заорал Марч. – Ты что, в школе не училась? Икона всего лишь деревяшка, отголосок язычества, христианский идол. А тут и вовсе недоделанная тряпка! В ней святости и на полкогтя нет!