Ярко-желтый штакетник невысокого забора хорошо выделялся на фоне разнообразной зелени, которая властвовала вокруг; близость воды спасала местную растительность от сумасшедшего солнца. За забором худая женщина в линялом сарафане и белой панаме поливала из большой железной лейки кустики клубники. Кирилл некоторое время стоял у забора, наблюдая, как тугие струи воды вырывались из дырочек лейки и шуршали в клубничных листьях.
— Здравствуйте! — наконец произнес он.
Женщина подняла голову, поставила лейку на грядку и выпрямилась:
— Здравствуйте!
Она внимательно смотрела на пришельца, слегка щуря глаза. На вид ей было за пятьдесят. Лицо худощавое, сильно загорелое, без морщин. Из-под панамы, больше похожей на чепчик, выбивались русые волосы.
— Я разыскиваю Александру Владимировну, — сказал Кирилл.
— Вы ее нашли. Это — я.
Обратив внимание, что женщина смотрит не прямо в глаза, а куда-то выше, Кирилл сообразил, что выглядит, наверное, несколько нелепо с рубахой на голове.
— Через озеро шли? — спросила женщина.
— Мне сказали — так короче.
— Гораздо короче, — она кивнула. — У вас левая рука на солнце обгорела.
Кирилл поднял левую руку. Кожа на ней от локтя до запястья сильно покраснела.
— А что вы хотели?
— Видите ли, Александра Владимировна, — Кирилл стянул с головы рубашку. — Я слышал, вы сдаете комнаты. Хотел бы пожить у вас несколько дней, если можно.
— Можно, — сказала хозяйка. — Но это будет дорого. Это будет пятьсот рублей. — И, помолчав, добавила: — В день.
— Хорошо, я согласен. Мне нужно дней семь — до десятого.
— Значит, три пятьсот. Но комнаты у меня уже заняты. Могу предложить только флигель в саду.
— Замечательно! — обрадовался Кирилл. Он мял в руках рубашку и широко улыбался.
— Завтрак в восемь, обед в два, ужин в семь.
А тут, оказывается, еще и кормят?! И это хорошо!
— Здесь в поселке есть магазин, — продолжала хозяйка. — Но спиртного не приносить и никого не приводить.
— Я приехал работать, — попытался успокоить Кирилл.
— Огня не разводить, других постояльцев желательно не беспокоить, — продолжала меж тем женщина, и он понял, что лучше ее не перебивать.
Инструктаж был полный, состоящий из бесчисленных «не». Кирилл почувствовал себя студентом, которого перед поселением в общежитие привели на беседу к коменданту.
— Вы курите?
— Нет.
— Хорошо, входите. Калитка справа от вас.
А если бы курил, то калитка была бы слева?
Женщина внимательно следила, как новый жилец делает несколько шагов вдоль забора, открывает калитку, заходит в сад.
— Накиньте крючок!
Кирилл послушно затолкал острый носик крючка в железную петельку.
— Пойдемте, — женщина повернулась, легко подхватила лейку и пошла, не оборачиваясь, по узкой дорожке, мощенной каменными плитками.
Они прошли мимо клубничных грядок, сквозь яблоневый сад, мимо клумб с разнообразными цветами, в которых Кирилл тоже совершенно не разбирался. Теперь можно было хорошо рассмотреть добротный двухэтажный дом. Он был построен из серого камня, крыт волнистым шифером. Окна с деревянными рамами обрамлялись резными ставнями; дерево, скорее всего, пропитанное специальным лаком или олифой, чтобы сохранить естественный цвет, поблескивало на солнце.
Хорошее место. Так вот оно какое — лукоморье! Здесь, наверное, даже избушка есть на курьих ножках.
— Александра Владимировна, а кот у вас живет? — неожиданно для себя спросил Кирилл.
— Какой кот? — хозяйка обернулась, замедляя шаг.
— Да просто кот, — слегка смутился Кирилл. — Обыкновенный, домашний.
— У меня пес живет, — сказала хозяйка и махнула рукой вправо. — Вон будка.
Потемневшая от времени и непогоды будка имела солидные размеры. Из вырезанной в ее стенке овальной дыры торчали наружу полхвоста и когтистая лапа, покрытые мохнатой серой шерстью.
— Собаку не кормить! — добавила Александра Владимировна в перечисленный список очередное правило.
Покормишь такую: сама сожрет и не поморщится.
Обойдя дом, они приостановились у колодца — хозяйка оставила у сруба лейку, — затем пошли в глубь сада, где стоял небольшой, словно игрушечный, домик. Он был построен из досок, выкрашенных, как и забор, желтой краской. Над шиферной крышей возвышалась печная труба из темно-красного кирпича. Единственное окно занимало почти всю стену; получалось нечто похожее на витрину. Хозяйка поднялась по скрипнувшим ступенькам крыльца и отворила дверь.
— Входите.
Обстановка внутри была более чем скромной. Возле стены-окна стоял широкий стол, у стены напротив — старая кровать с никелированными шариками на железной спинке; на панцирной сетке лежал свернутым валиком полосатый матрац. У небольшой беленой печки в дальнем углу ютилось старое плетеное кресло. Там же на стене висела деревянная полка. Под столом Кирилл разглядел табуретку. В углу, слева от входа, располагался обшарпанный шкаф с двумя узкими дверцами, а справа от входа, тоже в углу, стояла оцинкованная мойка с рукомойником.
— Вот ваше жилище, — хозяйка обвела комнату рукой. — Устраивает?
— Вполне, — сказал Кирилл. Он снял рюкзак и аккуратно поставил его на дощатый пол. Потом накинул на плечи изрядно помятую рубашку: — Мне здесь очень нравится.
— Вот и замечательно! Сейчас белье принесу.
Пока Александра Владимировна ходила за постельным бельем, Кирилл осмотрел шкаф. В шкафу имелась полка на самом верху для хранения головных уборов, но там сейчас хранился большой алюминиевый ковшик с длинной кривой ручкой. Под полкой от стены до стены тянулась круглая деревянная палка; на ней, зацепившись проволочными крюками, висела пара плечиков. И в самом низу, на днище шкафа, рядом со стопкой старых газет, стояло большое оцинкованное ведро. Надо будет воды принести, решил Кирилл, пить хочется страшно!
Он раскрыл рюкзак и стал раскладывать вещи по своим местам: банки с тушенкой, хлеб, кружка и прочая мелочь потеснили на полке алюминиевый ковшик, ветровка повисла на плечиках, печатная машинка и пачка листов бумаги расположились на столе. Повертев в руках пустую банку из-под тушенки, Кирилл сунул ее обратно в рюкзак, который положил в шкаф рядом с ведром. Потом надел рубашку и двинулся в дальний угол изучать устройство печки.
Вскоре вернулась хозяйка. Она принесла тонкое шерстяное одеяло, подушку, две простыни и наволочку. Сложив все это на кровати, хозяйка рассказала, где за флигелем находятся летний душ и туалет, а также напомнила, чтобы Кирилл не задерживался к ужину: к обеду-то он опоздал. Заметив на столе пишущую машинку, Александра Владимировна приподняла бровь и сказала, что может сделать пару бутербродов.
— Нет, спасибо, — поблагодарил Кирилл. — Я как раз собирался прилечь отдохнуть.
— Как хотите, — хозяйка пожала плечами и вышла.
Кирилл закрыл за ней дверь, но тут же вспомнил, что хотел попросить воды для питья. Высунувшись на улицу, он увидел, что хозяйка идет в сторону колодца.
— А мы и сами с усами, — пробормотал Кирилл и достал из шкафа гремящее ведро.
Когда он подошел к колодцу, хозяйка с лейкой в руке уходила за угол дома. Наверное, в этом деле нет ничего сложного, подумал Кирилл и стал изучать устройство колодезной системы. От крепкого деревянного сруба вертикально вверх шло два толстых бревна, на которых крепились ворот и двускатный шиферный навес. На вороте — круглом бревне, насаженном на железную рукоятку, — была навита крупнозвенчатая цепь, и на вбитом толстом гвозде висело за ручку слегка помятое ведро.
Кирилл снял ведро с гвоздя, потянул цепь книзу и стал наблюдать, как ведро опускается в глубь колодца, медленно растворяясь во тьме. Вскоре звенья цепи сами потекли меж пальцев, ворот завертелся, застучал, опасно раскручивая железную рукоятку. И все это продолжалось в убыстряющемся темпе, пока из глубины не донесся далекий всплеск.
Вытягивать ведро из колодца оказалось не таким простым делом, хотя Кирилл и не считал себя слабаком. Но потом он приноровился вертеть ворот, и дело пошло. Единственно, что страшило в этом процессе, это случайно выпустить рукоятку — вот уж тогда не поздоровится! Наконец из глубины показалось ведро, полное прозрачной воды. Кирилл перехватил его за дужку и аккуратно поставил на край сруба. Наконец-то он напьется! А то язык к горлу присох, и губы превратились в растрескивающийся камень.
Кирилл осторожно перелил воду в принесенное цинковое ведро и принялся наматывать остаток цепи на ворот и выискивать вбитый в него гвоздь, чтобы прицепить колодезное ведро. Неожиданно за спиной он услышал какой-то всхрапывающий звук и, обернувшись, чуть не запрыгнул на край сруба. Огромное мохнатое чудовище, судя по всему — тот самый хозяйский пес, задумчиво обнюхивало край цинкового ведра, а затем опустило в него свой черный нос и принялось шумно лакать воду.
Кирилл осторожно перелил воду в принесенное цинковое ведро и принялся наматывать остаток цепи на ворот и выискивать вбитый в него гвоздь, чтобы прицепить колодезное ведро. Неожиданно за спиной он услышал какой-то всхрапывающий звук и, обернувшись, чуть не запрыгнул на край сруба. Огромное мохнатое чудовище, судя по всему — тот самый хозяйский пес, задумчиво обнюхивало край цинкового ведра, а затем опустило в него свой черный нос и принялось шумно лакать воду.
— Эй, собакин! Или как там тебя?! — возмущенно окликнул пса Кирилл. — Хорош жрать мою воду!
При этих словах полагалось грозно надвинуться на противника, но совершенно не хотелось этого делать.
Пес продолжал спокойно хлебать воду, задумчиво приподняв брови или то, что у человека называется бровями, а у собак, может быть, как-нибудь по-другому.
Кирилл вновь попытался отогнать собаку, но даже очень эмоциональное «Фу!» на пса не подействовало. Оставалось только ждать, когда мохнатое животное утолит жажду. Кирилл прислонился к шершавому срубу и облизнул пересохшие губы. Пить хотелось страшно!
Пес поднял морду и громко фыркнул. С минуту он стоял не двигаясь, потом сунулся к ведру, нехотя лизнул воду. Видимо, решив, что на сегодня хватит, он медленно развернулся и не спеша двинулся прочь. Забравшись в свою будку, он повозился немного, высунул наружу заднюю лапу и хвост. А потом было слышно, как пес громко, с прискуливанием, зевнул и чуть позже вздохнул совсем по-человечески.
— Так! — громко произнес Кирилл. Он схватил ведро, выплеснул всю воду на цветочный газон и решительно зашагал к флигелю. Даже если ведро прокипятят, вымоют с мылом, а затем прохлорируют, он никогда не будет из него пить! С грохотом поставив ведро в шкаф, Кирилл выдернул с верхней полки алюминиевый ковшик, выпрямил кривую ручку и зашагал обратно к колодцу. Теперь он управился с воротом несколько быстрее. Даже попытался уловить момент, когда ведро наполнится водой только наполовину, чтобы легче было поднимать. Мокрое и холодное, оно поднялось из глубины, наполненное на две трети. Кирилл удовлетворенно хмыкнул, выставил его на край сруба и зачерпнул ковшик. Показав собачьей будке язык, Кирилл наконец-то начал пить, не обращая внимания на ломоту в зубах от ледяной воды. Его лицо тут же покрылось испариной.
— Зря вы такую холодную воду пьете, — раздался за его спиной голос.
Кирилл едва не поперхнулся. Он оглянулся и посмотрел на хозяйку.
— Кстати, как вас зовут? — спросила она.
— Кирилл.
— А по отчеству?
— Иванович.
— Ну вот что, Кирилл Иванович. Я понимаю, сейчас очень жарко, но настоятельно рекомендую не пить воду сразу из колодца. Вот возьмите, — она протянула большой эмалированный бидон с крышкой: — Налейте в него воды и поставьте на солнце, она не будет такой холодной. А так горло простудите. Вот вам еще полотенце: я забыла сразу принести.
Кирилл взял бидон, повесил полотенце себе на плечо и поблагодарил.
— Не за что, — коротко сказала Александра Владимировна и пошла было к дому, но остановилась: — У вас там в шкафу ведро стоит, так вы его не трогайте. Я в нем воду таскаю для мытья полов и для Шарика.
«Замечательно! — усмехнулся про себя Кирилл. — Милый, добрый, умный пес Шарик доходчиво мне все объяснил».
Вернувшись во флигель, он перелил часть воды в рукомойник, скинул рубашку, умылся (а мыло-то с собой тоже не захватил), вытерся пахнущим свежестью полотенцем, разулся и улегся на кровать, предварительно раскатав матрац. Надо бы постель расстелить, подумал Кирилл, но решил полежать минут пять-десять просто так. Единственно, на что хватило сил, это подложить под голову подушку без наволочки. Он даже не заметил, как крепко уснул.
Открыв глаза, Кирилл некоторое время разглядывал потолочные доски, выкрашенные белой краской. Во флигеле царил легкий полумрак, и было жарко. Потянувшись, Кирилл сел на кровати; коротко скрипнула панцирная сетка. Он немного посидел, опустив голову, потом взглянул на часы: время подбиралось к шести часам вечера. Во сколько там ужин у Александры Владимировны? В восемь? Нет, в восемь утра — завтрак, а ужин в семь, точнее, в девятнадцать ноль-ноль. А пить-то все равно хочется. И горло першит. Как бы точно не простудиться. Кирилл кашлянул несколько раз, больше для проформы.
Поднявшись с кровати, он подошел к столу, где рядом с пишущей машинкой стоял бидон. Воды в бидоне почти не осталось: она вся ушла на умывание. Придется вновь прогуляться до колодца. Нехотя плеснув в лицо пару пригоршней воды из рукомойника, Кирилл вытерся полотенцем, надел рубашку, сунул босые ноги в кроссовки, подхватил бидон и вышел за дверь.
В саду было заметно прохладнее, чем во флигеле. И пахло здесь не разогретым деревом, а цветами и морем. Высокие вишни пытались скрыть собой солнце, но его лучи простреливали насквозь не слишком густые кроны. Еле слышно шумела листва, иногда с громким жужжанием пролетало какое-нибудь насекомое. Кирилл, размахивая бидоном, быстро шел по мощенной плитками дорожке. Он так увлекся разглядыванием окрестностей, что едва не налетел на шестилетнего мальчишку. Тот сидел на корточках у края дорожки и внимательно разглядывал что-то в цветах. Он был в темно-зеленых штанах-комбинезоне, такого же цвета рубашке с коротким рукавом и широкополой панаме. На ногах — сандалии, тоже зеленого цвета.
— Привет, разведчик! — Кирилл остановился.
Мальчишка неспешно поднял голову и забавно прищурился. Лицом он был похож на веселого рысенка.
— Привет! — сказал он так четко, как говорят дети, недавно научившиеся говорить букву «эр», но желающие показать, что это дело плевое.
— Что разведываешь?
— Да вот, — малыш кивнул на желто-оранжевый огонек одуванчика. — За ним наблюдаю.
Кирилл присел рядом. Он увидел, как в лохматой чашечке цветка копался лохматый шмель.
— Не боишься? — Кирилл глазами указал на шмеля. — Они ведь кусаются.
— Это если ему мешать, — со знанием дела ответил маленький разведчик. — А я только смотрю.
— И что интересного увидел?
Мальчишка пожал плечами:
— Я просто думаю: если пчелы собирают нектар, то потом они делают мед. А шмели делают мед?
— Нет, они, скорее всего, нектар просто съедают.
— А откуда ты знаешь? Может, они его просто хорошо прячут? Вот ты знаешь, где живут шмели?
Где живут шмели, Кирилл не знал.
Шмель, изрядно вымазавшись в желтой пыльце, сорвался с цветка и сердито загудел в сторону озера.
— Если за ним быстро побежать, мы бы узнали, где он живет, — сказал мальчишка и поднялся на ноги. Он смотрел снизу вверх, щуря большие серые глаза. Несколько маленьких веснушек проглядывали на переносице вздернутого носа.
— Ну, я думаю, мы за ним не побежим, — Кирилл улыбнулся и показал бидон. — У нас есть более важные дела.
— В нашей комнате целое ведро стоит, — сообщил мальчишка. — Но мы ее почти не пьем: нас баба Саша чаем угощает.
— Так ты, значит, чай любишь? И с вареньем, небось?
— Конечно, — мальчишка заулыбался, показав два больших передних зуба. — Скоро мы ужинать пойдем, и баба Саша угостит всех вишневым вареньем. Ты тоже приходи.
— Обязательно, — пообещал Кирилл. — Кстати, меня зовут Кирилл. — Он протянул руку.
Мальчишка вложил свою ладошку и представился:
— Катя.
Оказывается, это не разведчик, а разведчица!
— Ну ладно, мне пора, — сказала Катя и вприпрыжку побежала по дорожке в сторону дома.
Кирилл проводил ее взглядом, усмехнулся и пошел к колодцу.
Без пяти минут семь он отправился на ужин. Перед тем, как выйти в сад, он тщательно заправил рубашку в джинсы, причесался найденной в кармашке рюкзака расческой и пожалел, что не захватил с собой хотя бы маленького зеркальца: вдруг щека или лоб испачканы какой-нибудь сажей — и знать не будешь. А потом он спохватился, что и бритвы не захватил. Так и ощупывал он подбородок, пока шел по дорожке мимо клумб и грядок.
Главный вход в дом, судя по всему, находился со стороны озера: из окна флигеля или от колодца можно было видеть только каменную стену в четыре окна на каждом этаже да небольшую деревянную дверь черного входа. Кирилл завернул за угол и остановился. Фасад дома был украшен резным деревянным крыльцом. Рядом с ним широкая деревянная лестница с крепкими перилами тянулась кверху вдоль стены слева направо, а после небольшой площадки на середине пути — справа налево. Оказывается, на второй этаж был отдельный вход.
Перед домом было обширное пространство, ограниченное с двух сторон изгородью из кустарника черной смородины. И только в сторону озера никаких границ не было — разве что берег в пятидесяти шагах от дома. У дальней живой изгороди стояли врытые в землю две длинные лавочки и дощатый стол под навесом. Как раз за этим столом сидели мужчина и женщина, и Александра Владимировна, вышедшая на крыльцо с самым настоящим угольным самоваром, указала глазами в их сторону.