Окружающая жизнь подпитывала мой русский воссоединительный пыл. Украина начала нулевых годов, десять и более лет спустя после гибели Советского Союза и разделения Русского народа — это первые плоды нацибилдинга новых бандеровцев, первые ростки «укропства». Тогда появляются первые украинские самостийники, не говорящие на мове, русскоговорящие «свидомиты». Знаете, как на Балканах после завоевания их турками-османами образовался новый народ: босняки-«муслимане»? То есть вчерашние христиане, сербы и хорваты, сохраняя свой практически один и тот же язык, принимали ислам. Со временем они стали действительно особой нацией, ожесточенно воевавшей с православными сербами, например. Новоявленные русскоговорящие «свидомые» напоминали именно таких босняков. А с другой стороны, и хорватов: вроде бы говорят на одном языке с сербами — а ненавидят их. Ибо их вера — католичество, а не православие, и считают хорваты себя — Европой, а сербов — каким-то сбродом. Мне это тоже напоминало «хорватизацию» Украины.
С другой стороны, именно в нулевые годы, в пору моего студенчества, жителей Донбасса все чаще и чаще вслух называют какими-то людьми третьего сорта. Мол, куда им до утонченных жителей Львова! До настоящих украинцев, носителей европейскости, с Галичины. А еще лучше — из Канады, где украинство сохранилось в первозданности. Господи! Вчерашние лакеи и холопы то Австро-Венгрии, то Польши, бывшие в тех державах обитателями самых нищих и забитых областей, обитателями хуторов, в нынешней самостийной они вдруг осознали себя какой-то высшей расой культурных господ! Хотя один только Донбасс — это 30 % валютной выручки уже бывшей Украины, 25 % ее экспорта. Весь же русскоговорящий Юго-Восток (Новороссия) — это более 75 % ВВП всей Украины. Такое высокомерное отношение к Новороссии (юго-востоку Украины) и его людям у «свидомых» никуда не делось. Оно достигло сейчас своего зенита. Вот что пишет один из современных русскоговорящих «евромайдановцев».
«…Суровая правда Донбасса в том, что иначе выжить как при хозяине и твердой руке эти люди не могут. Многим из них довольно низкий уровень интеллекта не позволяет найти себя в малом бизнесе, творчестве или креативных профессиях.
Если посмотреть на их политические убеждения, то вы увидите перед собой в сущности детей, которых надо еще опекать и вести по жизни в независимости от возраста. Им физиологически нужен вождь, который как папа будет защищать, говорить, что все хорошо и заботится о пропитании. Ведь это прямая обязанность твердой папиной руки, найти пропитание. Как только сбежал Янукович — они тут же переключились на новую твердую руку, на Путина.
Я хочу еще раз подчеркнуть, что потребность в твердой руке не есть признаком предательства. Просто эти люди имеют гораздо меньший эволюционный возраст чем украинцы…» (Сохраняем написание оригинала, ибо писавший представитель «высшей расы» запятые в тексте ставить считает излишним).[3]
Вот он, взгляд «креативных «укроидиотов» на Новороссию, которая их кормила. Которая, в отличие от центральной и западной Украины, сохранила промышленность и серьезные научные институты, а по числу докторов и кандидатов наук «на душу населения» (особенно в технике и точных науках) намного превосходит «культурные европейские» области бывшей УССР. Идиотов эпохи постмодерна и постиндустриализма, считающих, будто они проживут за счет работы в рекламных агентствах, выкладываний роликов на «ютубе» и торговли импортом. В конце концов, обвиняя нас в стремлении к кормильцу и сильной руке, они сами уповают на добрую Европу, которая их прокормит и наладит цивилизованную жизнь. Для них все блага жизни возникают, видимо, в супермаркетах и торговых моллах. Пользуясь импортными электронными штучками и вообще всем импортным, они забыли, что не их ролики, не их парикмахерские и пиар-агентства, а именно Донбасс дает валюту на то, чтобы покупать все, чем они пользуются.
Да бес с ними, этими креативными слабоумными! Я хотел лишь показать их облик и то, с кем мы уже столкнулись в нулевые. Мы прекрасно понимали, что промышленность ничем не заменишь, что духовность без материальной основы — немногого стоит.
Учился на историческом факультете я с охотой, жадно. Чтобы заработать на жизнь, трудился и в охранной фирме, и кровь с 2002 года стал сдавать. Она у меня всем подходит, первой группы, резус-фактор — отрицательный. Кстати, если я сдам кровь еще четыре раза, то получу статус почетного донора. Даже став бизнесменом в 2008 году, я продолжал донорствовать — уже из чисто гуманистических побуждений, безвозмездно. Горжусь тем, что с 2005 года числюсь в кадровых донорах Донецкого центра переливания крови.
Я всегда жил в соответствии с созданным для себя идеалом сильного, имперского русского человека. Развитого и духовно, и умственно, и физически. Учебу совмещал с тренировками. Никогда не курил и не пробовал «дури». Чего, к сожалению, не избежало мое постсоветское поколение.
На историческом факультете Донецкого университета в рамках Клуба любителей истории Новороссии мы собирались в комнате нашей общаги, где стояли армейские кровати с сеткой-рабицей. Накрывали вскладчину скромный стол (чай-печенье). И устраивали дискуссии. Мы — бедные и полуголодные студенты, у нас сессия на носу, а мы спорим о Новороссии. О Русской идее. О Ницше и Достоевском. Обсуждаем веру и религиозные догматы. Обсуждаем взволновавшие нас книги. Проблемы воспитания национальной элиты. Представьте себе: поздний вечер. Я сторожевал на автостоянке, Серега Цыплаков работал барменом. Мирослав Руденко подрабатывал официантом. Мы только вернулись со своих смен. И под чай — начинается диспут о высоких материях. О судьбах Родины и мира.
Помню, как на факультете готовился семинар по эпохе Ивана Грозного. Конечно, преподаватели должны были вбить в нас то, что Иоанн Четвертый был безумным кровавым деспотом. Палачом и садистом. Понимай так: хорошо, что Украина теперь отделилась от этих русских, рождающих подобных чудовищ. И вот мы решаем не оставить от этой концепции учебника камня на камне. Углубляемся в литературу, читаем современных публицистов. И даем бой на семинаре!
Потом так же мы дали отпор на занятиях, прославлявших гетмана Мазепу, «сделавшего европейский выбор». У нас был преподаватель, боготворивший Мазепу. Ну, мы его забросали неудобными вопросами на лекции. Он перенес тему на семинар. А мы превратили его в суд над Мазепой, в разоблачение мазепинского мифа.
Мы все время давали отпор официальной версии истории Украины, где говорится о том, что украинцы — это якобы великий европейский народ с тысячелетней историей, всю жизнь свою боровшийся за независимость от Москвы.
В нулевые годы я начал активно участвовать в работе пророссийских организаций Донбасса, коих было не так много, — вплоть до 2006-го. Организации эти были маленькими, их деятельность была в основном просветительской. Иногда — в виде небольших пикетов или демонстраций. Мы дружили, но особых перспектив у них не имелось. Скорее, то был круг единомышленников с великой идеей, что встраивалась в общую мозаику воображаемого нами Русского мира. Мы ведь даже представить тогда не могли того, что наши идеи начнут воплощаться. В 2005 году в Северодонецке (моем родном городе) состоялся первый съезд регионов Новороссии, где в робкой формулировке прозвучала идея отделения от Украины, охваченной «оранжевым безумием». Но тогда сами участники съезда не воспринимали ее всерьез.
А потом, в 2005-м, я пошел в политику. С подачи уважаемого мною человека — главы Киевского райсовета Донецка Сергея Георгиевича Бешули. Еще советского производственника. Он из простого наладчика станков на оборонном «Точмаше» вырос до главного инженера. Бешуля в 2006 году пошел на выборы мэра Донецка, а я, студент неполных двадцати трех лет от роду, стал одним из руководителей его предвыборного штаба. Тащил на себе всю организаторскую работу. Руководил двумя сотнями душ. Сергей Георгиевич меня и выдвинул на выборы в городской и районный советы, которые происходили по пропорциональной системе. С прицелом на то, что если он станет мэром, то ему понадобятся свои депутаты.
Работая у Бешули, познакомился со своей супругой, Катериной. Вышло все по-современному: познакомились мы не на светском рауте, а в Интернете, на сайте знакомств. У меня шла выборная кампания Бешули — на пост донецкого мэра, и я подходил к делу прагматично. Времени у меня не было, весь день приходилось вкалывать, жил я в съемной квартире на отшибе. Но, по большому счету, Катерина меня выбрала. Побывала у меня в офисе под вечер (я хотел закончить текущие дела и пойти с ней на каток). Увидела, как двадцатитрехлетний Губарев руководит большим коллективом, — и началось. Я тогда не знал, что это кончится десятилетним на сей момент браком и тремя (пока во всяком случае) детками.
Вскоре Катя осталась у меня в квартире. Мы как-то сразу поняли, что должны быть вместе. Мы сначала не расписывались в ЗАГСе. Только когда Катя понесла ребенка, гляжу: она что-то крутится, крутится, чего-то сказать хочет.
— Ладно, пойдем расписываться! — заявляю я.
— Это что, получается — я тебе предложение сделала? — отвечает она.
— Получается, что так! — засмеялся я. И мы пошли в ЗАГС.
Так я стал семейным человеком.
Мне несказанно повезло. В своей супруге нашел я и привлекательность, и ум, и общность интересов. Она — настоящая жена, она может продолжить мое дело, случись что со мной. Это уже проверено жизнью.
Я тогда с подачи Сергея Бешули пошел на выборы от Прогрессивной социалистической партии Украины и стал депутатом Куйбышевского районного совета в Донецке. ПСПУ Натальи Витренко на тот момент была единственной искренней пророссийской силой на всей Украине и имела значительный рейтинг. По квоте Бешули, который наладил сотрудничество нашего штаба и штаба витренковцев, я и был избран депутатом.
Тогда я получил и второе образование. В 2007–2008 годах закончил Донецкую академию управления, где специализировался на муниципальном менеджменте. Правда, сам я остался недоволен этим курсом, ибо многие предметы толком не усвоил. Поэтому на следующий год поступил в Харьковский региональный институт Национальной академии при президенте Украины, который успешно окончил по специальности «Государственное управление». Специализировался я там на нормотворчестве. Углублял знания по теории государства. Изучал его институты, устройство его механизмов и их взаимодействие. Планировал я и диссертацию написать на тему «Экономические и внеэкономические методы борьбы с коррупцией». Но дети отвлекли, бизнес, а потом и вовсе началась революция.
Совмещал учебу с обязанностями депутата районного совета. Правда, толку от такого депутатства было как от козла молока: районные советы превратились в чисто номинальные структуры. Бюджеты, коими они распоряжались, оказались совсем мизерными: все подминала под себя городская власть. Чем занимался районный совет? Да ничем. Никаким серьезным делом тут заниматься было нельзя, реально влиять на дела в Донецке — невозможно. Заниматься хозяйственными делами? Невозможно. Районного депутата мог послать на три буквы любой директор ЖЭКа. Ему же по хлебалу в ответ не дашь в ответ! Бюджет концентрировался на городском уровне, а в горсовете сидят свои «распильщики». И тоже посылают районного «парламентария» в эротическое путешествие. Особенно если он — из маленькой оппозиции невеликого района. Не стал я интегрироваться в чуждую среду. Кто сидел рядом со мною в райсовете? Директора школ, главные врачи больниц. Директора коммунальных предприятий. Бандиты. И каждый трясется за свой «огородик», чего-то для него выклянчивает у городских боссов. И всегда покорно поднимают руку за те решения, что нужны донецкому начальству. Знаете, какую сумму районного бюджета мы тогда распределяли? Пятнадцать тысяч долларов в пересчете. И это «кот наплакал» утверждали полсотни районных депутатов, собиравшихся каждый месяц! Словом, комедия и насмешка над здравым смыслом.
В общем, в 2008-м я сам сложил с себя полномочия. Никогда не был и не буду конформистом. Всегда поступал и буду поступать, как считаю нужным. По своему кодексу чести. Это, конечно, осложняет жизнь и портит отношения с многими людьми, но согласие с самим собой мне дороже. Пусть мир прогибается под нас, в конце концов! Зачем идти на поводу у сонмища лицемеров, подлецов и двоедушных?
Попрощавшись поэтому с мышино-продажной довоенной донбасской политикой, я двинул в бизнес. До сих пор считаю, что мешать бизнес с политикой нельзя. Тогда надо было семью кормить, политика для меня ушла на книжные полки. Читал по-прежнему много, но в политику возвращаться не собирался. Учредив в 2009 году свое рекламное предприятие, я шесть лет занимался этим делом. Пока гром не грянул.
Школа молодого предпринимателя
Как родилась идея двинуть на предпринимательские хлеба? Действительно, жизнь заставила. У нас с Катериной в 2008-м родился первенец, Святослав. (Как вы понимаете, нарек я его в честь князя Святослава, победителя Хазарии и грозы Византии.) Надо было содержать молодую семью. Жили-то мы скромно, квартиру снимали. У меня и до сих пор-то нет своего жилья. Пока я подвизался общественным деятелем и депутатом, супруга моя зарабатывала больше меня. А это для настоящего мужчины, сами понимаете, не «комильфо».
В общем, прикинул я свои компетенции — и решил податься в медиабизнес и рекламу. Мы учредили рекламное агентство «Патисон».
В чем была суть нашего с товарищем бизнеса? Мы покупали большие объемы медианосителей — рекламные щиты-билборды в городах, ситилайты, рекламное время на телевидении и радио. Так сказать, брали все это оптом, чтобы потом продавать в розницу. Вернее, мы набирали заказы самых разных клиентов со всей Украины, а потом оптом скупали рекламное время и площади. СМИ охотно с нами сотрудничали: так им было проще. Они давали нам оптовую скидку, и вот за счет этого дисконта мы и жили. Мы сразу же стали специализироваться на рекламных щитах-билбордах и ситилайтах. Оказалось, что на Украине — четыре сотни компаний, которые всем этим владеют, а всеукраинских крупных операторов — очень мало. Вот мы и заняли это место. Стали, как пчелки, собирать базу данных на эти внешние рекламные конструкции.
Этот бизнес практически не требовал вложений и кредитов. Мы с другом работали дома, на личной технике. И покупали оптом все эти рекламные «мощности», когда уже набирали деньги заказчиков. Единственно, мы на себя понту напустили: представлялись крупнейшим в стране рекламным агентством и предлагали свои услуги. Сделали себе крутейший сайт. В общем, показывали себя намного крупнее, чем мы тогда были. Это сработало: заказы пошли.
Вначале нашими клиентами были сети автозаправок, автодилеры, сети магазинов. Потом появились банки. Клиентов мы собирали, как кучу песка — из песчинок. Ну, а потом я вспомнил свой студенческий опыт участия в политических кампаниях, в выборах на пост мэра Донецка в 2006-м — и вышел на выборные штабы партий и политиков. Прекрасно различая левых и правых, имея опыт организатора и наблюдателя в избирательных кампаниях и митингах, стал сотрудничать с политиками уже как бизнесмен по выборной агитации. Дело пошло. Работали мы и с коммунистами, и с регионалами, на всех зарабатывая. Я прекрасно понимал, что такое образ кандидата, что такое посылы-месседжи для избирателей.
Фирма развивалась, и мы стали применять в ней передовые системы управления — так называемые ERP-системы. О подобном я читал в книгах, узнал из них о кибернетическом управлении экономикой по Стаффорду Биру — и жадно глотал все источники по этой теме. Прочел я и работу легендарного академика Глушкова, разрабатывавшего систему ОГАС для экономики СССР. Увы, так и не запущенную.
Однако все описанное в книгах мы повнедряли для нашей своеобразной фирмы. Мы стали изобретать и конструировать свою систему корпоративного управления. Она объединяла всех собственников рекламных носителей, всех клиентов, все цепочки закупок и расходов. Контроль дебиторской и кредиторской задолженностей, активность менеджеров. К тому времени у нас работало 80 человек, мы даже открыли филиал «Патисона» в Киеве. В месяц у меня выходило дохода от четрех тысяч долларов и выше. В выборные кампании — и все двадцать тысяч. Бизнес давал свободу, он не выступал самоцелью. Позволял мне заниматься тем, что было по душе. Давал возможность быть хорошим семьянином и воспитывать детей. Заниматься спортом. И главное — много читать.
Благодаря хорошим доходам и Катерина то ходила беременной, то кормила грудью нового дитятю. Она у меня больше не работала, занимаясь то детьми, то собой в спортзале.
Сталкивался ли я с «прелестным» государственным аппаратом Украины? Еще как! Несмотря на то что бизнес строился в сфере услуг, без всяких материальных активов. Мы проходили в банке по разряду среднего бизнеса, имея месячный оборот в полтора-два миллиона гривен, примерно четверть миллиона долларов по тому курсу. Как только мы стали на ноги, начались постоянные звонки из налоговой службы: скиньтесь на ремонт нашего здания, подпишитесь на газету «Налоговый вестник», перечислите деньги какому-то ООО «Рога и копыта»! Ну, газета действительно была полезной из-за того, что налоговая политика на самостийной то и дело менялась. Но вот скидываться на что-то там или перечислять деньги непонятной коммерческой структуре невесть за что я отказался наотрез! Мы никому взяток — даже и замаскированных — давать не собирались. Такой уж у меня характер: неуступчивый, бескомпромиссный.
Ну, мы и нарывались на неприятности. Налоговые инспекторы принимались дергать главного бухгалтера и требовать: а заплатите-ка налоги на три месяца вперед! Это вообще было обычным при президентстве Януковича, начиная с 2010 года. Что, в общем, понятно: экономика Украины с 2009 года терпела очередной спад, надо было как-то наполнять казну, да и сама победившая «донбасская элита» активно кормилась за счет государства. Вот и пытались драть налоги с бизнеса вперед, как в каком-нибудь опереточном султанате из детских сказок. Тогда это разорило множество бизнесменов, не связанных родственными или блатными узами с чиновничеством. Разгул коррупции и беспредел власти потом приведут многих на Майдан. А меня — толкнут на площадь в Донецке.