Около двух часов ночи ему наконец удалось заснуть, а десять минут спустя его разбудил Себастьян:
– Мигель, вижу «Полярис».
Корабль сильно отклонился от курса – градусов на сорок в сторону – и вышел из плоскости бывшей планетной системы. Скорость его была ниже ожидаемой. Мигель передал сообщение на Индиго и разбудил Шона.
Специалист облегченно вздохнул.
– По крайней мере, теперь мы знаем, где они, – сказал он.
Но почему они там оказались? Любое простое объяснение подразумевало катастрофу или одновременный – и маловероятный – отказ связи и двигателей. Был еще один вариант, о котором Мигель предпочитал не думать: корабль мог быть поврежден космическим мусором, каменными осколками умирающей звезды. А может, радиационная вспышка пробила защитный экран.
– Расстояние, Себастьян?
– Шесть целых шесть десятых миллиона километров.
– Открой канал связи.
– Канал открыт.
– «Полярис», говорит «Пероновский». Мадлен, у вас все в порядке?
Мигель глубоко вздохнул и приготовился ждать. Сигнал проделывал путь туда и обратно почти за минуту. Еще какое-то время требовалось Мэдди для ответа.
– Энергетические показатели в норме, – сообщил Себастьян. На экране появилось изображение «Поляриса», летевшего без огней.
Мигель отсчитал минуту, потом вторую:
– Мэдди, пожалуйста, ответь.
Шон утер рот тыльной стороной ладони.
– Что думаешь? – спросил он.
– Не знаю. Мадлен, ты там?
Тишина.
– Себастьян, – сказал Мигель, – можешь связаться с их искином?
– Нет, Мигель. Он не отвечает.
– Ладно, – вздохнул Мигель. – Шон, давай слетаем и поглядим, в чем дело.
Небольшой «Полярис» смотрелся эффектно – серебристо-черный корабль с раструбом сзади, каплевидными гондолами вдоль бортов, стреловидным фюзеляжем и круговым мостиком в носовой части. Во всех этих украшательствах, конечно, не было необходимости. Космическому кораблю нужны лишь симметрия и двигатели, внешность же не играет особой роли. Но «Полярис» должен был производить впечатление на важных персон, и разведка раскошелилась.
Они приблизились к кораблю на челноке, и Мигель осмотрел корпус. Внешних повреждений не наблюдалось, движения на мостике – тоже.
– Разгерметизируй кабину, Себастьян. И подведи нас прямо к главному шлюзу.
Искин подчинился. Мигель и Уокер проверили скафандры друг друга, а когда вспыхнули зеленые лампочки, покинули челнок и перепрыгнули на «Полярис».
Внешний люк послушно распахнулся, следуя команде с панели управления. Они вошли в шлюз, люк за ними закрылся, и давление воздуха стало расти. Когда оно пришло в норму, открылась внутренняя дверь.
Искусственная гравитация работала, но внутри царила темнота. Температура была в пределах нормы. Они включили наручные фонарики и сняли шлемы.
– Кейдж, – обратился Мигель к искину, – привет. Ответь, пожалуйста, что происходит?
Шон посветил на стол и стулья. Они с Мигелем стояли в кают-компании. Все выглядело привычным, только не горел свет и вокруг не было ни души.
– Кейдж?
Мигель не мог давать искину указаний, но тот должен был ответить. Он заглянул на мостик – никого. И никаких видимых повреждений.
– Они что, все умерли? – спросил Шон.
– Не знаю.
– Такое вообще может случиться?
– Если в корпусе нет дыры – вряд ли.
– Может, кто-то из них свихнулся?
– И бегает по кораблю с топором?
Это выглядело нелепо, особенно если учесть, кто собрался на «Полярисе». Все они вели достойный подражания образ жизни – по пути Мигель ознакомился с их биографиями. Подлинные столпы общества. И все же по его спине пробежал холодок: ведь если на корабле объявился маньяк, он никуда не делся.
– Нам нужен свет, – сказал Мигель, проходя на мостик и садясь в пилотское кресло. Панель управления, похоже, была стандартной. Он пощелкал выключателями. Вспыхнул свет. – Кейдж, ты меня слышишь?
И вновь – тишина. Присев на корточки, Шон открыл черный ящичек у подножия пилотского кресла:
– Все цепи, кажется, в порядке. – Он коснулся тумблера и двинул его вперед. – Попробуй еще раз.
– Кейдж, ты здесь?
– Привет, – раздался женский голос. – С кем я говорю?
– Капитан Мигель Альварес с «Пероновского». Кейдж, что здесь произошло?
– Прошу прощения, капитан, но я не понимаю вопроса.
– Вы должны были стартовать к Индиго шесть дней назад. Вместо этого вы дрейфуете в окрестностях Дельты К, вернее, там, где раньше была Дельта К. Что произошло?
– Не знаю, капитан.
– Тебя кто-то выключил, Кейдж?
– Мне об этом неизвестно.
Мигель заглянул в черный ящик. Возможно, кто-то отсоединил один из главных контуров без ведома Кейдж, отключив ее. Но если так, зачем подсоединять его обратно, не включая искина? Кому это вообще могло понадобиться?
– Кейдж, каковы твои последние воспоминания?
– Мы готовились к прыжку в пространство Армстронга. Миссия подходила к концу.
– А что потом?
– Это все, что я помню. Следующее – разговор с вами. Мне неизвестно, сколько времени прошло между данными событиями.
– Кейдж, где Мадлен?
– Не знаю. Я ее не вижу.
– А остальные?
– Я не вижу никого.
– Мигель, – сказал Шон, – она видит лишь часть внутренних помещений, как и все искины. Придется нам самим взяться за поиски.
Включив фонарики, они направились на корму. Путь шел через кают-компанию, а затем по главному коридору, с каждой стороны которого располагались по четыре двери. Мигель никогда не бывал на «Полярисе», но знал, что это каюты капитана и пассажиров.
– Мадлен! – позвал он. – Эй! Есть тут кто-нибудь?
Голос его прокатился эхом по коридору.
– Жутковато, – заметил Шон.
– Что верно, то верно. Держись рядом, пока мы не выясним, что происходит.
Он коснулся сенсорной панели на первой двери, которая вела в каюту капитана. Та открылась. Внутри никого не было, но одежда Мэдди висела на вешалке. Пустыми оказались и остальные каюты, и ванные комнаты.
– Что внизу? – еле слышно прошептал Шон.
– Грузовой отсек, машинное отделение и челнок.
Они спустились. В грузовом отсеке никого не было.
– Бред какой-то, – пробормотал Шон.
Мигель пошел в машинное отделение. Никого не обнаружилось ни между двигателями, ни в складских помещениях, ни возле челнока. Челнок остался единственным местом, которое они еще не осматривали. Альварес открыл люк и заглянул внутрь.
На переднем сиденье – никого. И сзади тоже.
– Что за чертовщина? – пробормотал он.
Пустой оказалась и ванная комната на нижней палубе. Вдоль одной из переборок тянулись шкафы: в самых больших можно было спрятаться. Мигель открыл их один за другим, но и шкафы оказалось пустыми.
Они нашли два скафандра.
– Кейдж, – спросил Мигель, – сколько скафандров на борту?
– Четыре, капитан.
– Два здесь.
– Еще два на мостике.
– Они сейчас там?
– Да, сэр.
– Значит, все четыре скафандра на месте.
– Да, сэр.
Челнок уютно покоился в своем отсеке.
– Где-то ведь они должны быть?
В семи из восьми кают нашлась одежда; все сходилось – на корабле летели капитан и шестеро пассажиров. В двух каютах обнаружили обувь. Во всех ящиках лежали личные вещи – ридеры, зубные щетки, расчески, браслеты. В одной из кают на столе валялся экземпляр «Потерянных душ».
– Что могло случиться? – спросил Шон.
– Кейдж, в этой системе есть пригодные для жизни планеты?
– Нет, капитан. Теперь нет.
Он совсем забыл, что звезда погасла, – настолько незначительным сейчас казалось это событие.
– Но раньше такая планета была?
– Да. Дельта Карпис три.
– На ней могли бы выжить люди?
– Да, если бы соблюдали осторожность.
– Абсурд, – сказал Шон. – Они не могли покинуть корабль.
Выключив свет, они перевели «Полярис» в режим энергосбережения, прошли через шлюз, оставив внешний люк открытым, и вернулись на челнок.
Мигель был рад вновь оказаться на «Пероновском». Он осознал, что замерз, лишь соприкоснувшись вновь с теплым воздухом. Затем он включил гиперкоммуникатор.
– Что ты собираешься им сказать? – спросил Шон.
– Пока думаю, – ответил Мигель. Сев в кресло, он открыл канал связи, но, прежде чем начать говорить, велел искину отвести корабль подальше от «Поляриса». – Пусть останется пространство для маневра.
Глава 1
Шестьдесят лет спустя
1425 год со дня основания Всепланетной ассоциации объединенных государств (Окраины)
Вероятно, я не ввязалась бы в историю с «Полярисом», если бы мой босс Алекс Бенедикт не вычислил местонахождение базовой станции шэньцзи.
Алекс торговал антиквариатом, но страсть к старинным предметам у него всегда оказывалась на втором месте после желания заработать. Им двигало одно только влечение к деньгам. Работа Алекса по большей части заключалась в болтовне с клиентами и поставщиками, и это ему тоже нравилось. Кроме того, он составил себе куда более солидную репутацию, чем если бы стал инвестиционным банкиром или кем-нибудь в этом роде.
Шестьдесят лет спустя
1425 год со дня основания Всепланетной ассоциации объединенных государств (Окраины)
Вероятно, я не ввязалась бы в историю с «Полярисом», если бы мой босс Алекс Бенедикт не вычислил местонахождение базовой станции шэньцзи.
Алекс торговал антиквариатом, но страсть к старинным предметам у него всегда оказывалась на втором месте после желания заработать. Им двигало одно только влечение к деньгам. Работа Алекса по большей части заключалась в болтовне с клиентами и поставщиками, и это ему тоже нравилось. Кроме того, он составил себе куда более солидную репутацию, чем если бы стал инвестиционным банкиром или кем-нибудь в этом роде.
На самом же деле бо́льшую часть работы в «Рэйнбоу», его корпорации, выполняла я. Он был генеральным директором, а я – рабочей лошадкой. Но я не жаловалась – работа была увлекательной, и мне хорошо платили.
Меня зовут Чейз Колпат. Двенадцать лет назад мы с Алексом оказались втянуты в события вокруг «Корсариуса», – возможно, вам известно, что из-за него пришлось слегка переписать историю. Алекс же заработал небольшое состояние. Но это тема для другого рассказа.
В своей области он был настоящим гением, зная, что нравится коллекционерам и где это можно найти. «Рэйнбоу» не гнушалась любыми методами, – к примеру, мы нашли перо, которым Аморозо Великолепный подписал хартию, уговорили владельца продать его нашему клиенту и получили щедрые комиссионные. Иногда, если цена казалась особенно привлекательной, мы покупали предмет и продавали его за сумму, более соответствующую реальной стоимости. За годы нашей совместной работы Алекс, кажется, ни разу не ошибся в оценке, и мы почти никогда не теряли денег.
Я никогда не могла понять, как ему это удавалось, тем более что сам антиквариат его не интересовал. В своем загородном доме, служившем и штаб-квартирой корпорации, он держал несколько старинных предметов, в том числе кубок из императорского дворца на Миллениуме и застежка Миранди Кавельо, изготовленная две тысячи лет назад. Но он не испытывал к ним привязанности, если вы понимаете, о чем я говорю. Он лишь выставлял их напоказ.
Так или иначе, Алекс отыскал ранее неизвестную базовую станцию шэньцзи. Если вы плохо знакомы с этими вещами и не знаете, что такое базовые станции, объясню: они служили базами для корпораций, когда путешествия по Конфедерации занимали недели и даже месяцы. Знаю, что выдаю свой возраст, но все же признаюсь: я была пилотом до изобретения квантового двигателя и помню, каково нам приходилось. После вылета с Окраины требовались целые сутки, чтобы преодолеть двадцать световых лет. Если дорога была дальней, у вас оставалось вдоволь времени, чтобы совершенствоваться в шахматной игре.
Базовые станции размещались на орбите, в стратегических точках. Путешественники могли остановиться там, отдохнуть, пополнить запасы запчастей и топлива и просто выбраться из корабля. Некоторые станции принадлежали правительству, но большинство – корпорациям. Если вам не доводилось летать на старых кораблях, вряд ли вы представите, каково это – неделями торчать в такой керосинке. Сейчас все происходит буквально за мгновение: включаешь двигатель и успеваешь промчаться через пол-Рукава, прежде чем допьешь кофе. Единственное ограничение – запас топлива. В этом есть и заслуга Алекса, ведь именно он обнаружил квантовый двигатель, который лег в основу всех остальных. Я не выдам тайны, сказав, что особой радости он не испытал, поскольку заработать ему так и не удалось. Похоже, запатентовать то, что изобретено в прошлом, нельзя, даже если об изобретении не знает больше никто из ныне живущих людей. От правительства Алекс получил медаль, немного денег и горячую благодарность.
Если вы читали мемуары Алекса «Военный талант», то знаете эту историю.
Базовая станция находилась на орбите голубого гиганта. Не помню его номера по каталогу, но это и не важно: звезда находится примерно в шести тысячах световых лет от Окраины, на границе пространства Конфедерации. Если верить источникам, станцию создали тысячу восемьсот лет назад.
Почти все базовые станции были переделанными астероидами. Станции шэньцзи, как правило, отличались большими размерами – диаметр этой составлял две тысячи шестьсот метров, причем речь идет именно о станции, а не об астероиде. Оборот вокруг звезды она совершала за семнадцать лет. Как и большинство давно заброшенных космических объектов, станция сильно кувыркалась, и все внутри ее, естественно, смешалось в кучу.
Подобный объект корпорация «Рэйнбоу» обнаружила впервые за свою историю.
– Будем регистрировать? – спросила я. Без этого мы не могли заявить о своих правах на находку.
– Нет, – ответил Алекс.
– Почему?
Требовалось лишь известить Реестр археологических объектов, дав краткое описание находки и сообщив ее местонахождение: после этого она становилась твоей законной собственностью.
Алекс смотрел на станцию, темную и потрепанную. Трудно было сразу понять, что это такое, – хотя в лучшие ее дни путник получил бы здесь теплый прием, стол, кров и короткий отдых.
– В дальнем космосе законы не действуют, – сказал он. – Мы всего лишь выдали бы местоположение станции.
– Может, именно это и нужно сделать, Алекс?
– Что именно?
– Выдать ее местоположение. Пожертвовать ее разведке – пусть они занимаются станцией.
Он задумчиво пожевал губами:
– Неплохая мысль, Чейз. – Мы оба знали, что сможем забрать едва ли не все ценное, кроме самой станции. А отдав ее разведке, мы улучшили бы отношения с организацией, исправно поставлявшей состоятельных клиентов. К тому же «Рэйнбоу» получала бесплатную рекламу. – Я думаю точно так же, моя проказница.
Бо́льшую часть станции занимали служебные помещения и причал, но обнаружились также столовые, жилые каюты и места для отдыха. Мы нашли остатки открытых пространств – бывших парков, – озеро и даже пляж.
Теперь все это было серым и замерзшим. Восемнадцать веков – немалый срок, даже в условиях почти полного вакуума.
Энергии, естественно, не поступало, и поэтому не было ни гравитации, ни света. Но не важно: нам выпала неожиданная удача, и Алекс, обычно степенный и уравновешенный, можно сказать, даже занудный, превратился в мальчишку в игрушечном магазине. Мы стали обходить станцию, таща за собой кислородные баллоны.
Но почти все игрушки оказались сломаны. Личные вещи обитателей станции плавали повсюду, описывая бесконечные круги, – стулья и столы, замерзшая ткань, ножи и вилки, блокноты и туфли, лампы и подушки. Многое за прошедшие годы превратилось в бесформенные обломки. Каждые семь с половиной минут станция совершала оборот вокруг своей оси, и тучи свободно летающих предметов ударялись о переборки.
– Вроде гигантского блендера, – проворчал Алекс, еле скрывая досаду.
Культуру шэньцзи сегодня больше всего помнят по огненным башням, напоминающим готовые к старту ракеты, асимметричным постройкам, впечатляющим гробницам, драмам Андру Барката, которые до сих пор ставятся для снобов. Помнят и то, что она пришла к упадку, а затем и к гибели вследствие религиозных войн. Впрочем, возможно, виной всему были поиски цивилизаций, населенных нечеловекоподобными существами, – они шли почти непрерывно, не принося заметных результатов, в течение двух тысячелетий. Шэньцзи не привыкли легко сдаваться. На протяжении золотого века – до прихода пророка Джайла-Суна – они были убеждены, что есть и другие разумные существа и предназначение человечества состоит в том, чтобы обсудить с ними различные философские вопросы. В каком-то смысле идея была религиозной и привела к немалым затратам ресурсов, но, по крайней мере, вреда никому не причинила. Сейчас всем известно, что в пределах Млечного Пути нет никого, кроме нас и ашиуров, «немых». (Разумеется, все сказанное про шэньцзи случилось с ними до того, как Гонсалес открыл существование «немых», или, строго говоря, до того, как «немые» обнаружили его.) Не стоит говорить, что было бы очень неплохо, если бы они собрали вещи и улетели – например, в туманность Андромеды.
Среди ныне живущих есть несколько человек, утверждающих, будто они – чистокровные шэньцзи. Не знаю, правда ли это. История шэньцзи – невероятная мешанина из исследований космоса, погромов и инквизиционных процессов. Но их цивилизация давно погибла, и этот факт, похоже, интригует кое-кого до сих пор. Алекс как-то заметил: тем, кто умер достаточно давно, гарантирована хорошая репутация. Пусть при жизни ты ничем не отличился, но если твое имя вдруг обнаружится, скажем, на развалинах стены в пустыне или на каменной табличке, где говорится о доставке партии верблюдов, – тебе мгновенно будет обеспечена слава. Ученые станут говорить о тебе шепотом, ты войдешь в поговорку, и, возможно, в твою честь назовут целую эпоху. В те времена, когда исторических событий случалось не так уж много, история выглядела куда проще.