Да, мы это все видели и кусали локти от бессильной ярости. Помню первый «сепаратистский» съезд в Северодонецке в 2005 году. Был я и на двух следующих: в 2010-м и 22 февраля 2014 года (уже в Харькове). Наш враг уже в 2004-м говорил: мы — господа над вами, мы правим, а вы будете нас кормить. Позже премьер Тимошенко в 2005-м вообще призывала обнести Донбасс колючей проволокой. Нам еще в 2004-м заявили, что мы в Донбассе — «неправильные». Мы-то, молодой прорусский политический класс, еще в те дни поняли, что впереди нас ждет смертельная схватка с новыми бандеровцами. Только януковичи-ахметовы сего не осознавали.
В 2005 году у нас на истфаке Донецкого университета учились украинские националисты, в основном — приезжие из «правильных» западноукраинских областей. Ох, как мы с ними тогда схватывались, за десять-то лет до переворота! И дискутировали, и дрались до крови. И когда и мы, и они поняли, что войны не избежать, то один из «свидомых» тогда сказал нам: «Ну добре, прощевайте! Якщо зустринемось — стриляйте по ногах…» Думаю, русскому читателю переводить не надо. И эта война действительно пришла.
Мне лично все стало ясно 18 февраля 2014 года, когда в Киеве десятками стали гибнуть люди. Мы поняли, что запущен сценарий, в котором нам отведена страшная участь… И у нас оставались считанные дни на подготовку.
Как действовал Запад на Украине
Вспоминается мне и другое: как Запад все эти годы готовил эту войну, как он захватывал господство над умами Украины. В Кремле любят посетовать: мол, мы с 1991 года профинансировали независимость Украины чуть не на 200 млрд долларов. Дескать, газом в долг снабжали, собственность отдали — а не помогло! Запад, понимаешь, потратил 5 млрд (в сорок раз меньше) — а добился намного большего.
Запад-то вкладывал умело, целевым образом, в самых активных людей. А не в гнилых и глупых бандитов, псевдохозяев жизни. А самое главное — Запад упорно работал с людьми, ткал из них нужные себе сети, поддерживал их. Так что в его распоряжении к моменту начала Майдана-2 было 150 тысяч «солдат» в некоммерческих организациях.
Как они работали? Они сначала искали людей, которые проявляют активность без всякого финансирования, которые работают на энтузиазме. Что-то там собирают, выпускают, пишут в нужном для Запада ключе. В таких активистов они и начинали вкладывать деньги, давать им гранты. И каждый раз смотрели: а как развивается их активность? Как они распространяют нужные Западу идеи, много ли других людей привлекают? Получается у них — еще средств подбросят. Мало того, такой прозападный актив они еще проинструктируют, организуют им поездки в Европу и Америку, устроят им летние лагеря для подготовки. Причем активистов они искали и поддерживали по самому широкому спектру: от откровенных необандеровцев — до борцов за права животных и сексуальных меньшинств. Американцы не запускали деятельность деньгами. Они сперва искали деятельность, идущую и без них, — и с помощью денег ее расширяли, масштабировали. Они искали искренних своих сторонников, настоящих украинских националистов и сторонников демократии по западному образцу — и в них инвестировали.
Результат — налицо.
А что делала Россия? Она все ставила на «бабло». Сначала ассигновались некие деньги на мероприятия — и осваивать их ставили откровенных «распильщиков», которые что-то там делали (с ничтожным эффектом), а деньги просто тырили, делясь с хозяевами. К моменту переворота в Киеве 21 февраля 2014 года практически никакого российского влияния в Донбассе просто не было! В Крыму кое-что было, а вот в Донецке — практически ничего. Они практически не знали ни людей, ни организации. В отличие от американцев, у которых была целая, считайте, картотека. Причем проверенная делом и временем.
Мы в Донецком университете 2000–2005 годов сделали Клуб любителей истории Новороссии. Но это был всего лишь маленький кружок среди моря мрака. Российские чиновники не давали нам грантов, никто не масштабировал нашу деятельность. А вот те, кто проповедовал «укропскую» историю о том, что великий, но несчастный европейский народ славных украинцев всю жизнь свою сражался с монстрами-московитами, темной азиатчиной, — те как раз гранты получали. Наши оппоненты на историческом факультете получали приглашения и билеты на круглые столы да симпозиумы, ездили в командировки в Польшу, Прибалтику и США. Их система воззрений возводилась в канон силой и государства, и зарубежных грантов. Она превратилась в мейнстрим. А наши взгляды считались неправильными, нас с нашей командой в общаге вытеснили в маргиналы.
Мощность воздействия канонических «укропов» была в тысячу раз больше. Что потом и проявится на Майдане.
Получается так: в борьбе за Украину столкнулась гибкая, умная, хищная американская система — и малоподвижная, бюрократическая система России. С той стороны оказались мотивированные, профинансированные и активные фанатики. А со стороны России — пустота. Назначенные «освоители бабок», которые моментально исчезли, как только обозначил себя враг.
Даже сейчас Россия не готова к сетевой, гибридной войне. Это когда борьба ведется с помощью сетевых структур, работающих и в информационном поле, и в поле благотворительности, и в области гражданской активности. И в так называемом креативе! Потому там, где Москва может без толку вбухать миллиарды долларов, американцы обойдутся десятками миллионов, причем с неизмеримо большим эффектом. Тем более обидно, что в Донбассе американцы пробовали применить свои технологии, но им не удалось размыть пророссийские настроения. У них изначально были только пешки в этой игре, а у России — ферзи. У Запада в Донбассе было полтора десятка проектов, шедших через «ЮС Эйд», Фонд Аденауэра и ряд других западных фондов. А у РФ, считайте, ни единого живого проекта не существовало. Американцы даже проект по борьбе с курением использовали. Таскали к себе активистов, в США, чтобы зачаровать их образами прекрасного Запада, идеалами тамошней демократии. Западники работали по всем мыслимым линиями: лишь бы заполучить прозападный человеческий актив. Индоктринировать его своими идеалами. «Прошить» ему мозги. Причем активистов Америка получает отнюдь не маргинальных: это образованные, успешные люди с хорошими квартирами и машинами, вхожие в элитные «тусовки». Причем искренне верящие в свет, идущий с Запада.
При этом враг добился главного: идеи Русского мира воспринимаются как «совок», как архаика, как что-то немодное и заскорузлое. А вот быть прозападным — это модно, современно, круто!
То, что Россия этого не делала, обернулось большой русской кровью.
Все это мне было видно за несколько лет до начала войны за Новороссию. Потому, когда гром грянул, я не ждал ни секунды. И начал действовать…
Знаете, кто мне в этом помог? Кто научил видеть мир и понимать его метаморфозы?
Книги. Мудрые труды подчас давно умерших мыслителей.
Послания мудрецов былых времен
Пожалуй, главное мое богатство — моя библиотека. Книги, превратившие меня в нынешнего Павла Губарева. Сделавшие первого народного губернатора Донбасса из провинциального простого паренька, выходца из рабочей семьи. Моя библиотека, проштудированная на совесть, и превратила меня в зрячего. Как там в культовой «Матрице»? Умный негр протягивал Нео волшебную таблетку, которая позволяла видеть реальность такой, какова она есть на самом деле. А не иллюзию, сработанную хозяевами нового мирового порядка. Вот таким магическим зельем стали для меня умные книги.
Еще со школы я начал собирать библиотеку, которая насчитывает сегодня более двух тысяч томов литературы по истории, философии, государству и праву, политологии. Я начал взахлеб читать в пятнадцать лет от роду.
Мне жаль подавляющее большинство своих современников. Они почти ничего не читают, а потому тычутся в этом мире, словно слепые. Им на глаза натянули Матрицу, погрузив в мир видимостей, миражей, фантомов. В мире, который все более и более состоит из нечитающих и немыслящих, со своей библиотекой не расстанусь никогда. Потому что эти книги — послания мудрецов, по большей части давно умерших. И пускай целые части их трудов давно утратили актуальность (события в мире давно ушли вперед!), эти мудрецы научили меня мыслить! Позволили овладеть их логикой, их философией. А значит — правильно понимать то, что происходит сейчас, много лет тому вперед после их смерти. А значит — предвидеть ход событий и влиять на них умелыми воздействиями.
Эти мудрецы словно говорят со мной сквозь время. Они — как свет далеких звезд, летящий к нам веками.
Я люблю читать труды Николая Данилевского, в XIX веке создавшего стройное учение о том, что человечество разделено на разные цивилизациии. Иные из них уже мертвы, а иные — живут. При этом нарождаются и новые цивилизации. Таковой Данилевский считал Россию, Русский мир. Именно он первым внятно объяснил, что русские — это не европейцы и не азиаты, а особая цивилизация. Он считал, что она рождается на его глазах. И что Россия никогда не будет Европой.
О самостоятельности русской цивилизации по-своему писал и Лев Тихомиров, современник Данилевского. Тот самый революцинер-народоволец, что отошел от терроризма и превратился в ярого русского монархиста. Он, как Николай Данилевский, задолго до модного ныне Арнольда Тойнби создал теорию цивилизационной концепции истории.
Им вторит великий Федор Достоевский. Я вчитывался в его «Дневник писателя», в его «Пушкинскую речь» 1880 года. Ведь и здесь он говорит об уникальной русской цивилизации (пускай и не произнося этого слова), способной понимать другие цивилизации и объединять их. Именно Александр Сергеевич Пушкин, создатель современного литературного языка русских, олицетворял и неуемный творческий дух русских, и их всечеловечность, небывалую отзывчивость. Достоевский считал болезнью оторванность образованного слоя России от народа, его попытки рассматривать русских как нечто косное и бестолковое.
А вот и мой любимый сборник такого титана русской мысли, как Константин Леонтьев. Певец Империи, имперской «цветущей сложности» и разнообразия, он страстно ненавидел либерализм и либеральный национализм, которые все это разрушают и дробят. Которые все унифицируют и обедняют, приводя людей в состояние «вторичного варварства». Отличающегося от варварства первичного, как впавший в детство и маразматическую глупость старец — от ребенка. Именно Леонтьев предвидел деградацию Запада, за полвека предсказав столкновение России с Европой в 1941-м. Именно в его трудах я увидел пути к созданию новой Русской империи-цивилизации, сложной и многообразной.
Я читал Ивана Ильина. Каждый раз меня приводит в волнение сила его провидчества, когда я читаю его труд «Что сулит миру расчленение России?», написанный еще в 1950-м. Господи, как живо звучат эти его строки на фоне украинской трагедии, на фоне беснования нацизма-«европеизатора»! На фоне многолетней нашей деградации после расчленения Империи в 1991-м!
«…Установим сразу же, что подготовляемое международною закулисою расчленение России не имеет „за собою“ ни малейших оснований, никаких духовных или реально-политических соображений, кроме революционной демагогии, нелепого страха перед единой Россией и застарелой вражды к русской монархии и к Восточному Православию. Мы знаем, что западные народы не разумеют и не терпят русского своеобразия. Они испытывают единое русское государство как плотину для их торгового, языкового и завоевательного распространения. Они собираются разделить всеединый российский „веник“ на прутики, переломать эти прутики поодиночке и разжечь ими меркнущий огонь своей цивилизации. Им надо расчленить Россию, чтобы провести ее через западное уравнение и развязание и тем погубить ее: план ненависти и властолюбия <…>
И вот когда после падения большевиков мировая пропаганда бросит во всероссийский хаос лозунг „Народы бывшей России, расчленяйтесь!“, то откроются две возможности:
или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая возьмет в свои руки крепкие „бразды правления“, погасит этот пробельный лозунг и поведет Россию к единству, пресекая все и всякие сепаратистские движения в стране;
или же такая диктатура не сложится, и в стране начнется непредставимый хаос передвижений, возвращений, отмщений, погромов, развала транспорта, безработицы, голода, холода и безвластия <…>
Не умно это. Не дальновидно. Торопливо в ненависти и безнадежно на века. Россия — не человеческая пыль и не хаос. Она есть прежде всего великий народ, не промотавший своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно!
Придет исторический час, он восстанет из мнимого гроба и потребует назад свои права!»[4]
Откровением для меня стали труды величайших русских евразийцев: Николая Трубецкого и самого Льва Гумилева, создателя теории пассионарности, жизненного цикла этносов, законов этногенеза. Трубецкой религиозен, Гумилев — подчеркнуто научен. Но они научили меня тому, что ядра — консорции и конвиксии — из пламенно пассионарных людей в силах творить чудеса. Создавать новые народы. Или давать новую жизнь прежним, усталым и угасшим, народам. Превращать, например, разложившихся и опустившихся древних русов — в создателей великой России, великороссов. Нынешних русских. И как бы ни было тяжело положение нынешнего изнуренного, расколотого и деморализованного русского народа, евразийцы показывают нам: ему можно дать новую жизнь. Поправ смерть и злой рок. Создав гармоничную Империю, где живут бок о бок комплиментарные, совместимые друг с другом народы. Именно Гумилеву мы обязаны научным познанием национальных характеров разных народов, которые являются «матрицей» норм поведения. А значит, могут притягиваться друг к другу (комплиментарность) или же быть несовместимыми.
Не меньшее влияние на меня, нежели евразийство, оказала философия русского космизма. Труды Николая Федорова и Константина Циолковского, Александра Чижевского и Владимира Вернадского. Романы великого фантаста-космиста Ивана Ефремова. Именно русский космизм с его целостным восприятием Вселенной, где человек — часть ее, и проложил СССР дорогу в космос. Космисты преклонялись перед мощью человека, эволюционирущего вместе со Вселенной. Способного стать сверхчеловеком и дотянуться до звезд! Космизм вселил в меня пламенную веру в безграничность наших возможностей. Он возносит нас над миром убогих обывателей, копошащихся в своих затхлых мирках.
Всегда буду помнить слова Циолковского, гениального основоположника космонавтики:
«Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство…»[5]
«Земля — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели!»
Циолковский считал, что высочайшее развитие космонавтики обеспечит нам «горы хлеба и бездны могущества». И он ведь прав! Именно космическая гонка — пока еще так и не развернувшаяся в полную мощь — дала людям все те энергетические, коммуникационные, электронные, информационные и прочие технологии, что сделали нашу жизнь такой удобной и безопасной. Ибо все это создавалось сначала для космических кораблей, а потом перетекло в повседневную жизнь!
Лишь могучая, развитая Империя может быть космической державой. А никак не нищий «национальный» хутор. Тут Циолковский для меня сходится с Леонтьевым и Достоевским, с Данилевским, Гумилевым и Тихомировым. Только тот, кто сможет продолжить дальние экспедиции во Вселенную, и станет повелевать миром, вскочив на гребень научно-технического и социального Развития. Тот и станет повелителем Будущего. Тот и сформирует ядро из пламенных пассионариев — первопроходцев, творцов, созидателей «того, что не делал еще никто в мире». А идти вперед надо, пути назад, в архаику, нет. Тот же Циолковский предупреждает нас: «Низшие народности вымирают при соприкосновении с высшими. <…> им суждено рано или поздно, послужив человечеству, исчезнуть. <…> Чем полнее будет население Земли, тем строже будет отбор лучших, сильнее их размножение и слабее размножение отставших. В конце концов последние исчезнут…»[6]
Сурово, беспощадно — но верно.
Тот мир русского космизма, который нам нужен, во плоти и красках предстает нам в романах Ивана Ефремова. Мир высших людей-звездоплавателей, живущих в обществе безмерно более высокоразвитом, нежели капитализм. Умеющих владеть своими эмоциями и разумом. Носителей духа невероятной силы. Землю превративших в цветущий сад.
«…Гигантские машины, автоматические заводы и лаборатории в подземных или подводных помещениях. Здесь, в неизменных физических условиях, шла неустанная работа механизмов, наполнявших продуктами дисковидные здания подземных складов, откуда разбегались транспортные линии, тоже скрытые под землей. А под голубым небом расширялся простор для человеческого жилья. Тормансианам открылись колоссальные парки, широкие степи, чистые озера и реки, незапятнанной белизны горные снега и шапка льда в центре Антарктиды. После долгой экономической борьбы города окончательно уступили место звездным и спиралевидным системам поселков, между которыми были разбросаны центры исследований и информации, музеи и дома искусства, связанные в одну гармоническую сетку, покрывавшую наиболее удобные для обитания зоны умеренных субтропиков планеты. Другая планировка отличала сады школ разных циклов. Они располагались меридионально, предоставляя для подрастающих поколений коммунистического разнообразные условия жизни…».[7]