Ева сидела позади, так что управлявший аэропланом граф Отто ее не видел. Укрывшись от ветра брезентовой накидкой, она натянула на голову летный шлем и опустила защитные очки. Густав и Хенни тоже сидели впереди, не отводя глаз от менявшейся внизу картины. Никто из них не оглядывался, и это было непривычно, странно — обычно все только и смотрели на нее. Наконец-то ей не нужно притворяться. Наконец-то можно дать волю чувствам, которые постоянно приходилось держать на коротком поводке.
Далеко внизу протянулась огромная бурая равнина, растянувшаяся во всю ширину Рифтовой долины. Бескрайние просторы только усиливали ощущение одиночества. Ева чувствовала себя маленькой и незначительной, оторванной от естественных человеческих контактов, отрезанной от сколь-либо значимого общения. Заглядывая в бездну отчаяния, она не могла сдержать слез. Первых слез с того холодного ноября шесть лет назад, когда, стоя на краю могилы, смотрела, как забрасывают землей гроб с телом отца. С тех пор она оставалась одна. Шесть лет. Слишком долго.
Спрятавшись за дымчатыми стеклами очков, Ева плакала. Молча, пряча слезы. Внезапная слабость пугала ее. За все те годы, что ей пришлось жить среди иллюзий и разочарований, вести бесконечную игру в мире теней и зеркал, она еще ни разу не испытывала ничего подобного. Она всегда была сильной. Всегда знала, что нужно делать, что от нее требуется. Всегда оставалась твердой и решительной. Теперь что-то изменилось, и она не понимала, что именно.
Ева вдруг почувствовала, как аэроплан ложится на крыло, и, подняв голову, увидела впереди высокую гору. Она так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу смогла вернуться в реальность. Гора не могла быть настоящей, потому что как будто парила на серебряном облаке. А если гора не настоящая, то, может быть, она послана ей как маяк надежды? Или это благословенный рай, где можно спрятаться, укрыться от преследующей ее волчьей стаи? Голову заполнили мысли, столь же эфемерные, как и эта чудесная, плывущая на облаке гора.
А потом — ее как будто толкнуло — она поняла, что гора явилась вовсе не из мира грез. Это Лонсоньо! И облако, на котором она как бы парила, было клубящимся у основания седым туманом. На ее глазах туман начал редеть, таять под солнечными лучами, и за ним проступил величественный массив.
Ева почувствовала, как отчаяние, словно старая кожа, сползает с нее, уступая место новым силам. И перемена, случившаяся столь внезапно, нашла вдруг объяснение. До сих пор она считала, что держится на проложенном курсе только за счет силы, а теперь осознала — ей помогали покорность и смирение. И шла она той дорогой лишь потому, что все остальные были для нее закрыты. Теперь все изменилось. Не отчаяние наполнило ее, но надежда. Надежда, превосходящая все прочее.
— Надежда, берущая начало в любви, — прошептала она.
Никогда прежде Ева не встречала мужчину, которого могла бы полюбить. Которому могла бы довериться. Которому могла бы открыть все свои тайны. Вот почему новые чувства казались такими чужими. Вот почему она не сразу разобралась в них. Теперь она нашла наконец человека, который пробудил в ней надежду. До сего момента Ева сопротивлялась, потому что знала его так же мало, как и он — ее. Стена сопротивления рассыпалась. Наперекор всему она уступила. Впервые в жизни она нашла того, кому могла довериться без всяких условий, полностью и целиком.
Новая, только что родившаяся надежда остановила слезы и укрепила решимость. «О, Баджер, Баджер! Я знаю, дорога, по которой нам предстоит пройти вместе, трудна и длинна. На нашем пути множество ям и ловушек. Но я также знаю, что вместе мы преодолеем все трудности и поднимемся на нашу вершину».
Воздушные каньоны вели их вперед и вперед, к вечным снегам и сияющим ледникам вознесшейся к небесам Килиманджаро, накрывшей все вокруг своей тенью. Кружащие между тремя вулканическими вершинами ветра швыряли «Бабочку» как игрушку, но она вырвалась из-под влияния великана, выплыла из тени в свет. И почти сразу впереди встал другой горный хребет, совсем не похожий на тот, что остался у них за спиной. Если Килиманджаро представлялся Еве мужчиной, то Меру была женщиной — пониже, более мягких очертаний, кутающаяся в наряд из густых зеленых лесов, а не в боевое облачение из камня и льда.
Хенни Дюран указал графу новый курс, и аэроплан, резко повернув, прошел над плавными склонами Меру и приютившимся у ее основания городком Аруша. Хенни снова протянул руку, и все увидели отливающие белизной стены вознесшегося над рекой форта. Подлетев ближе, они заметили и трепещущий на ветру флаг — черный двуглавый орел на красно-желто-черном фоне.
Аэроплан прошел над самыми стенами, и стоявшие на них люди в форме задрали головы. Из открывшихся ворот выехал автомобиль и, оставляя за собой хвост пыли, покатил к открытой площадке на берегу Юсы. Граф с довольным видом кивнул: машина представляла одну из последних моделей «Мирбах мотор». Впереди сидели двое мужчин.
По просьбе высокого гостя хозяева расчистили участок берега, но посадочная полоса больше напоминала непаханое поле, а по краям ее, в опасной близости, лежали поваленные деревья. В дальнем конце полосы реял ветроуказатель. Все было выполнено в строгом соответствии с указаниями, переданными графом в телеграмме полковнику фон Леттов-Форбеку. Посадка прошла гладко, и «Бабочка» лениво подкатилась к присланной из форта машине. У открытой дверцы их поджидал офицер в серой полевой форме и тропическом шлеме.
Как только Отто фон Мирбах спустился по трапу на землю, офицер шагнул ему навстречу. Был он высок, сухощав, но широк в плечах. У горла красовался Железный крест первой степени. В коротко подстриженных усах проступала седина. Взгляд пронзительный и твердый.
— Граф Отто фон Мирбах? — спросил он, козырнув гостю. — Честь имею, полковник Пауль фон Леттов-Форбек.
Резкий, отрывистый голос мог принадлежать лишь человеку, привыкшему командовать, а не повиноваться.
— Здравствуйте, полковник. После долгой переписки рад познакомиться с вами лично.
Пытливо вглядываясь в черты полковника, граф крепко пожал ему руку. Готовясь к путешествию в Африку, он навестил военное министерство на Унтер-ден-Линден, где ему позволили ознакомиться с личным делом фон Леттов-Форбека. Содержимое документа произвело на графа сильное впечатление. Во всей армии не было, пожалуй, второго офицера соответствующего ранга, имеющего за спиной такой же боевой опыт. Он принимал участие в подавлении «боксерского» восстания в Китае. Сражался под командованием фон Трота в Германской Юго-Западной Африке во время жестокого уничтожения гереро. Тогда погибло более шестидесяти тысяч мужчин, женщин и детей — более половины всего племени. Затем Пауль фон Леттов-Форбек командовал шютцтруппе в Камеруне. Германская Восточная Африка была его последним назначением.
— Позвольте, полковник, представить фрейлейн фон Вельберг.
— Очень приятно, фрейлейн.
Фон Леттов-Форбек снова козырнул, щелкнул каблуками и с легким поклоном открыл перед гостьей заднюю дверцу. Густав и Хенни остались с «Бабочкой», а автомобиль, развернувшись, покатил к форту.
Не тратя понапрасну времени, граф сразу перешел к делу. Он знал, что полковник ожидает именно такого подхода и оценит его прямоту.
— Наш гость с юга добрался без проблем?
— Да. Он ожидает вас в форту.
— Какого вы мнения о нем? По-вашему, он заслуживает своей репутации?
— Трудно сказать. Он не говорит ни по-английски, ни по-немецки — только на своем родном, африкаанс. Боюсь, у вас могут быть трудности в общении с ним.
— Я учел это обстоятельство. Один из моих людей — африканер. Мало того, он сражался под командой Деларея против англичан. К тому же бегло говорит на английском. Как и вы, полковник. Так что трудностей в общении не будет.
— Отлично! Это значительно упрощает дело. — Машина проехала через ворота на территорию форта. — Вам и фрейлейн фон Вельберг потребуется помыться и немного отдохнуть. Капитан Рейтц проводит вас к отведенным помещениям. В четыре, то есть через два часа, у нас встреча с Делареем. Капитан зайдет за вами.
Ровно в четыре часа, как и обещал фон Леттов, в дверь постучал капитан Рейтц.
Граф взглянул на часы:
— Он пунктуален. Ты готова?
Пунктуальности он требовал от всех, включая и ее.
— Да, Отто, я готова.
Он окинул ее оценивающим взглядом — с головы до ног. Ева постаралась и знала, что выглядит чудесно.
— То самое платье от Пату. Оно тебе очень идет.
Граф повернулся к двери и крикнул капитану, чтобы тот вошел. Переступив порог, Рейтц лихо козырнул и уважительно поклонился Еве. За его спиной в коридоре маячил Хенни Дюран — в свежей рубашке, гладковыбритый, с напомаженными волосами.
— Хорошо выглядишь, Хенни, — сказала ему Ева.
Граф повернулся к двери и крикнул капитану, чтобы тот вошел. Переступив порог, Рейтц лихо козырнул и уважительно поклонился Еве. За его спиной в коридоре маячил Хенни Дюран — в свежей рубашке, гладковыбритый, с напомаженными волосами.
— Хорошо выглядишь, Хенни, — сказала ему Ева.
Хенни, знавший немецкий достаточно, чтобы оценить похвалу, залился краской смущения.
— Если вы готовы, господа, пожалуйста, следуйте за мной.
Капитан Рейтц направился по выложенному каменными плитами коридору к винтовой лестнице, которая вела вверх. На террасе, под растянутым пологом, их ждал полковник фон Леттов-Форбек. Он сидел за крепким деревянным столом, уставленным напитками и закусками.
В дальнем конце веранды спиной к гостям, заложив руки за спину, стоял высокий мужчина в черном сюртуке. Взгляд его уходил за реку и упирался в укрытую туманом гору Меру.
Поднявшись из-за стола, полковник вежливо осведомился у гостей, успели ли они отдохнуть, после чего с любопытством посмотрел на Хенни.
— Это Дюран, тот самый парень, о котором я вам говорил, — представил Хенни граф. — Воевал против англичан под командованием Деларея.
Услышав свое имя, мужчина в черном повернулся. На вид ему было лет шестьдесят. Тронутые сединой волосы отступали с высокого, благородного лба; кожа в тех местах, где ее защищала от солнца шляпа, осталась белая и гладкая. Длинные редеющие пряди падали на плечи, усыпая черную ткань чешуйками перхоти. Борода — густая и неухоженная. Нос — прямой, рот — жесткий, подбородок — неуступчивый. В глубоко посаженных темных глазах мерцала фанатичная страсть библейского пророка. И именно Библию он опустил в правый карман сюртука, направившись к графу фон Мирбаху.
— Генерал Якоб Геркулаас Деларей, — представил его фон Леттов-Форбек, но не успел граф сделать и шаг навстречу гостю из Южной Африки, как Хенни Дюран бросился к генералу и опустился перед ним на колено.
— Генерал Коос! Прошу вашего благословения.
Деларей остановился и посмотрел на него.
— Поднимись. Я не священник и уже не генерал. Я фермер. Встань же! — Он прищурился. — Твое лицо мне знакомо, а вот имя не помню.
— Дюран, генерал. — Хенни расцвел от удовольствия — его, оказывается, не забыли. — Был с вами под Истерспруйтом.
Здесь буры одержали свои самые впечатляющие победы над англичанами, причем во втором случае захваченных британских запасов хватило почти на год военных действий.
— Да, теперь вспомнил. Ты показал нам дорогу к переправе после боя у Ланглаагте, где хаки нас окружили. В ту ночь ты спас весь отряд. Что ты делаешь здесь?
— Генерал, я здесь, чтобы пожать вам руку.
— С удовольствием! — ответил Деларей. Наблюдавшим эту сцену со стороны стало понятнее, почему все, кто воевал под командованием легендарного Кооса, относятся к нему с величайшим уважением и почтением. — Почему ты не остался в свободной Оранжевой республике?
— Потому что она больше и не республика, и не свободная. Ее сделали частью чужой страны, которую называют Британской империей.
— Она снова станет республикой. И тогда ты вернешься со мной вместе? Мне нужны хорошие бойцы. Такие, как ты.
На сей раз уже граф опередил Хенни:
— Пожалуйста, скажи генералу, что для меня высокая честь встретиться со столь смелым солдатом и большим патриотом, — заговорил Отто фон Мирбах, делая шаг вперед.
Хенни, с готовностью взяв на себя роль переводчика, встал рядом с Делареем.
Поначалу разговор не клеился — фон Леттова и генерала явно смущало присутствие за столом Евы. Графу пришлось объясниться.
— Господа, надеюсь, вы не возражаете против нахождения здесь фрейлейн фон Вельберг? Я ручаюсь за нее. Все, что здесь будет говориться, останется между нами. Фрейлейн известная художница, и пока мы будем беседовать, она сделает ваши портреты и таким образом сохранит свидетельство нашей исторической встречи.
Полковник и генерал кивнули. Ева, поблагодарив их улыбкой, взяла альбом и карандаш и устроилась в сторонке.
Граф Отто повернулся к Деларею:
— Генерал, вашим переводчиком будет Хенни. Мы с полковником неплохо изъясняемся на английском, так что воспользуемся этим языком. Надеюсь, вы не против? — Хенни перевел, генерал кивнул, и граф продолжил: — Прежде всего я хотел бы передать вам рекомендательное письмо от нашего министра иностранных дел.
Он протянул письмо через стол.
— Я бы не согласился предпринять это ужасное подводное путешествие, если бы не знал, кто вы такой, граф, — сказал Деларей, внимательно выслушав перевод Хенни. — Германия была надежным союзником и добрым другом моего народа во время войны с британцами. Этого мы никогда не забудем. Я и сейчас вижу в вас друга и союзника.
— Спасибо, генерал. Вы оказываете мне и моей родине великую честь.
— Я человек простой и разговаривать предпочитаю открыто и начистоту. Скажите, зачем вы пригласили меня сюда?
— Вы продемонстрировали мужество и решимость в борьбе с британцами и тем не менее потерпели поражение, обернувшееся для вашего народа еще и ужасным унижением. — Генерал ничего на это не ответил, и граф, выдержав короткую паузу, продолжил: — Британцы — нация воинственная и алчная. Они уже захватили полмира, однако им и этого мало. Мы, немцы, народ миролюбивый, но всегда готовы защитить себя от агрессии.
Выслушав перевод, Деларей кивнул:
— В этом мы схожи. Мы тоже готовы отстаивать свободу от посягательств тирании. Эта борьба дорого обошлась нам, но я и те, кто разделяет мои убеждения, ни о чем не жалеем.
— Приближается время, когда вам, возможно, придется еще раз принять ответственное решение. Сражаться с честью или капитулировать с позором. Германия встанет перед этим страшным выбором.
— Похоже, судьбы наших двух народов связаны. Британия — очень сильный враг. Ее флот господствует на всех океанах. Если Германия вступит в схватку с ней, каким будет ваш план? Пошлет ли кайзер армию для защиты ваших колоний в Африке? — спросил Деларей.
— На этот счет есть разные мнения. В данный момент преобладает то, согласно которому защищать колонии до́лжно в Северном море, а не на их собственной территории.
— И вы, граф, разделяете эту точку зрения? Вы согласны предоставить африканские колонии и ваших старых союзников самим себе?
— Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим факты. К югу от экватора у Германии две колонии, одна на юго-западном побережье и другая здесь. Обе не только отделены от Германии тысячами миль, но и находятся на значительном удалении одна от другой. Расквартированные здесь силы крайне невелики. В Германской Юго-Западной Африке это три тысячи регулярных шютцтруппе и семь тысяч поселенцев, большинство которых числятся в армейском резерве или прошли военную подготовку. Численность войск здесь примерно такая же. — Граф посмотрел на фон Леттова. — Я не ошибаюсь, полковник?
— Нет, они действительно примерно равны. В моем распоряжении двести шестьдесят белых офицеров и полтысячи аскари. Есть еще жандармерия — это сорок пять офицеров и чуть более двух тысяч полицейских-аскари, которые в случае необходимости выступят на защиту колонии.
— Как видите, силы совершенно недостаточные для обороны весьма обширной территории, — указал фон Мирбах. — Учитывая присутствие вблизи континента кораблей британского военного флота, шансы доставить сюда подкрепление и наладить снабжение этих двух крошечных армий крайне незначительны.
— Да, перспективы обескураживающие, — согласился Леттов-Форбек. — Нам ничего не останется, как взять на вооружение ту же партизанскую тактику, которую вы, буры, столь успешно использовали против англичан в Южной Африке.
— Ситуация, однако, может кардинально измениться, если Южная Африка вступит в войну на стороне Германии, — негромко сказал фон Мирбах, и оба немца пристально посмотрели на старого генерала.
— Все, что вы здесь рассказали, для меня не ново. Я не только думал об этом, но и консультировался с моими старыми товарищами по оружию. — Деларей задумчиво погладил бороду. — Однако Смэтс и Бота преданы британцам душой и телом. Власть полностью в их руках. И держат они ее крепко, но… Не стоит забывать, что значительная часть населения имеет британские корни и ее симпатии Британии несомненны.
— Каково состояние южноафриканской армии? — осведомился граф. — Ее численность? Кто командует?
— Все без исключения старшие офицеры — африканеры. Все дрались с англичанами. Как и Смэтс с Ботой, которые перешли потом к ним. Но немало и тех, кто не последовал примеру этих двоих.
— Война закончилась почти четырнадцать лет назад, — напомнил фон Леттов-Форбек. — С тех пор многое изменилось. Четыре южноафриканские республики объединились в Южно-Африканский Союз. Мощь и влияние буров удвоились. Удовлетворятся ли они этим или рискнут всем достигнутым, став на сторону Германии? Не устали ли буры от войны? Теперь они — часть Британской империи. Удастся ли Боте и Смэтсу удержать своих старых товарищей от союза с Германией?