На следующий день Гуров после завтрака, на котором отвергнутые женщины прожигали его неодобрительными взглядами, на присланной за ним машине отправился обследовать все места встреч Егора и так называемого Александра. Но сколько он ни ездил, так и не смог найти ни одной камеры слежения, запись с которой могла бы дать им изображение противника. Да, этот мужик точно был профи. Он заранее все изучил самым тщательным образом, чтобы потом, уже ничего не опасаясь, назначать место встречи. Так ничего и не выяснив, Гуров отправился к Гордею в надежде, что у того есть новости. Кроме того, его интересовала судьба Егора, и не потому, что ему было жаль этого подонка, а потому, что не хотел иметь хоть какое-нибудь отношение к делу с трупами, а у Макса, как он понял, намерения в отношении своего брата были совсем не мирные.
В доме Гордея вовсю кипела работа, часть контейнеров была уже разгружена и их сейчас грузили на тягачи, а вещи из остальных дружно перетаскивали в дом.
– Бог в помощь, – приветствовал Гуров хозяина, который, стоя в холле, командовал, что и куда нести.
– И тебе не хворать, – отозвался Гордей.
Услышав это, Гуров не сдержался и хмыкнул – это было одно из его любимых выражений.
– Вот, хотя бы приблизительный порядок пытаюсь навести, – объяснил Гордей. – Нужно же для Аленушки с матерью комнату приготовить. Да поворачивайтесь же вы живее. Вот-вот подъехать должны, – рявкнул он на парней и повернулся к Гурову: – С дороги звонили, они уже в город въехали. С минуты на минуту здесь будут.
– А где Макс? – невинно спросил Гуров.
– В санаторий вернулся – подкосила его эта история, – горестно поморщился он. – Я просил его задержаться, чтобы с Аленушкой познакомился, а он отказался – как я ей, мол, в глаза смотреть буду, если она из-за моей болтливости чуть не пострадала?
– Вообще-то, не из-за его болтливости, а из-за подлости Егора, – поправил его Гуров. – Кстати, а где он?
– Не бойся, жив, – сразу все поняв, усмехнулся Гордей. – Он мне теперь все те деньги, что я на него потратил, отрабатывать будет, а с трупа какой пожиток? Никакого. Между прочим, Лариса тоже жива и еще вчера вечером на проходящем поезде уехала – это я тебе докладываю, чтобы совесть твою успокоить, что никто не пострадал.
– Да я и так знал, что ты не душегуб, а вот Макс – мог, – ответил Гуров.
– Мог, да кто ж ему бы дал, – веско заявил Гордей.
– Таксиста нашли? – спросил Лев Иванович.
– А как же, – воскликнул Гордей. – Только толку – шиш. Он Александра этого на вокзале взял.
– Что-то слишком много в этой истории с вокзалом связано, – покачал головой Гуров. – Уж не в пригороде ли где-нибудь он устроился? А мы его в городе ищем… Точное время, когда его таксист посадил, известно?
– Да, а что?
– То, что тогда можно попытаться вычислить, откуда он приехал, – объяснил Гуров. – Расписание электричек в доме есть?
– Нет, да и зачем, если там мои люди вовсю работают и всех опрашивают. Сам рассуди, ведь этот гад мог, с электрички сойдя, в буфете застрять или в ресторане, а мог и просто в кресле посидеть, газетку почитать. А ты узнал что-нибудь?
– Ничего и это мне очень сильно не нравится, – поморщился полковник.
– Слушай, Гуров, я вот никак не пойму, зачем люди из-за какой-то ерунды на такого крутого профессионала потратились? – задумчиво спросил Гордей. – Ведь его услуги недешево стоят.
– Думаю, что ничего им ему платить не пришлось, потому что, вспомни, как ему сказали: твой косяк, тебе и исправлять. Съезжу-ка я завтра посмотреть, что это за часть бывшая воинская, что из-за нее такая драка идет. Что-то с этой землей не так, – уверенно заявил Лев Иванович. – Рассуди сам, москвич тебе ее сам предложил, ты за нее настоящую цену заплатил, а то, что до хозяев эти деньги не дошли, так это уже не твоя вина. Обидно им, конечно, было их потерять, но они, заметь, готовы были тебе еще больше заплатить, только бы ее вернуть, а когда ты отказался, профессионала сюда прислали, чтобы он вынудил тебя согласиться. Вот ты Левый берег хорошо знаешь, скажи, что в нем такого особенного?
– В том-то и дело, что ничего, – пожал плечами Гордей. – Это же степь, сеять там что-нибудь бессмысленно, по территории части, правда, речка протекает, так она воробью по колено, только для бытовых нужд и сгодится. Производство там разворачивать бессмысленно, потому что промышленные коммуникации проводить – в копеечку станет, да и рабочих рук поблизости нет, одни деревни практически обезлюдевшие.
– У тебя карта области есть? – спросил Гуров.
– А как же, – удивился такому вопросу Гордей.
Они пошли в кабинет хозяина, и тот разложил на своем неохватных размеров столе карту. И тут Гуров увидел рамку со старой черно-белой свадебной фотографией – девушка в коротком светлом платье и с короткой фатой на голове держала под руку молодого, очень похожего на Гордея парня.
– Родители? – спросил он, кивая на рамку.
– Да, мама с папой, – серьезно объяснил тот. – Хорошо, что у бабушки хоть такая сохранилась, где они вместе – остальные-то по большей части детские да те, что он из армии присылал. Есть еще такие, где мы втроем, только они домашние, любительские.
– Знаешь, Гордей, я вот подумал, что если бы не было в твоей жизни этого страшного горя, то не стал бы ты тем, кто ты есть. Жил бы по-прежнему в деревне, женился бы на соседской девчонке, нарожал бы ты кучу детей и фермерствовал бы до старости лет, как Задрипкин. Ты ведь, наверное, об этом мечтал?
– А почему ты решил, что я был бы из-за этого несчастлив? – глядя прямо ему в глаза, спросил Гордей. – Или ты думаешь, что мне удовольствие доставляло людям морды бить? Так я, знаешь ли, не садист и не отморозок какой-нибудь.
– Неправильно ты меня понял, – поморщился Лев Иванович. – Просто я хотел сказать, что человек предполагает…
– А бог располагает? – закончил за него Гордей. – Так тогда не бог, а дьявол располагал. Я на церковь деньги даю, и венчаться с Аленушкой буду, и детей крестить, но не верю. Не верю я, – почти крикнул он. – Потому что родители мои такой смерти не заслужили, а уж о сестренке своей и вовсе молчу. И мамины близкие тоже не заслужили, а уж она-то, которая десяткам, а может, и сотням людей жизнь спасла, – тем более. Ты, если хочешь, можешь думать по-другому, но научный спор тут давай устраивать не будем.
– Да ничего я не устаиваю, – отмахнулся Гуров. – Я вообще атеист. А еще прости, что этот разговор затеял – просто подумалось, что никто из нас своего будущего не знает. Мы планы строим, а судьба нам кирпич с крыши на голову кинет – вот тебе и все планы.
– Это ты не о своей ли болячке? – немного успокоившись, спросил Гордей.
– И о ней тоже, – кивнул Лев. – Я же думал, что мне никогда сносу не будет, а теперь вот прихватило и задумываться начал. Ладно, давай эту грустную тему закроем. Покажи мне, где точно эта бывшая воинская часть находится, чтобы мне завтра зря время не терять.
Гордей стал показывать, как туда добраться, а заодно похвалился своим немалым хозяйством.
– Я тебе людей дам, – пообещал он, складывая карту и протягивая Гурову.
– Не надо, – отказался полковник. – Сам справлюсь. Только не пойму, что ты собирался на этих развалинах сделать?
– Да давно у меня мысль была начать верблюдов разводить – климат там для них самый подходящий, – объяснил тот. – Они неприхотливые, молоко у них целебное, и из шерсти можно много всего понаделать. Тут и помещения сгодились, чтобы на первое время гастов расселить и кое-какое начальное производство наладить. А уж как развернусь, так можно было бы что-то вроде лечебницы открыть. В общем, планов громадье.
– Только не стыкуются они с желаниями бывших хозяев, – заметил Гуров.
– Это их проблемы, – отмахнулся Гордей.
– Ошибаешься. Это твои проблемы, – поправил его Лев Иванович. – Я вижу, что ты до конца всю серьезность момента так и не понял. Объясняю: этот Роман Филиппович относительно мирными способами борьбу с тобой вел, а где гарантия, что не пришлют другого, который не захочет решить вопрос кардинально?
– То есть шлепнуть меня? – уточнил Гордей. – А ты знаешь, Гуров, сколько таких желающих было? И где они сейчас?
– Не морочь мне голову. Знаю я ваши местечковые разборки. Если бы у кого-нибудь из твоих врагов были серьезные деньги, чтоб профессионала нанять, то тебя бы уже ровный холмик покрывал.
– А вот теперь ты ошибаешься, – очень серьезно ответил Гордей. – Был тут один такой шибко умный, который решил, что чем своих людей в войнушках класть, лучше один раз по-крупному потратиться, но закрыть вопрос раз и навсегда.
– И чем дело кончилось? – спросил Гуров.
– А ты как думаешь, если я с тобой сейчас живой разговариваю? – усмехнулся Гордей.
– А он, как я понимаю, совсем наоборот.
– Так я же тебе говорил, что Леший один целого взвода стоит, – напомнил Гордей.
– И все равно рисковать не стоит. Вот скажи мне, кто тебе наследует? Людмила Алексеевна?
– А ты как думаешь, если я с тобой сейчас живой разговариваю? – усмехнулся Гордей.
– А он, как я понимаю, совсем наоборот.
– Так я же тебе говорил, что Леший один целого взвода стоит, – напомнил Гордей.
– И все равно рисковать не стоит. Вот скажи мне, кто тебе наследует? Людмила Алексеевна?
– Конечно, мама. Кто же еще? – удивился Гордей.
– А она будет всем этим заниматься? Дело твое продолжать? – поинтересовался полковник.
– Да не переживет она мою смерть, – хмуро сказал Гордей.
– То-то же, – выразительно произнес Гуров. – И отойдет все государству, а уж дать на лапу заинтересованному лицу, чтобы вернуть себе эту землю, москвичам раз плюнуть. Так что ты поберегись пока и женись поскорее, потому что у родни Елены голова правильно устроена, они твоему хозяйству погибнуть не дадут, да и за Людмилой Алексеевной присмотрят.
– Что ж мне теперь, из дома не выходить? – возмутился Гордей.
– Да, не выходить, – самым серьезным тоном подтвердил Лев. – Вот отловим мы супостата, допросим, тогда и будем знать, почему вокруг этой земли такая крутая возня началась.
– А ты меня не рано хоронишь? – ехидно поинтересовался Гордей.
– Я тебя не хороню, а рисую перспективу, – как маленькому объяснил Гуров. – А вдруг не окажется рядом с тобой в критический момент Лешего? Кстати, извини, что спрашиваю, он что, немой?
– Почему немой? – удивился Гордей. – Просто редко разговаривает, только тогда, когда в этом есть необходимость.
– Знаешь, чем больше я о нем думаю, тем больше понимаю, что не к рукам тебе эта гармонь.
– Это еще почему? – вскинулся Гордей.
– Не по статусу тебе такой телохранитель. У какого-нибудь крутого олигарха – одно дело, но чтоб в вашей провинции боец такого уровня…
– Он мне не телохранитель, а побратим. Родной он мне, – веско сказал Гордей.
– Но откуда он у тебя? – спросил Гуров.
– Не поверишь, на улице нашел, – рассмеялся Гордей.
– Я серьезно.
– И я серьезно, – продолжая улыбаться, подтвердил он.
Тут со двора раздались автомобильные гудки, и Гордей почти угрожающе сказал Гурову:
– Не вздумай мне Аленушку с родней пугать. Они должны чувствовать себя здесь в полной безопасности.
– Чувствовать или быть? – не удержался Гуров
– Они здесь будут в безопасности, – уже зло подчеркнул Гордей.
Он направился на выход, чтобы встретить гостей, а Гуров – за ним, но с другой целью – посмотреть, в порядке ли машина Воронцова и выдержала ли она еще одно испытание, потому что поездку по местным дорогам можно было квалифицировать только так. К счастью, машина оказалась в порядке, и Лев Иванович облегченно вздохнул.
– Батя. Ну и зачем ты столько всего привез? – удивлялся Гордей при виде многочисленной поклажи. – Словно в голодный край собрался.
– А ты что себе думал? Что Елена с матерью будут консервами питаться? Ты не глазей, а в дом заноси, – скомандовал Василий Семенович.
Гордей крикнул парней, и очень скоро в большом холле на первом этаже было уже некуда ступить, потому что к мебели добавились еще и гостинцы.
– А вот и мама, – неожиданным для этого жесткого человека теплым домашним голосом сказал Гордей и поспешил в сторону дальней двери.
И действительно, там стояла невысокая, коротко стриженная совершенно седая хрупкая женщина, и хотя она и улыбалась, но вот глаза были тревожными. Гордей подошел к ней, обнял за плечи – она ему даже до подмышки не доставала, и повел к гостям.
– Познакомься, мама, это родители Аленушки: Василий Семенович и Анфиса Сергеевна, а это и она сама. А это моя мама, Людмила Алексеевна Кузнецова.
– Здравствуй, Люсенька, здравствуй, сватьюшка моя дорогая, – радушно сказала Анфиса Сергеевна, улыбаясь и приближаясь к ней. – Здравствуй, родная моя. – Она обняла ее. – А вот как детей наших поженим, так еще роднее станем.
И от этого искреннего тепла, душевности и сердечности тревога в глазах Людмилы Алексеевны начала таять, и она хоть и несмело, но обняла свою будущую родственницу.
– Здравствуй, Людмила, – как можно приветливее сказал Василий Семенович. – Я уже со слов Ивана понял, что святая ты женщина, а теперь и сам это вижу. Мы вот тут гостинцев деревенских вам привезли, а еще теща моя траву тебе велела передать, чтобы ты быстрее поправлялась, – она для сердца полезная, не химия какая-нибудь. А уж как она сама на свадьбу приедет, вы с ней отдельно поговорите. А это тебе, чтоб было чем заняться, пока внуков нет.
С этими словами Василий Семенович взял одну из корзин, поставил ее перед собой, снял закрывавшую ее тряпку и, нагнувшись, достал оттуда крупного, флегматичного, сонного щенка и поставил его на пол. Щенок помотал головой, задрав голову, огляделся, подумал немного, а потом пошел прямо к Людмиле Алексеевне и лег, положив ей голову на ногу.
– Ну, батя, нет слов, – восхищенно воскликнул Гордей. – Кого же это ты обделил?
– Не твое дело, – буркнул Василий Семенович. – Со следующего помета щенка отдам.
– Ой! – Лицо Людмилы Алексеевны расплылось в счастливой улыбке. – Он меня себе в хозяйки выбрал.
– Она это, девочка, – поправил ее Василий Семенович.
– Тогда она Веста будет, – сказала Людмила Алексеевна.
– Кто? – не понял Задрипкин.
– Так у древних римлян богиню домашнего очага называли, – объяснил Лев Иванович.
– Ну, эта его будет так охранять, что чужие не сунутся, – покивал Василий Семенович. – Только собака-то сторожевая, не диванная подушка. Ты, Иван, ей со временем во дворе чего-нибудь устрой.
– Но пока-то она может в доме жить? – встревожилась Людмила Алексеевна. – Она же еще такая маленькая, беззащитная.
– Ты уж поверь, Людмила, что это ненадолго, она быстро вырастет и сама вас защищать будет, – пообещал Василий Семенович.
Людмила Алексеевна нагнулась и попробовала поднять щенка, но тут же отказалась от этой затеи.
– Она такая тяжелая, – с сожалением сказала она.
– Да уж на руках не потаскаешь и не потискаешь, – усмехнулся Василий Семенович.
– Мама, а можно я вам подарок сделаю? – неожиданно спросила Елена.
– Конечно, Леночка, – ответила Людмила Алексеевна, но в ее взгляде опять появилась тревога – обжегшись на первой жене Гордея, она с опаской относилась и к ни в чем не повинной Елене.
Та подошла к ней и, достав из-под пальто так понравившегося Гурову черно-белого котенка, протянула ей.
– Вот, – просто сказала Елена. – Это сын нашей кошки, а она очень хорошо мышей ловит, вот и он тоже будет на них охотиться.
Согревшийся дорогой под пальто, а теперь вытащенный наружу, котенок, как пушистая игрушка, лежал в ладонях Елены, откуда его и забрала Людмила Алексеевна.
– Какая прелесть, – прошептала она, осторожно прижимая его к себе.
«Мр-р-р, мр-р-р», – громко замурчал котенок и, как и все его собратья, почему-то полез по платью Людмилы Алексеевны вверх к шее, поближе к волосам,
– Ой, как щекотно, – невольно рассмеялась она. – И мурчит так забавно. Мыр, мыр, ты у нас Маркиз будешь.
– Да уж, – тихонько заметил Василий Семенович. – Много он мышей с такой кличкой наловит.
– Да нет у нас мышей, – шепотом ответил ему Гордей, с улыбкой глядя на счастливое лицо своей мамы.
– Как это нет? – удивился Задрипкин.
– Так я же для себя дом строил, ни одной щелочки им не оставил, – объяснил Гордей.
– Так прогрызут же, – уверенно заявил Василий Семенович.
– Бетон? – невинно уточнил Гордей.
– Ладно, хвались давай своим погребом – надо же туда припасы спустить, – потребовал будущий тесть.
– Ой, да и нам надо за дело приниматься, – спохватилась Анфиса Сергеевна. – Мужиков-то с дороги покормить надо. Пойдем, Люсенька, ты здесь хозяйка, вот и показывай, что у тебя где. Ты командовать будешь, а уж мы с дочкой у тебя на подхвате: чего порезать, почистить и так далее. Ты, отец, с Ванечкой гостинцы сначала в кухню занесите, мы отберем чего надо, а уж потом вниз спускать будете.
Гуров смотрел на Анфису Сергеевну, слушал ее и восхищался – простая деревенская баба с образованием в лучшем случае восемь классов вела себя в этой ситуации как опытный дипломат. А точнее, просто как настоящая женщина понимает, что ее дочери со свекровью бок о бок многие годы жить, и, желая ей счастья, старается наладить между ними добрые, родственные отношения.
Людмила Алексеевна, конечно же, понимала, что на кухню пойти необходимо, но даже не пошевелилась, а стояла с котенком на руках и растерянно смотрела вниз, где на ее ноге уютно, словно подложив себе под голову вместо подушки ее пушистый тапочек, безмятежно спал щенок, и она боялась пошевелиться, чтобы не потревожить его. Елена подняла щенка на руки, и женщины наконец-то смогли пойти по делам.
– Ох и разбалует она их, – горестно покачал головой Василий Семенович.
– Да ладно тебе, батя, не бухти, – примиряюще заметил Гордей. – У мамы так мало радости было в жизни, пусть хоть теперь живет и делает что хочет. Главное, чтобы ей хорошо было.