— Собралась прокатиться верхом? — поинтересовался он.
— Я предупредила повара, что съезжу в Фридрихсхафен — может, найду на рынке черные трюфели, которые ты так любишь. Не возражаешь, если меня пару часов не будет? Думаю на обратном пути посидеть у озера, сделать несколько набросков.
— Ничуть, дорогая. Я и сам собирался съездить с Лутцем и Риттером на завод, посмотреть, как прошла сборка нового дирижабля, так что все в порядке. Возможно, кстати, там и отобедаю. На следующую неделю ничего не планируй.
— Ты готов летать?
Ева в притворном восторге захлопала в ладоши.
— Может — да, а может, и нет, — ухмыльнулся Отто. — Мне хотелось бы, чтобы ты была здесь, когда мы выведем его из ангара для первого полета. Думаю, тебе понравится.
Он поднял левую руку, и металлические пальцы пристегнутого к культе протеза, большой и указательный, со щелчком раскрылись. Отто вложил в стальные челюсти дорогую кубинскую сигару, зажал ее поворотом запястья, поднял руку и вставил сигару между губ. Между тем Лутц зажег восковую спичку и держал ее перед графом до тех пор, пока тот не смог затянуться.
Ева почувствовала, как по спине побежали мурашки. Искусственная рука пугала ее до смерти. Изготовленная инженерами по личному эскизу Отто, она представляла собой необычное творение, в управлении которым он выказывал пугающую сноровку: зажав бутылку между стальными пальцами, наполнял вином бокалы гостей, самостоятельно застегивал пуговицы пальто, чистил зубы, сдавал карты и завязывал шнурки.
Отто разработал несколько других, заменявших время от времени металлические пальцы насадок: набор боевых ножей, зажим для клюшки, которой играл в поло, и подпорку, позволявшую ружейному ложу находиться в устойчивом положении, когда граф, со свойственной ему тщательностью, брал на мушку цель. Самым грозным из всех придуманных Мирбахом приспособлений являлась унизанная шипами булава. С этой замещающей руку дубинкой Отто был способен превратить в щепки большой дубовый брус. Однажды Ева видела, как с ее помощью граф избавил от мучений сломавшую ногу лошадь, одним ударом размозжив несчастному животному череп.
Поцеловав Еву, Отто повел гостей по спускавшимся от замка ступеням. Они забрались в блестящий черный автомобиль, и Отто, отпустив шофера, обхватил руль стальными пальцами. Ева махала вслед с ревом умчавшейся машине до тех пор, пока та не исчезла из виду, и лишь тогда, облегченно вздохнув, побежала во внешний двор, где один из конюхов уже седлал ее любимую кобылу. Когда замок остался далеко позади, Ева пришпорила лошадь, и та стремительным галопом понеслась сквозь лес, по верховой тропе, к озеру. Лишь во время этих уединенных прогулок Ева могла хоть на минутку забыть о мрачном старом замке и Отто.
С тех пор как она повстречала Леона, играть тщательно заученную роль покорной и слепо обожающей графа любовницы, удовлетворять непрестанные физические притязания Отто удавалось с все большим и большим трудом. Случались ночи, когда при виде изуродованной львиными когтями спины и опухшего, воспаленного страстью лица, с которого на нее каплями падал пот, ей хотелось вонзить ногти в остекленевшие от похоти глаза и выпрыгнуть из огромной, с пологом, кровати. Один лишь Бог знал, каких усилий стоило удержаться от этого… Так больше продолжаться не могло: в один прекрасный день она допустит какую-нибудь ошибку, и Отто поймет, что его водили за нос. А когда это случится, месть будет беспощадной. Еве было страшно, ей до боли хотелось вернуться в объятия Леона, под защиту его любви.
— Я люблю его, но знаю, что никогда больше не увижу, — прошептала она, и покатившиеся по щекам слезы унесло порывом дувшего в лицо ветра.
Наконец кобыла вынесла Еву к Бодензее, или Боденскому озеру, откуда открывался чудесный вид на протянувшиеся над дальним берегом убеленные снегом вершины Швейцарских Альп. Она остановила лошадь на пригорке, вытерла слезы и вгляделась в бегущие внизу синие воды. На озере было много лодок, но взгляд выхватил небольшое рыболовное судно, несшееся по ветру под парусами. На корме, у румпеля, застыл в ленивой позе мужчина, на баке, небрежно скрестив ноги, сидела смуглая девушка в ярком цветном платье. Загадочно улыбаясь, она смотрела на Еву. Несмотря на то что молодые женщины хорошо знали друг друга, их общение сводилось лишь к обмену многозначительными взглядами. Ева даже не знала ее имени. Их отношения определялись другими — Пенродом Баллантайном и мистером Гуламом Вилабджи.
Повернув голову, девушка что-то сказала стоявшему на корме мужчине. Тот потянул за румпель, и судно поменяло галс. На топе мачты затрепетал небольшой синий флажок в виде ласточкина хвоста — сигнал о том, что для Евы имеется сообщение. Парусник взял правый галс и ушел в направлении швейцарского берега озера.
Ева испытала неимоверное облегчение. Вот уже несколько недель она ждала ответ на последний из посланных в Найроби сигналов. Молчание Пенрода, отсутствие связи еще больше усиливали ощущение уязвимости. Конечно, мысль о том, что именно генерал разлучил ее с Леоном, по-прежнему занозой сидела в сердце, и в то же время он был единственным ее союзником в этом враждебном мире. Ева подобрала поводья и пустила кобылу рысью вдоль берега в направлении Фридрихсхафена. Имения Мирбаха простирались более чем на двадцать миль.
Впереди показалась подходящая к самой воде роща; за деревьями находилась оградительная стена. Направив лошадь к стене, Ева спешилась, чтобы открыть ворота. Выглядевшая прочной, стена состояла из залитых раствором каменных блоков. Отто хвастался, что она построена римскими легионерами времен императора Тиберия. Привязав кобылу к воротам, Ева забралась на стену и, раскрыв альбом для рисования, осмотрелась вокруг, словно любуясь пейзажем.
Удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она как бы невзначай наклонилась и вытащила из кладки один из покрытых мхом камней. Под камнем, в тайнике, лежал сложенный вдвое лист рисовой бумаги, оставленный для нее смуглянкой.
Осторожно вернув камень на место, Ева развернула листок. Текст не был закодирован, и это ее встревожило. А если ловушка? Ева быстро пробежала написанное глазами и онемела от изумления.
«Дядя уехал тчк сообщи зпт какой используешь код вопрос Баджер».
Ева едва не подпрыгнула от радости.
— Баджер! — воскликнула она. — Милый Баджер, ты нашел меня!
Их разделяло полмира, но она больше не чувствовала себя абсолютно одинокой. Осознание того, что Леон не забыл о ней, придало сил и притупило душевную боль. Запихнув листок в рот, Ева заставила себя прожевать и проглотить бумагу. Затем, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями, сделала набросок побережья, не забыв изобразить на заднем фоне остроконечную башенку Вискирхе. Наконец, убедившись в том, что Отто никого не послал шпионить за ней, Ева оторвала от альбомного листа небольшой клочок бумаги и вывела аккуратными прописными буквами:
«СЛОВАРЬ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА МАКМИЛЛАНА ЗПТ ИЗДАНИЕ ИЮЛЬ 1908 ТЧК ПЕРВАЯ ГРУППА ЦИФР СТРАНИЦА ТЧК ВТОРАЯ ГРУППА ЦИФР СТОЛБЕЦ ТЧК ПОСЛЕДНЯЯ ГРУППА ЦИФР ВЕРХНЕЕ СЛОВО ТЧК»
На мгновение Ева задумалась, подбирая слова, которые могли бы наиболее верно описать ее чувства. И таковые нашлись:
«ТЫ НАВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ»
Подписывать сообщение она не стала и, свернув листок, осторожно поместила его в тайник, под камень. Вечером, когда стемнеет, девушка с лодки заберет донесение. Затем оно окажется у мистера Гулама Вилабджи, и уже завтра вечером, в Найроби, ее послание прочтет Баджер. Ева еще немного посидела на стене, склонившись над альбомом. Мысли ее были подобны пузырькам, поднимающимся в только что открытой бутылке шампанского «Дом Периньон».
— Вернуться в Африку, к мужчине, которого люблю, — вот и все, чего я желаю. Молю тебя, Господи, сжалься надо мной, — прошептала она.
Утро Леон провел на совещании с Хью Деламером и другими офицерами. Лорд полностью посвятил себя одной задаче: формированию и обучению своей крошечной армии. Добровольцев уже набралось более двух сотен, и их экипировку Деламер финансировал из собственных средств. В колонии его знали как человека энергичного и предприимчивого, но угнаться за ним могли не многие. Меньше чем за две недели лорд, не церемонясь в выборе средств, привел свой отряд в состояние боевой готовности, и теперь ему нужен был враг. Поиски такового были поручены Леону.
— Вы у нас единственный пилот. Граница с Гансами длинная, а буш густой. Я согласен с вами в том, что отслеживать маневры фон Леттова и его аскари лучше всего с воздуха. Это ваша работа. На мой взгляд, он попытается выйти к Найроби форсированным маршем через Рифтовую долину из главной немецкой базы в Аруше. Я хочу, чтобы вы совершали регулярные разведывательные вылеты из Перси-Кэмп. Мне также известно, что у вас есть свои чунгаджи, которые наблюдают за слонами. Дайте вашим парням знать, что сейчас нас больше интересуют немцы, чем кость.
К полудню Леон исписал полтетрадки распоряжениями и инструкциями его светлости. Деламер распустил офицеров на ленч, приказав вернуться ровно к четырнадцати ноль-ноль. Сам он никогда не отказывал себе в удовольствии поесть и отдохнуть, так что двух часов должно было вполне хватить, чтобы сходить в клуб и вовремя вернуться. Выйдя на улицу, Леон обнаружил Латику, которая ждала возле коновязи перед банком. Девочка угощала его лошадь кусочками сахара, и обе стороны пребывали в равно довольном состоянии.
— Привет, моя сладкая. Ты ко мне или к нему?
— Папа просил отдать вам вот это.
Латика достала из кармашка фартука запечатанный конверт, протянула Леону и, пока он читал, не спускала с него глаз.
— А письмо от кого-то, кто вас любит? — грустно спросила она.
— Откуда ты знаешь?
— А вы тоже ее любите?
— Да, очень.
— Не забывайте, что и я вас люблю, — прошептала бедняжка, едва сдерживая слезы.
— Ну тогда ты не будешь возражать, если я отвезу тебя домой?
Девочка шмыгнула носом и моментально забыла про потенциальную соперницу. Устроившись сзади, она весело чирикала о чем-то до самой лавки отца.
Мистер Гулам Вилабджи ждал их у входа.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! Миссис Вилабджи как раз приготовила на ленч свою знаменитую на весь мир курицу карри и шафрановый рис и будет опечалена, если вы не отведаете ее с нами.
— Я могу позаимствовать на время ваш словарь?
Мистер Вилабджи с хитрым видом потер кончик носа.
— Генерал Баллантайн постоянно держал такой же у себя на столе. И когда я приносил сообщение из Швейцарии, всегда его раскрывал. Может быть, мемсагиб фон Вельберг прислала вам шифр? — Он закрыл ладонями уши. — Нет-нет, ничего мне не говорите. Я как та мудрая обезьянка, что не слышит зла. Нам, тайным агентам, полагается хранить молчание.
Ленч удался на славу, но Леон едва прикоснулся к курице — ему не терпелось составить сообщение для Евы. Как только девочки убрали пустые тарелки, он уединился в кабинете мистера Вилабджи и за двадцать минут справился с нелегким делом. Излив чувства, он объяснил отсутствие Пенрода и добавил:
«Теперь зпт когда мой дядя переведен в Каир зпт я пребываю в полном неведении тчк жду всю имеющуюся у тебя информацию тчк с любовью Баджер»
Ответ пришел спустя четыре дня. Леон расшифровывал его в кабинете мистера Вилабджи с помощью макмиллановского словаря. Ева коротко изложила все, что узнала за время визита в Германскую Восточную Африку, где Отто встречался с фон Леттов-Форбеком и Коосом Делареем. Речь шла о заговоре с целью поднять восстание в Южной Африке. Далее перечислялось все то, о чем Деларей просил Отто.
Просмотрев список, Леон тихонько присвистнул.
— Пять миллионов германских марок золотом! Это почти два миллиона фунтов стерлингов. За такие деньги можно купить всю Африку.
Некоторое время он сидел, размышляя над шансами заговорщиков по осуществлению их дерзкого плана. На память пришел Хенни Дюран, в душе которого крепко укоренились ненависть и обида. А ведь там, в Южной Африке, вполне наберется еще тысяч сто таких же, обученных и опытных солдат. Дай им средства, и они за несколько дней захватят всю колонию. Да, чертов план вполне может сработать. Но как его предотвратить?
В дверь постучал мистер Вилабджи.
— Еще одно сообщение. Только что поступило.
Он подошел к столу и положил перед Леоном запечатанный конверт.
На этот раз расшифровка заняла всего лишь несколько минут.
— Воздушный корабль! Не пароход, а огромный дирижабль. И Ева узнала маршрут, которым они полетят. Теперь бы выяснить, когда это случится.
После завтрака граф Отто провел всех по ступеням к замку, где уже выстроились в ряд пять огромных черных лимузинов, произведенных на заводе Мирбаха. Неподалеку, в сопровождении жен, прохаживались пять высокопоставленных офицеров из военного министерства. Женщины нарядились так, словно собрались на скачки — все с зонтиками и в шляпках с перьями; мужчины, в парадной форме, с саблями на перевязях, блистали медалями и усыпанными бриллиантами орденами. Этикет соблюдался настолько строго, что размещение всех по машинам — в полном соответствии с бюрократической иерархией — потребовало времени, и в итоге Ева оказалась в третьем автомобиле, в компании некоего адмирала флота и его толстой супруги с лошадиным лицом.
Дорога до крупнейшего завода Мирбаха заняла двадцать минут. Подъехав к главным воротам окружавшего завод ограждения из колючей проволоки, граф Отто, сидевший за рулем головного лимузина, посигналил в клаксон. Ворота открылись, и вереница автомобилей медленно проползла мимо охранников, исполнивших положенный ритуал с оружием и вновь неподвижно застывших.
То был первый визит Евы в святая святых инженерной империи Отто фон Мирбаха, площадь которой составляла почти двенадцать квадратных километров. Дороги здесь были вымощены булыжником, а на расположенной напротив главного административного здания площади красовался внушительный мраморный фонтан, бивший струями воды на высоту не менее пятидесяти футов. Три ангара, в которых стояли воздушные корабли графа Мирбаха, находились в дальнем углу комплекса. Высокие и просторные, словно готические соборы, они поражали своими размерами.
Стоял чудный солнечный день, и гости графа Отто, оставив автомобили у высоких подъемных дверей центрального строения, неторопливо проследовали к креслам, спрятанным от солнца под большими зонтами, на каждом из которых красовался герб рода Мирбахов. Едва все расселись по местам, как между рядами прошли три официанта с серебряными подносами, уставленными хрустальными бокалами с шампанским. Когда каждый из присутствующих получил свой бокал, граф Отто поднялся на помост. Произнеся короткую, но содержательную приветственную речь, он изложил собственное видение той роли, которую должны будут сыграть его дирижабли в ближайшие судьбоносные годы.
— Способность оставаться в воздухе на протяжении длительного времени — вот их главная отличительная черта. Теперь мы с легкостью можем совершать беспосадочные перелеты через Атлантический океан. Вылетев из Германии, любой из моих дирижаблей, будь то пассажирский или грузовой — со ста двадцатью тоннами бомб! — окажется в Нью-Йорке не позднее чем через трое суток. Для возвращения ему не требуется дозаправка. Перед нами открываются потрясающие возможности. Наблюдатели могут неделями парить над проливом Ла-Манш, внимательно следя за вражеским флотом и передавая в Берлин данные о его местоположении.
Будучи человеком практичным, Отто постарался не утомлять аудиторию, половину которой составляли женщины, слишком большим количеством технических деталей. Рисуемая им картина была ясной и понятной, мазки — яркими и красочными. Ева знала, что речь продлится не более семи минут: фон Мирбах давно просчитал, что по истечении четырехсот секунд внимание среднестатистического слушателя к выступлению любого, даже самого вдохновенного оратора неизбежно ослабевает. Она тайком засекла время по своим золотым наручным часикам с брильянтами и, когда Отто остановился, с улыбкой отметила, что ошиблась всего на сорок секунд.
— Друзья мои и высокие гости. — Фон Мирбах повернулся к гигантским дверям ангара и широко раскинул руки, словно обращающийся к оркестру дирижер. — Встречайте «Ассегай»!
Массивные двери поехали вверх, и взорам присутствующих предстало восхитительное зрелище. Гости вскочили и разразились аплодисментами: чтобы хорошенько разглядеть огромного, в сто десять футов высотой, монстра, занимавшего все пространство ангара вширь и лишь пару футов не достававшего до потолка, им пришлось задрать головы. На носу дирижабля ярко-красными десятифутовыми буквами было выведено его имя — «Ассегай». Граф Отто выбрал его в память о своей африканской охоте на льва. Дирижабль был «просчитан» со всей тщательностью: грузоподъемность его водородных камер в точности уравновешивала дедвейт корпуса, который равнялся ста пятидесяти тысячам фунтов. Затаив дыхание, гости наблюдали за тем, как десять человек подняли аппарат с посадочной платформы, на которой воздушный корабль покоился, находясь на земле. На фоне дирижабля рабочие напоминали муравьев, тянувших на себе тело громадной медузы.
Дирижабль медленно вывели через двери на солнце, отразившееся от внешней обшивки слепящим блеском. Мало-помалу взорам собравшихся открылся весь корпус «Ассегая». Рабочие подтянули дирижабль к расположенной в центре летного поля причальной мачте. Теперь, когда дирижабль оказался на открытом пространстве, выявились и его истинные размеры. Длина «Ассегая» равнялась 795 футам, что более чем в два раза превышало длину футбольного поля. Четыре массивных двигателя помещались в овальных мотогондолах, висевших на металлическом каркасе под килем. Из главного салона добраться до них можно было по мостику, тянувшемуся от носа до кормы корабля. Два двигателя располагались под носовым отсеком, еще два — с целью более эффективного управления дирижаблем при полете — на корме. Вниз от каждого рычага подвески вел трап, по которому дежурный механик мог спуститься к двигателю — как для текущего ремонта, так и для того, чтобы исполнить поступающие с командного мостика по телеграфу распоряжения об изменениях в режиме работы. Пропеллеры были изготовлены из клееной древесины, а передние кромки шести тяжелых лопастей покрыты медью.