— Но как видите, я хожу, да что там, бегаю и в полном порядке. Но ни за что на свете не встала бы больше на проволоку. Просто не смогла бы. Давно не тренировалась, да и без Глэд это было бы уже совсем не то. Ужас до чего по ней скучаю, так что если вернусь, будет еще хуже. Мы ведь не были по-настоящему цирковыми, нет. По большей части выступали в варьете. Глэд и Айви — так нас звали. У меня до сих пор целы старые программки с нашими именами. Кажется, целая вечность с тех пор прошла.
— Там вы и познакомились с мисс Роланд? — тихо спросила мисс Сильвер.
Айви выронила фарфоровую чашку в розочках. Чашка упала в раковину и разбилась. Девушка вскрикнула.
— Не пугайтесь, — сказала мисс Сильвер, — и не расстраивайтесь из-за чашки. Ведь именно выступая в варьете, вы познакомились с мисс Роланд, так или нет?
Айви растерянно заморгала.
— Она не хотела… чтобы кто-нибудь знал, — пробормотала девушка.
— Да уж, наверное, — сказала мисс Сильвер. Во взгляде, устремленном на Айви, светилась доброта. — Но теперь это уже не имеет значения.
Айви стояла спиной к раковине, вцепившись в ее края сильными худыми руками.
— А вам-то что за дело? Я ни слова никому не сказала, клянусь, ни единой живой душе. Она была добра к Глэд и ко мне, еще когда мы были детьми. Позволяла нам смотреть, как одевается, помогать прикреплять крылья. У нее был свой номер, он назывался «Волшебная бабочка». О! Она была такая красивая! Она не хотела, чтобы здесь кто-нибудь знал, что мы знакомы. Но сейчас, конечно, уже все равно. Она умерла.
И тогда мисс Сильвер сказала добрейшим и тишайшим своим голосом:
— Да, теперь все равно. Но, думаю, будет лучше, если ты расскажешь мне все. Она ведь приходила сюда, к миссис Андервуд, верно?
Айви молчала. Она бы отошла, если бы было куда. Но некуда — за спиной находилась раковина.
— Вы-то откуда узнали? — испуганным шепотом спросила она.
Мисс Сильвер ловко воспользовалась шансом — ее выстрел наугад попал в цель.
— Ты встретилась с ней. Случайность или нет? Всегда приятно встретить знакомого человека, особенно когда чувствуешь себя так одиноко. Она сказала тебе, что сняла здесь квартиру, и предложила тебе наняться к миссис Андервуд?
Айви кивнула. Все равно что на приеме у зубного врача, только, пожалуй, еще хуже. Все то, что она никому и никогда не говорила, вытягивали из нее, словно клещами. Мысли путались в голове, она не понимала, как спрятаться, защититься. Но тут вдруг на помощь пришла примитивная, но действенная сообразительность кокни. «Скажи ей что-нибудь — быстро! Она ведь не остановится, пока не скажешь. Брось ей кость, заставь замолчать, пусть думает, что узнала все. Вот вредная старушенция! Прицепилась, точно репейник!» Девушка заморгала и пролепетала еле слышно:
— Ну и напугали же вы меня, мисс! Откуда вы узнали?
Мисс Сильвер не ответила. Вместо этого она задала новый вопрос:
— Скажи, а ты действительно ходишь во сне?
Вот ужас-то! Удар прямо под дых. Айви вдруг почувствовала себя так, точно стоит совершенно голая, а глаза мисс Сильвер так и сверлят худенькое тело, видят всю ее насквозь, до косточек. Она вздохнула и ответила:
— Да. Когда еще была маленькой.
— А когда поселилась здесь, ходила во сне?
— Это вряд ли.
Мисс Сильвер укоризненно покачала головой.
— Думаю, это не совсем так. На ночь миссис Андервуд запирает входную дверь, а ключ уносит к себе в спальню, верно? Так что ты могла вылезти из окна и пройтись по карнизу, что тянется по всему периметру дома, а уже с него перебраться на пожарную лестницу. На такое мог бы решиться лишь человек с акробатическим прошлым, но для тебя это не составляло особого труда. Думаю, тебе даже нравилось проделывать это. Я заметила, что карнизы огибают дом под окнами каждого этажа, поэтому, чтобы добраться до окон в квартире мисс Роланд, тебе пришлось подниматься по пожарной лестнице. И еще я заметила, что лестница находится рядом с окном ее гостиной. Именно таким способом ты и могла нанести ей визит, и никто бы ничего не заметил. Ты ведь так делала, верно?
— Откуда вы знаете?
— Да потому что ты, в очередной раз возвращаясь «из гостей», бросила в окно спальни миссис Андервуд клочок бумаги. Правда, не знаю, намеренно или нет. Скорее всего нет. Думаю, ты просто держала его в руке и выронила, когда ухватилась за оконный переплет ее окна, просто чтобы удержать равновесие. А клочок бумаги был частью письма, которое написала миссис Андервуд. Оставшуюся часть нашли в сумочке мисс Роланд. Так что, как видишь, я догадалась о том, что ты проходила мимо окна миссис Андервуд, возвращаясь домой после очередного посещения квартиры мисс Роланд. Потому как этот клочок бумаги мог попасть в спальню миссис Андервуд только таким образом и никак иначе. Ведь двери в ее спальню да и в саму квартиру были заперты. Не было и не могло быть другого способа.
Айви молча смотрела на нее. Потом облизала пересохшие губы и сказала:
— Так оно и было.
— Но кто порвал письмо?
Едва мисс Сильвер успела задать этот вопрос, как поняла, что допустила ошибку. И реакция Айви тотчас показала, что знает мисс Сильвер далеко не все. Девушка тут же ушла в глубокую оборону, что и собиралась сделать с самого начала. И ее покрасневшие от слез глаза теперь смотрели дерзко, даже вызывающе.
— Как? А вы, выходит, не знаете?
Мисс Сильвер решила незамедлительно перейти в наступление.
— Думаю, ты пыталась вырвать его у нее из рук.
На смену дерзости пришел испуг. Айви забормотала:
— Это было не ее письмо… И она не имела права держать его у себя… я ей прямо так и сказала. Нет, мы не дрались, ничего такого. Просто она засмеялась, ну а я разозлилась, потом испугалась, что наделаю глупостей. И ушла.
— Как у нее оказалось это письмо? — спросила мисс Сильвер.
И тут на помощь Айви вновь пришли изворотливость и сообразительность, присущие кокни. «Вот он, твой шанс! Так воспользуйся же им, дурочка! Так, тихо, тихо, не спешить…» Она широко раскрыла глаза и тупо уставилась на мисс Сильвер.
— Да откуда мне знать, где и как она его раздобыла? Да любой может заполучить чужое письмо. Почтальон каждый день приходит, разве нет?
— Как ты узнала, что оно у нее?
А вот теперь, похоже, тупик. Ты загнана в угол. И сердце колотится в груди, и подступает к горлу. Что делать? Что же делать?…
И она поступила так, как обычно поступают женщины в безвыходных ситуациях. Проще простого. И по-другому никак. Айви зарыдала, по щекам покатились слезы.
— Чего вы от меня хотите? При чем тут я? Да и вообще какое ваше дело? Не знаю ничего. И знать не хочу! Уж лучше бы я тогда умерла! — С этими словами она выбежала из кухни, громко хлопнув дверью.
Мисс Сильвер, склонив голову набок, прислушалась. Вот хлопнула дверь в комнату служанки, в замке повернулся ключ.
Глава 40
Мисс Сильвер вздохнула, потом улыбнулась, словно решив про себя что-то, и отправилась на поиски миссис Андервуд, которую нашла в спальне, ничем не занятую. Она сидела в обитом ситцем кресле-качалке перед небольшим газовым камином. На улице было светло, солнце светило ярко, но день выдался холодный и какой-то безрадостный.
Мисс Сильвер обрадовалась, увидев в камине огонь. Она сочла, что и облицовка камина из мореного дуба, и розовые плитки, которыми он был выложен, — просто образец хорошего вкуса. Она пододвинула к камину креслице поменьше, уселась и сразу перешла к делу.
— Оказывается, Айви и мисс Роланд — давние подруги. Сама я была убеждена, что это именно так, и девушка отрицать не стала. По ночам она имела привычку расхаживать по карнизу под окнами, в том числе и под вашим, а потом по пожарной лестнице поднималась в квартиру к мисс Роланд.
— По такому узкому карнизу? Но это невозможно!
— Для вас и меня — да, но только не для девушки с акробатическими навыками. Я с самого начала подозревала, что ходит она по ночам вовсе не во сне. И то, что в тот момент в ее руках оказался обрывок вашего письма шантажисту, оказалось простым совпадением. Я была уверена: между ней и человеком, у которого было ваше письмо, существует какая-то связь, но когда выяснилось, что человеком этим была мисс Роланд… не могу сказать, что окончательно убедилась, что именно она и есть шантажистка. Вряд ли она в этом случае проявила бы такую небрежность и стала бы носить письмо в сумочке да еще открывать ее так, чтобы вы заметили. А когда ее убили, я окончательно пришла к выводу: шантажировала вас не она. Ну и еще стало очевидно, что дело принимает весьма серьезный оборот и что шантажист — человек крайне опасный, который ни перед чем не остановится. Вы были не до конца со мной откровенны, и теперь я настойчиво прошу: в ваших же интересах, а также из чувства гражданского долга рассказать мне все.
— Но что именно? — спросила Мейбл Андервуд, тяжело дыша и не сводя испуганных глаз с мисс Сильвер.
Та выразительно кашлянула.
— Прошу, не надо так волноваться. Помните, я пытаюсь вам помочь. Но я не смогу этого сделать, если вы, в свою очередь, не поможете мне. Дело не терпит отлагательств. Я хочу знать: от вас требовали только деньги или что-то еще?
Полные щеки миссис Андервуд побледнели, на них остались лишь два неестественно красных пятна от румян. Она прижала дрожащую руку к груди.
— Но откуда… вы знаете?
— Вы сами говорили мне, что не можете собрать требуемую сумму. Не думаю, что шантажист станет рисковать из-за какой-то мелочи. Ну а потом я вспомнила, какое положение занимает ваш муж, и тут до меня дошло: главная цель — не деньги. Один раз вы уже заплатили. Одного этого факта достаточно, чтобы вас скомпрометировать. Возможно, вторым их требованием была какая-то информация?…
Миссис Андервуд кивнула.
— В письме говорилось, что они не станут настаивать на выплате указанной суммы, если я помогу им раздобыть несколько фактов для какой-то книги о военно-воздушных силах.
— Ну и что же вы им ответили?
— Ничего. В письме с оторванным уголком об этом ни слова, там говорилось, что мне нечего им дать, что денег у меня нет.
Мисс Сильвер одобрительно кивнула.
— Что ж, вы поступили мудро, миссис Андервуд. А теперь мне хотелось бы знать, почему они шантажировали именно вас. Я не могу работать в неведении. Я должна выявить шантажиста. И вы можете мне в этом помочь. Вы храните какую-то тайну. Если бы вы рассказали, в чем она состоит, это значительно сузило бы круг поисков. И умоляю вас, помните, это дело связано с убийством, а сам убийца до сих пор на свободе. И подозрение может пасть на людей, ни в чем не повинных. И вы при этом не исключение. Умоляю, будьте со мной откровенны!
Миссис Андервуд достала носовой платок и разрыдалась:
— Если бы я тогда знала…
— Лучше расскажите мне все по порядку.
— Это попадет в газеты и…
— Обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.
Миссис Андервуд громко всхлипнула.
— Мне было всего семнадцать, — начала она, — и отец воспитывал нас в строгости. Мама умерла за два года до этого, и с нами поселилась его сестра помогать по хозяйству. Женщина она была работящая, содержала дом в полном порядке, но мы ненавидели ее всеми фибрами души. Она была еще строже, чем отец. У нас была ферма в десяти милях от Ледлингтона, но я никогда нигде не бывала, ни там, ни даже в магазинах — она не разрешала, в такой держала строгости. Я ни разу не бывала ни в одном магазине, ну, за исключением маленькой лавки в Пенфолд-Корнере, а потом зимой, когда мне исполнилось семнадцать, переехала к кузинам и стала жить у них. Здоровье у меня было слабое, и доктор сказал, что мне нужно сменить обстановку, вот я и переехала в Ледлингтон к Таннерам, они доводились мне родственниками с материнской стороны. Минни, мамина племянница, была на год старше меня, а Лиззи было уже двадцать три. Ну и они брали меня с собой за покупками. Помню, первый раз мы поехали перед Рождеством. Я никогда в жизни не видела ничего подобного! Поначалу я так ничего и не поняла, но обе мои сестренки вернулись домой, накупив больше, чем могли себе позволить. И никто ничего не заметил. Еще бы, везде толпы, предпраздничная суета, и стянуть что-нибудь незаметно не составляло труда — здесь пару шелковых чулок, там букетик искусственных цветов и прочие мелочи. И они ничуть не устыдились, когда я стала это замечать, лишь смеялись и хвастались, какие они умные и ловкие. — Миссис Андервуд опустила руку с платком на колени и смотрела на мисс Сильвер, слезы градом катились по щекам. — Уж не знаю, что на меня нашло, но и я стянула пару чулок. Устраивалась вечеринка, и выйти мне было совершенно не в чем, лишь толстые шерстяные чулки домашней вязки, а в кармане — ни пенни. Я даже толком не понимала, что делаю, не верила, что способна на такое, просто протянула руку, схватила упаковку с чулками и сунула в карман пальто, а в следующую секунду ко мне подошел охранник и схватил меня за запястье. Вы не представляете, что я тогда испытала!.. Мне хотелось умереть, но лишь по собственному желанию это невозможно. — Рыдать она перестала, но слезы продолжали катиться по щекам. И говорила она теперь как Мейбл Пибоди — тихим испуганным голосом и простыми словами. — Он сдал меня в полицию. Был суд, и меня отпустили, потому как мне было всего семнадцать и ничего такого прежде за мной не водилось. Но в «Сан» появилась статейка под заголовком «Дочь фермера обвиняется в воровстве», имя мое там тоже было. И отец меня проклял, не желал больше видеть дома. Отправил меня к своей двоюродной сестре Эллен Спаркс, которая держала пансион в Саутси, и велел ей обращаться со мной построже. О Господи — она старалась на славу! Вставала я с рассветом, ложилась за полночь, работала, как прокаженная, все руки в мозолях, а в кармане по-прежнему и пенни не было. И так прошло шесть лет — шесть лет каторжного труда. А затем вдруг появился Годфри, остановился у нас в пансионе, но внезапно заболел, подхватил лихорадку где-то в далеких краях, и я его выхаживала. Ну и он в меня влюбился, и мы поженились. Вот и все. И я страшно боялась, как бы эта моя история ему не навредила, а как же иначе? Я была так ему благодарна, ведь он вырвал меня из темницы, где я была рабыней. Как думаете, что бы я почувствовала, если бы вдруг навредила ему своим прошлым, а?
Мисс Сильвер произнесла тихо и мягко:
— Мы не допустим, чтобы это навредило вашему мужу, миссис Андервуд. А теперь постарайтесь взять себя в руки, вытрите глаза, ведь мне очень нужна ваша помощь. Скажите, как давно это было?
— Мы женаты вот уже шестнадцать лет.
— А то событие произошло шестью годами раньше, правильно? — Тут мисс Сильвер умолкла, точно что-то подсчитывала в уме, а миссис Андервуд тем временем сморкалась и вытирала глаза. — Так, получается, это произошло двадцать два года назад, — произнесла наконец мисс Сильвер. — Но вы были в Ледлингтоне всего лишь гостьей и пробыли там совсем недолго. Однако вероятность все же существует. Скажите, ваши кузины, случайно, не посещали церковь Святого Леонарда?
Миссис Андервуд удивленно распахнула глаза.
— Да, посещали. Именно эту церковь.
— И викарием там был преподобный Джеффри Дин?
— Да, он.
— Мы часто слышим всякие сплетни о семьях священников, прихожане очень интересуются их личной жизнью. У мистера Дина вроде бы была дочь, верно?
Миссис Андервуд закивала:
— О да. Лиззи и Мин часто ее обсуждали. Летом она вышла замуж за какого-то мистера Симпсона. Так, как же ее звали? Ах, ну да! Мод! Мод Миллисент. Казалось бы, какое красивое имя, думали мы, но она была девушкой с дурными наклонностями. Поговаривали, будто бы она переодевалась в костюм брата, шла в банк и снимала там деньги от его имени. Все это сходило за шутку, но шли разговоры, и Мин считала, что если бы не отец, Мод грозили бы большие неприятности. А Лиз говорила, что она настоящая актриса — вполне может обмануть и обвести вокруг пальца кого угодно, и никто сроду не догадается, что это ее рук дело.
Мисс Сильвер кашлянула и заметила:
— Думаю, что может.
Глава 41
Часа два спустя зашел инспектор Лэмб. У сержанта Эббота были для него новости, но он решил с ними подождать и сначала выслушать шефа.
Лэмб сдвинул шляпу на затылок, сунул большие пальцы рук в проймы жилета, уселся в одно из больших кресел Каролы Роланд и вытянул ноги.
— А известно ли тебе, Фрэнк, — начал он, — что человеческая натура… нет, не уверен, что найду подходящие для описания этого слова, не оскорбляющие слух человека с твоим образованием. Ну, самое мягкое, что приходит в голову, — это клетка с дикими обезьянами, к ней лучше не приближаться, потому как никогда не знаешь, что эти твари способны выкинуть в следующую секунду.
Фрэнк Эббот уселся на подлокотник другого кресла и замер в лениво-небрежной позе.
— Это вы о Мондерсли-Смите?
Лэмб кивнул.
— Чудак — это еще мягко сказано, — пробормотал он. — У него репутация крайне жесткого человека. И просто так от него ничего не добиться, если ты не крепкий орешек, а уж сам он — тот еще фрукт! Так вот, этот богач и крепкий орешек рыдал, как дитя, когда я сообщил ему о смерти девушки. Мне прямо даже плохо стало, глядя на него, честно тебе говорю. Только подумай, мне, а ведь я всегда считал себя достаточно крутым парнем.
Фрэнку Эбботу не удалось подавить улыбку — впрочем, он не слишком-то и старался. И сразу стал выглядеть моложе и задорнее.
Наградой за неуместное веселье стал хмурый укоризненный взгляд.
— Не соблюдаешь субординации, ты всегда таким был. Никакого уважения к старшим по званию. Да когда я сам был в твоем возрасте, то покрылся бы холодным потом, если бы мой старший инспектор так на меня посмотрел.