Я поднимаюсь по лестнице и звоню в дверь.
— Я ждал вас, — говорит мне Сергей Сергеич. — И не только я.
10
— Славик, что ты там сидишь? — Папа освободился от ласковой тирании знаменитого режиссера и теперь шаркал по павильону с выражением исполненного перед государством долга. — Как неродной, сел и сидит.
Геринг встал со стула, подошел к Папе и взял его под ручки.
— Что у тебя с лицом, Славик?
Геринг поморщился, но ничего не ответил. Они медленно вышли из съемочного павильона, естественно не попрощавшись ни с кем. Волчица весело машет хвостом, завидев Папу, тот машет ей рукой в ответ.
— Славик, мне надо узнать, что это за хрень, — Папа протянул ему листок бумаги.
— Это сценарий, Папа, — ответил Геринг, ознакомившись с текстом. — «П. входит в кабинет, здоровается с М. за руку, энергично садится в кресло…» Что не так?
— И все? Там ничего больше не написано?
— Все. Обычный сюжет, ты и министр. Немного критикуешь его, но без последствий. Все, как обычно.
Папа задумывается, потом говорит:
— Мне тут в голову пришла… Фраза. Так, подумалось. И ты подумай, будет время.
— Хорошо. Что за фраза?
— «Фидель не должен встретиться с Офелией».
— Не должен?
— Нет, не должен.
— Но он завтра за ней пойдет в Печатники…
— А, ты знаешь, кто такой Фидель?
— Знаю. Это один тип, из оппозиционеров.
— Оппы? Эти гандоны?
— Он поработает на нас. Вслепую.
— Помню я этих оппов. Они устраивали свои смешные демонстрации. Носили гандоны…
— Ну, это были белые ленты. Гандонами ты их назвал.
— Так вот, он не должен с ней встретиться.
— Папа, у меня на завтра запланирована операция. Этот Фидель должен вытащить девку, Офелию эту, оттуда.
— Это хорошо. Лишь бы они не встретились, ты понял?
Геринг пожал плечами. Он давно уже все понимал.
— Я знаю, что ты понял, ты умный, Славик. Что у тебя с лицом?
11
Сергей Сергеевич подходит к компьютерным стойкам, на которых гудят и мигают светодиодами его сервера.
— Этот супер-компьютер, — говорит он. — Построен мною на элементной базе из интеллектуально развитых улиток. До сих пор они только просчитывали вероятности пространственно-временного контунуума, но вот это, — он показывает на экран Иваниного телефона с загадочными СМСками. — Означает, что они решили действовать напрямую. И нашли для этого возможности. Это поразительно.
В дверь позвонили. Профессор взглянул на экран монитора и пошел открывать дверь:
— Я ждал вас, — сказал он гостю. — И не только я.
В комнату вошел небритый мужчина в камуфляже с автоматом на плече. Он был коротко стрижен, а его зеленые глаза цепко прошлись по всему помещению. Он протянул руку Ивану:
— Фидель.
Потом кивнул Даше:
— Фидель. Это мой ник и заодно имя сейчас.
Даша странно на него посмотрела, потом тряхнула головой, как бы отмахиваясь от нелепых мыслей:
— Дарья.
— Я ненадолго, профессор, — обратился он к Сергей Сергеевичу. — Мы можем с вами поговорить?
— Камрад, — неожиданно ухмыльнулся профессор. — От этих людей у нас с вами секретов нет.
— Простите, — Даша замялась. — Вы сказали, ваш ник — Фидель. А давно он у вас?
— Ну, сколько себя помню. Лет с тридцати, наверно.
— А чем вы занимались до…
— Гражданской самообороны?
— Да.
— Профессор говорит, что я писал книги. Что-то философское…
— Боже мой! Да вы же Фидель, я специалист по вашему творчеству. Я диссертацию защитила по вашим рассказам. Ранним.
Фидель растеряно посмотрел на нее:
— Я писал еще и рассказы?
— Да! Это же классика альтернативной литературы — «Мудак», «Повелитель блядей», «Девочка в джипе», «Белые обезьянки»…
Сергей Сергеевич встал и пошел на кухню:
— Это дело надо отметить, — сказал он возвращаясь с бутылкой «Столичной» и стаканчиками. — Встреча исследователя со своим объектом — это всегда трогательно. Если она происходит не на препарационном столе, конечно.
— Теперь я вас узнала, — сказала Даша, мужественно и самоотверженно одним махом опрокидывая рюмку водки. — Я принесу закуску.
Они выпили и закусили. Сергей Сергеевич постучал вилкой по стопке:
— Друзья, у меня небольшой, но занудный спич. Тем не менее, это вам знать не просто нужно, а жизненно необходимо. Дарья, не беспокойтесь, у меня есть книжки нашего уважаемого Фиделя, и он, я уверен, будет так любезен, что поставит на них автограф для вас. Итак, на чем я остановился? Да, вы разливайте, Ваня, разливайте. Вы читали Платона? Ну, Дарья читала, это понятно. Фидель тоже читал, но он пока этого не помнит. Иван Платона не читал, он поймет и так, по аналогии. Платон считал, что наша Вселенная есть бледное отражение мира идей. Давайте назовем эти идеи как-то попроще, например, теориями, программным обеспечением, инструкциями, наконец. Вопрос вот в чем — где эти инструкции содержатся? Не в смысле пространства «где», а в смысле события. Где в событии содержится инструкция о правильном понимании этого события? Вы ответите, что правильно понимать события может хорошо информированный наблюдатель, и это верно, но отчасти. Заметим, что у нас появилось не только событие, но и некая информация о событии. Более того, информация может быть правильной, а может быть и неправильной. А откуда мы знаем, что информация может быть неправильной? Где это знание — в самом событии? Нет. Так где же?
Сергей Сергеевич постучал себя по голове пальцем:
— Вот здесь это знание. И, следовательно, есть некий Абсолютный Наблюдатель. И есть нечто, наблюдающее абсолютно неправильно. А откуда оно там берется, вы не спрашивали себя?
— Профессор, — говорит Фидель. — Мы же смотрим, слушаем, читаем. Вот оттуда и берется.
— Нет, уважаемый Фидель, чтобы понять смысл прочитанного, надо обладать знанием, а чтобы приобрести знание, надо понимать смысл прочитанного.
— Герменевтический круг, — говорит Даша. Она все-таки училась в университете.
— Да, герменевтика, — соглашается профессор. — Без нее все знание превращается в набор бессвязных знаков. Впрочем, нас сейчас интересует даже не это. Пусть будет мир идей по Платону. Пусть будет Вселенная, как мы ее себе представляем, — склад разных вещей. Что именно их соединяет в одно целое, которое мы видим, ощущаем, понимаем, помним?
— А разве так было не всегда? — недоуменно спрашивает Фидель.
— Нет, — радостно сообщает ему профессор. — Вы это сами доказали в своей книге. Не помните? В главе «Акт Творения есть акт познания».
— Я не помню, чтобы я что-то писал, — Фидель выглядел довольно-таки растерянным.
— Писали, писали, — говорит Даша, раскрасневшаяся от выпивки и, очевидно, пережитых приключений. — Не надо отказываться от своих слов! Я по ним диссертацию защитила.
Иван разливает, что осталось в бутылке, по рюмкам, они чокаются и выпивают.
— Естественно, так было не всегда, — продолжает свою лекцию Сергей Сергеевич. Был акт Первотворения, божественный ключ, соединивший небо и землю. «И создал бог небо и землю»… То есть, разделил? Нет, наоборот, соединил. Небо увидело землю, земля — небо. Так появилась структура, Вселенная. Так появилось время и пространство. И все это возникло из Первовещества, я так условно его называю — Первовещество Творения. То, что Бог непосредственно сотворил словом из ничего. Но оставим теологию. Вы слышали, надеюсь, о челябинском метеорите. Так вот, на самом деле он состоял из этого Первовещества. И образцы божественной, или дьявольской, тут многое зависит от веры и точки зрения, глины Творения попали в руки людей. Вы следите за мыслью?
— Профессор, — Фидель посмотрел как-то напряженно. — Какую роль во всем этом играет Офелия?
Сергей Сергеевич вдруг стал выглядеть немного жалким:
— Я не знаю. Вы выясните это завтра.
12
Георгий уже почти припарковался возле своего дома, когда зазвонил телефон:
— Жора, срочно дуй ко мне, на работу.
Он чертыхнулся про себя, но постарался не выдать голосом своего недовольства:
— Славик, у меня же завтра эта долбанная операция…
— О ней речь и идет. Давай, жду тебя, — Геринг отключился.
Ну, что ж, работа есть работа. Георгий развернулся на крохотном пятачке двора, практически сплошь уставленном машинами, и поехал на Старую площадь.
Было уже поздно. Движения на улицах почти не было. Свет на улицах отключили из-за экономии, и только редкие окна в домах были освещены, что еще сильнее подчеркивало темноту и пустынность города в этот час.
Георгий остановился на красный свет светофора. Его взгляд случайно упал на взбесившийся компас. И тут его флюоресцирующая стрелка, до того сливавшаяся в своем вращении в диск, внезапно остановилась.
Георгий остановился на красный свет светофора. Его взгляд случайно упал на взбесившийся компас. И тут его флюоресцирующая стрелка, до того сливавшаяся в своем вращении в диск, внезапно остановилась.
Загорелся зеленый, и Георгий, хмыкнув, включил скорость и выехал на перекресток. Боковым зрением он заметил надвигающийся на него справа силуэт огромного грузовика. Скрежет металла — последнее, что он слышал перед тем, как потерять сознание.
13
— Мои улитки, — Сергей Сергеевич кивнул в сторону своих компьютеров. — Собрали и проанализировали огромный массив данных. Если коротко, ситуация выглядит примерно так. Первовещество запускает процесс внутренней эволюции материи, причем даже не непосредственно, а и через вторичные-третичные эффекты. Ну, грубо говоря, берем образец Первовещества, воздействуем им на какой-нибудь объект, и этот объект сам становится активным. Вся трудность состоит в том, чтобы добиться управляемой реакции. Был построен исследовательский центр, в Печатниках. С некоторыми образцами его продукции вы хорошо знакомы.
— Это какие же образцы? — Иван обнял Дашу за плечи.
— Псевдоморфы, например. И гасты. Если в технологии псевдоморфов первична кибернетика, мне ли вам, Ваня, объяснять, то гасты изначально проектировались как идеальные солдаты, или чернорабочие, второе, судя по всему, ближе к истине. Представьте себе рабочего, или работницу, у которого нет прошлого, нет никакого общественного положения или статуса. У них нет ничего, даже документов. Но базовые знания, необходимые для выполнения несложных функций, у них есть, эти знания закладываются в микрочип, построенный на основе технологии псевдоморфов, кстати.
— Какой организм был использован в качестве основы? — профессионально заинтересовался Иван.
— Улитка. Обычная виноградная улитка.
— Я понимаю, что вы сами работаете с улитками, но не тормозят ли они?
— О, это предрассудок! Улитки медленно передвигаются, но думают и эволюционируют они поразительно быстро. И еще они, буквально как губки, впитывают информацию. Одного чипа на основе улитки хватает, чтобы серийный гаст имел общие представления о мире и базовые трудовые навыки.
— Это все означает, что гасты не люди? — было видно, что Фиделя почему-то сильно заинтересовал этот вопрос.
— Это философский вопрос. Что есть человек?
— Мыслящая улитка, — неожиданно для самого себя произнес Фидель.
— Угу, — ответил профессор. — Только без панциря, который нам бы не помешал. Ладно, не будем прерываться.
С этими словами он вышел и вскоре вернулся с очередной бутылкой водки:
— Не люблю холодную водку. Заморозка этого божественного и самого честного напитка убивает в нем душу. Водка должна быть комнатной температуры, как и вода. Дарья, не сообразите ли что-нибудь на закуску? Все, что найдете в холодильнике…
— Сергей Сергеич, — начал Фидель. — У меня к вам конкретный вопрос: что будет со всеми нами, когда я вытащу Офелию?
Он замялся, что никак не вязалось с его обликом:
— У меня есть опасения…
— Можете не опасаться, — перебил его профессор. — Просто знайте, что вас попытаются убрать при первом удобном случае. Не дайте им такого шанса.
14
Геринг стоял на этом перекрестке и не знал, что делать. Его брат, его Жорик, лежал сейчас в реанимобиле, и врачи боролись за его жизнь. Боролись не за страх, а за совесть, он лично проследил за этим.
Повсюду на асфальте валялись куски пластмассы, комья грязи и искореженные детали неизвестного ему назначения. Грузовик протащил машину Георгия, смятую и перекрученную, не один десяток метров, а сейчас водитель, едва не убивший — или все-таки убивший? — его родного брата, лепетал полицейским какую-то чушь:
— У меня был зеленый свет! Это он ехал на красный…
Геринг отвел в сторону старшего дорожного полицейского:
— Пьян? Перепутал красный с зеленым?
Офицер помялся:
— Камеры видеонаблюдения зафиксировали, что грузовик ехал на зеленый.
— Это не может быть. Жора… Георгий Михайлович никогда не нарушал правил. Без необходимости.
— Он и не нарушал. У него тоже был зеленый.
— Что вы хотите сказать? Сбой системы?
Полицейский пожал плечами.
Геринг отошел к покореженной машине своего брата и задумался. Кто-то сильный, жестокий и безжалостный работал против них, против него лично. Вдруг взгляд его выхватил из темноты салона светящуюся стрелку компаса, который он сам дал Жорику сегодня для экспертизы. Стрелка показывала на него. Он сделал шаг в сторону из какого-то глупого мальчишеского суеверия. Острие стрелки дернулось, не выпуская его из сектора огня.
«Что ж, они хотят поиграть с нами? Ну, давайте. Начнем игру!» — подумал он, раскуривая сигару.
Глава восьмая
1
ФИДЕЛЬ:
Я проводил Ивана и Дашу до квартиры, где они должны были отсидеться. На прощание я обнял Дашу и поцеловал в щеку. С Иваном мы обменялись крепким рукопожатием.
— Береги ее, — сказал я ему. — Спрошу за нее по полной.
— Обижаешь, Фидель, — ответил он. — Вломите им, ребята, чтобы мало не показалось!
— Само собой, чувак.
Всего только полчаса назад Сергей Сергеич, постучав пару минут по клаве, безапелляционно заявил:
— Все, Иван, ты теперь не существуешь. Можешь спокойно идти домой — ни в одной базе данных ты теперь не идентифицируешься. Если есть кредитки, пользуйся ими на здоровье. Любой запрос о тебе будет выдавать левые данные. Идент-карта тоже будет работать нормально, только это уже будешь не ты, а твой полный двойник, тезка и лучший друг.
Он улыбнулся и залихватски щелкнул клавишей Enter. По черному экрану монитора побежали строчки зеленых букв, цифр и неизвестных символов.
— Ваня, — делано простодушно обратился к нему профессор. — А где твой Ночной Кот?
— Не знаю, Сергей Сергеевич, канал связи барахлит. Не могу установить контакт.
— А как он вообще выглядит-то?
— По виду он обычный черный кот.
Меня этот разговор заставил напрячься.
— К нашему отряду сегодня прибился странный черный кот, — сказал я.
— Чем же он странен? — спросил меня профессор с явным интересом и какой-то едва заметной хитрецой.
— Он пришел прямо… Он пришел к нам прямо из радиоактивной пустыни, — ответил я, полностью осознавая бредовость своих слов. — Но это бред, конечно. Наверно, массовая галлюцинация, или что-то вроде этого.
Если бы я сказал, что у Ивана отвисла челюсть, я не сильно погрешил бы против истины:
— Черный кот из радиоактивной пустыни? Вы уверены?
— Да нет же! Бред, конечно, — ответил я. — Показалось.
Вот так распустишь один раз язык, и люди будут считать тебя придурком до конца твоих дней.
— А не такой уж и бред! — радостно встрял в наш не такой уж приятный для меня диалог Сергей Сергеич. — Иван ведь сам видел эту пустыню, не правда ли, Ваня?
— Да, я ее видел. До сих пор не понимаю, что это такое — такой системный сбой…
— Это, Ваня, не сбой, — голос профессора изменился. — Это демонстрация, что ожидает всех нас, если…
Он замолчал. Мы все тоже молчали. На стойках гудели компьютеры, в которых виноградные улитки спали и видели свои сюрреалистические сны.
— Если — что? — наконец прервал молчание я.
Сергей Сергеич грустно посмотрел на меня и тихо сказал:
— Если Фидель не встретится с Офелией. И не спрашивайте меня, что это значит.
2
Геринг приехал в Генеральный штаб в подавленном настроении, перед глазами у него было лицо его брата, ставшее из слегка полноватого, может быть, но только самую малость, каким-то незнакомым, опухшим, с огромными кровоподтеками, местами намазанным зеленкой лицом, на котором невезенье потопталось всласть за этот день. Даже так, за этот бесконечный день, невольно Геринг дотронулся до своей скулы, хоть боли и не было, но он знал, что выглядит ужасно: ой, посмотрите, как они его отделали, бедняжка, ха-ха, говорят он бабник, это все знают, новость сто лет в обед; да и хрен на них, пусть болтают, а у него была еще куча дел. Он подошел к дежурному офицеру, тот вскочил со стула и отдал ему честь:
— Здравия желаю! Какими судьбами, Вячеслав Михайлович?
Лицо офицера казалось ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, как того зовут. Поэтому он принял решительный вид, насколько смог это сделать, и, неосознанно подражая военным, стал говорить рублеными фразами:
— Срочно собирайте Совет. Совет безопасности. Министр, главком ВВС. Начальника штаба. Как обычно. Срочно!
— Министр не может, он… эээ… — офицер отвел глаза.