Питер открыл верхний ящик стола и вытащил маску баггера. Мать долго сожалела и расстраивалась, когда Питер принес ее домой. Но отец резонно заметил, что отнюдь не спрятанная в доме маска развязывает настоящие войны, а дети совсем по другим причинам берутся за лазерное оружие. Поэтому лучше играть в войну и тем самым хоть немного подготовиться к настоящему вторжению баггеров.
Только бы пережить эту игру, думал Эндер. Он одел на себя маску. Она сжала его словно огромная ладонь, захватившая все лицо. Интересно, так ли чувствуют себя настоящие баггеры. Ведь они не носят подобные маски как маски. Это их настоящие лица. А вот любопытно, в своих мирах они напяливают маски людей во время игр? А как они нас обзывают? Слизняки? Потому что мы оказались такими мягкотелыми и липкими по сравнению с ними?
— Будь осторожен, мразь! — неожиданно крикнул Эндер.
Он отчетливо видел Питера в глазные прорези маски.
— Мразь, да? Ну хорошо, баггер-ваггер, сейчас я разобью твою мерзкую башку.
Эндер не видел приближающегося кулака, он заметил только, как отклонился корпус Питера. Проклятая маска обрезала боковой обзор, затрудняя пространственное зрение. Внезапно он почувствовал сильный удар в голову, боль мгновенно охватила его. Он потерял равновесие и рухнул на пол.
— Что, плохо видишь, баггер? — ехидно спросил Питер.
Эндер стал лихорадочно стаскивать маску, душащую его. Ботинок Питера уперся ему прямо в пах.
— Прекрати снимать ее, — скомандовал Питер.
Эндер молча вернул на место маску и убрал руки от лица.
Питер сильнее нажал башмаком, возникшая боль пронзила тело Эндера словно кинжал.
— Лежи и не рыпайся, баггер. Сейчас мы посмотрим, что у тебя внутри. Раз уж нам попался живой баггер, то не плохо посмотреть как он устроен.
— Питер, прекрати, — сказал Эндер.
— Питер, прекрати? Вот это здорово. Значит вы баггеры умеете отгадывать наши имена. И даже умеете просить. Очень трогательно. Но это лишь для сопливых детей. Твой плач здесь никого не трогает. Я вижу тебя насквозь. Они думали, они ожидали, что ты станешь человеком, противный Третий, но на самом деле ты — настоящий баггер, я сейчас докажу это.
Он убрал ногу, приблизился и встал коленями прямо на живот Эндера, поерзав по нему. Он все больше и больше давил на живот. Эндеру стало трудно дышать, мышцы напряглись до боли.
— Я могу убить тебя, — прошептал Питер, — просто давить и давить, пока ты не отдашь концы. А взрослым я скажу, что и не подозревал, что тебе больно и ты умираешь. Ведь мы же просто играли. И мне все поверят, будет все просто прекрасно. А ты сдохнешь. Все будет очень здорово.
Эндер не мог вымолвить ни слова, его легкие сжались, в горле стоял ком. Питер должен знать об этом. Может он не придает этому значения, но он должен догадываться.
— Я знаю, — произнес Питер, — я знаю все, о чем ты думаешь. Это они дали добро на тебя, поскольку я был многообещающим ребенком. Но мне не удалось преуспеть. Ты оказался лучше. Они тоже думают, что ты лучше. Но я не хочу более одаренного брата, слышишь, не хочу Третьего!
— Я обо всем расскажу, — вмешалась Валентина.
— Тебе никто не поверит.
— Они поверят мне.
— Тогда я убью тебя тоже, моя дорогая сестренка.
— О, да, конечно, — произнесла Валентина, — они поверят тебе. «Я не знаю, что убило Эндрю, а когда он уже умер, я абсолютно не представляю, что убило Валентину».
Давление слегка ослабло.
— Ну ладно, не сегодня. Но когда-нибудь с вами обоими кое-что произойдет, несчастный случай.
— Ты слишком много болтаешь, — заметила Валентина, — сам не знаешь о чем.
— Я не знаю?
— Ты знаешь, к чему это может привести? — спокойно спросила Валентина. «Ведь ты хочешь пролезть в правительство. Хочешь быть избранным мира сего. А они никогда не выберут тебя, если твоему сопернику удастся раскопать весьма подозрительный факт, что твой брат и сестра погибли при весьма странных обстоятельствах еще в детстве. А особенно еще потому, что я оставила прощальное письмо в одном из скрытых своих файлов, оно обязательно обнаружится в случае моей смерти».
— Не бери меня на пушку, тоже мне, напугала.
— В нем говорится, что я умерла не своей естественной смертью. Питер убил меня. И если он до сих пор не убил Эндрю, он вскоре сделает и это. Этого, конечно, не достаточно, чтобы доказать твою вину, но вполне хватит, чтобы тебе никогда не стать избранным.
— Понятно, теперь ты стала его монитором, — сказал Питер. — Ты лучше следи за ним. Будь начеку и днем и ночью.
— Мы с Эндером не такие уж глупые. Мы все хорошо просчитали, так же как и ты. А может кое-что еще лучше. Мы все достаточно талантливые дети. Питер, ты не такой уж умный и сообразительный, хотя и самый старший.
— О да, я знаю. Но когда-нибудь наступит день, когда ты уйдешь куда-нибудь, когда ты обо всем забудешь. Внезапно ты вспомнишь, бросишься к нему, а он будет жив-здоров, и все будет о'кей. А уж в следующий раз ты не будешь так беспокоиться, так спешить. И всякий раз с ним будет все нормально. Ты подумаешь, что я забыл обо всем. Даже если ты будешь постоянно помнить наш разговор, ты решишь, что я просто изменился, забыл. А годы пойдут своим чередом. И вдруг чудовищное происшествие, я нахожу тело, я плачу и рыдаю над ним. А ты, помня о нашем разговоре, будешь стыдить себя. Ведь ты будешь знать, что я изменился, и что действительно произошел несчастный случай. А с твоей стороны просто жестоко напоминать о том, что было когда-то обещано во время детских ссор и игр. Несмотря на то, что правда на твоей стороне. Я подожду своего часа, а он — своей смерти, а ты ничего не сможешь сделать, ни-че-го. Вот тогда ты поймешь, что такое самый старший.
— Большой злыдень, — в сердцах бросила Валентина.
Питер вскочил на ноги и тупо уставился на нее. Валентина попятилась. Эндер сдернул с лица омерзительную маску. Питер обернулся и направился к своей кровати. Усевшись на нее, он начал смеяться. Смех был заливистым, веселым, слезы бисером брызнули из его глаз. «Да, вы ребята просто супер, величайшие простаки планеты Земля! Эй, вы, сосунки!»
— Теперь он скажет нам, что просто пошутил, невинная шутка, — заметила Валентина.
— Да не шутка, просто игра. Я могу заставить таких простачков поверить во что угодно. Я могу заставить вас прыгать, как марионеток. — Сделав притворно грозный голос, он добавил: «Сейчас я убью вас, разорву на мелкие кусочки и выброшу в мусоропровод».
Он снова захохотал. «Великие сосунки вселенной»
Эндер молча взирал на его веселье. Он думал о Стилсоне, вспоминал, как хрустнули его кости. Вот кто действительно заслужил подобного. Ничего, он свое еще получит.
Словно прочитав его мысли, Валентина отчаянно зашептала: «Нет, нет, Эндер».
Питер внезапно повалился на бок, затем вскочил и занял боевую стойку. «Давай, давай, Эндер. Я готов в любое время».
Эндер нагнулся, снял правый ботинок и поднял его.
— Видишь, вот на подошве и носке? Это кровь, Питер.
— О… о… я умираю от страха. Я трепещу. Эндер раздавил земляного червя, а теперь хочет убить меня.
Для него это были просто слова. В сердце Питера жил убийца, но об этом никто не знал, кроме Валентины и Эндера.
Когда пришла мать, она коротко посочувствовала по поводу исчезновения монитора. Отец тоже выразил свое удивление целой тирадой. Он сказал, что у него такие фантастические дети, что правительство разрешило им иметь трех вместо двух. А теперь правительство решило не забирать никого, теперь они будут все вместе. Им навсегда оставили Третьего… Он говорил до тех пор, пока Эндер не закричал на него. «Я знаю, что я Третий, я знаю это. Если вы хотите, я уйду, и вам не придется перед всеми оправдываться. Мне жаль, что у меня отняли монитор, и вы оказались с тремя детьми без всяких объяснений. Я понимаю, что это очень обременительно для вас. Мне очень жаль, жаль, жаль…»
Он неподвижно лежал на кровати, тупо уставившись в черноту потолка. На верхней койке, над ним он отчетливо слышал, как ворочался Питер, его спокойное ровное дыхание. Вот Питер соскользнул с кровати и вышел из комнаты. Эндер различил звук журчащей струйки в туалете, затем Питер бесшумно возник в дверном проеме.
Он думает, что я сплю и собирается убить меня.
Питер уверенно подошел к кровати, но не стал забираться на верхний ярус. Вместо этого он остановился у изголовья Эндера.
Но почему он не взял подушку, ведь так легче задушить. Или у него есть другое оружие.
Он прошептал: «Эндер, прости меня, прости, я ведь понимаю тебя, знаю, что ты чувствуешь. Прости меня, братишка, прости. Я люблю тебя».
Спустя некоторое время ровное дыхание Питера известило, что тот снова уснул. Эндер в отчаянии содрал с шеи повязку. Второй раз за день он разрыдался.
3. Граф
— Сестра — наше слабое место. Он действительно очень любит ее.
Он прошептал: «Эндер, прости меня, прости, я ведь понимаю тебя, знаю, что ты чувствуешь. Прости меня, братишка, прости. Я люблю тебя».
Спустя некоторое время ровное дыхание Питера известило, что тот снова уснул. Эндер в отчаянии содрал с шеи повязку. Второй раз за день он разрыдался.
3. Граф
— Сестра — наше слабое место. Он действительно очень любит ее.
— Я знаю, она портит все дело с самого начала. Возможно он не захочет расстаться с ней.
— Так что же нам делать?
— Убедить, возможно надавить, заставить поверить, что он хочет пойти с нами больше, чем остаться с ней.
— Да, но как это сделать?
— Сначала хитростью и обманом.
— А если это не сработает?
— Тогда расскажу ему всю правду. Это дозволено делать в случае крайней необходимости. Но мы не можем распланировать все до мелочей, ты знаешь, это невозможно.
* * *Эндер не проголодался к завтраку. Он гадал, что произойдет в школе. Как он встретится с Стилсоном после вчерашней драки. Как поведут себя друзья Стилсона, что будут делать. Скорее всего ничего, но он не был уверен в этом. Ему не хотелось идти в школу.
— Ты ничего не ешь, Эндрю, — заметила мать.
Питер вошел в комнату. «Привет, Эндер. Большое спасибо, что оставил свое мокрое полотенце прямо в ванне».
— Старался для тебя, — пробубнил Эндер.
— Эндрю, давай ешь.
Эндрю протянул согнутые ладони, как бы прося: «Подайте корочку бедному нищему…»
— Очень смешно, — сказала мать. — Как я не старалась, ни один мой ребенок не унаследовал материнские гены.
— Лишь твои гены сделали нас подлинными гениями, Ма, — лукаво произнес Питер. — Мы уверены, что в этом лишь твои заслуги, а не нашего Па.
— Я все слышу, — вмешался отец. Он молча поглощал свой завтрак, не обращая внимания на новости, бегущей строкой передаваемые прямо на обеденном столе.
— Не стоит расточать понапрасну свой потенциал.
Стол слабо пискнул. Кто-то чужой стоял около входной двери.
— Кто бы это мог быть? — обеспокоилась мать.
Отец нажал пальцем на клавишу и монитор ожил. На экране появился человек в военной форме. Это говорило само за себя — ИФ — Интернациональный Флот.
— Я думал, что все уже кончилось, — уныло произнес отец.
Питер ничего не сказал, но рука его дрогнула и молоко выплеснулось в блюдце. А Эндер подумал, что сегодня ему, пожалуй, не придется идти в школу.
Отец набрал код, открывающий входную дверь и поднялся из-за стола.
— Пойду посмотрю, — сказал он, — а вы продолжайте завтрак.
Они остались сидеть, но завтрак можно было считать оконченным. Через одну-две минуты вошел отец и жестом пригласил мать на выход.
— Сейчас тебе будет нагоняй, — произнес Питер. — Они обнаружили, как ты расправился со Стилсоном, и теперь тебя отправят прямо на фронт.
— Но мне всего шесть лет, я еще маленький.
— Ты, Третий, тупица, у тебя вообще нет никаких прав; тебя никто и не спросит.
В комнате появилась Валентина. Ее лицо было заспанным, волосы спутались и торчали в разные стороны.
— Где Ма и Па? Я сегодня так плохо себя чувствую, совсем не могу идти в школу.
— Что очередной устный экзамен? — поинтересовался Питер.
— Заткнись, Питер, — огрызнулась Валентина.
— Тебе лучше расслабиться и наслаждаться жизнью, — не унимался Питер, — может быть и хуже.
— Интересно, что?
— Тебя ждут аналитические экзамены.
— Пробка, — сказала Валентина, — где мама и папа?
— Разговаривают с парнем из ИФ.
Валентина неосознанно посмотрела на Эндера. После долгих лет ожидания, вечного страха, что кто-то придет и скажет, что Эндер прошел тестовые пробы и должен покинуть дом…
— Давай, давай, смотри, — язвительно заметил Питер. — Но ведь это могу быть и я. Они наконец поняли, что я оказался лучше.
Чувства Питера были явно оскорблены, но он старался не показывать вида.
Открылась дверь и раздался голос отца:
— Эндер, выйди на минуту.
— Извини, Питер, — съязвила Валентина, — недолет.
Отец сердито посмотрел на них.
— Тише дети, сейчас совсем не до шуток.
Эндер последовал за Отцом в гостиную. Офицер ИФ встал при их появлении, но не протянул руки Эндеру.
Мать нервно крутила на пальце обручальное кольцо.
— Эндрю, — произнесла она бесцветным голосом, — я никогда не думала, что станешь заводилой драк.
— Мальчик Стилсонов сейчас в госпитале, — добавил отец, — ты серьезно избил его ногами, по-моему, это не совсем красиво.
Эндер тряхнул головой. Он ожидал увидеть по поводу Стилсона кого-нибудь из школы, но никак ни офицера флота. Значит все более серьезно, чем он ожидал. Он совсем растерялся и не знал как себя вести.
— Ты можешь хоть как-нибудь объяснить свое поведение, молодой человек? — осведомился офицер.
Эндер покачал головой. Он не знал, что сказать, и боялся выказать себя еще большим монстром, чем следовало из его действий. «Я перенесу любое наказание, — думал Эндер. — Ну же, начинайте».
— Нам хотелось бы выяснить истинную суть вещей, — продолжал офицер. — Но я должен заметить, что все это выглядит не лучшим образом. Бить по ребрам, по лицу, пинать ногами лежащего человека — тебе что, доставляло это удовольствие?
— Нет, — прошептал Эндер.
— Тогда почему ты это сделал?
— Там была вся его банда, — промямлил Эндер.
— Ну и что. Это что-нибудь оправдывает?
— Нет.
— Скажи, почему ты избил его, ведь ты же выиграл?
— Сбив его с ног, я выиграл лишь первый раунд. Я хотел выиграть и все остальные. Сразу утвердить себя победителем. Чтобы они оставили меня в покое.
Эндер не мог больше сдерживаться, он был так напуган, так пристыжен своим поведением, что снова разревелся, как маленький. Он не любил плакать и редко позволял себе подобные слабости; сейчас, менее чем за сутки, он ревел уже третий раз. И раз от разу ситуация была все ужаснее. Но рыдать перед отцом и матерью, перед лицом незнакомого офицера — это совсем позор.
— Ведь вы же забрали монитор, — произнес он сквозь слезы, — значит теперь я должен сам заботиться о себе, разве нет?
— Эндер, — вмешался отец, — тебе следовало попросить взрослых о помощи.
Но офицер встал и подошел к Эндеру. Он молча протянул руку.
— Мое имя Графф, Эндер. Полковник Хьюрум Графф. Я директор частной Школы Баталий в Белте. Я здесь, чтобы пригласить тебя учиться в нашей школе.
После всего. «Но мой монитор…»
— Это был последний этап испытаний. Мы хотели посмотреть, что произойдет с исчезновением монитора. Мы не всегда поступаем подобным образом, но в твоем случае…
— Значит я прошел пробы.
Мать окончательно расстроилась, но в ее голосе сквозило недоверие:
— Прекрасно, мальчик Стилсонов в госпитале. А чтобы вы сделали, если бы Эндрю убил его? Наградили медалью за отвагу?
— Мадам, его действия имели другие мотивы. Мы основывались на другом.
Полковник протянул ей папку с бумагами.
— Здесь все необходимые документы. Ваш сын прошел проверку Отборочной комиссии Интернационального Флота. Естественно мы учитывали и полагались на ваше согласие, данное в письменной форме в самом начале эксперимента, иначе он просто бы не родился. Там четко оговорено, что если он проходит проверочные испытания, он принадлежит нам.
Голос отца нервно подрагивал.
— С вашей стороны не совсем вежливо и гуманно дать понять, что он вам не нужен, а затем заявить о своих правах.
— Кроме того, какой-то ребус, эта заваруха со Стилсоном, — добавила мать.
— Это не ребус, миссис Виггин. До тех пор, пока мы не выяснили мотивы Эндера, мы не могли быть уверены, что он именно такой, а не иной — мы должны твердо знать, что лежит в основе любого его поступка. Или, по крайней мере, что под этим подразумевает сам Эндер.
— Как вы можете называть его этим глупым прозвищем? — бросила мать срывающимся голосом, она уже не скрывала слез.
— Сожалею, мадам. Но это имя мальчик выбрал себе сам.
— Что вы намериваетесь делать, полковник Графф? — произнес отец. — Прямо сейчас забрать ребенка и уйти.
— Все будет зависеть от обстоятельств, — сказал Графф.
— Каких?
— Захочет ли Эндер уйти.
Плач матери превратился в горькую усмешку.
— О, как трогательно. Даже есть право выбора, какая щедрость!
— Для вас двоих выбор был сделан очень давно, когда давалось право на рождение третьего ребенка. Но Эндер еще вообще не сделал своего выбора. Новобранцев и солдат у нас хватает, мы не страдаем от недостатка пушечного мяса, но чтобы стать офицером нужна добрая воля.
— Офицером? — переспросил Эндер. От звука его голоса все разом замолчали.