— Твой муж отдубасил бы тебя, женщина, — донесся из черной тени под деревом очень строгий голос. — Святой Павел говорит: «Принуди женщину к молчанию и…»
— Занимайтесь, черт побери, собственным делом, — огрызнулась я, чувствуя, как пот собирается за ушами. — И святой Павел тоже.
Я вытерла рукавом лоб.
— Поверните его на левый бок. А вы, — обратилась я к своему пациенту, — если вы шевельнете хоть одним мускулом, пока я завязываю этот бинт, я вас задушу!
— Понятно, — кротко отозвался он.
Я слишком сильно потянула последний бинт за концы, и он вырвался у меня из рук.
— Чтоб его к дьяволу в пекло унесло! — прорычала я, от злости и обиды хлопнув рукой по земле.
Наступила та же ошеломляющая тишина, потом, пока я нащупывала в темноте потерянный бинт, прозвучал дальнейший комментарий по поводу моих неженственных словесных оборотов.
— Может, ее следует отправить в монастырь Святой Анны, Дугал, — предложил некто с неопределенно белевшим лицом, сидя на корточках у дороги. — Я не слыхал, чтобы Джейми ругался, с тех пор как мы уехали с побережья, а ведь он, бывало, позволял себе такое, от чего даже матрос покраснеет. Четыре месяца в монастыре сделали свое дело. Ты теперь не употребляешь имя Божие всуе, а, паренек?
— Ты бы тоже не употреблял, ежели бы на тебя наложили епитимью и заставили в феврале пролежать на каменном полу в часовне целых три часа после полуночи в одной рубашке, — ответил мой подопечный.
Мужчины расхохотались, а Джейми продолжал:
— Епитимья-то была на два часа, остальное время понадобилось, чтобы подняться с пола. Я уж решил, что мои… то есть я думал, что примерз к плитам, но оказалось, просто одеревенел от холода.
Он явно чувствовал себя лучше. Я невольно улыбнулась, но произнесла как можно строже:
— Веди себя тихо, а то стукну.
Он осторожно прикоснулся к повязке, но я убрала его руку.
— Угрожаешь? — сказал он. — Подумать только, ведь мы выпивали вместе!
Фляжка обошла мужчин по кругу. Дугал опустился на колени рядом со мной и протянул фляжку раненому, чтобы тот хлебнул из нее. Из горлышка ударил запах очень крепкого виски, и я отстранила ее рукой.
— Не надо больше спиртного, — сказала я. — Ему нужен чай, в крайнем случае вода, но ни в коем случае не алкоголь.
Дугал, не повернувшись ко мне, отобрал у меня фляжку и налил порядочную порцию пахучей жидкости раненому прямо в рот. Джейми закашлялся. Подождав ровно столько, сколько нужно было юноше, чтобы выровнять дыхание, Дугал повторил процедуру.
— Прекратите же! — Я снова потянулась к фляжке. — Вы что, хотите напоить его так, чтобы он на ноги не мог встать?
Меня грубо оттолкнули локтем.
— Женщина, не лезь не в свое дело, — жестко произнес Дугал. — Нам предстоит нынче ночью долгая дорога, и ему понадобится вся сила, которую может дать выпивка.
Когда перевязка была закончена, раненый попытался сесть.
Я уложила его обратно и коленом придавила ему грудь.
— Не двигайтесь! — яростно приказала я, ухватила Дугала за подол килта и дернула изо всех сил, так что он снова опустился на колени рядом со мной. — Взгляните вот на это, — предложила я тоном строгой палатной сестры и сунула ему в руку мокрую и липкую от крови рубашку Джейми, вернее, ее обрывки.
Дугал с отвращением отбросил окровавленные тряпки.
Тогда я положила его ладонь раненому на плечо.
— Чувствуете? У него резаная рана трапециевидного мускула.
— Это меня штыком, — пояснил Джейми.
— Штыком! — воскликнула я. — А почему вы мне об этом не сказали?
Он пожал плечами, но тотчас негромко застонал от боли.
— Я чувствовал, как он ткнул меня, но не знал, насколько оно серьезно. Болело не очень.
— А сейчас болит?
— Болит, — коротко ответил он.
— Прекрасно, — заявила я, совершенно выведенная из себя. — Вы это заслужили. Будете знать, как носиться по горам, похищать молодых женщин, и у-убивать людей, и…
Я почувствовала, что сейчас зареву, и замолчала, стараясь овладеть собой.
В результате этого разговора Дугал окончательно потерял терпение:
— Ладно, ты можешь как следует сидеть верхом, парень?
— Он никуда не может ехать! — запротестовала я. — Он должен находиться в больнице. Конечно же, он не может…
На мои протесты, как и прежде, не обратили никакого внимания.
— Ты можешь ехать верхом? — повторил Дугал.
— Да, если вы уберете барышню с моей груди и дадите мне чистую рубашку.
Глава 4 Я ПРИБЫВАЮ В ЗАМОК
Остаток путешествия не был ознаменован какими-либо примечательными событиями, если вам не кажется примечательной ночная поездка верхом по весьма пересеченной местности, как правило, по бездорожью, в обществе вооруженных до зубов мужчин в килтах и при этом на одной лошади с раненым. По тем стандартам, к которым я уже начала привыкать, все это не выходило за рамки обыкновенного.
Светлые полосы занимающейся утренней зари протянулись над моховым болотом. Конечный пункт нашей поездки возник впереди в виде огромной массы темного камня, обведенной серой каймой света.
Окрестности уже не были тихими и пустынными. Цепочка плохо одетых людей тянулась по направлению к замку. Они отступали на обочину, чтобы пропустить скачущих рысью лошадей, и с любопытством рассматривали мое одеяние, явно казавшееся им чужеземным.
Густой туман еще не рассеялся, но было достаточно света, чтобы разглядеть каменный мост, аркой перекинутый через неширокий поток, бежавший мимо замка вниз к мерцавшему примерно в четверти мили отсюда озеру.
Очертания замка были грубыми и простыми. Никаких причудливых башенок или зубчатых стен. Он походил на хорошо укрепленный дом с толстыми каменными стенами и высокими узкими окнами. Несколько труб дымились над гладкой черепичной крышей, усиливая господствующий серый колорит.
Ворота замка были достаточно широки: в них свободно могли проехать две телеги одновременно. Я могу это утверждать без опасения впасть в неточность, потому что именно это произошло, когда мы въехали на мост. Одна телега, запряженная волами, была нагружена бочками, вторая — сеном. Наша маленькая кавалькада сгрудилась на мосту, нетерпеливо ожидая, пока телеги минуют проезд в ворота.
Когда лошади ступили на скользкие камни сырого двора, я решилась задать вопрос. С моим спутником я не обменялась ни единым словом с того самого времени, как я перевязывала его на дороге. Он, как и я, молчал, если не считать негромких восклицаний от боли при неверном шаге лошади.
— Где мы? — спросила я голосом, хриплым от холода и долгого молчания.
— У башен Леоха, — коротко ответил Джейми.
Замок Леох. Так, теперь я, по крайней мере, знаю, где нахожусь. В мое время он являл собой живописные руины милях в трех от Баргреннана. В данный момент он, несомненно, был еще живописнее благодаря свиньям, роющимся у стен башни, и всепроникающей вони свежих нечистот. Я начала наконец мириться с невероятной мыслью о том, что попала именно в восемнадцатый век.
Я была уверена, что в Шотландии 1945 года нигде нет подобной грязи и беспорядка, хоть бы и после бомбежек. А мы точно в Шотландии: выговор людей во дворе не оставлял в этом никакого сомнения.
— Эй, Дугал! — крикнул оборванный конюх, подбегая, чтобы принять поводья коня у предводителя. — Ты рано вернулся, мы никак не думали увидеть тебя до собрания.
Руководитель нашей маленькой группы соскочил с седла, бросив поводья неопрятному юнцу.
— Да, это хорошо, нам повезло и на доброе и на дурное. Я хочу сразу же повидаться с братом. Можно ли вызвать миссис Фиц, чтобы она накормила ребят? Они очень нуждаются и в завтраке, и в отдыхе.
Он кивком приказал Мурте и Руперту следовать за ним, и они вошли под стрельчатую арку входа.
Все мы спешились и добрых десять минут дожидались на мокром дворе, пока миссис Фиц, кто бы она там ни была, соблаговолит появиться. Целая орава любопытствующих ребятишек собралась вокруг нас, высказывая разнообразные предположения о моем возможном происхождении и предназначении. Наиболее нахальные из них набрались храбрости подергать меня за платье, но тут из дома вышла высокая полная леди в темно-коричневом домотканом платье и прогнала их.
— Уилли, милый ты мой! — воскликнула она. — Как я рада тебя видеть! И Недди!
Она приветствовала маленького лысого человечка сердечным поцелуем, от которого он едва не свалился на землю.
— Я думаю, вам нужен завтрак. В кухне все готово, идите и поешьте.
Повернувшись затем ко мне и Джейми, она в ошеломлении попятилась, словно ее укусила змея. Разинув рот, она глядела на меня, потом перевела взгляд на Джейми, ожидая объяснения феномена.
— Клэр. — Он кивком указал на меня. — А это миссис Фицгиббонс, — добавил он, кивнув на нее. — Мурта нашел ее вчера, и Дугал сказал, что мы должны взять ее с собой.
— Клэр. — Он кивком указал на меня. — А это миссис Фицгиббонс, — добавил он, кивнув на нее. — Мурта нашел ее вчера, и Дугал сказал, что мы должны взять ее с собой.
Таким образом он дал понять, что его вины тут нет.
Миссис Фицгиббонс закрыла рот и принялась изучать меня придирчивым, оценивающим взглядом. Должно быть, она пришла к заключению, что я достаточно безопасна вопреки странному и скандальному появлению, потому что улыбнулась — приятной улыбкой, несмотря на отсутствие нескольких зубов. Протянула мне руку.
— Очень приятно, Клэр. Добро пожаловать. Пойдемте со мной, и мы найдем для вас что-нибудь более… ммм…
Она посмотрела на мое короткое платье и неподходящие туфли и покачала головой.
Она уже уводила меня твердой рукой, как вдруг я вспомнила о своем пациенте.
— Подождите, пожалуйста! Я забыла про Джейми.
Миссис Фицгиббонс удивилась:
— Что вы, Джейми сам о себе позаботится. Он знает, где найти еду, а кто-нибудь приготовит ему постель.
— Но он ранен. Его ранили пулей вчера, а потом ночью еще и штыком. Я перевязала рану наспех, чтобы он мог ехать верхом, но у меня не было возможности промыть ее как следует и перевязать по-настоящему. Я должна сделать это сейчас, пока в раны не попала инфекция.
— Инфекция?
— Ну да, я имею в виду воспаление, понимаете? Гной, опухоль и лихорадка.
— А, вот оно что, поняла теперь. Вы хотите сказать, что умеете все это? Значит, вы знахарка? Как Битон?
— Нечто вроде.
Я понятия не имела, кто такой Битон, но у меня не было ни малейшего желания обсуждать с кем-то мою медицинскую квалификацию, стоя на сыром и холодном дворе. Миссис Фицгиббонс, очевидно, была женщиной сообразительной, потому что подозвала Джейми, который уже удалялся в противоположном направлении, взяла его тоже за руку и повела нас обоих в замок.
После долгого странствования по тесным холодным коридорам, лишь слабо освещенным из узких окон, мы пришли в большую красивую комнату, где стояли кровать и несколько стульев и где, самое главное, горел камин.
Я на время забыла о своем подопечном ради того, чтобы погреть руки. Миссис Фицгиббонс, явно нечувствительная к холоду, усадила Джейми на стул возле камина и осторожно сняла с него остатки изорванной рубашки, заменив их теплым пледом с кровати. Она раскудахталась над его плечом, посиневшим и распухшим, и потрогала мою нелепую перевязку.
Я повернулась от огня.
— Я думаю, повязку надо отмочить и снять, а рану промыть раствором… таким раствором, который предотвратит лихорадку.
Из миссис Фицгиббонс вышла бы великолепная сестра.
— Что вам понадобится? — спросила она просто.
Я призадумалась. Чем пользовались люди для обеззараживания в то время, когда не было антибиотиков? К тому же требуется найти их в примитивном шотландском замке чуть ли не на рассвете!
— Чеснок! — радостно воскликнула я. — Чеснок и еще волшебный орех,[9] если он у вас есть. Понадобятся чистые полотняные тряпки и котелок, чтобы вскипятить воду.
— Хорошо, хорошо, с этим мы справимся. А не нужно ли заварить укрепляющий чай из ромашки? Мальчик выглядит так, словно ночь была для него слишком трудной.
Молодой человек и в самом деле шатался от слабости, настолько измученный, что не протестовал, когда мы обсуждали его, словно неодушевленный предмет.
Миссис Фицгиббонс скоро вернулась, неся в подоле фартука головки чеснока, матерчатые мешочки с сухими травами и разорванное на длинные полосы старое полотно. На той же мясистой руке, которой она поддерживала край фартука, висел небольшой черный котелок, а в другой руке была большая оплетенная бутыль с водой.
— Скажите мне, милая моя, чем я могу быть полезной? — бодро спросила миссис Фицгиббонс.
Я попросила ее подвесить котелок с водой над огнем, почистить чеснок, а сама обследовала содержимое мешочков с травами. Нашла и волшебный орех, и другие нужные для чая травы, а также нечто, определенное мною на вкус как вишневая кора.
— Болеутоляющее, — радостно бормотала я, припоминая сведения об употреблении трав и коры различных растений, сообщенные мне мистером Круком.
Я опустила в кипящую воду очищенный чеснок и волшебный орех, а также несколько полос полотна. Укрепляющий чай настаивался в маленькой кастрюльке возле огня. Все эти приготовления немного успокоили меня. Если я все еще не знала с уверенностью, где и почему нахожусь, то знала по крайней мере, чем должна заниматься в ближайшие четверть часа.
— Благодарю вас, миссис Фицгиббонс, — сказала я как можно уважительнее. — Теперь я справлюсь и одна, если у вас есть другие дела.
Грудь дамы-великана заколыхалась от смеха.
— Девочка моя, дел-то у меня просто по горло! Я пошлю вам сюда похлебки. Если что понадобится, зовите меня.
Она покатилась к выходу с неожиданной быстротой и скрылась за дверью.
Я снимала повязку как могла осторожнее. Накладка из вискозы прилипла к ране и отставала с легким хрустящим звуком подсохшей крови. Капли свежей крови медленно проступали по краям раны, и я попросила у Джейми прощения за то, что причиняю ему боль, хотя он не пошевельнулся и не издал ни звука.
Он слегка улыбнулся — даже не без кокетства, этак игриво.
— Не волнуйтесь, барышня. Мне причиняли гораздо более сильную боль, и делали это люди совсем не такие красивые.
Он наклонился вперед, чтобы мне удобно было обмыть рану отваром чеснока, и плед соскользнул с его плеч.
И я воочию убедилась, что его слова были несомненной констатацией факта: ему причиняли невероятную боль. Верхнюю часть спины сплошь покрывали пересекающиеся побелевшие рубцы. Его жестоко пороли, и не один раз. В тех местах, где рубцы пересекались, образовалась белесоватая келоидная ткань, а там, где кнут хлестнул дважды по одному и тому же месту, виднелись неправильной формы пятна и даже углубления в коже.
Я, разумеется, повидала на своем веку немало ран и травм, будучи военной медсестрой, но в рубцах, увиденных мною сейчас, было нечто особенно жестокое. Мое дыхание, как видно, выдало волнение, потому что Джейми обернулся и перехватил мой остановившийся взгляд. Он передернул здоровым плечом.
— Красные мундиры. Выпороли меня дважды в одну неделю. Они сделали бы это дважды и в один день, но побоялись, что убьют меня. А какая радость пороть мертвого?
Продолжая промывать рану, я старалась, чтобы голос мой звучал ровно:
— Не поверила бы, что существуют люди, которые делают подобное с радостью.
— Ну да? А ведь вы его видели.
— Кого?
— Капитана красных мундиров, который содрал мне шкуру со спины. Если он не в полном смысле радовался, то уж точно был очень собой доволен. Куда больше, чем я, — добавил он с кривой усмешкой. — Его имя Рэндолл.
— Рэндолл!
Я не могла скрыть потрясения.
Холодные голубые глаза пристально уставились на меня.
— Вы с ним знакомы?
В голосе Джейми прозвучало подозрение.
— Нет-нет! Очень много времени назад я знала семью с такой фамилией. Давным-давно. — Разнервничавшись, я уронила тряпку, которую использовала в качестве губки. — Вот досада, придется ее снова кипятить!
Я подняла тряпку с пола и поспешила к камину, пытаясь за деловитостью скрыть смущение. Неужели именно этот капитан Рэндолл и есть предок Фрэнка с безупречным послужным списком, хвалимый герцогами и прочей знатью, любезный и вежливый даже во время сражений? А если так, то мог ли родственник моего нежного и мягкосердечного Фрэнка в любом колене нанести столь ужасающие знаки на спину этого юноши?
Я хлопотала у огня, добавляя в воду горстями чеснок и волшебный орех, окуная в настой тряпки и изо всех сил стараясь полностью овладеть собой. Решив, что теперь могу контролировать голос и выражение лица, я вернулась к Джейми.
— За что вас пороли? — спросила я.
Вряд ли это прозвучало тактично, однако мне необходимо было знать, а сформулировать фразу более деликатно мешала усталость.
Он вздохнул и беспокойно повел плечом, с которым я проделывала свои манипуляции. Он тоже очень устал, и я, без сомнения, делала ему больно, при всей своей осторожности.
— В первый раз за побег, а во второй за воровство — так они указали в списке арестованных, где перечисляют преступления.
— А откуда вы убежали?
— От англичан, — ответил он, с насмешливой улыбкой вздернув одну бровь. — Может, вы слыхали про Форт-Уильям?
— Слыхала, что он принадлежал англичанам, — в тон ему сказала я. — Чем же вы занимались в Форт-Уильяме?
Джейми свободной рукой потер лоб.
— Мне кажется, это была обструкция, так оно называется.
— Обструкция, побеги, кража. Да вы и в самом деле опасная личность! — произнесла я беззаботно, чтобы немного отвлечь его от неприятных медицинских процедур.