– В... в кобуре, да... – ответил майор, заметно бледнея.
Мягким вкрадчивым движением обыскав мента, Андрей извлек из кобуры «макаров» и, бросив быстрый взгляд на лежавшего перед столом сержанта, вжал ствол в затылок майора.
– Пропуск можешь выписать?
– К-к-какой?
– На выход из здания.
– М-м-м... мммогу, – промямлил мент.
– Ну так пиши, чего сидишь?
Мент трясущимися руками полез в сейф, достал пачку бланков, опасливо взял ту самую авторучку, стержень которой только что чуть не лишил его зрения...
– Время зафиксируй, – жестко потребовал Ларин. – Да не колотись ты так! Тоже мне, офицер... Смотреть противно!
Правоохранитель испортил два бланка – так у него тряслись руки.
– А теперь – извини! – Забрав пропуск, Андрей ребром ладони стукнул мента под кадык.
Тот зашелся в кашле, захрипел, и этого было более чем достаточно, чтобы Ларин успел приковать его наручниками к батарее центрального отопления. Сунул в майорский рот кляп, взглянул на свое личное дело, лежавшее на столе...
Как и предполагал Андрей, «досье» его оказалось туфтовым. Это было старое уголовное дело какого-то осужденного с вклеенной его, Ларина, фотографией. Фотография к тому же была старая, пятилетней давности, на которой задержанный не слишком-то походил на себя теперешнего.
Он искоса взглянул на сержанта, распластавшегося на полу. Тот по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Андрей осторожно подошел к двери, напряженно прислушиваясь к звукам в коридоре. Пропуск не гарантировал, что он спокойно покинет здание. Достаточно было кому-нибудь из ментов зайти в кабинет прямо сейчас, чтобы план бегства тут же сорвался. К тому же Ларин не знал, что это за райотдел, где он находится и каков его внутренний план. Полтора часа назад его схватили прямо на московской улице Ракетчиков, что в районе ВВЦ, скрутили руки, накинули на голову светонепроницаемый мешок, сунули в машину и сильно дали по голове. Очнулся он лишь в этом кабинете, со скованными за спинкой стула руками.
Из коридора то и дело доносились чьи-то голоса, хлопанье дверей и шарканье подошв. Андрей сунул майорский «табель» поглубже в карман и спокойно открыл дверь. К счастью, прямо напротив кабинета, рядом с пожарным краном, висела табличка: «План эвакуации при пожаре». Этого было достаточно, чтобы Ларин безошибочно определил, куда следует идти. Стараясь не привлекать к себе внимания, он неторопливой развалочкой отправился к лестнице. По дороге он встретил двоих правоохранителей, которые не обратили на него никакого внимания.
Теперь предстояло преодолеть главное препятствие – дежурную часть.
За толстенным стеклом, словно хищник в зоопарке, сидел немолодой подполковник. Ларин безмятежно улыбнулся и сунул ему пропуск. Мент пробежал глазами по бумажке, недоверчиво взглянул на Андрея с тем неохотным разрешительным выражением, каким вахтеры всех рангов показывают посетителям, что на этот раз их бумажки по какой-то мало достоверной случайности, ладно уж, сойдут, а на самом деле – есть за что их прихватить и даже посадить.
– Тебя же в наручниках доставили, – бдительно прищурился подполковник.
– Ошибочка вышла, – извинительным тоном пояснил Ларин. – Не за того приняли. Разобрались и отпустили.
– Ну, иди... коль ошибочка, – по размышлении ответил правоохранитель.
Выйдя из райотдела, Андрей поднял воротник куртки: у входа работала видеокамера наружного наблюдения, которая фиксировала всех входящих-выходящих. Отошел от ментуры подальше, невольно ускорил шаг: ведь сержант, лежавший в бессознательном состоянии на полу кабинета, вполне мог прийти в себя.
Ларин осмотрелся. Это был безликий бетонно-коробчатый район какой-то московской новостроечной окраины. Идентифицировать место более точно не представлялось возможным ни по номерам общественного транспорта, ни по метро; троллейбусных проводов не наблюдалось, равно как и станций метрополитена. А уж все без исключения московские новостройки практически неотличимы друг от друга: даже старожил, проживший в столице всю жизнь, вряд ли с первого взгляда отличит Царицыно от Выхино.
Моросило. Ветер тревожно шелестел молодой майской листвой. По проспекту мчались автомобили, вспарывая длинные лужи, словно торпедные катера. Из переулка выехал «Форд» с синими милицейскими номерами, однако не направился к райотделу, а почему-то остановился поблизости. Андрей на всякий случай свернул в проход между домами; как знать, может быть, в райотделовском кабинете уже сообщали его ориентировки по рации?
Где-то совсем рядом прогрохотал поезд. Видимо, железная дорога проходила за огромным массивом гаражей, отгороженным от высоток длиннющим серобетонным забором. Ларин спокойно, не оглядываясь, двинулся в сторону бесконечного гаражного лабиринта, еще недостроенного. И тут обострившаяся интуиция подсказала: за ним уже следят. Сворачивая за угол, он боковым зрением заметил мужской силуэт, срубленный сверху черным беретом. Человек в берете шел следом за ним. Это наверняка не был обычный прохожий; глаза мужчины в берете работали и отрабатывали именно Андрея.
Было очевидно: о его побеге уже известно, однако менты вряд ли решатся его брать даже тут, в относительно безлюдном месте. Видимо, им поступила команда: отследить беглеца, чтобы выяснить, где и у кого он может скрываться, на чью помощь рассчитывать.
Стрелять в соглядатая из отобранного в райотделе пистолета было как минимум глупо. Да и тот мужчина в берете – чем он провинился перед Андреем? Следовало уходить в отрыв, но быстро и неожиданно...
Попетляв в бетонном лабиринте, Ларин быстро юркнул в узкое пространство между гаражами и, пробежав между бетонными плоскостями, оказался у раскрытых ворот. Впереди, сквозь редкие заросли, темнела железнодорожная насыпь с блестящими рельсами. По едва различимому нарастающему гулу можно было определить приближающийся поезд. Андрей вышел из ворот, свернул за угол и осторожно прильнул глазом к отверстию в бетонном заборе. Мужчина в черном берете уже выходил к воротам: видимо, он разгадал маневр Ларина и тоже воспользовался узким проходом между гаражами. Остановился, поправил в ухе наушник, поднес к губам микрофон и что-то тревожно спросил. Что, в свою очередь, означало: вероятно, за беглецом следит еще кто-то, пока невидимый. Но где этот соглядатай может быть, оставалось лишь догадываться.
Рельсы на насыпи гудели, и гудение это постепенно и неотвратимо усиливалось. Мужчина в берете, постоянно оглядываясь, двинулся к воротам. Андрей напряженно взглянул в сторону насыпи: темно-зеленая электричка приближалась с басовитым воем. Андрей бросился к железнодорожному полотну и, скользя подошвами по влажному шуршащему гравию, успел-таки перебежать железную дорогу буквально перед самым составом. Теперь проходящий поезд на несколько минут скрывал от филера дальнейшие маневры Ларина.
Впереди, за приземистым пакгаузом красного кирпича, темнела безлюдная улочка, заставленная двухэтажными домами барачного типа. Добежать до нее следовало как можно быстрее, пока не проехала электричка. Лишь свернув за угол пакгауза, Ларин почувствовал себя в относительной безопасности. К счастью, деньги у него не отобрали. Так что теперь следовало поймать «бомбилу»-таксиста, непременно частника, чтобы спокойно добраться до конспиративной квартиры.
И тут невесть откуда прямо на него выкатил черный «мерседесовский» микроавтобус с тонированными стеклами. Можно было и не сомневаться, что появился он по его душу...
Дверка раскрылась, и из чрева микроавтобуса вышел немолодой брюнет в стильном сером костюме и галстуке неброских тонов.
– Андрей? – неожиданно улыбнулся тот. – Ну, все, хватит... Успокойся и расслабся. Это была проверка.
Ларин остановился, осмысливая услышанное. Тем временем из микроавтобуса вышли недавние мучители: милицейский майор и угрюмый сержант. На лицах их явно прочитывались искренние извинения.
– Простите нас, – насилу улыбнулся майор. – Нас самих иногда и не так проверяют! Вы же сами погоны носили, должны понимать!
– Что в каптерке выдали, то и носил, – сумрачно парировал Ларин.
– Пистолетик хоть отдайте, а? Тем более что это муляж. – Майор нервно закурил.
– Держи... Только курить при мне не надо – я табачного дыма на дух не переношу!
– Пришлось даже в роль ментов-садистов войти, – виновато вставил сержант из-за спины майора. – Иначе бы вы не поверили...
Простецки улыбнувшись, Андрей с неожиданным проворством ударил сержанта ногой прямо в косточку лодыжки. Тот ойкнул, присел, схватился за ногу.
– За что? – простонал он.
– За то, что в роль слишком хорошо вошел... Извини, коллега, но теперь мы квиты.
Мужчина в стильном костюме понимающе заулыбался. Приобнял Ларина за плечи, провел в микроавтобус, нацедил из термоса кофе.
– Все, все, проверка закончена. Это, – он кивнул в сторону майора и сержанта, – тоже наши люди.
– А соглядатай? – уточнил Андрей. – Ну, которого я неподалеку от гаражного кооператива срисовал.
– Тоже, естественно, наш. Я, кстати, твой допрос в он-лайне наблюдал, там в кабинете скрытая видеокамера была. Проверку ты, как и обычно, прошел безукоризненно. Я и не сомневался. У меня только один вопрос: ты в кабинете действительно сознание потерял? Или искусно сымитировал?
– Притворился, Павел Игнатьевич. – Андрей с удовольствием отхлебнул горячий кофе, зажмурился.
– А кровь изо рта откуда?
– Пришлось себе язык прикусить. Для большей убедительности.
– Даже я в какой-то момент заволновался, хотел дать отмашку – мол, перестарались вы, товарищи, прекращаем.
– Все хорошо, что хорошо кончается... – Допив кофе, Ларин утомленно откинулся на подголовник сиденья.
– Ну, у нас с тобой теперь все только начинается. Слушай, если ты так хорошо умеешь имитировать обморочное состояние... Мог бы и другую роль сыграть?
– Какую? И где? – уточнил Андрей, уже догадываясь, что его ждет очередное задание.
– Где? Не в столице, далековато отсюда. В одном небольшом, но симпатичном губернском центре. А какую роль... – Павел Игнатьевич задумчиво глянул перед собой и неожиданно спросил: – Я знаю, ты когда-то фотоделом увлекался, правильно?
– Было такое по молодости. Художественной фотографией. Даже в выставках участвовал.
– Вот и прекрасно. Давай съездим за город, отдохнешь, поужинаешь, заодно и переговорим. Дело в том, что тамошний губернатор, Александр Михайлович Радьков...
Глава 2
Небо над городком Виланова, что на побережье Коста-Браво, дрогнуло, и в глубокой вечерней синеве заискрились разноцветные взрывы салюта. Огни медленно угасали, отражаясь в стеклопакетах стильной белокаменной виллы, стоявшей на берегу залива.
Во дворе, под пальмами, возвышался сервированный стол. При виде салюта гости отложили приборы и с пьяной дурашливостью захлопали в ладоши.
– Happy Birthday to you! Happy Birthday to you! – фальшиво пропел немолодой лысоватый мужчина и торжественно поднял бокал. – С днем рождения, Александр Михайлович!
Празднование дня рождения губернатора Радькова происходило на его вилле неподалеку от Барселоны, и на празднование были приглашены лишь самые близкие и доверенные: начальник областной милиции, начальник губернского МЧС и особо приближенный к телу бизнесмен. Губернаторская вилла предусматривала абсолютно все, начиная от зимнего сада и заканчивая автономным климат-контролем для каждой комнаты. Оранжерея радовала глаз буйством красок, бассейн во дворе – прозрачной бирюзовой водой, лужайка для крикета – ровным зеленым газоном. С террасы можно было спуститься к причалу, у которого белела роскошная мотояхта. Впрочем, и сама вилла, и яхта, и множество другого движимого и недвижимого имущества на десятки миллионов долларов, и даже сервированный стол формально считались собственностью не самого Радькова, а его жены Полины. Что, впрочем, ничего не меняло: в губернском центре, возглавляемом Александром Михайловичем, к нему давно уже приклеилась малосимпатичная кличка Саша-Пылесос, что говорило о многом...
Небо вновь расцветил салют – это было непременной деталью празднества. Фейерверк шелестел, свистел и раскручивался гигантскими огненными спиралями. Александр Михайлович, сидевший во главе стола с неизгладимым начальственным выражением, степенно обернулся к гостю, произнесшему тост.
– Спасибо за поздравление. Ну, как грится, Вадим Федорович, и тебе того же, – сдержанно улыбнулся он, помедлил, чокнулся и выпил.
Как первоприсутствующий в своей области, Радьков обращался ко всем подчиненным исключительно на «ты», однако это «ты» имело множество градаций. Милицейскому генералу Гигину он говорил «ты, Вадим Федорович», первому заместителю – «ты, Викторович», своему референту – «ты, Вася». Ко всем остальным он обращался просто «ты», потому как все эти люди давно уже утратили в его глазах индивидуальность, растворившись в святом и великом понятии «российский народ».
Гости, по очереди чокнувшись с хозяином стола за его здоровье, успехи и долголетие, выпили и потянулись к закускам. А уж закусывать было чем... Черной и красной смальтой застыли хрустальные розетки с икрой. Толстые спинки форели серебрились в нежной зелени. Копченый лосось щекотал ноздри витиеватым ароматом, а запотевшие хрустальные графины радовали взор и поднимали настроение. Сам же обеденный стол был выдержан в любимой стилистике российской элиты: «реплики» кузнецовского фарфора, матовый блеск антикварного столового серебра, белоснежный отсвет хрустящих скатертей.
– А почему горячее не несут? – обеспокоился Радьков.
Подавальщик в крахмальной куртке, беззвучно вдавливая штиблеты в гаревую дорожку, поставил на стол огромное блюдо с павлином. Птица выглядела словно живая: распущенный сюрреалистический хвост, широко расставленные крылья, маленькая головка на тонкой шее... Дождавшись, пока гости усладят взгляды, официант движением фокусника содрал с павлина чучело-чехол – тушка, разрезанная загодя, распалась на порционные куски.
– Не все, что внешне выглядит привлекательно, на самом деле прочно, – не удержался от обобщения вертлявый голубоглазый блондин в легкомысленной рубашке с пальмами. – Вот и некоторые государства...
– Что ты, Андреич, имеешь в виду? – недобро зыркнул на блондина губернатор. – Мы же русские патриоты.
Виктор Андреевич Бекетов, строительный олигарх губернского розлива, слыл во властных кругах человеком опасных для провинции взглядов. По непроверенным слухам, он даже придерживался нетрадиционной ориентации, что, впрочем, всячески опровергал не только словами, но и делом. Радьков не слишком-то жаловал Виктора Андреевича, однако обойтись без него не мог: строительный холдинг «Бекетов-инвест» фигурировал едва ли не в половине финансовых схем Александра Михайловича.
– Америку, конечно! – натужно заулыбался особо приближенный бизнесмен. – Распадется же на отдельные штаты, как пить дать! Как и весь этот бездуховный Запад...
– А-а-а... Так оно, конечно же, и будет! – хмыкнул Радьков и, скользнув взглядом по оранжерее своей каталонской виллы, предложил: – Ну что, давайте еще по одной? Под горячее...
Взяв со стола рюмку, губернатор удивился тому, что она пуста, и неведомо откуда возникший официант бросился наполнять ее вновь. Александр Михайлович сделал едва заметную гримасу, дернул бровью, и официант стремительно исчез.
Выпили, закусили. Затем вновь выпили. За здоровье именинника. За единую Россию. За процветание родной губернии. Затем выпили просто так – безо всяких тостов.
Губернаторская жена Полина чокалась со всеми, однако почти не пила. Сидя одесную от мужа, она бдительно отслеживала степень его опьянения. Полина Радькова – сдобная платиновая блондинка – удивительно напоминала немецкие фарфоровые куклы девятнадцатого века. У всех мужчин, смотревших на губернаторскую жену, наверняка начинали чесаться пальцы от невыносимого желания ущипнуть ее за многочисленные беленькие и сладенькие выпуклости. Всегда приоткрытые розовые губки и наивные незабудковые глаза придавали Полине вид глупый и недалекий. Однако впечатление это было обманчиво: все, кто хорошо знал госпожу Радькову, отмечали ее железную хватку и острый порочный ум. По слухам, большинство финансовых схем, служащих обогащению губернаторской семьи, придумывала именно она.
Пригубив вина, Полина поставила на стол бокал, хищно взглянула на мужа в профиль.
– Шурик, может, хватит пить? – прошептала она в губернаторское ухо.
Вилка Александра Михайловича на секунду повисла в воздухе.
– Отысь, баба, – лениво отмахнулся он. – А то где мне еще бухать, как не на собственном дне рождения? В кабинете нельзя – какая-нибудь гнида обязательно в Москву стуканет. Дома нельзя – прислуга наверняка отчеты строчит. На даче нельзя – соседи увидят и вновь-таки сигнализируют, что я алкоголик. В московской гостинице и подавно нельзя – это само собой разумеется, там ведь все прослушивается и просматривается гэбьем. Имею я право хоть раз в году хорошенько нажраться?
– Один раз, когда тебя губернатором назначили, ты уже нажрался, – мстительно напомнила Полина. – Забыл, чем закончилось, или напомнить?
И действительно: пять лет назад, сразу же после назначения губернатором, Александр Михайлович накушался в хлам, сел за компьютер и с «Одноклассников» разослал всем знакомым одно и то же послание: «Вы все считали меня дебилом и гондоном, а я теперь доверенный человек президента и губернатор области!» Скандал удалось погасить лишь при помощи милицейского генерала Вадима Гигина; центр общественных связей местного УВД тут же опубликовал пресс-релиз, где прямо указывалось, что это гнусная провокация врагов новой России, врагов губернатора и проводимых им реформ. Мол, конкуренты наняли хакера, который взломал пароль и повесил сообщение от имени уважаемого члена российского истеблишмента. Что, в свою очередь, демонстрировало: в губернии существуют экстремистские силы и деструктивные элементы, которым не по вкусу проводимый Александром Михайловичем курс. Идея, конечно же, принадлежала Полине Радьковой, которая даже пьяную выходку мужа сумела обратить в его выигрыш.