- Вызываю четверку 19.
- Четверка 19. Командор Чино Джильи.
Ну, конечно, это те самые итальянцы.
- Это Тэдди. Вы что, соскучились по штрафному отряду? - Голос Чино прозвучал с явным облегчением.
- Тэдди, я сам не знаю, как...
- Ладно, макаронники. С каждого по бутылке виски. Быстро подними трал на свою двойку.
- Что ты хочешь?
-- Помалкивай. Слушай внимательно. Я иду на вас и делаю оверкиль одновременно с аварийным подъемом своего трала. Ты в это время опустишь свой трал. Мусор пересыплется из трала в трал, понял?
- Тэдди, но это же...
- Помалкивай. Это мое дело. Ты только не проворонь момент, когда начну поднимать трал. Это главное. Сможешь?
- Смогу.
Теперь Тэдди не смотрел ни в главный визир, в котором вырастало смертоносное пламя хвостовых дюз корабля Чино, ни в боковые визиры, в которых огни ведомых тральщиков неумолимо сближались с позиционными сигналами итальянцев.
Он взглянул на визиры только раз, чтобы удостовериться, что серебряная сеть итальянского трала превратилась в светящийся жгут между кораблем Джильи и его дублера.
Теперь он смотрел только на темно-зеленый экран радара, на котором сходились восемь горящих точек-четыре на четыре, секунда за секундой.
Суставы пальцев, лежащих на рычаге, побелели. Ребро ладони другой руки лежало на реостате подъема трала.
Взвыла сирена тревоги - автоматы контроля недоуменно мигали красными лампами, не понимая, почему человек идет на столкновение.
Тэдди выключил сирену коленом - руки были заняты.
И в ту сотую долю секунды, когда восемь точек на радаре превратились в четыре и когда жаркое атомное пламя готовилось лизнуть острые носы отчаянных кораблей, и когда уже казалось, что никакие силы - ни человеческие, ни электронные-неспособны предотвратить катастрофы, Тэдди рывком откинулся назад, всем телом рванув до отказа рычаг управления и реостат подъема трала.
Тело вжало в сиденье так, что захрустели суставы, и звезды в визирах слились в нити, а потом потемнело в глазах от крови, ударившей в голову.
И все-таки каким-то вторым зрением Тэдди успел увидеть, как одновременно с двух сторон черноту вечной ночи закрыли две дымчатые занавески - это его трал и трал Чино коснулись друг друга и разошлись, оставив стерильно чистое пространство, к которому уже не мог придраться ни один эксперт во Вселенной.
Тэдди положил корабль в дрейф. Тишина царила в отсеке - все было в порядке.
Красный пунктир буев, прочертивших фарватер, сходился в неизмеримой дали в одну острую, как игла, точку. Сколько раз Тэдди видел ее впереди, на главном визире, в перекрестке пеленгационных линий - зовущую звезду великого пространства, выход из тупика, дверь в неизвестность... А теперь она - сбоку, потому что молодость прошла, и в далеком прошлом - пилотская рубка "Икара", и другим дано пронзать межгалактические пустоты...
- Ищи в аду
свою звезду
еще не поздно, друг...
- Брось дурить, Свэн. У тебя все в порядке?
- Спрашиваешь! За такой спектакль я готов отдать полжизни! Давненько я не видывал такого оверкиля, честное слово. На старости лет ты вполне можешь выступать в цирке, Тэдди. Возьми меня тогда в напарники, а? Я даже буду ходить на голове, если надо.
- Ну, ходить на голове тебе не привыкать!
- Ого! Глянь-ка в визир, Тэдди!
За четырьмя кораблями итальянцев, успевших превратиться уже в маленькие точки, распустились хвосты торжественного салюта. Это было явное нарушение правил - салют в космосе полагался только при встрече кораблей из Глубокого космоса, но звездолетчикам эта нехитрая иллюминация была дороже всех наград и почестей, ждущих их на Земле...
-- Эти итальянцы-отличные парни. Чино вчера четыре раза подряд обставил меня в рулетку. А за эти вот цветочки Е небе им здорово влетит.
- Чино - стоящий пилот. Он сейчас сработал, как часы. У него верная рука и мгновенная реакция. Он еще будет звездолетчиком, поверь мне, Свэн. Ему только нужен опыт. И спокойствие.
- Которое приходит с годами. А годы отбирают главное - молодость. Вот и попробуй повертись в этом капкане. Со всех сторон - нуль!
Свэн исчез, его сменил Челлини. Он широко улыбался.
- Здорово, Тэдди! У меня душа в пятки ушла. А ты салют видел?
- Видел. Твоим собратьям влетит за него.
- О, итальянцы умеют благодарить, командор! Виски обеспечено!
- Иди на базу.
- Слушаюсь.
Крэг, как всегда, был меланхолически спокоен. Он лениво жевал резинку, словно ничего не случилось.
- Все в порядке?
- 0кей, командор.
- Можно идти домой. Чиллини уже уходит.
- O'кей, командор.
Вот и еще одно дежурство окончено. Без происшествий. Будничное, как сотни других. Утомительное, как все приевшееся, Впереди - четверо суток отдыха, сиреневые плафоны Лунной базы, оранжерея и... девицы, которые под мелодию "Ты только мой" выйдут навстречу... Или бар, где можно напиться, сыграть в рулетку и снова напиться. Можно, конечно, смотаться на Землю-лунные таксисты обожают звездную форму и никогда не берут денег посидеть у дядюшки Клауса, посплетничать, вспомнить старые времена. А потом снова дежурство, такое же бесцветное, как сегодня, и снова все сначала. Раз и навсегда установившийся круг, в котором ты автоматически совершаешь виток за витком, как старая цирковая лошадь, и как у старой цирковой лошади, у тебя один-единственный способ разорвать этот круг - однажды рухнуть на колени, ткнуться мордой в теплый влажный песок манежа и проводить тускнеющими глазами веселый хоровод огней под куполом, который так же будет сиять и после тебя...
Чино еще можно на что-то надеяться - он молод, и если ему повезет, он выйдет по коридору на свет звезды и ощутит всю великую тоску и великое счастье быть песчинкой в бездонности Глубокого космоса - то ни с чем не сравнимое чувство радости и ужаса, которое испытал он, Тэдди, увидев звезды вблизи. У него будет красивая и страшная жизнь, которая промчится, как одна секунда, и если он останется в живых, то это будет страшнее смерти, потому что его будет ждать все тот же круг...
Тэдди летел медленно, с выключенными двигателями, привычно лавируя на могучих пульсациях гравитационных потоков, и цепкое тяготение планет тянуло корабль. Спешить было некуда, а горючее всегда пригодится - и тральщик Тэдди падал на Солнце, желтой монетой повисшее над головой, потомучто здесь не было ни верха, ни низа, а только звезды и вечная ночь.
И наверное, очень тяжко и горько было бы Тэдди наедине с этой равнодушной ночью, наедине с невеселыми мыслями, если бы не маячил в правом визире неизменно, как верный спутник, старенький корабль Свэна - темное тело. диковинной тропической рыбы с подслеповатым носовым прожектором, с гирляндами зеленых и желтых поясных огней. Свэн Стэрберг, весельчак и задира, он лет на десять моложе Тэдди, но понимает все с полуслова.
Они отмахали уже добрых три миллиона миль, когда Свэн появился на переговорном экране. Его длинное лицо имело самое что ни на есть заговорщическое выражение.
-- Слушай, старик, а что если нам прогуляться, а?
Откровенно говоря, у Тэдди не было никаких желаний. Ему не хотелось возвращаться на Базу, не хотелось и петлять по темным закоулкам Солнечной системы в постоянном страхе налететь на патруль. Если им повезет, они заарканят где-нибудь урановый астероид, пару тонн платиновой пыли или что-то в этом роде.
Однако Тэдди все-таки спросил:
- А куда?
Свэн подмигнул совсем по-мальчишечьи:
- К "Папаше", а? Мы его давно не навещали.
И уж меньше всего Тэдди хотелось к "Папаше". Это был не страх, нет-хотя после гибели пяти экспедиций МСК сфера Юпитера вместе с его двенадцатью загадочными спутниками была объявлена запретной зоной: ученые предпочитали изучать странное поведение планеты-гиганта с безопасного расстояния. Тэдди и Свэн не раз уже бывали там и каждый раз возвращались с богатым "уловом", вызывавшим зависть товарищей.
И все-таки именно "Папашу" Тэдди недолюбливал больше всего. Космонавты суеверны гораздо больше, чем кто-либо. Может быть, потому, что им больше других приходится сталкиваться с неизвестным и необъяснимым. Человеческая природа ищет равновесия, и потому самые нелепые поверья и приметы бытуют среди тех, для кого необычность стала нормой.
Тэдди очень смутно представлял все ученые споры, все научные проблемы и загадки, которые продолжала регулярно поставлять самая большая планета Системы человечеству.
Просто его не оставляло смутное и странное чувство в те часы, когда он входил в запретную зону: в переливчатом матовом блеске "Папаши" ему чудилась затаенная жестокость, неведомая опасность.
То ему вдруг начинало казаться, что все, что он видит, это обман, галлюцинация, за которой скрыто что-то безбрежное и угрожающее. То вдруг кто-то невидимый смотрел ему в спину - и такое было чаще всего - он летел, двигая рули, форсируя двигатели, манипулируя тралом, и чувствовал, как кто-то стоит за спиной и ледяными, мертвыми глазами смотрит на то, что он делает. И запоминает-каждый вдох, каждое движение. Тэдди даже ставил зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади, но ощущение чужого пристального взгляда не исчезало.
Словом, к "Папаше" ему нехотелось, и он неуверенно пробурчал:
- Горючего не хватит... Да и настроение паршивое, Свэн.
- Горючее найдем, у меня тут есть поблизости кое-что. А настроение... Настроение тоже можно поправить. Или ты, может быть, рвешься на Базу, к благам цивилизации?
И Свэн захрипел, очень точно подражая динамику Базы:
- Веселый бой,
Идем со мной,
Ты только мой,
Ты только мой...
Тэдди передернуло, но для очистки совести он сделал последнюю попытку охладить пыл Свэна:
- Ты же сам говорил, что у твоей колымаги надо менять систему подачи. Зачем рисковать?
- Милый мой, ты отлично знаешь, что наши колымаги надо менять сверху донизу. Мы уже наполовину ангелы, Тэдди, и это просто чудо, что мы еще не в раю. Потому что ни один уважающий себя самоубийца не сядет в такой гроб, на которых мы таскаем свои тралы. Мы - потенциальные покойники, так неужели нам нельзя перед смертью повеселиться и поводить судьбу за нос?
- Ладно, уговорил. Пошли. Только не забудь про самописцы.
- Господи, он меня еще учит!
Тэдди открыл капот и, кряхтя, полез под пульт. Минут пять он возился там, чертыхаясь, и, наконец, вылез, перепачканный графитом. Щелкнул тумблером "Готовность катапульты". Лампочка не загорелась. Значит, все в порядке самеписцы стоят, и ни один эксперт не унюхает, что корабль куда-то уходил с маршрута. Правда, за свободу путешествий приходилось платить невозможностью катапультировать во время аварии. Но что поделаешь - ведь за все приходится чем-то платить...
- Ты готов?
- Готов.
- Иди за мной.
Желто-красный пояс- на тральщике Свэна погас, остался только носовой прожектор. Тэдди тоже выключил бортовые сигналы. Патрулей здесь быть не должно, но все-таки.
Через полчаса они повисли у какой-то большой темной глыбы, похожей на допотопный дирижабль.
- Вылезай, Тэдди. Поможешь мне.
- А что это такое?
- Избушка на курьих ножках. Только без Бабы-Яги.
Пневмолюк мягко вытолкнул Тэдди в пустоту, и он повис рядом с кораблем, раскинув руки и ноги, как пловец на волне. Корабль Свэна был неподалеку, его силуэт четко вырисовывался на мишуре созвездий. Желтое тусклое Солнце было теперь внизу, но Земли Тэдди рассмотреть не смог, как ни напрягал зрение.
- Ну что ты там застрял? Еще не надоело любоваться звездами?
Голос Свэна прозвучал над ухом, а сам он был уже у черной стены: по обуглившемуся металлу плясал светящийся круг от его головного фонаря. Тэдди поймал цилиндр управления, висевший на запястье, и включил двигатель. За спиной запульсировал ацетиленовый язычок пламени, и Тэдди поплыл к Свэну.
Глыба оказалась старым, изрядно помятым матеоритами плашкоутом, неведомо какими течениями занесенным сюда, далеко от грузовых и пассажирских трасс.
- Осторожно, Тэдди, здесь немного пыльно.
Пыли было действительно более чем достаточно: когда Свэн задел случайно стену локтем, из-под руки метнулся целый фонтан текучего, как вода, серого порошка. Судя по слою пыли, плашкоут бродил в пространстве не один десяток лет, и Тэдди вдруг стало его жаль - вот он бродит бесцельно, переходя с орбиты на орбиту, от планеты к планете, всеми забытый, никому ненужный старый работяга, и будет бродить до тех пор, пока сам не превратится в пыль.
- Вот я и подумал: что ему болтаться без дела, горемычному, - Свэн словно угадал мысли Тэдди, - ну, и решил: пусть еще послужит, устал без дела, наверное.
Фонарики космонавтов нащупали угол, где должна была находиться кабина сопровождающего: стальные фермы переборок со следами съеденного временем покрытия свидетельствовали об этом. Свэн нырнул под откос десятиметровой реи, и оттуда донеслось сдавленное:
- Тащи!
На Тэдди вылетел цилиндр, который на Земле весил бы тонн двадцать, но здесь, в космосе, пилот остановил его легким движением руки.
- Это еще что за фокусы?
- Горючка, - коротко отрезал Свэн, появляясь из-под реи со вторым цилиндром. - Мы здесь с Тэккером устроили маленький банк на предъявителя.
- Где ты откопал этот плашкоут?
- Он сам откопался. Попал в трал Тэккера, и этот чурбан хотел его выбросить. Но я, естественно, воспротивился. Зачем пропадать добру? Тем более, что эта развалина - мой ровесник.
Свэн высветил на стене цифры - дату изготовления плацгкоута. Цифры едва проступали под слоем пыли, а заводской марки не было видно вовсе, но год действительно совпадал.
- Ты представляешь, Тэдди, как приятно в этой чертовой дыре, между этими миллиарднолетними светильниками встретить своего сверстника, хоть и железного, но такого же нелепого и беспутного, как ты сам? Сказка! И мог ли я...
Страшный громовой удар, автоматически ослабленный внешними звуковыми рецепторами и все-таки на мгновенье заложивший уши, потряс пустую сферу, и она еще долго-долго гудела тяжким колокольным звоном. Фонарь Свэна мгновенно погас, и Тэдди только через несколько секунд понял, что виной всему - пыль, поднятая ударом. Его фонарь горел, но свет его не пробивался дальше протянутой руки в этом черном густом тумане.
- Свэн, где ты?
Никакого ответа. В лорингафонах - душераздирающий треск: пыль, видимо, сильно ионизирована и пропускает радиолуч так же плохо, как и свет. Но индикатор в нормезначит, прямой опасности нет. Это уже неплохо.
Говорят, что годы, проведенные в космосе, притупляют чувство постоянной опасности, чувство страха перед роковой случайностью. Как бы не так. Как раз у астронавтов нервы всегда на пределе, у них острее всего инстинктивная боязнь следующего шага, следующей минуты. Именно постоянный страх выручает пилота в трудной ситуации. Он оберегает от преждевременного действия.
Вот и Тэдди висел сейчас в непроницаемом пылевом облаке, потеряв всякую ориентацию - в невесомости даже птицы теряют свои прославленные летные качества - и изо всех сил старался не изменить каким-либо неосторожным движением положение своего тела в пространстве.
Итак, удар или взрыв. Скорее всего, удар. Причем удар по бронированному панцирю плашкоута, потому что пыль поднялась со стен и одновременно со всех сторон. Очень сильный удар - пылевая стена возникла почти мгновенно. И скорее всего, снаружи - что могло изнутри нанести удар такой силы? Только взрыв, но индикаторы радиации и инфраизлучения спокойны, следовательно, внутри взрыва не было.
- Свэн, где ты?
Он повторил призыв, настороженно вслушиваясь в трескотню помех и по-прежнему не двигаясь. Надо былосрочно выбираться, но как? В этой пыли локаторы беспомощны так же, как и глаза. Искать выход наугад бессмысленно: радиус сферы-тысячи полторы метров, и она пуста, как выеденное яйцо. Без ориентиров, в невесомом мире, где нет ни верха, ни низа, а следовательно, нет и той неосознанной памяти направления, которую почему-то принято называть "интуитивной" - в этой сфере можно летать от стенки к стенке бесконечно. Ползти по стенке - то же самое. Один шанс из миллиона.
- Свэн, где ты?
Пыль осядет недели через две минимум. Идиотское положение. Эх, если бы знать все наперед - закрепиться бы леером у входа! Проще простого. Даже обидно. По ниточке наружу...
Конечно, можно воспользоваться аннигилятором. Он как раз для таких вот пылевых фокусов. Все это облако можно сжечь за час. Но если Свэн поблизости? На расстоянии трехсот метров под антилучом его скафандр лопнет, как банановая кожура. Ничего не получится с аннигилятором...
Стоп, может быть,, просто прорезать стенку? Вряд ли хватит мощности лучемета -стенки здесь, по-видимому, добротные. Вот если бы в упор - тут еще можно попытаться. Но ведь тогда, чего доброго, сам сгоришь от искр...
Под локоть что-то толкнуло мягко, по-телячьи. Индикатор внешней радиации лениво подмигнул и, поколебавшись, снова погас.
Тьфу ты черт! Он совсем забыл про бак с горючим. Надо же - как живой. Стоит рядом, не отходит. И под руку толкает, чтобы о нем не забыли.
Бак... А что, если попробовать? Прикрыться баком, как щитом, и с близкого расстояния - в стенку? Тоже опасно, но если умеючи... Ведь на баке, кроме обычной брони, должно быть реле силовой защиты.
Тэдди ощупал бак. Обычная стандартная форма. А вот и рукоять реле. Отлично.
Вот теперь можно действовать. Быстро и точно.
Тэдди перевел бак вперед. Он принял положение пловца, на секунду включил и выключил двигатель. Толчок бросил его, потом показавшийся бесконечно долгим перелет вне времени и пространства, в кромешном серо-желтом от света фонаря тумане - и снова толчок: бак коснулся стенки.
Теперь надо быть осторожным. Тэдди на всякий случай зацепился леером за какую-то скобу, торчавшую из стены, потом взялся за рукоятку цилиндра. Конечно, щит- довольно неуклюжий и, если учесть взрывчатую мощь горючего, которое в нем находится, крайне неподходящий для защиты от атомного пламени, но что делать.
Пилот перевел реле влево - с левой стороны бака вспухла зеркальная подушка силовой защиты. Опустив светофильтры гермошлема, он включил аннигилятор. Острый зеленый луч зажег на оплавленном металле лохматую белую звезду. Тэдди повернул луч чуть-чуть под углом, и белые струи брызнули навстречу, но, отраженные силовым щитом бака, снова впились в металл. Это был великолепный фейерверк - целый каскад пламени бушевал вокруг Тэдди, дымными шлейфами затухая во всепоглощающей пыльной черноте, и казалось порой, что пламя вот-вот захлестнет маленькую фигурку в скафандре, но легкое движение руки с аннигилятором уводило в сторону подползающий протуберанец, и новые струи били в дрожащее силовое зеркало цилиндра.