— Привет, Жека! Давай с нами!
— Привет! Не, ребята, не могу. У меня дела.
— Знаем мы твои «дела». Видели. Совсем ты в подполье ушёл, на теннис не приходишь, в футбол не играешь. Смотри, Жека, ничем хорошим такое не кончается — надо же иногда и выходной брать.
— Да ладно, оставьте вы его — вон уже на часы поглядывает! Удачи, Женя! Пока.
Уфф, вырвался! Сколько там натикало? Нормально. А всё-таки до чего же хорошо здесь дышится! Говорят, что это феномен толпы: всем хорошо — и тебе хорошо.
Мелькнули вечно закрытые занавесками окна жилого дома и вот уже и Аракеловский. Конечно ещё открыт и в посетителях, будьте уверены, недостатка нет. Можно спорить, что больше всего народу в двух отделах — в кондитерском и особенно в винно-водочном. И уж тем более ясно, куда потом эти покупатели направятся. Правильно, на ту сторону. Или в сквер у библиотеки Гайдара или в сквер у Дворца пионеров. И вряд ли их заинтересует огромная доска почёта, нет — им нужны свободные скамейки, чтобы можно было спокойно поднять настроение бутылочкой «Ркацители» или на худой конец «Портвейна 777». Вот как раз очередной гонец выходит, а на улице его уже ждут.
— Ну что, двинули?
— А ты что взял? Сухое?! Что, водки не было?
— Ох, посмотрите на него — водки! Здесь тебе, Петя, не Москва — в Грозном водку не пьют.
— Как не пьют? Охренели?
— Не, ну пьют, конечно. Но редко, Петя, очень редко. Ладно, не хрена здесь свои порядки устанавливать — вот будем у тебя в гостях, тогда другое дело. Ты даже не представляешь, какой это кайф — грозненское «Ркацители» тёплым вечерком! Пошли, Петя, пошли.
Из окошка в торце кинотеатра «Юность» на установленный прямо на тротуаре экран падал луч света: крутили кино. Надо же, на этот раз не вечные «Новости дня», а мультики. Даже зрители есть, и некоторые совсем маленькие. Вон, пожалуйста, — маленький фантазёр в очках из группы младшего брата.
— Петя, ну перестань! Смотри, какие мультики интересные! — шиньон у Петиной мамы сегодня был просто сногсшибательный, величиной с трёхлитровый баллон.
— Нисего не интересные. Хоцу домой! — надо же Петя звук «р» говорить научился.
— Ну что дома делать! Не хочешь кино, пойдем, погуляем — смотри как народу много. Вот вырастешь, сам будешь каждый вечер гулять, а маму не пригласишь.
— Не хоцу я гулять! А когда вырасту, никто узе гулять вечерами не будет. Все будут по домам сидеть и теливизор смотреть. А есё мозно будет играть в игры прямо на телевизорах. Будут такие…приставки. Хоцу домой!
— Опять фантазируешь? Горе ты моё! Ну, пошли домой, пошли. Никакой личной жизни!
Женя, выстояв небольшую очередь, напился холодной вода из фонтанчика. На фонтанчике красовалась надпись «Подарок из Еревана», но вода была своя, грозненская. Площадь Ленина была плотно забита двигающимися в разных направлениях любителями вечернего моциона, и Женя двинулся по тротуару. Впрочем, и на тротуаре народу хватало.
Остался позади малюсенький кинотеатр «Юность». Когда-то Женя, ещё детсадовец с нетерпением ждал, когда же их поведут смотреть мультфильмы. Кинотеатр назывался тогда «Новости дня» и маленьким не казался.
Около «Горного родника» пришлось вообще подождать пока из дверей выйдет очередная компания любителей молочного коктейля. Сразу захотелось взять запотевший стакан, мелкими-мелкими глотками хлебнуть обжигающе холодного напитка. Нет, так нечестно — потом, вместе.
Арка «Пятого жилстроительства», на крыше здесь стоит самая большая в Грозном антенна — ажурная конструкция метров пяти высотой. Говорят, её хозяин принимает кучу всяких телепрограмм, и даже смотрел чемпионат мира по футболу ещё в 1966 году. Счастливчик! Так, магазин «Техническая книга». А вот сюда надо зайти обязательно — кисточки совсем истрепались, да и краски пора бы купить новые. Наконец-то народу стало поменьше и Женя, не доходя до «Когиза», свернул наискосок через площадь.
Аллейка перед обкомом, как всегда, пустынна, даже на лавочках никого нет. Само здание обкома, величественное как Дворец дожей, молча и снисходительно смотрит на людскую суету. Шелестят в сумерках платаны. Красиво здесь, чисто, но как-то неуютно.
Зато по соседству народу полно. Здесь тихий смех, шёпот, музыка. Здесь пахнет детством, ожиданием чуда, здесь никогда не бывает плохой погоды. Здесь прохладно в любой зной, здесь самые удобные столики и самое вкусное на свете мороженое. Конечно, это кафе-мороженое, павильон, конечно — это Подкова. Кто здесь не был хоть раз в жизни? Вряд ли есть такой чудак в Грозном, разве какой-таныт в сумерках липыственное как дворец дожей молча и снисходительно смотрит на людскую суету. нибудь ненормальный. И то очень трудно представить себе такого урода. Не зря даже обком в народе называют пристройкой к «Подкове».
— Вот за это, наверное, её и снесут, — грустно усмехнулся голос.
— Как снесут? — не выдержал Женя. — Не может быть? Когда? А что построят?
— Скоро, совсем скоро, года через три. А построят обком.
— Обком? Так же есть же уже один!
— Ну и что? Они потом и третий построят. Правда, этот тогда отдадут. Так что запомни получше «Подкову».
Женя аж немного расстроился. Надо же додуматься, обком вместо «Подковы»! Хорошо, что это ещё не скоро будет: три года — это целая жизнь.
Сквер за «Подковой» был сегодня малолюден, лишь на лавочках наблюдались парочки, да изредка кто-нибудь спешил с остановки. У самого выхода на лавочке расположилась слегка знакомая компания, от которой нормальные люди старались держаться подальше. Вот здесь запросто могла быть и водка и кое-что похуже. Женя свернул на соседнюю аллею, но скоро остановился за деревом, чтоб немного посмотреть.
А посмотреть действительно было на что! От лавочки под грубые шутки отошёл Витя-лилипут, одетый в короткие штанишки на лямочках.
Витя-лилипут был в Грозном личностью довольно известной. Обитал он около музучилища, нигде, конечно, не работал, жил очень весело, и непонятно на какие шиши. Компания у него была соответствующая — карты, водка, девочки, тёмные делишки. Время от времени кто-нибудь из компании исчезал на несколько лет, сменив вольную жизнь на казённый дом. Витю, конечно, никто не сажал. Лилипут всё-таки.
Сейчас компашка готовилась к одной из своих любимых шуток. Шутка называлась «Мальчик хочет писать» и основывалась на антропологических особенностях главного героя. Вторичные половые признаки у Вити как у всех лилипутов были выражены очень слабо, и в сумерках его вполне можно было принять за пятилетнего ребёнка. Зато первичные половые признаки, словно по закону компенсации были.…Как бы это сказать помягче? Довольно большие. Просто непропорционально громадные, если честно.
И вот Витя-лилипут одетый как маленький мальчик стоит вечером в парке, ожидая своих жертв. Долго ожидать не приходится — от остановки спешат приобщиться к прекрасному две девушки. Девушкам лет по шестнадцать — как раз, что Вите с компанией и надо. Витя становится рядом с клумбой и — о, актёр — превращается в малыша, потерявшего маму. Малыш громко плачет, утирая кулаком вполне настоящие слёзы. Какое женское сердце сможет выдержать такую картину? Никакое не сможет, даже очень, очень молодое. Девушки останавливаются, начинают сюсюкать, успокаивать:
— Мальчик, мальчик, не плачь! Что случилось? Ты что потерялся?
— А-а-аа! — отвечает мальчик немного низковатым для его возраста голосом. — Мама-аа, сказа-а-ла ждать здесь-сь! А я писать хо-чу-у-у!
— Ну, так в чём дело? — всё-таки девушки ещё очень молоды.
— Я не могу са-а-амм!
— Ах, вот в чём дело! — материнский инстинкт затмевает жертвам глаза, и они, довольные, что могут помочь маленькому человечку, начинают снимать ему бретельки штанишек.
Финал наступает очень скоро. Парк оглашает дикий девичий визг, который не может заглушить даже мужской хохот и грубые шутки со скамейки. Булькающим смехом заходится «маленький мальчик». Штанишки его спущены, первичные признаки — совсем наоборот. Укоризненно шумят ветками ивы.
Всё, хватит, пора! Остановка уже рядом, времени осталось всего ничего, а Лена никогда не опаздывает. Вон уже на мосту показался трамвай и чует сердце — это тройка. Ещё минутки три и всё это — брод, вечерняя публика, даже Подкова — станет мелким и ненужным. Ещё минуты две, уже даже меньше — и ничего больше на свете будет не нужно. И никто больше не будет нужён. Ещё минута…
Сон № 7. Кинжал для Политбюро
Кто сказал, что в Грозном не бывает настоящей зимы и даже не нужна тёплая одежда? Отрезать ему язык! Или нет, это слишком просто, пусть лучше пройдётся сейчас в пиджачке по улицам. Вот тогда и посмотрим!
До чего же всё-таки холодно! Наверное — 15, а то и больше, в смысле — меньше. Короче, собачий холод! Женя поёжился, поднял воротник пальто и постарался натянуть шапку пониже на уши. Ничего из этого не вышло, вот дурацкая конструкция! Мочки уже пощипывало, опустить бы у этой шапки уши, да ещё и завязать потуже, но это будет уж слишком смешно: всё-таки не Сибирь.
Не Сибирь, однако, почему-то москвичи, приезжая в Грозный мёрзнут тут и при — 10, хотя у себя там для них это вообще не мороз. Говорят, всё дело в грозненской влажности. Может быть, может быть. Водоёмов особых нет, но вокруг горы и ветер здесь редкий гость. Был слух, что как-то даже хотели пробить в Терском хребте небольшой туннель для проветривания. Чёрт его знает, может и правда?
Женя ещё раз попытался натянуть шапку пониже и нырнул в «Чеченский» гастроном. Здесь было тепло, суетно и полно запахов. Сначала шли запахи рыбы, сыра и молока; во втором зале всё забивал аромат мандаринов, зато в третьем! В третьем зале, в самом маленьком было не протолкнуться, а пахло здесь… Чем только не пахло! Конфетами и шоколадом, пряниками и вафлями и опять мандаринами. Новый год всё-таки! Женя потолкался минут пять у витрин с конфетами «Мишка на севере» и «Ну-ка отними», с шоколадом «Алёнка» и «Гвардейский», поглядел на гирлянды, развешанные по всему залу, и вышел из магазина.
На улице теплее не стало. Впрочем, времени осталось не так уж много, как раз пройтись, не спеша, вокруг квартала — торчать на остановке ещё хуже. Кстати, а куда можно будет пойти в такую холодрыгу? Выбор небогатый — только в кино. А куда ещё — домой? Отпадает — бабушка, брат. Кафе? Какие это кафе, это скорее столовые. Есть правда одно — «Лакомка» возле вокзала, но в том-то и дело, что одно. Нет, здесь вам не Рио-де-Жанейро! Некуда с девушкой пойти! Очкастый фантазёр из детского сада уверяет, что в будущем кафешек разных будет полным-полно. Но он много чего говорит! Тем более что по его словам в Грозном почему-то так не будет. А на вопрос — как будет, начинает плакать. Странный он какой-то!
Значит, остаётся только кино. И, конечно же, не в «Космос»: там ещё холоднее. Остаётся «Родина» и «Челюскинцев». «Челюскинец», конечно поуютнее с этими лесенками, переходами и несколькими залами. Ладно, посмотрим.
Женя свернул на Пролетарскую, прошёл мимо окон гастронома, превращённых морозом в ледяные витражи, миновал арку с изящными чугунными воротами. Как всегда они были распахнуты настежь, и как всегда туда заезжал очередной грузовик — ненасытное чрево «Чеченского» гастронома принимало товары.
Небольшой домик с уютными занавесками на окнах, и вот уже Краеведческий музей. Старое одноэтажное здание с резными фронтонами и изящной оградой на крыше. Снаружи здание выглядит совсем крошечным, зато внутри всё не так — там можно бродить долго-долго. Впрочем, музей начинается уже на улице: прямо перед входом стоят на постаментах три чугунные пушки. Пушки настоящие, старинные, отполированные до блеска тысячами прикосновений детских рук, ног и других частей тела. Когда-то и Женя с удовольствием лазил по этим пушкам, представляя, как он пуляет ядра во вражеские крепости. Сейчас у пушек никого нет — всё-таки слишком холодно.
Может в музей сходить? Это было бы оригинально — целоваться в зале первых пятилеток! «В греческом зале, в греческом зале!» Надо будет предложить Лене ради смеха.
А вообще-то музей очень интересный. Первый зал так себе — колоски какие-то, уродцы в пробирках. Зато второй! Кого там только нет: волк с оскаленной пастью, снежный барс с тушей горного барана, лесной кот величиной с небольшую собаку. Ну, и конечно, косули, кабаны, орлы и ещё куча всякого зверья. Чучела конечно, но как здорово сделаны! Встанешь лицом к стеклу, за которым раскинулись плавни Терека и кажется, что ты там, в этих похожих на джунгли зарослях, что вот-вот из-за того дерева выскочит хаус и оскалит страшные свои клыки, увидев человека. Бр-р, здорово!
Дальше тоже интересно. Прекрасно сделанные макеты первобытных стоянок с фигурками людей из папье-маше. Сцены охоты на древних зверей. В детстве очень хотелось утащить некоторые фигурки домой, вместо оловянных солдатиков. Дурной был.
Кстати в этом маленьком зале был рабочий выход во двор музея. Как-то Женя в поисках туалета вышел через эту дверь и увидел фантастическую картину. Во дворе плотными рядами стояли бюсты генерала Ермолова. Гипсовые основатели Грозного застыли, глядя в затылок друг другу пустыми глазницами. Вот, оказывается, где их штамповали на случай взрывов. Так понятное дело никакой взрывчатки не хватит!
Были в музее и обязательные залы, посвящённые Революции, Гражданской и Отечественной войнам, первым пятилеткам. Тоже интересно, но.… Зато в последнем зале вечно толпился народ, разглядывая накрытый стеклянным колпаком макет нефтезаводов. Там — под колпаком — кипела миниатюрная жизнь! Без устали работали нефтяные качалки, таинственно поблёскивали колонны и сновал туда-сюда миниатюрный паровозик, волоча за собой цистерны с бензином. Макет был сделан так здорово, что в детстве Женя мог следить за ним бесконечно, мечтая захватить момент, когда откроются двери и крохотный машинист выйдет из кабины.
Был ещё один зал, с которым у Жени были связаны очень неоднозначные воспоминания — зал средних веков. Особенно привлекал пацанов стенд с вооружением средневекового горца. О, там было на что посмотреть! Кольчуга и круглый щит, шлем и лук, шашка и несколько замечательных кинжалов. Стенд этот просто притягивал, сводил с ума, вводил в искушение. И однажды — ввёл! Тогда никакой сигнализации в залах не было, их роль выполняли женщины-смотрительницы. И вот как-то произошло то, что и должно было произойти.
Пятеро двенадцатилетних шалопаев действовали строго по плану. Двое отвлекали работниц музея умными вопросами, ещё двое стояли на атасе. Пятый — Женя — с замиранием сердца перешагнул через ограждение и дрожащей рукой потянул кинжал. Не грянул гром, не ожили строгие манекены — кинжал неожиданно легко выскользнул из ножен. Сразу перестали дрожать руки, прошёл озноб, по телу пробежал приятный бодрящий холодок — старинный кинжал с удовольствием вернулся к человеку.
О, что это был за кинжал! Мечта любого пацана, да что там — любого мужчины!
Золотой отделки он не имел, ручка была украшена только арабской вязью. Зато клинок! Небольшой, сантиметров тридцать, он поражал каким-то таинственным матовым блеском и совершенно неправдоподобной остротой. Клинок запросто резал самое твёрдое дерево, перерубал толстые гвозди и при этом оставался совершенно цел и невредим. Они играли с этим кинжалом, наверное, недели три, а потом — попались. Незнакомый мужчина застал компанию врасплох. Убежать не удалось, мужчина оказался очень настойчив и убедителен, и кинжал перекочевал к нему в обмен на тридцать рублей и обещание не сообщать в милицию.
Какие же они были дурачки! Интересно сколько это кинжал мог стоить сейчас? Ведь это явно был булат: Женя прекрасно помнил еле различимый узор ковки на клинке. Да, жаль!
Музей кончился, теперь его сменило гораздо менее привлекательное здание. Вот уж куда заходить нет никакого желания. Да и вряд ли у какого нормального человека оно может появиться — ведь это «Кожно-Венерологический диспансер»! Как-то Жене пришлось там побывать — «поймал» опоясывающий лишай, так до сих пор неприятно. И ведь вроде ничего там такого ужасного — ни бормашин, ни клещей. Но впечатление гнетущее, особенно эти картинки на стенах достают. Да ещё дурацкое чувство, что воздух буквально наполнен всякой гадостью типа бактерий, и все они только тебя и ждут. Бр — р!
Нет, до чего же холодно! Уже и пальцы на ногах начало пощипывать. Несмотря на толстые носки! А ведь ему это противопоказано, может кончиться очень нехорошо. Может, надо было сегодня дома посидеть? Ну да, холодно — дома, дождь — дома. На фига такая жизнь нужна! Ничего, проскочим — не в первый раз!
Да и не так уж холодно, если честно. Вон бабушка рассказывала, что раньше в Грозном было гораздо холоднее, даже Сунжа замерзала. Правда, у старых вечно так — всё у них раньше было и лучше и больше. Зима холоднее, лето жарче, черешня крупнее, вода мокрее, а люди, понятное дело — добрее, смелее и умнее. Хотя, с другой стороны, может, и замерзала Сунжа. Чего бабушке врать?