Челябинск, ноябрь 2011 г.
Возвращение легенды
— Я знаю, зачем ты прилетел на Землю, — голос землянина перешел на шепот. — Тебе надо вот это. — Сосед по барной стойке слегка отогнул полу пиджака.
Внутри к блестящей серой подкладке была прикреплена плоская прозрачная баночка, в которой сидело продолговатое существо. Совсем маленькое. Серо-зеленое. С черными бисеринками глаз и крохотными цепкими лапками, которыми оно пыталось уцепиться за гладкий пластик.
— Это он? — голос инопланетянина возник в голове Сергея сам по себе.
— Дракон! — уверенно произнес продавец. — Вымирающий вид. Можно сказать, последний экземпляр. Потому и продаю — на Земле не выживет. Экология не та. А у вас — другое дело…
— Сколько?
— Четыре кредита!
— Много!
— Как знаешь…
Хозяин зверушки запахнул пиджак.
— Ладно… Согласен.
Сергей мысленно усмехнулся: инопланетянин недолго торговался. Ол-Пи незаметно выложил на стойку рядом с рукой человека пластиковый кругляш.
— Возьмите. Здесь пять.
На то и рассчитано. Не бывает четыре кредита на одной карточке. Сергей прикрыл карточку ладонью.
— К сожалению, у меня нет сдачи, — сказал он.
— Не надо. Я тороплюсь. Моя виза кончается через полчаса.
— Хорошо, берите товар.
Со стороны совсем не было видно, как из тела инопланетянина вылезло щупальце. Удлиняясь, проникло под полу пиджака. Еще миг, чпок — и баночка с легким, присасывающим звуком оказалась в теле симбионта Ол-Пи.
Сергей откинулся на спинку стула. Поднял бокал с пивом.
— Счастливого пути!
Это был знак. В ту же секунду в бар вошла группа захвата экологической полиции. Раздалась короткая команда.
— Всем оставаться на своих местах!..
Ол-Пи удалось одурачить преследователей ложной целью. Энергетический двойник-оболочка повел землян за собой, в то время как гуманоид в виде поваленного дерева лежал в шаге от тропинки. Аборигены уходили все дальше и дальше. Их приглушенные голоса почти неслышны. Ол-Пи сенсорами, замаскированными под ветки, ощупал пространство. Никого. Но все равно не стал рисковать. Вызвал капсулу экстренной эвакуации. Слабо мерцающий шар сорвался с околоземной орбиты. Через мгновение он завис над Ол-Пи. Инопланетянин привел свое тело в квантовое состояние и соединился с капсулой.
Едва серебристый шар скрылся в синем небе, как четверо преследователей мгновенно успокоились.
— Отбой! Хорош ломать комедию, — произнес старший группы. — Всем спасибо. Разыграли как по нотам.
Парни в зеленой форме экологической полиции заулыбались. Хлопнули друг друга по рукам.
— Пошли делить барыш! Сколько ты с него вытянул, Серега?
— Четыре кредита. Как раз по одному на брата.
— Кого ты на этот раз продал?
— О! Последний экземпляр дракона.
— Хо-хо-хо! Это интересно! Ящерицу за дракона! Ну и лохи же эти гуманоиды. Расскажи…
— Нет-нет… Пусть лучше расскажет, как он продал представителю Веги стрекозиное крылышко, выдав за крыло короля эльфов.
Планета Кю-Ран.
— Поверить не могу, что мой отпрыск окажется замешанным в детективную историю с похищением! — возмутился Ол-Пи (старший). Узнав о приключениях сына на Земле.
— Законы Земли изменились. Вывоз животных запрещен. — Ол-Пи (младший) вынул из симбионта маленькое продолговатое животное серо-зеленого цвета с цепкими лапками и глазами-бисеринками. Оно хорошо перенесло и полет, и акклиматизацию.
— Миленькое… — произнес отец.
— Это детеныш дракона, — пояснил сын. — Взрослая особь весьма свирепа. Умеет летать, плавать и изрыгать огонь… Живет до тысячи лет…
— Поразительно! — воскликнул отец. — А на вид такое безобидное. Если все правда, что ты говоришь о нем, эти земляне странные существа: переживать из-за потери чудовища! Они должны были благодарить себя за избавление от кошмара. А вместо этого устроили погоню.
— Они гнались за мной, — подтвердил сын, — но вряд ли мне угрожала серьезная опасность. Им нужен был кто-то из гуманоидов, чтобы раздуть шумиху вокруг вывоза животных. Дело в том, что это последний экземпляр. Я думаю, они хотели бы сохранить его, но у них нет шансов… Поэтому я приобрел его. Наши ученые сумеют сделать то, что недоступно другим разумным расам. Даже гуманоидам Веги не сравниться с нами.
— С этим не буду спорить. Ладно, поместим его в наш центр исчезающих животных. Подключим лучших специалистов, чтобы дракон развивался нормально. А потом вернем его на Землю. Да, обязательно вернем! Я не хочу, чтобы на Земле исчезло такое удивительно животное. И не надо посылать мне умоляющие сигналы. Это не обсуждается!
Планета Земля. Окрестности озера Чебаркуль.
— Давненько не виделись, Серега!
Два друга хлопнули по рукам. Бывший начальник повел подчиненного к дому.
— Хорошо тут у тебя, — оглядывался по сторонам Николай. — Сам мечтаю уйти на покой, построить крепкий дом у озера. Вот еще накоплю немного, проверну пару операций с гуманоидами!.. Ах, воздух какой! — Колян втянул ноздрями настоянный на хвое воздух.
Через полчаса, сидя за самодельным столом во дворе, мужчины ели жареную рыбу, пойманную Сергеем накануне, пили пиво и предавались воспоминаниям.
— Так, значит, как ты ушел из полиции, так и осел здесь? Здорово! Рыбалка и все такое прочее…
— Угуумм. И все такое… Сам увидишь, — загадочно пообещал Сергей, — вот только солнце зайдет.
В сумерках они еще сидели во дворе. С озера тянуло прохладой и сыростью. Сергей не торопился вести гостя в дом. Он чего-то ждал. И вот когда уже совсем стемнело, а над озером поднялась круглая, словно сковородка, луна, Колян увидел стайку маленьких человечков с прозрачными крылышками за спиной.
Они кружили над столом. Их голоса, похожие на писк комара, не отличались благозвучием. Человечки ссорились и тащили с тарелок все, что плохо лежало.
— Это кто? — спросил Колян одними глазами.
— Эльфы…
Сергей сидел истукан-истуканом.
— Рыбу жареную любят. Я с ними ничего, в мире живу. Тут все их подкармливают: кто молоко оставляет на ночь, кто варенье. Я — рыбу…
— М-да… А еще кто-нибудь есть из этих, легенд?
— Есть. Разная мелочь в основном… Но недавно в озере появилось нечто… На-ко, возьми бинокль. Посмотри в ту сторону. Вон туда. Видишь, птичка летит?
Колян схватил бинокль. Навел окуляры.
— У-у-у-а! — взревел он буйволом, приготовленным к кровавой жертве. — Будь я проклят — ведь это же!.. — и не договорил.
Дракон, резко увеличившись в размерах, уже заходил на крутой вираж.
Челябинск, январь 2010 г.
Влад Кузнецов
Для тех, кто не спит
«С точки зрения предложенной нами теории критического влияния, можно принять лимитирующим фактором особенность к выживанию в экстремальных условиях при определенных и жестко ограниченных колебаниях индивидуальных показателей и атмосферных явлений».
Так… Еще пара страниц, и мозги не выдержат. Просто расплавятся. Да, правильно говорят, что все научные работы делятся на две категории: гениальные или полностью бездарные. Лучше баранов считать… Или козлов. Или баночки с пивом… Э-э-э… не надо про пиво.
Вот ведь есть на свете такие люди, что способны заснуть быстро и без проблем. Лег поудобнее, глаза прикрыл, и «привет Морфею». Счастливчики. Мне же с извечной бессонницей остается только сглотнуть слюну и тихо позавидовать. Нет, ведь главное — хочу спать, чувствую, что хочу, ан не спится. Просто наказание какое-то. И ведь не сказать, что на работе не устаю. Попробуй тут не устать, когда с восьми до восьми каждый день и плюс халтурка. Так что прихожу домой, еле волоча ноги. Вроде бы все должно быть нормально. Со сном. А поди ж ты. Как появилась эта проклятущая бессонница несколько лет назад, так и прижилась. Не оторвешь.
Я встал, привычно «дошатался» до кухни и щелкнул кнопкой электрочайника. Потом поплелся в ванную, пустил воду и умыл лицо. Глянул в зеркало, словно оно могло дать ответ. И, естественно, ничего, кроме своего отражения, там не нашел. Было бы странно надеяться на что-то другое. Только собственное лицо, всегда напоминающее мне большой чайник с глазками. Длинный… слишком длинный, с горбинкой, нос, пухловатые губы, грустные (всегда грустные) карие глаза и большая родинка на щеке. Я ведь еще не стар. Тридцать шесть — разве это возраст? Это так — переходный период… к старости. Эх-ма!
На кухне было уютно. Неяркий желтоватый свет бра на стене (люстру я решил не включать), казалось, окутывал все вокруг теплым пушистым пледом. Невидимым и невесомым, но удивительно приятным. А из-под полуспущенных штор в кухню заглядывала осенняя ночь. Словно надеялась, что пригласят на чай. Возвращаться в комнату не хотелось. Я с чувством глубокой неприязни вспомнил о книжечке, валяющейся сейчас там на тахте. Вот ведь как вышло.
Это Витька Сайгаков, друг детства, посоветовал.
«Ты возьми какую-нить книжицу позамороченнее и читай перед сном. Заснешь, как младенец. Я вот с „Войной и миром“ и „Анной Карениной“ даже в зарубежные командировки езжу. Думаешь — из любви к классику?»
На поиски подходящих «трудов» ушло всего три дня. И пошло-поехало.
«Партеногенез блохи обыкновенной» я «читал» почти пять вечеров, но всю так и не осилил. Диссертацию «Влияние шипящих в сказках Пушкина на рождение детей с дефектами речи в областях Нечерноземья» до конца прочел. Три раза сработала. «Синтаксические особенности языка Вольтера в период раннего творчества» дали максимальный результат — шесть ночей. Потом были, кажется, «Особенности приспособления Бранденбургской Козявки к среде обитания» и «Применение уравнения Климановой-Бондарева для доказательства теоремы Васильева-Доброва при условии положительной градации результатов извлечения квадратного корня из переменных В и К». Каждая дала две ночи… в смысле два раза я спокойно засыпал, когда их читал. А вот на той самой «Разработке критериев психоэмоционального развития личности в условиях, приближенных к экстремальным», той самой, что валялась сейчас на тахте, что-то во мне сломалось. А может, просто язык этой брошюрки слишком уж «не от мира сего»? Не знаю. Но даже думать о ней и ей подобных уже неприятно, не то что читать. А значит — и шансов на быстрое засыпание почти не остается.
На часах слабо светились цифры: 00-30. Я нашарил рукой пульт от телевизора и не глядя нажал кнопку. Может, найдется какая-нибудь любопытная программа. На одном канале шел штатный американский боевик. Герой крошил бандитов пачками из маленького «Узи». На другой программе были новости. «Убили директора банка… Дума приняла в 35-м чтении закон о… Забастовка шахтеров в городе… Борис Моисеев заявил корреспондентам…» После такого вряд ли уснешь. На третьем под тихо звучащую инструментальную музыку дама с шикарным, явно силиконовым, бюстом снимала с себя остатки одежды. Демонстративно облизав губы, она нагнулась вперед, демонстрируя свое тело… Ну, это для озабоченных. Без особой надежды переключил на следующий канал.
На экране мягко светилась заставка «Для тех, кто не спит!». Ого. Для меня, значит. Рука отпустила пульт… Ну, поглядим.
На первый взгляд, студия программы мало чем отличалась от студии обычного ток-шоу. Сцена в центре и полукруг кресел для зрителей. Вот только интерьер был выполнен на удивление приятно и изящно, а зрители в креслах почему-то больше напоминали тени. Сидящий в кресле ведущего приятный молодой человек всем своим видом показывал, что ему нравится происходящее. Он мило улыбался тонкими губами, и улыбка выходила удивительно доверчивой и открытой. В карих с золотинкой глазах светилось желание помочь собеседнику, действительно что-то изменить в его жизни. Было в нем что-то от кота. Но не дворового и ощипанного бродяги, а респектабельного и породистого красавца, понимающего цену и себе, и другим. Мне даже на секунду подумалось — почему он так молод? Эта самая молодость не вязалась с ощущением от этого человека.
Ну, если ведущий мне был не знаком, то сидящий рядом… Я протер глаза. Павел Васильевич Иршанов, наш слесарь. Пашка Дай-рупь, как его звали за глаза. Вот это до.
— Итак, Павел Васильевич, — голос ведущего был тихим и приятным, словно бархатным, — наконец-то вы в нашей студии. Надеюсь, вы помните наши правила? Вам дается 5 минут и полная свобода слова, а потом зрители смогут задать вопросы.
— Да… помню.
Судя по выражению лица, идея с вопросами зрителей пришлась Павлу Васильевичу не по душе. Но выбора не было — ток-шоу все же. Свои правила и законы.
— Ваше время пошло! — дал отмашку ведущий.
И нашего дорогого Дай-рупь как будто прорвало. Слова лились полноводной рекой, куда там Ниагаре или Амазонке! А ведь когда объясняет — чего там сломалось и почему сразу починить нельзя, — так два слова с трудом связывает. А тут…
И мне досталось в общем потоке.
«…И жилец из 85-й все время „воспитательную работу“ проводит: там не кури, тут не топчи. Я ему не балетная барышня, я мастер, и у меня свои подходы. И жаловаться горазд — день без душа пережить не может!»
Помню я эту «починку душа». Три дня по коридору вилась дорожка удивительно грязных следов (словно Дай-рупь специально до этого в грязи танцевал), в ванной дымовая завеса, хоть топор вешай, и полная неизвестность с душем, который тек не переставая.
Что творилось после того, как Дай-рупь умолк — не помню. Постепенно голос Павла Васильевича становился все тише, все удаленнее. Его очертания, как и очертания ведущего, студии, стали расплываться, исчезать. Последнее, что я услышал, была фраза:
— А завтра мы пригласим в эту студию нового участника. Вихрева Олега Геннадьевича.
Я помню, проваливаясь в мягкую уютную полутьму, что даже удивиться не смог. Надо же — зовут так же, как и меня.
Сны мне не снились… хотя, может, их просто забыл. Проснулся в постели, как и водится, от звонка электронного будильника. Как из кухни до кровати добрался — непонятно. Да и неважно.
Весь день прошел в смутном ожидании. Конечно — возможно, мне это просто приснилось, но почему-то в это верилось мало. С другой стороны, это мог быть мой однофамилец-тезка… полный… дурак… я… Потому как прекрасно понимаю, что шансов на это очень и очень мало. Ничтожно. Микроскопически. Работал я «спустя рукава», чуть крупный дефект не прозевал. И все думал, думал, думал…
А Дай-рупь встретился после работы в магазине. Причем паче чаяния он вежливо поздоровался, осведомился о состоянии душа и пообещал зайти с профилактикой через пару дней.
— Вы не серчайте на меня, Олег Геннадьевич. Работа нервная, с людями, а люди у нас сами знаете, какие бывают. Как эти…. Как чудовища морские, во… Лохнесские эти… вурадалаки… или хто там плавает в болоте ихнем?!
Я, естественно, вежливо ответил в стиле «да что вы, все совершенно замечательно» и поблагодарил за беспокойство о многострадальном душе. Про съемки так и не спросил. Наглости не хватило.
Часы показывали половину первого. Пора. Я неуверенно взял пульт в руки, чуть помедлил, но все же включил телевизор. На том самом канале кроме привычных «черных мошек» ничего не было. Совсем. Чего и следовало ожидать…. В общем-то. Но почему-то стало очень грустно и немного тоскливо. Только сейчас я понял, что все же очень надеялся на чудо. Потому как мало чудес осталось на свете. До безобразия мало.
Тяжело вздохнув, я повернулся назад и… столкнулся глазами с тем самым парнем-ведущим. Уже знакомая студия готовилась к съемкам передачи. Суетились техники с камерами, какая-то женщина несла внушительного вида коробку. Невысокий человечек, похожий немного на французского комика Луи де Фюнеса, раскладывал на столе какие-то бумаги.
А Ведущий просто сидел на мягком диванчике и курил. Нога на ногу, темно-синий пиджак расстегнут, галстук висит неровно.
— Не волнуйтесь, Олег Геннадьевич, героем нашей передачи будете не вы.
— Как?! Но… я же слышал…
— Вы слышали только то, — спокойным голосом ответил Ведущий, — что предназначалось только вам.
— То есть…
— То есть информация была весьма и весьма конфиденциальной. Только для меня и вас.
— Вы… кто? — банальность сорвалась с языка будто сама собой.
— Мы? — он затянулся и выпустил тоненькую струйки дыма, — сложно объяснить. И, наверно, не нужно. Главное, что вам надо знать… давай на ты? Да? Вот и славненько… главное, что тебе нужно знать, что мы не причиняем никому зла и действуем бескорыстно.
— Так не бывает, — освоившись немного, я стал чувствовать себя увереннее, — корысть есть всегда. Любой человек всегда имеет корысть. Без этого нельзя.
— Это если человек, — загадочно произнес Ведущий.
Смысл сказанного дошел не сразу, зато когда дошел… Будто воздух кончился и слова разбежались куда-то. Я сдавленно вздохнул, а он посмотрел на меня с легкой иронией. Словно на маленького мальчика, которому муха слоном померещилась.
— Успокойтесь, лично я — человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
На какой-то промежуток времени вдруг появилось такое чувство, что мое тело мне не подчиняется. Дыхание нормализовалось, и оно (тело то есть) присело на диванчик, рядом с собеседником. А я сам был словно «бесплатным довеском». Но чувство быстро исчезло, тело снова подчинялось беспрекословно.
— Так-то лучше. А теперь — поговорим.
Разговор вышел коротким, но весьма информативным. За считанные минуты узнал, что встретился с представителями некой «научной группы», целью которой стала безвозмездная помощь таким, как я. Потому как, мол, «чем меньше будет невысыпающихся, тем меньше будет общий фон нервной нагрузки, и мир станет лучше». Невероятно, но почему-то верилось. Что может быть лучше, чем спокойный, уравновешенный мир?!