Даннингер и Мендоса были коллегами. Даннингер почти четыре года работал в Приюте Эпштейна и консультировался по поводу своих идей с Мендосой, работавшим в Форест-парке.
Даннингер пересек комнату, взял оставленный на столе бокал и вновь присоединился к группе своих собеседников. Из него прямо сочился гнев.
Мы с Алексом вернулись в офис.
– Что скажешь? – спросил он.
– Мелкая ссора, и только.
– Не думаешь, что за этим может стоять нечто большее? Мне показалось, что у них весьма серьезные разногласия.
– Не знаю, – ответила я. – Трудно сказать что-либо, когда ничего не слышно.
На лице Алекса сменилось несколько выражений – озадаченное, раздраженное, грустное. Затем он шумно выдохнул.
– Думаю, это последний шанс, – сказал он.
– Шанс на что?
Он взглянул на стоявший в книжном шкафу бокал с «Поляриса» на высокой ножке.
– Если ответить на этот вопрос, возможно, все остальное встанет на место.
Вечером Алекс ужинал с потенциальными поставщиками. В таких случаях он всегда переводит все звонки на меня, – в общем-то, это нормально, но у меня нет никакой возможности с ним связаться. Он полагал, что не случится ничего неотложного или такого, с чем я не разберусь сама. Эти слова можно было бы сделать девизом компании и выгравировать на бронзовой дощечке, чтобы повесить ее в офисе.
Так и случилось. Когда я уже собиралась уходить, Джейкоб сообщил, что с Алексом хочет поговорить некий джентльмен.
– Только звук, – сказал он.
– Кто это, Джейкоб?
– Похоже, он не хочет представляться, Чейз.
В обычных обстоятельствах я бы попросила Джейкоба отклонить звонок. Порой с нами связываются разные беспринципные личности, которые стащили что-то из музея или добыли предмет другим сомнительным способом, чтобы избавиться от него с нашей помощью: мол, это настоящее произведение искусства, и цена вполне приемлема. Подобные люди никогда не показывают своего лица, хотя обычно называют имя – просто оно не настоящее.
Но с учетом всего случившегося я решила узнать, в чем дело, и велела Джейкобу соединить загадочного незнакомца со мной.
– Алло? – послышался приглушенный встревоженный голос.
– Чейз Колпат слушает.
– Я бы хотел поговорить с господином Бенедиктом.
– К сожалению, его нет. Могу ли я чем-нибудь помочь?
– Могу я с ним связаться? Это очень важно.
– Боюсь, что нет. Буду рада помочь, чем сумею.
– Вы знаете, когда он будет доступен?
– Пожалуйста, назовитесь.
Послышался явственный вздох.
– Это я, Чейз. Маркус Кирнан.
Я сразу же заинтересовалась:
– Прошу прощения, Маркус, но я действительно не могу с ним связаться. Вам придется говорить со мной.
Он глубоко вздохнул. Поодаль слышался шум разговоров. Кирнан находился где-то в общественном месте и явно пытался сделать так, чтобы его нельзя было отследить.
– Господин Кирнан, вы слушаете?
– Да.
– Если хотите с кем-то побеседовать, придется говорить со мной. Чем могу помочь?
– Встретьтесь со мной, – проговорил он чуть громче необходимого, словно принимал трудное решение.
– Зачем?
– Мне нужно кое-что вам сказать.
– Почему бы не прямо сейчас?
– Не хочу, чтобы узнал кто-то еще. – Очередная пауза. – Приходите одна.
– Зачем? Хотите, чтобы в меня опять стреляли?
– Это был не я.
– Тогда ваша подружка Барбер. Какая разница?
– Пожалуйста, – попросил он.
Я помолчала, прислушиваясь к биению собственного сердца.
– Ладно, – наконец ответила я.
– Чейз, если с вами кто-то будет, я уйду.
– Где вас искать?
Он на мгновение задумался:
– В вестибюле «Баркли-мэйнор». Через час.
Не знаю, какое впечатление я произвожу на людей, но мне совершенно не хотелось выглядеть полной дурой.
– Нет, – сказала я. – Буду через сорок минут у подножия Серебряной башни. Жду пять минут, потом ухожу.
– Вряд ли я успею туда добраться за сорок минут.
– Постарайтесь.
Андиквар – местонахождение органов власти Конфедерации, и Дворец народа служит зримым символом этого: величественное, широко раскинувшееся мраморное здание высотой в четыре этажа и длиной примерно в километр. Ночью оно освещено мягким голубым светом. Вдоль фасада трепещут на океанском ветру флаги и штандарты планет Конфедерации. Каждый день сюда приходят тысячи посетителей – поглазеть и заснять. Ночью людей еще больше благодаря ослепительному световому шоу.
Здесь собирается Совет; исполнительные органы символически располагаются на нижних этажах, а заседания Суда проходят в восточном крыле. Вдоль всего здания тянется Белый бассейн, питаемый многочисленными фонтанами.
Архив, где хранятся Конституция, Договор и другие основополагающие документы, находится по соседству с Судом. В противоположном конце Белого бассейна возвышается Серебряная башня Конфедерации. Днем посетители могут войти в Башню и подняться на лифте наверх, на окружающий здание балкон. Почти в любое время там полно народу. Вот почему я выбрала это место.
Я позвонила Фенну, но на работе его не оказалось – он был дома. У меня имелся его домашний код, но вовремя добраться до Башни он все равно бы не успел. Я оставила сообщение Алексу, сунула в карман пиджака скремблер, прыгнула в единственный оставшийся у нас скиммер и взлетела. Я хотела было снова позвонить Фенну, но поколебалась: он мог послать кого-нибудь из полицейских, а это могло спугнуть Кирнана. Я полагала, что в толпе и на земле буду в относительной безопасности, и считала, что в случае надобности сумею перехватить инициативу.
Когда я взлетела с площадки перед домом Алекса, с неба уже сыпался снег, но движение в сторону центра было не слишком плотным. Я опустилась на одну из площадок перед Капитолием, и у меня еще оставалось десять минут, чтобы добраться до Башни.
Я похлопала по пиджаку, ощутив внушающий уверенность бугорок. Жаль, что у меня не было по-настоящему смертоносного оружия, но, чтобы его получить, требовалось пройти множество проверок. Так или иначе, скремблер при необходимости вырубит его, и этого вполне достаточно.
Если вам вдруг интересно, я умею пользоваться оружием. Возможно, я не слишком искусна в этом деле, но, когда я работала пилотом, мне приходилось бывать в местах, где невооруженному человеку лучше не появляться.
Снегопад почти прекратился. На земле снега почти не было видно, но чувствовалось, что скоро он пойдет снова.
Посадочные площадки находятся на крыше Архива. Я спустилась на лифте и вышла по одному из пандусов на площадь Конфедерации, оказавшись рядом со статуей Тариена Сима. Обычная толпа туристов редела – большинство людей направлялись на ужин, некоторые просто прятались от непогоды. Я поспешила вдоль периметра Белого бассейна к Башне.
Когда я туда добралась, Башня была уже закрыта, но у входа еще стояли люди, глядя на ярко освещенный балкон. На самом деле Башней называли обелиск, причем не слишком высокий – всего несколько этажей. Но это был прекрасный образец зодчества. Блестящая, гладкая, словно отполированная поверхность. Башню возвели два с лишним столетия назад в память мужчин и женщин, пришедших на помощь деллакондцам и их союзникам в долгой войне против «немых». Итогом войны стало образование Конфедерации, впервые в истории человечества показавшее, что люди могут объединиться. Или, скажем так, почти объединиться. Всегда оставались миры, подобные Коррим-Масу.
Запоздало сообразив, что стоило бы надеть парик или еще как-то изменить внешность, я окинула взглядом толпу, ища Кирнана. Его нигде не было видно, но у меня в запасе еще оставалось несколько минут. Я держалась поближе к группе туристов, которые собрались на краю бассейна; большинство глядело вверх, задрав голову. Я последовала их примеру, пытаясь не сводить взгляда с уровня земли.
Уходя, я предполагала, что мне ничто не угрожает. Но теперь я стала задумываться о том, насколько легко здесь поймать кого-нибудь на мушку. Вдоль бассейна росло множество кустов и деревьев, по всей площади – еще больше. За любым из них мог скрываться снайпер. Более того, ничто не могло помешать убийце подойти ко мне и пырнуть ножом. Все закончилось бы еще до того, как я что-либо поняла бы.
Поэтому я держалась спиной к бассейну, пытаясь наблюдать за кустами и вообще за всем вокруг.
Передо мной остановилась семья из трех человек, все они фотографировали Башню. На дальней стороне пруда кто-то радостно взвизгнул, и я увидела бегущих детей.
Назначенное время прошло.
Если бы Кирнан не успевал добраться, он бы позвонил. Ведь так? Он попытался бы отложить встречу.
Мимо прокатился робот-охранник.
Старик, за которым шли трое или четверо, рассказывал, как он был молод, когда пришел сюда в первый раз, и как с тех пор изменился город.
Держась за руки, прошагали двое влюбленных, полностью поглощенные друг другом.
Сверху опустился скиммер, завис над бассейном и унесся прочь. Мужчина и женщина бросали в воду монеты, улыбаясь друг другу.
Сверху опустился скиммер, завис над бассейном и унесся прочь. Мужчина и женщина бросали в воду монеты, улыбаясь друг другу.
Толпа слегка рассеялась, но Кирнана все еще не было видно.
Появилась группа мальчишек лет двенадцати-тринадцати – судя по курткам, команда игроков в куваллу. С ними были двое мужчин. Мальчишки бегом бросились к Башне. Один из взрослых попытался их удержать.
Я представила, как Кирнан мчится в вечерней тьме, пытаясь добраться сюда до моего ухода, – чтобы сказать мне… что? Что все это ужасная ошибка? Ничего личного, вы же понимаете.
Справа от меня, со стороны Архива, послышался чей-то крик, затем топот. В морозном воздухе начали вспыхивать прожектора.
Люди двигались к Архиву.
Неизвестно, что там происходило, но я сочла благоразумным остаться на месте. В небе появились огни, опускаясь все ниже. Мимо поспешно прокатились роботы-охранники, освобождая периметр. Несколько минут спустя прибыли полиция и «скорая».
Разошелся слух, что кто-то упал с крыши Архива – мужчина, как говорили.
Машины «скорой» и полиции коснулись земли. Отбросив осторожность, я попыталась подойти ближе и успела увидеть, как кого-то вносят в «скорую». Мгновение спустя она взмыла в небо.
Полицейские рассеялись в толпе, ища свидетелей.
Кирнан так и не появился.
Меня не слишком удивило, когда утром позвонил Фенн и сообщил о том, кто погиб возле Архива.
– Его опознали по фотографиям Иды, – сказал он. – Это Кирнан. Тот самый парень. Никаких сомнений.
Алекс сказал, что я там была. Фенн нахмурился:
– Чейз, ты не успокоишься, пока тебя и в самом деле не убьют?
– Я пыталась звонить.
– В следующий раз пытайся лучше.
– Больше такого не случится, – заверил его Алекс.
– Вы каждый раз мне это говорите. Я не могу вас защитить, не зная, что происходит.
Я рассказала о звонке Кирнана. Фенн выслушал меня и что-то записал.
– Ладно, – сказал он. – Спасибо. У нас есть его ДНК. Сейчас мы выясняем, кто он такой.
– Хорошо. Держи нас в курсе, ладно?
– Если с вами вдруг снова свяжется кто-нибудь из тех людей, не будете ли вы так любезны позвонить мне? Незамедлительно.
Глава 16
Искина в Приюте Эпштейна, где долгое время работал в своей лаборатории Даннингер, звали Флэшем – в честь его любимого ретривера. Через три дня после отлета «Поляриса» неосторожность туристов, остановившихся неподалеку, вызвала лесной пожар, который полностью уничтожил лабораторию.
Устав гадать, что же хотел сообщить нам Кирнан, мы вернулись к расшифровке невербального общения между Даннингером и Мендосой. В конце концов мы решили узнать, что говорилось о пожаре в новостях.
Когда прибыла пресса, пожар уже вышел из-под контроля. Пожарные появились всего несколькими минутами позже, но там уже творился настоящий ад.
Приют Эпштейна находился на берегу Большой реки. Заведение состояло из двух белых одноэтажных зданий, построенных в современном стиле, – жилого дома и лаборатории. Когда-то там располагались лодочная станция и ресторан. Ходили слухи, что Даннингер приблизился к решению проблемы Крэбтри, но мне с трудом верилось, что он мог отправиться в далекую звездную систему, если был на грани величайшего в истории открытия.
Пламя полностью поглотило лабораторию. Сами здания, естественно, устояли, но лес доходил до самой воды, так что все вокруг выгорело. Лабораторные материалы погибли в огне или расплавились. Остались лишь обугленные и дымящиеся стены, ничего больше не уцелело.
Спасти лабораторию никто всерьез не пытался. Вероятно, под угрозой оказались частные дома на западной окраине долины, и пожарные в первую очередь отправились туда. Когда они появились возле лаборатории, было слишком поздно. Судя по тому, что мы узнали о пожаре, это все равно не имело значения: перед этим долго стояла засуха, и деревья вспыхнули, словно трут.
Погиб и Флэш – искин, а не собака. Главный труд Даннингера по продлению жизни, который он называл просто Проектом, еще не был представлен экспертам для оценки. Все материалы тоже погибли, сгорев дотла в буквальном смысле слова. Сохранил ли он копию базы данных в другом месте? Наверное, да. Но никто не знал, где она и как до нее добраться.
Во время пожара никто не пострадал, бо́льшую часть домов на западной окраине удалось спасти. Служба спасения поздравляла сама себя, а пресса сообщала о том, как всем повезло: дело вполне могло закончиться катастрофой.
Алексу хотелось знать, как на эту новость отреагировал Даннингер, но в публичных сетях ничего такого не нашлось. Покопавшись, мы обнаружили, что об этом упоминается в архивах Службы охраны природы. Но для получения доступа к информации требовалось подать заявку и обосновать свою просьбу.
– Займемся этим завтра, – решил Алекс. – Взглянем, что у них есть.
– Ладно, – согласилась я.
– А потом пообедаем.
Алекс обожал обедать вне дома.
Департамент Службы охраны природы находится примерно в десяти километрах к юго-западу от Андиквара, на окраине заповедника Кобблер-Грин – тихого и спокойного места. Днем туда любят ходить молодые матери, а по вечерам – влюбленные. Темные деревья, цветущие кусты, журчащие ручьи, извилистые тропинки, обычная и виртуальная скульптура. Само здание соответствует пейзажу: не имеет никаких украшений и увито лозой.
Мы вошли в главный вестибюль, где стоял автопроцессор.
– Доброе утро, – бесполым голосом произнес он. – Чем могу помочь?
Алекс объяснил, что нам хотелось бы увидеть архивную запись с «Поляриса», где есть сведения о реакции Томаса Даннингера на известие о гибели его лаборатории.
– Тысяча триста шестьдесят пятый год, – добавил он.
– Очень хорошо, – ответил автомат. – Соответствующая архивная единица имеется в наличии. Бланки заявок – на дисплее перед вами. Прошу воспользоваться специальными шлемами.
Сев за стол, мы надели шлемы, и перед нами появились заявки. Мы оба заполнили их, указав в качестве цели «работу со старинными материалами», что бы это ни означало. Несколько минут спустя нас направили в кабинку. Появился усталый человек средних лет в форме лесника и представился как Шагал, Шакал или что-то вроде этого. Проводив нас к экрану, он велел позвать его, если нам потребуется помощь, повернулся и вышел. Включилась панель доступа, и экран засветился.
Мы увидели несколько цифр, а также дату и время нужного нам сеанса связи. Четвертый день полета, 1365 год, только звук. Связист со станции извещает доктора Даннингера на «Полярисе», что лесной пожар уничтожил лабораторию в Приюте Эпштейна.
«На данный момент, – сказал связист, – сведения таковы: лаборатория полностью разрушена. Из ценного уцелели только сами здания, но и они повреждены. К несчастью, погиб и искин».
Ответ пришел два дня спустя. Голосом Мадлен сообщалось:
«Скайдек, известие о пожаре передано по назначению. Если есть дополнительная информация, прошу дать знать».
Затем она отключилась.
– И это все? – спросила я.
– Черт побери, – выдохнул Алекс.
– Я думала, он выйдет на связь и захочет подробностей о том, как все случилось, уцелело ли хоть что-нибудь, и так далее.
– Видимо, нет. Впрочем, все уже сказано: «Лаборатория полностью разрушена».
Мы встали и направились к двери.
– И что теперь? – сказала я.
– Как далеко отсюда до Эпштейна?
Приют Эпштейна находился в Западном Чибонге, на севере. Взяв билеты, мы вылетели в тот же вечер и прибыли в Вахирицентрал вскоре после полуночи. Не слишком удачный план. Мы заселились в отель, а наутро отправились на место, взяв такси.
Западный Чибонг – одно из тех уединенных мест, где сразу за пределами города начинаются горы и леса, простирающиеся на сотни километров. Через эти края протекает Большая река: как говорят местные, в ней хорошо ловится рыба. И конечно, Западный Чибонг славится водопадом Уэйнрайт.
Алекс велел такси пролететь над Приютом Эпштейна, но автопилот не имел о нем никакого понятия. Вздохнув, Алекс распорядился высадить нас у здания специальных служб, где располагались Служба воздушного спасения, Служба охраны леса и Служба охраны природы.
Это было большое и грязное сооружение с куполом в центре города – не совсем еще обветшавшее, но близко к тому. Внутри оно оказалось столь же невыразительным, унылым и сырым: совсем не то место, где хотелось бы работать. Я ожидала увидеть фотографии спасательных служб за работой, скиммеров, распыляющих огнегаситель на пылающие деревья, спасателей, которые помогают пострадавшим, патрулей, догоняющих унесенную быстрым течением лодку. Но стены были пусты, не считая нескольких пыльных портретов: пожилые мужчины и женщины, которых вы вряд ли захотели бы пригласить на ужин. В свое время я подумывала заняться чем-то подобным. Работа в службе спасения всегда считалась почетной, да и вообще это здорово – посвятить жизнь помощи тем, кто попал в беду. Но то ли я из этого выросла, то ли выяснила, что там не слишком хорошо платят.