При всем при этом Леонардо, похоже, наслаждается каждой частичкой моего тела, судя по взглядам, которые он на меня бросает. Мне это приятно и очень льстит. Понимание, что нравишься мужчине твоей мечты, приносит огромное удовлетворение.
– Пойдем! – вдруг говорит он, обнимая меня за талию и подталкивая к воде.
Мы вместе ныряем в теплое зеленоватое Тирренское море. Леонардо догоняет меня и начинает брызгаться, поднимая фонтаны воды, и я чувстую себя легкой, живой, иной. Потом мы ищем друг друга под водой и переплетаемся руками и ногами, как щупальцами. Я сдвигаю с его лица мокрые волосы и целую в губы, которые сейчас имеют солоноватый вкус. Он сжимает мои бедра, чтоб я почувствовала его твердый член, затем сдвигает купальник и начинает пощипывать за сосок, лаская ягодицы другой рукой.
Мы оба возбуждены и уже готовы преступить грань, но приближение мамы с двумя детьми заставляет нас отказаться от наших фантазий. Улыбаемся и выходим из воды, перенося все на другой раз.
Я отжимаю волосы и собираюсь лечь на свой шезлонг.
– Или сюда, – говорит Леонардо, освобождая мне место на своем.
Он обнимает меня за плечи, а я прижимаюсь к его горячему телу. Мы так и остаемся, без слов, укачиваемые ритмом волн и нашего дыхания. Одной ногой я касаюсь мелкого песка, раскапывая ямку. Вспоминаю, как в детстве, на пляже Лидо, играя с песком я в конце концов бывала вся перепачкана в нем, к отчаянию моей мамы. Порой, например сейчас, мне не хватает родителей. Кто знает, чем они нынче заняты? Могу сказать почти с уверенностью, что мама на кухне – готовит одну из своих знаменитых паст – или занимается покупками. А вот папа, наверное, у Антонио, своего лучшего друга, тоже бывшего моряка, составляет список новобранцев для отделения Добровольцев Гражданской Охраны. Обычно в эту пору он активно отдается добровольческому комитету (намного лучше ручных поделок!). Они не знают, что случилось со мной за прошедшие месяцы, и, должно быть, думают, что я спокойно плыву по течению вместе с Филиппо. Однако на самом деле я здесь – на побережье великолепного моря, в объятиях мужчины, который буквально перевернул мою жизнь. Отрицать бесполезно, Леонардо по-прежнему – часть моей жизни, он забился в нее, как песок.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он внезапно, продолжая непрерывно смотреть на отдаленную точку на горизонте.
Этот вопрос, такой неопределенный, смущает меня, и я гадаю, что Леонардо имеет в виду.
– Ты имеешь в виду, как я чувствую себя сейчас?
– Да, но не только, – отвечает и поворачивается ко мне. Его взгляд будто хочет что-то прочитать внутри меня. – Как ты чувствуешь себя сейчас и как ты вообще себя чувствуешь, после того, что случилось тем вечером?
Это вопрос, которого я предпочла бы избежать. Чтобы ответить, мне нужно навести порядок в хаосе мыслей и чувств, бушующем внутри меня уже несколько дней. Я пытаюсь сделать это, и неожиданно на меня находит странная эйфория. Потому что, несмотря на гнетущее чувство вины и тяжесть измены, мне уже давно не случалось переживать настолько насыщенные мгновения жизни. Не случалось, пожалуй, с тех пор, как мы расстались тогда в Венеции с Леонардо.
– Когда я с тобой, мне хорошо, – отвечаю, – но только если не думаю обо всем остальном.
Он кивает, наверное, чувствует то же.
– А ты? – спрашиваю, в ожидании подтверждения.
– Я стараюсь получить все лучшее от этой жизни, Элена, я всегда так поступаю. И сегодня, похоже, у меня это получилось.
Под его длинными ресницами на мгновение пробегает тень, потом Леонардо улыбается, и тень пропадает.
– Пойдем прогуляемся, – говорит он, начиная одеваться.
* * *Мы проходим немного вдоль линии прилива, позволяя волнам окатывать нас. Я с энтузиазмом ребенка наблюдаю, как наши следы исчезают на влажном песке. Леонардо берет меня за руку, будто собирается отвести в какое-то определенное место.
Атмосфера пляжа Сабаудии ускользающая: мало людей, взглядов и голосов. Море с одной стороны, а с другой – ряд роскошных вилл, убежище высшей элиты Рима, еще пустующих в эту пору года.
Вдали перед нами на песке пришвартована небольшая надувная лодка. Когда мы доходим до нее, Леонардо кружит вокруг и рассматривает ее внимательно, будто хочет проверить, все ли в порядке.
– Давай прокатимся? – спрашивает. И я не могу устоять перед таким приглашением.
– Ну, она же, наверное, чья-то? – говорю, стараясь не сдаваться совсем уж сразу.
– Она принадлежит Сапоретти, хозяину вон того ресторана, – и указывает в сторону хижины на пляже в сотне метров от нас.
Через минуту на веранде появляется мужчина, и я вижу, как он машет руками в знак приветствия. Наверное, это и есть хозяин заведения и надувной лодки.
– Это мой знакомый, – объясняет Леонардо, – давай я тебя с ним познакомлю.
Сапоретти подходит к нам и сердечно приветствует, у него сильный акцент Лацио[44], а не римский. Ему около шестидесяти, полностью обожженная солнцем кожа и совершенно белые волосы, легкие, приятные манеры того, кто привык постоянно общаться. И ему явно нравится общаться с людьми даже после многих лет такой работы. Кажется, будто он и Леонардо знакомы всю жизнь. И по манере их разговора понимаешь, что они через многое прошли вместе.
– Езжайте, езжайте, – ободряет он нас, указывая на лодку. – Покатайтесь немного, но потом обязательно возвращайтесь к обеду, я приготовлю спагетти алло скольо[45], ну ты понимаешь, Леона[46].
– Хватит, больше ничего не говори, – сдается Леонардо, поднимая руки кверху.
Мы прощаемся с Сапоретти, договорившись увидеться позже, а Леонардо ослабляет канат лодки и сталкивает ее в воду. Меня впечатляет сила его рук, будто вижу впервые, как мышцы выступают из-под кожи.
Он помогает мне войти в лодку, затем решительным броском занимает место рядом со мной, включает мотор, и мы уплываем.
Уже почти полдень, но солнце не обжигает, ослабленное легким ветерком, который задувает из Чирчео. Волны разбиваются о лодку, заставляя нас подпрыгивать. Непрекращающиеся брызги попадают мне на лицо, и я позволяю им оглаживать меня, упиваясь воздухом свободы. Вспоминая, что в этот момент должна быть на работе, под суровым взглядом Паолы, лишь поеживаюсь. Это мой небольшой рискованный побег. И следует насладиться им до конца.
За несколько минут мы достигаем бухты под башней на вершине мыса. Здесь гора обрушивается в море – неповторимая встреча земли и воды. Эта первозданная стихия – источник энергии, который придает мне сил.
Леонардо заглушает мотор. Мы снова снимаем одежду и на какое-то время позволяем волнам укачивать себя. Я растягиваюсь, прислонив голову на край лодки, и – пусть солнце согреет меня. Через минуту Леонардо приподнимает мой подбородок и набрасывается со страстным поцелуем, проникая обжигающим языком мне в рот и притягивая меня к себе за еще мокрую прядь волос. Это страстный, нетерпеливый поцелуй: он призывает к себе. Мне не хватает дыхания. Потом Леонардо поднимается, окидывает меня своим обжигающим взглядом и ныряет.
Видимо, это приглашение. Похоже, этот взгляд и этот поцелуй говорят: «Следуй за мной, чего ты ждешь?» И тогда я тоже расстегиваю рубашку и ныряю, плыву к нему среди отблесков воды. Леонардо обхватывает меня своими сильными руками, и я чувствую, что хочу отдаться ему, стать одним целым с ним здесь – в море, в окружении только воды и солнца. Тело к телу, кожа превращается в горячую волну.
Между нами затевается игра, соблазнение, огонь. Леонардо окунает меня несколько раз с головой под воду и смеется, глядя, как я выныриваю, задыхаясь. Потом притягивает к себе. Я чувствую, как его руки приподнимают меня сзади и его член скользит по линии ягодиц. Страстный поцелуй в шею, затем укус, который отдается во мне электрическим разрядом. Его колено ласкает меня между ног, моя влажная промежность горит, все мое тело принизывает дрожь, поднимаясь от низа живота до головы.
И вдруг он отпускает меня и плывет по направлению к скалам под башней. Я следую за ним. С помощью веревки, закрепленной у одной из скал, он поднимается на берег, добираясь до площадки из гладкого камня. Затем подает руку, помогая и мне взобраться, обнимает и начинает с силой целовать меня. Расстегивает лифчик купальника и уверенным жестом снимает трусики.
Я остаюсь перед ним абсолютно нагой, мое тело разогрето его взглядами, которые обжигают сильнее солнца. Леонардо смотрит на меня так, будто не хочет ничего больше в своей жизни.
– Я могу смотреть на тебя целый день, Элена, – говорит.
Потом берет мою руку и прижимает к низу своего живота, позволяя чувствовать сквозь мокрый костюм, насколько сильно он хочет меня. Я срываю с него плавки, бросаю поверх своих и прижимаюсь к его обнаженному телу. Мне нужно оставить на нем свой знак, свое желание. Вид у него до умопомрачения сексуальный, молодой и бездумный. Его аромат на влажной коже еще более опьяняющий. Он улыбается мне темными глазами, смеются даже морщинки вокруг глаз, которые всегда сводят меня с ума.
Я остаюсь перед ним абсолютно нагой, мое тело разогрето его взглядами, которые обжигают сильнее солнца. Леонардо смотрит на меня так, будто не хочет ничего больше в своей жизни.
– Я могу смотреть на тебя целый день, Элена, – говорит.
Потом берет мою руку и прижимает к низу своего живота, позволяя чувствовать сквозь мокрый костюм, насколько сильно он хочет меня. Я срываю с него плавки, бросаю поверх своих и прижимаюсь к его обнаженному телу. Мне нужно оставить на нем свой знак, свое желание. Вид у него до умопомрачения сексуальный, молодой и бездумный. Его аромат на влажной коже еще более опьяняющий. Он улыбается мне темными глазами, смеются даже морщинки вокруг глаз, которые всегда сводят меня с ума.
С нежностью Леонардо укладывает меня на землю, на гладкие горячие камни: они разогрелись под стать моему телу. Потом ложится на меня, фиксируя мои руки над головой и сжимая мои бедра коленями.
– Ты хоть представляешь себе, что ты со мной делаешь? – выдает он на одном дыхании.
– Нет, – отвечаю едва слышно, вытягиваясь струной под ним.
Леонардо улыбается:
– Еще как представляешь, – и скользит двумя пальцами мне между ног.
Я начинаю стонать под умелыми движениями его пальцев. Кажется, он хочет, чтобы я кончила так, не проникая в меня. Начинаю терять контроль, хоть и не согласна с таким сценарием: хочу его, жажду почувствовать его эрекцию внутри себя.
Я почти обессилена, когда Леонардо растягивается на мне и входит, заполняя мое лоно своим влажным, обжигающим желанием. Он кладет мне одну руку на талию, другой обхватывает у основания спины и, крепко прижимая к себе, двигается нарастающими толчками, в мучительном ритме. Его дыхание сливается с моим, все более прерывистое и мощное. Чувствую знакомую теплую волну, поднимающуюся из живота, заставляющую меня сжиматься в судорогах и терять контроль, отдаляя все происходящее вне моего тела.
Вот что творит со мной Леонардо. Не спрашивая разрешения, не позволяя узнать и понять себя, он овладевает мной: делает меня своей, не встречая сопротивления, и я не могу думать ни о чем другом. Существуем только я и он в этом затерянном уголке мира, на этих горячих камнях, перед этим морем, которое стало свидетелем спектакля нашей страсти и, похоже, даже подбадривает нас своими волнами.
Я двигаюсь под ним, следуя ритму. Все более возбужденная, призываю к оргазму, который он обещает мне.
– Продолжай, пожалуйста, не останавливайся, трахай меня, – шепчу ему на ухо.
Потом Леонардо внезапно разворачивает меня, и я поддаюсь: он почти раздавливает меня своим весом и силой. Он берет меня сзади, и я не могу сбежать, плененная его вожделением. Он жесток и сейчас хочет меня именно так.
Я полностью теряю контроль, до того момента, когда мы кончаем вместе, опьяненные совместным действом.
– Боже, Элена, – шепчет мой демон, медленно покрывая мои плечи поцелуями. – Ты словно наркотик, с тобой я теряю контроль, такого со мной никогда не случалось, и мне в голову приходят такие мысли… я не могу устоять.
Я смотрю на него, считаю до трех в тишине, а затем говорю то, что не должна произносить:
– И не стоит противиться этому.
* * *Мы снова бросаемся в воду, на сей раз голышом. С этого момента уже ничто не кажется мне запретным. Я могу делать что угодно, ради него и с ним. Вынырнув из волн, растягиваемся и замираем среди скал, чтобы обсохнуть на солнце. Потом возвращаемся на лодке и, как обещали, идем на обед к Сапоретти.
Леонардо рассказывает мне, что эта хижина посреди песка на самом деле историческое место, сюда приходили Пазолини[47] и Моравиа[48], Феллини[49] и Бертолуччи[50]. На входе – при виде скатертей в сине-белую клетку, плетеных абажуров на лампах и крашеных деревянных стульев – у меня возникает ощущение, что я вернулась назад во времени, в Италию шестидесятых.
Сапоретти встречает нас теплой улыбкой и, не дожидаясь заказа, сообщает, что наши спагетти уже готовят. Похоже, это его фирменное блюдо. И если уж это выбор Леонардо, ему можно довериться… Хотя Леонардо, насколько я могу понять, – намного более утонченный шеф, к тому же экспериментатор. В общем, Сапоретти – хранитель традиций, а Леонардо – новатор.
В ожидании трапезы мы попиваем прекрасное белое вино из Чирчео.
– Странно, – говорит Леонардо, будто думая вслух, – я уже не понимаю, та ли ты Элена, которую я знал, ты кажешься… другой. Я даже не могу объяснить почему, но это очень сильное ощущение.
– Что ты хочешь сказать?
– Что ты выглядишь повзрослевшей, словно за несколько месяцев стала более женственной, более зрелой… и я знаю, что это заставит тебя улыбнуться.
Я наблюдаю, как он отпивает глоток из бокала, и внезапно вижу себя его глазами. Какой я была, когда мы познакомились, и какая я сейчас: Элена семь месяцев назад – это одинокая и застенчивая девушка. Нынешняя Элена – счастливо обрученная и явно более уверенная в себе. Эти разные персоны все же едины в одном: их объединяет непреодолимое болезненное влечение к этому мужчине.
– Да, пожалуй, я изменилась, но в этом есть и твое влияние, – признаю в конце концов, пробегая в мыслях отдельные картины наших отношений, детали, которые я постаралась забыть или действительно позабыла.
На минуту повисает тишина. Потом Леонардо прерывает ее:
– Ты все еще ненавидишь меня?
– Конечно, ненавижу, но, если бы можно было вернуться назад, я бы все повторила. Я ни о чем не сожалею, – отвечаю, глядя ему в глаза, уверенная в себе, как никогда в последнее время.
Ярость по отношению к нему уступила место чувству завороженности, осознанной потерянности, от которого у меня слегка дрожат ноги. Но я уже не боюсь этого.
– Ну, вот наконец-то! – появление Сапоретти снимает напряженность атмосферы и переводит наше внимание на два восхитительных блюда с пастой, где разложены, похоже, все создания, обитающие в Средиземном море.
– Проголодалась? – спрашивает Леонардо, глядя, как я тщетно пытаюсь накрутить на вилку огромный клубок спагетти.
– Как известно, морской воздух вызывает голод! – отвечаю, улыбаясь.
* * *После полудня возвращаемся в Рим. Я вынуждена остановиться в квартире Леонардо, у меня нет выбора. Мне необходим душ и полное преображение, чтобы вернуться к Филиппо, не вызывая подозрений: если бы он увидел меня сейчас, то сразу понял бы, что я не была на работе. И потом, следы измены остались на моей коже. И не только от песка, соли и солнца. Остался запах Леонардо, его пот, его руки, которые я продолжаю чувствовать на себе.
Его квартира находится на Трастевере, в нескольких шагах от площади Трилусса, на третьем этаже здания без лифта, выходящего на реку. Светлый лофт, недавно отремонтированный, с прекрасным видом на город и шикарной отделкой: паркет из кедра, столешницы кухни из мрамора Каррары, надстройка, окрашенная в красный оттенок помпей, в центре которой находится двуспальная кровать королевских размеров.
– Хочешь что-нибудь выпить? – спрашивает Леонардо, предложив мне присесть на диван.
– Да. Стакан воды, пожалуйста. Сегодняшний день меня просто иссушил.
– Ой, а ты случаем не преувеличиваешь? – говорит он, усмехаясь. Наверное, старается разрядить атмосферу.
Насвистывая летний мотивчик, который мне кажется знакомым, Леонардо открывает холодильник и достает обледеневшую бутылку «Filliko King»[51]. (Он особенный во всем, даже в том, что касается воды.) Потом подходит с двумя стаканами. Я выпиваю залпом и, стараясь не мешкать, прошмыгиваю в ванную, чтобы привести себя в порядок.
Когда смотрюсь в зеркало, обрамленное венецианской штукатуркой, понимаю, что вместо щек у меня на лице два пылающих помидора. Не знаю, сколько будет длиться этот эффект, но надеюсь, он полностью исчезнет, прежде чем я вернусь домой. Включаю воду в душе, собираясь провести там достаточно времени.
Я только сняла лифчик купальника, когда в зеркало замечаю Леонардо, появившегося на пороге ванной. Он смотрит на меня вожделенно и с двусмысленной улыбкой на губах.
Я бросаю на него вопросительный взгляд, уже прекрасно понимая, чего он хочет: об этом говорят мне его полные желания глаза, его дыхание на моей шее и пальцы, скользящие по моим соскам. Прежде чем я произношу хоть слово, он прижимает меня к стенке.
Его руки снова на моей коже, до сих пор горячей от солнца. Мы как два магнита, два электрода, две ноты, которые бегут друг за другом. Его ненасытные губы взывают ко мне…
На этом я останавливаю его. На сей раз я буду управлять ситуацией… И желаю сделать его моим.
Моя рука скользит по его ягодицам, и инстинктивно я прижимаюсь к нему. Леонардо хочет меня, я чувствую это. Я оглушена, возбуждена и осознаю его настойчивую потребность во мне. Мои пальцы зарываются в его волосы и тянут с силой, стремясь прижать к себе еще крепче.