– Сан-Луиджи-деи-Франчези, – с трудом выговариваю адрес.
Я раскидываюсь на сиденье, а потом делаю ошибку, которую не должна была допустить, – я оборачиваюсь. Леонардо снова там, на той террасе, его глаза устремлены вниз. Я смотрю на него через окно, и первые капли дождя скользят по стеклу, как мои слезы.
Машина продвигается в нужном направлении, противоположном моему желанию. Я возвращаюсь к своей жизни и, хотя чувствую себя опустошенной, уже больше не оглядываюсь. Леонардо остается далекой точкой. И вскоре я совсем его не увижу.
Глава 8
Мы с Филиппо только что проснулись и завтракаем. Июльское солнце проникает сквозь открытые окна и заполняет кухню светом и теплом. Мы воплощаем собой обычную пару, которая вместе проводит начало обычного дня. Филиппо пьет свой каждодневный горячий горький эспрессо, а я остаюсь верна чашке травяного аюрведического чая. Он со своим планшетом пребывает на сайте architonic.com, в то время как я пролистываю «Коррьере делла Сера», которая в развернутом виде занимает полстола. Он уже выглядит безупречно, одетый чтобы идти на стройку, я еще в шортах и майке, со взлохмаченными волосами и мешками под глазами.
Все гладко, как обычно, нигде не морщит. Моменты из ежедневной домашней жизни.
По крайней мере, снаружи.
Прошло несколько недель с того дня в квартире Леонардо, когда я сказала ему, что все закончено навсегда, и я чувствую себя как выздоравливающий больной. Я здесь, живая и здоровая, но все же еще ослабленная. И знаю, что риск снова упасть в его объятия еще не миновал. Пробегаю мысленно каждую минуту того дня, от разбитого бокала на полу до моего бегства в такси, и мне кажется, что прошел целый век. Леонардо далеко, его больше не существует, он ушел из моей жизни. Он не будет искать меня, не приедет за мной в Сан-Луиджи-деи-Франчези или куда-нибудь еще.
Настоящей проблемой сейчас стало общение с Филиппо. Он теперь рассказывает постоянно о Леонардо, почти каждый день обсуждает со мной новый проект. И приводит при этом столько деталей, что меня это раздражает. Я с трудом переношу это, даже имя Леонардо вызывает во мне дрожь. Мне хочется заставить Филиппо замолчать, запретить ему говорить об этом проклятом проекте реставрации, который его так увлекает, но я вынуждена притворяться, что внимательно его слушаю.
Вот и сейчас.
– Сегодня мне нужно на бывшую фабрику, чтобы проследить, как продвигаются работы, – говорит Филиппо, опуская ложку в баночку с медом. – Если так и будет продолжаться, то мы закончим в рекордные сроки…
– Молодцы, – я не отрываю глаз от своей газеты.
– Получается действительно потрясающе, – продолжает Филиппо. Его лицо озаряется, как бывает всегда, когда он говорит о работе, которая ему нравится. – Я уже рассказывал тебе, что нам удалось сохранить конвейерные ленты и использовать их как часть декора?
О боже, конвейер! Мне становится плохо при мысли о том, что я делала, лежа на нем. Я должна немедленно изгнать эту мысль.
Филиппо продолжает, взгляд затерян на горизонте, воображая то, о чем говорит. Он не обращает внимания, слушаю я или нет.
– Самое потрясающее в том месте – это освещение.
– Да, огромное окно, выходящее на реку, – повторяю рассеянно, не успев прикусить язык.
К счастью, Филиппо увлечен и не заметил моей промашки.
– Рама из бронзы останется, но я хочу еще обдумать геометрию окон. – Он почесывает голову с удовлетворенным выражением.
Хватит, Фил, я так больше не могу! Я не переживу все эти твои рассказы! Пока он говорит, я бросаю взгляд на раздел спорта, в особенности на новость, которая может меня спасти. Пытаюсь перевести разговор в другое русло.
– Смотри-ка! – восклицаю с чувством. – Похоже прогнозы Гайи сбываются!
Филиппо встряхивается:
– В каком смысле?
– Беллотти выиграл Тур-де-Франс.
Приподнимаю газету, показывая ему статью с фотографией Беллотти-чемпиона на фоне Елисейских Полей. Я должна признать, что моя подруга была права. Хотя мне так и не удалось понять, какого цвета у него глаза, этот парень действительно красавчик. В нем, безусловно, есть обаяние, что-то вроде харизмы: кулак к сердцу, а вторая рука вытянута к небу, как у настоящих чемпионов.
– Это знаменитый велосипедист-сердцеед? – спрашивает Филиппо.
– Да, но Гайя все еще надеется, что он успокоится.
– То есть они вместе?
– О боже, вряд ли это можно так назвать, – поднимаю глаза к небу. – Он все время в разъездах, а она сидит одна-одинешенька дома и ждет его, глядя на его фотографию, будто он солдат, ушедший на войну.
– Да ладно, не могу поверить! – он взрывается смехом.
– Клянусь, Фил! Этот Беллотти заставляет ее помучиться. Я никогда не видела Гайю настолько увлекшейся и покорной. Он ее хочет (и даже очень сильно, если верить Гайе), но велел ей держаться от него подальше.
Я улыбаюсь, вспоминая ее рассказы.
– Знаешь, как говорят, – хитро подмигиваю, – достаточно одной ночи страсти, чтобы испортить результаты месяца тренировок.
– То есть Гайя воздерживается? – он со смехом вытаращивает глаза.
– Да. Никогда не видела, чтобы она так долго обходилась без секса, – объясняю, пока Филиппо присаживается рядом и пробегает глазами статью. – Похоже, Беллотти ей много чего наобещал… Ну что ж, он хотя бы выиграл. Представляешь, какая тоска, если бы он не победил.
Филиппо поглаживает мне плечи, легко касаясь пальцами моей обнаженной кожи. Потом целует меня в шею, соскальзывая языком к чувствительной зоне под затылком. Летом он хочет меня еще больше. В последнее время мы часто занимаемся любовью по утрам.
– Какие у тебя намерения? – спрашиваю, сдерживая стон. Если он будет продолжать целовать меня там, я быстро растаю.
– Никаких, Биби, я пришел с миром, – шепчет мне на ухо. Поднимаясь, смотрит на меня с угрожающим видом: – Тебя спасло только то, что я опаздываю на работу, – вздыхает, – когда я вернусь, мы вернемся к этому разговору.
– Я буду здесь, – говорю с намеренно безразличным видом, поправляя лямку майки.
Он идет к дивану, где лежит его сумка и планшет, берет все и забрасывает сумку на плечо. Делает два шага, потом останавливается в центре комнаты.
– Да, кстати, совсем забыл, – говорит, – завтра вечером мы приглашены на ужин в Кастелли[69]. Там будет весь офис.
– В Кастелли? – я знаю, что это в провинции Рима, но не знакома с этой местностью.
– Да. Поедем в летнюю резиденцию Ринальди, – выражается так, будто речь идет о римском папе. – У него вилла на озере Браччано[70]. Говорят, сказочная.
Эторе Ринальди – это владелец архитектурной студии, где работает Филиппо. Я видела Ринальди всего один раз, он произвел на меня впечатление магната, постоянно пребывающего в поисках полезных знакомств и очень успешного в связях с общественностью. Он отнюдь не в идеальной форме для выхода в общество (Ринальди весит около ста килограмм и у него подагра), но тот факт, что он вовсе не шикарно выглядит, похоже, совсем не вредит ему. Несмотря ни на что, идея ужина на берегу озера мне по душе. Наверняка это будет потрясающее место.
– Мне нравится это приглашение! – весело восклицаю я.
Филиппо приближается, чтобы поцеловать меня. Я отвечаю, задерживаясь на несколько секунд дольше обычного.
– Все в порядке? – спрашивает, отрываясь от моих неудержимых губ.
– Да, – утверждаю с улыбкой.
И в этом вся прелесть Филиппо: все хорошо, пока я рядом с ним.
* * *На следующий вечер Алессио заезжает за нами, чтобы подвезти до Кастелли. Как истинный венецианец, Филиппо прекрасно умеет управлять яхтой, но никогда не получал прав на автомобиль. У меня они есть только благодаря отцу: на следующий день после выпускного он положил передо мной книгу с тестами автошколы, сказав угрожающим тоном: «У тебя два месяца, чтобы ее окончить». Мне тогда пришлось отказаться от каникул на Ибице с одноклассниками. Да, тем жарким летом права я получила, но до сих пор они мне особенно не понадобились. Вспоминаю обо всем этом, устраиваясь поудобнее на заднем сиденье «Мерседеса SLK».
– Привет, дорогая! Как я рада снова видеть тебя! – чирикает Флавия, подвигаясь, ее голос на уровне ультразвука. Она освободила место на переднем сиденье для Филиппо, который живо обсуждает с Алессио систему «умный дом» и аксессуары обстановки.
– Привет, Флавия.
Мы обмениваемся двумя поцелуями в щеки. Она, наверное, только что из студии «Теленорба», судя по макияжу, прическе в стиле Лилли Грубер[71] и костюму в обтяжку. Я в джинсах, футболке и кожаных шлепанцах – на ее фоне выгляжу бродягой. Однако Филиппо специально предупредил меня о неформальном стиле одежде.
– Прекрасно выглядишь, – говорю я.
– О, спасибо. – Флавия улыбается, демонстрируя белейшие зубы между накрашенных губ.
– Я тебя видела в новостях недавно. – На самом деле, когда однажды переключала с одного канала на другой, ее отретушированный бюст появился передо мной, как китчевое видение.
– Прекрасно выглядишь, – говорю я.
– О, спасибо. – Флавия улыбается, демонстрируя белейшие зубы между накрашенных губ.
– Я тебя видела в новостях недавно. – На самом деле, когда однажды переключала с одного канала на другой, ее отретушированный бюст появился передо мной, как китчевое видение.
– Оставь, – она пренебрежительно взмахивает рукой. – Знаешь, я привыкла к ток-шоу и передачам светских сплетен. Для меня вечерние новости в новинку.
– Но у тебя же прекрасно получается!
И я действительно так думаю. То немногое, что я видела, заставило меня изменить мнение о Флавии. Она прекрасно смотрится в видеоформате, у нее хорошо поставленная, связная речь. Если бы на меня направили видеокамеру, я бы покрылась холодным потом и запуталась уже на второй фразе.
– Я никогда не знаю, какое выражение лица делать, когда говорю о криминальной хронике, – она встряхивает головой с выражением неудовольствия, – ведь через секунду идет объявление о местном празднике ветчины.
Мы смеемся. Выглядывая из окна, вижу, что мы уже едем вдоль берегая озера. Перед моими глазами открывается безграничная зелено-голубая поверхность, которая при слабом вечернем свете принимает сизоватые очертания.
– Фла, ты помнишь улицу? – спрашивает Алессио взволнованно, бросая взгляд в зеркало заднего вида. У него на шее проступают вены, на обгоревшем от солнца лице бычье выражение.
– Мне кажется, Виа деи Саличи, – мяукает она.
– Да, я тоже помнил, что Виа деи Саличи, – Алессио пробегает пальцами по навигатору, но не может ее найти.
– Погоди, езжай помедленней, – Филиппо делает ему знак притормозить, разбираясь с картой айфона. – По-моему, мы приехали. Еще сто метров. Вот… Здесь направо.
– Точно, это она! – восклицает Алессио. – Давно собирался обновить этот чертов навигатор. – Он хлопает по плечу Филиппо: – Спасибо тебе в любом случае! – и паркуется в ряд с другими машинами класса люкс, заполонившими улицу.
* * *Алессио позвонил Ринальди, и тот лично встречает нас у входных ворот, идя навстречу неспешной походкой, в бермудах и рубашке с коротким рукавом. У него огромное пузо, и капли пота уже стекают по вискам. Глядя на него, я чувствую себя комфортнее: мягко говоря, передо мной находится воплощение неэлегантности.
– Добро пожаловать! – приветствует нас Ринальди громким голосом. Он в прекрасном настроении, на щеках – яркий румянец.
Филиппо подает ему бутылку вина, украденную из нашей домашней коллекции, – «Бардолино» высшего класса, подаренный нам дядей Бруно некоторое время назад.
– Молодец! – восклицает Ринальди. – Это очень кстати, – добавляет с удовлетворенной улыбкой, оценив этикетку.
Следуя за ним, пересекаем огромный сад, окруженный зажженными факелами, и доходим до галереи напротив озера, где собрались все приглашенные. Я и Филиппо обмениваемся понимающими взглядами – счастливые, что находимся в этом волшебном месте. Лужайка виллы спускается до самого залива и будто сливается с озером. Вокруг дивная природа.
Огоньки поселения светятся на противоположном берегу, а луна, недавно появившаяся на небе, рисует серебристую дорожку на поверхности озера, освещая причал, где пришвартованы яхты. Пара лебедей молча приближается к берегу в поисках корма. Это все настолько волшебно, настолько вне времени, что я застываю с открытым ртом (со мной такое случается при созерцании художественного творения, которое я вижу впервые).
Среди толпы замечаю Джованни и Изабеллу. Иду к ним поздороваться, оставляю Филиппо общаться с Ринальди, который навис над ним с момента нашего прихода. Джованни выглядит еще худее в искусственной подсветке сада, Изабелла прекрасна, как всегда, даже в джинсах и футболке без рукавов (она выбрала то же, что и я… слава богу!). Изабелла взяла с собой замечательного щенка мопса по кличке Сократ, который в этот момент разыгрался, накидываясь на Флавию и прихватывая ее за щиколотки. Чуть дальше вижу Риккардо – холостяка мечты высшего римского света, на сей раз он в сопровождении какой-то Барби.
Я нагибаюсь, чтобы погладить Сократа: он неотразим с этой своей сплющенной морщинистой мордочкой и прекрасно знает, как заставить себя обожать. Внезапно слышу знакомый голос у себя за спиной. Выпрямляюсь, оглядываюсь, и… у меня подскакивает давление. …Леонардо здесь и, по всей видимости, вместе со своим партнером. Я быстро отворачиваюсь в другую сторону, молясь, чтобы он меня не заметил. А он-то какого черта здесь делает? Я думала, это ужин для сотрудников студии, а не для клиентов. Мне хочется инсценировать плохое самочувствие (сейчас не придется даже особенно притворяться) и попросить увезти меня сразу же, но боюсь, в этом нет смысла.
Как и ожидалось, через несколько минут Леонардо оставляет своего друга и подходит поздороваться: «Добрый вечер, Элена». Он просто мастер перевоплощения. Улыбка освещает загорелое лицо и темные глаза. Эти морщинки сводят меня с ума. И эти густые брови, и полные губы. Он такой дьявольски сексапильный. Ненавижу признаваться в этом самой себе.
– Добрый вечер, – окидываю его хмурым взглядом. – Вы тоже здесь?
Нынче одного бокала мне не хватит, я хотела бы обрушить на него целый стол бокалов с шампанским.
– Да уж. – Леонардо пожимает плечами, улыбаясь с невозмутимым видом. – Как и предполагалось, мы снова встретились, – шепчет напоследок.
– Уж точно не по моей воле, – отвечаю злобным шепотом. Чувствую, как ярость поднимается во мне, зажигая щеки, и только появление Филиппо вынуждает меня понизить тон и успокоить злость, закипающую внутри.
Он приветствует Леонардо с сияющей улыбкой:
– Шеф!
– Архитектор, – эхом откликается тот.
– Ты заходил сегодня на стройку? – спрашивает Филиппо тоном, в котором проскальзывает гордость.
То, что они обсуждают ее, – неизбежно, но эта фабрика на Аниене становится моим кошмаром.
– Да, мне показалось, что все превосходно, – отвечает Леонардо. – Вы голодны? – задает он вопрос, сразу меняя тему (видимо, заметил, как я подняла глаза к небу). – Ринальди уже приставил меня к барбекю. У нас потрясающий сибас, – объявляет скромно, но с удовлетворением.
– Не могу дождаться, чтобы попробовать, – восклицает Филиппо. Для него все происходящее абсолютно нормально.
– Ну хорошо, тогда я вас оставлю, – Леонардо оглядывается и устремляет взгляд к камину из туфа, где Риккардо неловко пытается развести огонь. – Пойду на помощь, – говорит, подмигивая нам.
Мы смотрим, как он удаляется в своих заношенных джинсах, которые прекрасно облегают его задницу. (Ну, или по крайней мере я на нее смотрю.) Филиппо поворачивается ко мне, и я сразу же отвожу взгляд.
Пока группа расходится по саду, кто в беседку, кто устраивается на белых шезлонгах, расставленных тут и там, Леонардо перемешивает горящие угли и жестами художника смазывает гриль веточками розмарина, увлажненными маслом. Он расстегнул несколько пуговиц на рубашке и закатал рукава. Там наверняка адская жара, и он, видимо, ужасно вспотел, поэтому достал свою обычную белую повязку и обвязал ее вокруг лба. Я наблюдаю за ним издалека, сидя на шезлонге рядом с Изабеллой. Сократ, ласкаясь, помахивает хвостом у наших ног.
Я смотрю, как Леонардо переворачивает креветки и осьминогов этими уверенными движениями, укладывает элегантным жестом на сервировочные блюда и смазывает своими магическими приправами. Когда такое сильное, мужественное тело выполняет столь деликатную и точную работу, это выглядит потрясающе.
Он так чертовски красив, что мне хочется убить его. Да, я ненавижу его, но при этом хочу всей своей сущностью, даже против собственной воли.
– Какой чудесный вечер, – говорит Изабелла. – Я никогда здесь не была. Это просто рай! Ринальди действительно прекрасно устроился.
– Да уж, благодаря рабству наших женихов… – Мы обмениваемся понимающими улыбками, в то время как Сократ точит зубки о пластиковую ножку одного из шезлонгов.
– Хулиган! – Изабелла берет его за ошейник и прикрикивает: – Нельзя! Плохой!
Улыбаюсь:
– Он, наверное, голоден.
– Да, и правда.
Я беру пса за мордочку и шепчу:
– Сократ, иди вон к тому дяде, он тебя покормит. – Подталкиваю его в направлении Леонардо. «И укуси его за ногу», – добавляю про себя. (Может быть, собаки умеют читать мысли.)
– Ой, он не ест ничего, кроме своих собачьих консервов, – уточняет Изабелла удрученным тоном.
– Ну, значит, наш шеф ему не угодит, – мой голос наполнен сарказмом.
А Сократ, прервав свое путешествие по лугу, разворачивается и снова вцепляется в щиколотки Флавии, которая уже начинает явно высказывать недовольствие.
Теперь Леонардо отошел от барбекю и переместился за мраморный стол пососедству. Шинкует баклажаны для гриля, погружает нож в их сердцевину с точностью убийцы. Потом фарширует сибас ароматическими травами, запуская пальцы в разрез. Я прекрасно знаю эти пальцы, знаю, как они двигаются внутри плоти.