Утеряв достоинство, гордые аристократы вынуждены были продавать титулы и самих себя богатым торговцам.
Если именно это произошло с Ив, ее странное, как будто уставшее от мира выражение лица вполне можно было понять.
— Такова уж я; и, естественно, я знаю пару мест, где можно продать девушку благородных кровей. Ну, так что скажешь?
На эту территорию Лоуренс никогда прежде не забредал.
Когда торговец накапливает достаточно серьезное состояние, первое, что он делает, — создает себе имя. Купающийся в золоте владелец крупной торговой гильдии, возможно, был когда-то сиротой-старьевщиком; подобное случалось нередко. И, очевидно, титул тоже можно было приобрести, хватило бы денег. Лоуренс о таком слышал, но лично никогда не сталкивался.
Но вот прямо перед ним сидит Ив, женщина, которую купили именно таким образом.
— Твоя спутница легко сойдет за аристократку. Уж я-то знаю, — с улыбкой произнесла она.
Сомневаться не приходилось, голос Ив стал таким низким и хриплым как раз из-за ужасной судьбы, которая ее постигла.
— Конечно, наша цель — вовсе не продать ее. Как я уже сказала, они хотят ограничить покупку мехов только деньгами, чтобы их не раскупили мгновенно, но здешние торговые дома не ссудят деньгами иностранного торговца, верно? Но только торговые дома бывают разные. Если ты как следует все обоснуешь, кое-кто даст в долг за долю в прибыли, и так получилось, что я одно такое место знаю. «Продажа девы-аристократки» — лишь повод, и они это знают. Она нужна им лишь как залог на тот случай, если наш план сорвется. Это я тебе обещаю твердо.
Столь сложное объяснение Лоуренса впечатлило, но отдавать Хоро в залог ему совершенно не хотелось. Это было слишком опасно. Даже оставляя в стороне вопрос о ее безопасности — если все пойдет не так, его собственной жизни торговца настанет конец.
— Я — точнее, мы вовсе не просим тебя сбросить твою драгоценную спутницу.
— «Мы»? — переспросил Лоуренс с сомнением в голосе. Ив метнула косой взгляд на Арольда, все это время сидевшего молча.
— Я собираюсь в паломничество, — коротко произнес Арольд.
Старик говорил эти слова всякий раз, когда Лоуренс останавливался здесь.
Но Ив сказала «мы». Значит, она объединилась с Арольдом. Стало быть, он действительно собирается в паломничество, а Ив он оставит все свое имущество и постоялый двор.
Паломничество может длиться годами, иногда больше десятилетия. Если Арольд в его возрасте собирается в паломничество — это означает, что его нога никогда уже не ступит на улицы Реноза.
Иными словами –
— Это, возможно, мой последний шанс отправиться в паломничество. Я собирался сделать это уже много раз и скопил кое-какие деньги. Но мне всегда не хватало решимости…
От висящего в воздухе напряжения у Лоуренса заныло в животе.
Арольд устало улыбнулся и взглянул на Ив.
Эта женщина, должно быть, долго и упорно его уговаривала.
Потом синие глаза под изборожденными морщинами веками уставились на Лоуренса.
— Я оставлю тебе постоялый двор.
У Лоуренса остановилось дыхание.
— В конце концов, разве все торговцы не мечтают об одном и том же? — спросила Ив, и лишь теперь ее голос прозвучал звонко, как подобает юной аристократке, какой она когда-то была.
Глава 3
Проснувшись на следующее утро, Лоуренс понял, что наконец немного успокоился.
Он лег в постель, надеясь именно на это, но слова Ив и Арольда были для него вином, которое будоражило кровь и отгоняло сон.
«Скажи нам к завтрашнему вечеру, ты с нами или нет».
Эти слова вновь и вновь звучали у него в голове.
В обмен на Хоро, которую они объявят единственной дочерью рода Боланов, они получат две, а может, и две с половиной тысячи монет Тренни; на эти деньги они купят мехов и отправятся вниз по реке Ром, опередив всех прочих.
Поскольку ренозские меха были высшего качества, Ив даже с учетом стоимости перевозки подсчитала, что вложенные деньги утроятся.
Лоуренсу казалось, что эта оценка чересчур оптимистична, но он не удержался от попытки самому прикинуть, что дальше.
Допустим, они накупят шкур на две тысячи серебряных монет и утроят свои вложения — это, значит, будет четыре тысячи чистой прибыли. Ив с Арольдом требовали от этого четыре пятых. Все-таки нужно было подготовиться, плюс платить за сведения; и в придачу Арольд оставит Лоуренсу постоялый двор.
Одно только здание стоило, должно быть, тысячи полторы монет Тренни. Так что, едва заявив, что четыре пятых — это слишком много, Лоуренс тотчас умолк.
Кроме самого здания, если все выгорит, Арольд передаст Лоуренсу и право владения постоялым двором.
В мире не было торговца, который бы не понимал, что это значит.
При постоялом дворе — если только человеку принадлежит само здание — можно открыть лавку и получать стабильный доход; это значило, что у уже существующих постоялых дворов был прямой интерес противостоять открытию новых — что они и делали, и весьма активно. Даже подумать страшно, во сколько обойдется для чужака приобретение права владения таким постоялым двором.
А если у Лоуренса будет в Ренозе собственный постоялый двор — горячие источники Ньоххиры не так уж далеко; и все это послужит хорошей отправной точкой в поисках Йойтсу.
С учетом всего этого странно было бы, если бы Лоуренсу удалось сохранить самообладание и думать обо всем с холодной головой.
Но что-то в объяснении Ив было не так; оно звучало слишком уж хорошо. На первый взгляд план выглядел безупречным, но Лоуренс не мог отогнать мысль, что что-то тут кажется странным.
С другой стороны, он дивился про себя, не слишком ли он подозрителен из-за огромного количества денег, вовлеченного в сделку.
А может, дело было в том, что весь план зиждился на деньгах, привнесенных Лоуренсом, а ради этого ему придется продать Хоро — пусть даже временно.
Однажды Хоро уже позволила поймать себя вместо Лоуренса — в городе Паттио.
Но тогда именно она предложила это как наилучший план.
На этот раз Лоуренс продаст Хоро ради собственной выгоды.
Внезапно он понял, почему Церковь хулит и преследует его род занятий.
Лежа в темноте, Лоуренс пытался понять, действительно ли он хочет позволить Хоро представиться аристократкой.
Он начал думать во сне, когда же кончится эта долгая ночь и этот сон урывками, как вдруг голос Хоро пробудил его окончательно.
— Ты, просыпайся.
Лоуренс открыл глаза.
— …Нгг… уже утро?
Бесконечная ночь словно сама была сном. Открывшего глаза Лоуренса поприветствовал вливающийся в окно свет, а заодно и звуки города, шумно спешащего по своим утренним делам.
Похоже, где-то посреди своих пьянящих подсчетов он все же заснул.
Лоуренс взглянул на стоящую возле кровати Хоро и сел; тут он обнаружил, что весь в поту.
Невольно ему вспомнился самый первый раз, когда ему представилась возможность ухватить громадную прибыль — вскоре после того, как он начал самостоятельную жизнь торговца. Он тогда проснулся настолько промокшим от пота, что испугался, не обмочился ли он во сне. И прибыль, разумеется, оказалась пылью.
— Чем же ты таким занимался ночью? — вопросила Хоро.
Похоже, она была недовольна, но издевки в ее голосе не было. Возможно, она искренне за него тревожилась. Лоуренс потер скользкую от пота шею. Если бы Хоро оказалась вся в поту, он точно знал, что встревожился бы.
— Разговор был очень… активный.
Лоуренс вылез из-под одеяла, и холодный утренний воздух, едва прикоснувшись к телу, словно бы заморозил весь пот.
Хоро села на свою кровать и протянула тряпицу; Лоуренс благодарно принял ее, но, прежде чем воспользоваться, остановился.
— Я, ээ… признателен.
— Должна же я пометить тебя моим запахом.
Похоже, она пользовалась этой тряпицей, когда ухаживала за своей шерстью; материя была вся в волосках.
Если Лоуренс попытается обсушиться с ее помощью… он сомневался, что получится хорошо.
— Я беспокоюсь о тебе, — произнесла Хоро.
— Прости.
Когда Лоуренс беспокоился о ней, она дразнила его без устали, но, похоже, перемена ролей была для нее невыносима.
— Ты, думаю, уже догадалась — мы говорили о возможности колоссального заработка.
— С этой лисой?
Лоуренс находил Ив больше похожей на волчицу, а вот Хоро, истинная волчица, воспринимала ее как лису.
— Да. Точнее, с Ив, этой женщиной-торговцем, и Арольдом, владельцем постоялого двора.
— Хмм.
«Да ну?» — словно бы отвечала Хоро; однако же ее поведение было далеко от безразличного.
Хвост ее чуть распушился.
— Я пока только выслушал то, что они сказали, и пока не разобрался, что к чему; и, конечно, я пока не дал своего ответа. Но…
Хоро пригладила вздыбившуюся шерсть на хвосте и, прищурив глаза, повторила:
— Но?
— Прибыль будет…
— Важнее, чем мои пожелания? — перебила Хоро.
Лоуренс захлопнул рот, потом начал было что-то отвечать, но тут же замолчал.
Вне всякого сомнения, Хоро пыталась сказать, что большой доход лежит позади большого риска.
Собака, обжегшаяся об очаг, никогда больше к нему не приблизится.
Лишь человек глуп настолько, что вновь и вновь обжигается, пытаясь достать каштан из огня.
Но жареный каштан сладок, поэтому Лоуренс снова тянулся к пламени.
— Очень высока.
Хоро медленно прищурила красноватые глаза. Она выпустила из рук хвост и звучно почесала у основания ушей. Но все же Лоуренс не мог просто так отбросить предложение Ив. Он вспомнил свой самый первый спор со своим наставником.
— Прибылью будет этот постоялый двор — а может, и больше.
Хоро просто не могла не понять, что это значит.
Надеясь на ее понимание, Лоуренс произнес эти слова коротко и ясно.
Какое-то время висело молчание.
Оно было бы невыносимо для Лоуренса, если бы не глаза Хоро, округлившиеся, как луна.
— Это будет… почти что осуществление твоей мечты, да?
— Да, — честно признал Лоуренс. Колючее настроение Хоро исчезло, словно его и не было; она дернула правым ухом.
— Что тогда обсуждать? — наконец сказала она. — Насколько я помню, владение собственной лавкой — то, о чем ты мечтал всю жизнь, и если так, то не мне тебя останавливать.
Хоро взяла в руки хвост и стала расчесывать.
Похоже, она не знала, что еще сказать Лоуренсу.
Не в силах справиться с ее неожиданной реакцией, Лоуренс стоял столбом.
Он приготовился к тому, что она будет категорически против — или что она хотя бы скажет, что план чересчур опасен; это уже было бы важным знанием, чтобы определить, где правда в словах Ив.
Конечно, вполне может быть, что эта сделка — шанс всей его жизни; но если он решит, что опасность перевешивает выгоду, то пропустит ее между пальцами.
Деньги он сможет заработать и в другой раз.
Но ему никогда уже не встретить другую Хоро.
— Что тебя грызет? У тебя вид, как у брошенной собаки, — заметила Хоро.
Лоуренс невольно потер бородку; у него было такое чувство, будто Хоро видит его насквозь.
— Ты был так счастлив, когда я тебе перечила?
Хвост Хоро был бурого цвета, но по его нижней стороне шла белая полоса.
Она провела по меху пальцами, собрав отставший пух в белый шарик.
— Я ожидал, что ты откажешься, тогда я пойду по ветру и достойно отступлю, — честно сказал Лоуренс, и Хоро одарила его сердитой ухмылкой.
— Стало быть, ты ожидал, что я пролью свет на это дело с помощью моего ума и проницательности.
— Отчасти да.
— А остальная часть?
Скрывать от нее, что Лоуренс чувствовал, было бессмысленно. Хоро бы все равно раскопала и принялась бы играться с ним.
— Ну, ты тут делаешь такое сердитое лицо… — начал он.
Хоро хихикнула и коротко произнесла:
— Дурень.
— …так что я задам встречный вопрос: что за неожиданная перемена настроения? Ты же ненавидела мысль, что я здесь влезу в какую-то сделку.
— Пфф, — фыркнула Хоро; только вот было это вызвано попавшей в нос пушинкой, или же она фыркнула на слова Лоуренса?
Должно быть, последнее, решил он; впрочем, Хоро не казалась раздраженной.
— Ты и впрямь… а, даже говорить не стоит. Я и так знаю, какой же ты дурень. И для меня это тяжелый груз, указывать тебе все время.
«Ты это серьезно?» Должно быть, почувствовав эту его мысль, Хоро метнула в него устрашающий взгляд, точно намереваясь разорвать его на куски.
— Ох уж… — продолжила она затем. — В конечном итоге я говорила и действовала лишь ради самой себя. Скажем, я действительно чувствую, что, когда я просто могу путешествовать вместе с тобой, это для меня самое лучшее. Все это время, когда я притворялась, что учу тебя какой-то великой всемирной премудрости, я просто делала это, чтобы продолжать путешествовать вместе. По правде сказать, это было больно.
Она дунула на белый пуховый шарик, отправив его в полет, и угрюмо уткнулась взглядом в хвост.
Нет, не просто угрюмо — на лице ее было написано: «Полный абсурд».
— Ты должен взвесить опасность, которая тебе грозит, против прибыли, которую получишь, и если прибыль стоит риска — действовать. Разве ты не мечтал всю жизнь завести собственную лавку? Я не хочу становиться у тебя на пути.
— Ты вовсе не стоишь –
— И в любом случае, если бы я не была с тобой, ты бы мог влезть во все, во что захотел бы, и если бы твой противник попытался тебя обмануть, ты был бы настороже, готовый перехитрить его и получить свою прибыль. Тебе хватало духа и безрассудства на такие поступки, или ты уже забыл?
После этих тычков со стороны Хоро старые воспоминания вернулись к Лоуренсу.
Там, в порту Паттио, он обладал такой предприимчивостью. Он отчаянно жаждал наживы и был готов на совершено невероятные вещи, чтобы превзойти грозящие ему опасности.
Но как же трудно было себе представить, что это было лишь несколько месяцев назад. Даже полугода еще не прошло, а казалось — все это случилось давным-давно.
Хоро свернулась в клубок поверх одеяла, обернув себя хвостом, так что его кончик высовывался возле подбородка.
— Никто не защищает свое гнездо так, как человеческий самец.
— Ээ… — все, что смог ответить Лоуренс на это заявление.
Лишь сейчас, когда ему это сказали, он понял. Выросшая внутри него крепость была защитным сооружением; он вырастил ее, когда чувствовал, что останется один навсегда.
— Но я не могу тебя в этом винить. Ты… нет, я всегда считала твое лицо таким очаровательным, когда ты меня боялся.
Эта последняя шутка Хоро еще яснее показывала ее чувства.
Но, конечно, это вполне могла быть и часть ее плана.
— Я всегда вела себя с тобой очень себялюбиво. Ты тоже можешь немножко себялюбиво повести себя со мной. И если ты захочешь забыть обо мне…
Лоуренс собрался было заявить поспешно, что никогда не захочет такого, но, поняв, чего добивается Хоро, проглотил свои слова.
— …ты вполне можешь повернуться ко мне спиной. Пока я тебя не укушу.
Хоро улыбнулась, обнажив клыки.
Должно быть, в мире не было торговца, который бы помнил свои долги и обязательства так полно и детально, как Хоро.
Лоуренс знал немало торговцев, которые обзавелись домами и, хотя прежде были целеустремленными, упорными людьми, полностью утратили боевой дух.
И если самого его устраивает роль удачливого бродячего торговца — что ж, быть посему.
Но когда он спросил себя, а устраивает ли его эта роль на самом деле — оказалось, что он не настолько еще устал, чтобы ответить «да».
Когда он проводит Хоро до ее родного города и вернется к своей бродячей торговле, ему понадобится не так уж много времени, чтобы скопить денег на собственную лавку.
Но по сравнению с постоялым двором и правом на владение им та его мечта выглядела совсем мелкой. Готовое здание, да права, да приличные деньги, которые можно сразу вложить, куда он пожелает, — сама мысль о таких возможностях почти пугала.
Сможет ли он сделать это? Лоуренс понял, что хотел бы попробовать.
— Тем не менее кое-что в этой сделке заставляет меня колебаться.
— О? — Хоро заинтересованно подняла голову.
Поскребя в затылке, Лоуренс собрался с силами.
— Чтобы раздобыть нужное количество денег для этой сделки, они должны использовать тебя.
Лицо Хоро осталось бесстрастным, словно приглашая продолжить.
— Они собираются выдать тебя за деву-аристократку и отдать в залог торговому дому.
Услышав это, Хоро фыркнула.
— Только не говори мне, что из-за этого ты и потел всю ночь.
— …Ты не сердишься?
— Меня сердит лишь то, что ты думал, что я буду сердиться.
Эти слова Лоуренс уже когда-то слышал.
Однако он не понимал, к чему она клонит.
— Все еще непонятно?
Лоуренс ощущал себя юным учеником торговца, которому задали простейший вопрос, а он не в силах ответить.
— Ты просто невероятен, правда… — сказала Хоро. — Скажи, разве я не твой партнер? Или я просто дева, которую ты защищаешь ради собственного удовольствия?
Услышав это в таком виде, Лоуренс наконец понял.
— Или у меня совсем нет никаких достоинств? Если я могу принести какую-то пользу твоей торговле, я с радостью позволю тебе отдать им меня!
Несомненно, это была ложь; но ясно было и то, что при выполнении определенных условий Хоро доверяла Лоуренсу достаточно, чтобы пойти на значительный риск.
Если Лоуренс не сумел увидеть в ней это доверие… что ж, неудивительно, что она сердилась.
А условия эти: в свою очередь, доверять ей как партнеру, который может выполнять его в меру неразумные просьбы; доверять ей как мудрой волчице, которая помогает ему не свалиться в пропасть; и, наконец, уважать ее как равную себе.