– Представления не имею…
– Леной Оленевой. Она так настаивала на встрече, что разбуженная и недовольная Белоус вынуждена была приказать открыть ворота… Думаю, услышав фамилию, она сразу поняла, что к ней заявилась любовница мужа, а это, согласись, бывает не каждый день… Охрана впустила женщину. Мила ее приняла. Из дома они не выходили, на террасе чай не пили. Примерно через час Лена Оленева ушла, а Мила – исчезла. Ну, как тебе история?
– Но как же тогда показания официантки из кафе, которая буквально вчера видела Милу на террасе?
– Она могла спутать…
– А охрана? Спустя два дня приехал Тахиров, услышал от охраны и горничной всю эту историю с Оленевой и исчезновением Милы и запил…
– Но на террасе была женщина! – не унимался Медведкин.
– Это и могла быть Лена Оленева. Если учесть, что она была любовницей Тахирова, то почему бы не предположить, что он мог провести ее в дом, минуя охрану. Охранники – тоже люди. Они могли, предположим, сидеть на кухне и обедать, а в это время Тахиров впустил в дом свою любовницу. К тому же он мог просто заплатить охране и горничной, чтобы они помалкивали. Все очень просто.
– Но я встретился в кафе с Леной утром… Хотя нет, был почти обед… Да, она могла быть в том доме. Но тогда куда же подевалась другая девушка, Нина?
– О ней нам вообще ничего не известно. Мне еще предстоит встретиться с хозяйкой пансиона, где они остановились, спросить ее, кто был там и кто мог взять машину… Но вообще-то, если принять во внимание то, что Оленева живет в Лазаревском с первого июля, она запросто могла проникнуть в дом, убить Милу…
– А ее тело? Куда она могла его деть? Унести с собой, взвалив на плечо?
– Это хороший вопрос, но я уже устал говорить. У меня скоро на языке вскочит мозоль. Да… Забыл сказать тебе самое главное: твоя Оленева твердит, что Белоус – жива, живее всех живых… Думаю, у нее точно крышу снесло…
– Может, ты разрешишь мне встретиться с ней?
– С Оленевой? Думаешь, она тебе что-нибудь расскажет?
– Не знаю…
– Пойдем, я приведу ее в кабинет. Кстати, если уж ты так о ней печешься, купи ей каких-нибудь пирожков… Она нервничает и поэтому много ест. Все, что ты ей принес, она смела в один присест.
Олег купил еды, сок и вошел в кабинет Велькина с пакетом. Лена уже сидела там. Увидев его, она отвернулась.
– На, ешь…
Велькин оказался прав, увидев колбасу, она сразу переменилась в лице, словно ожила, и жадно набросилась на еду.
– Собакина будет здесь через полчаса, – сказал он как бы между прочим.
Лена замерла с куском колбасы в руке и медленно повернула голову – в глазах ее читалось недоверие.
– Я точно знаю, потому что она звонила мне уже из Адлера… Она уже почти тут, поняла? Так что настройся, чтобы рассказать хотя бы ей всю правду. Я знаю, Велькин обманул тебя. Но и ты должна понять его: ты же молчишь… Как еще заставить тебя говорить?
Лена поела, вытерла ладонью рот, откинулась на спинку стула.
– Мне бы помыться…
– Думаю, это несбыточное желание.
– Я никого не убивала. Белоус жива. Белоус – это и есть та самая Нина, с которой я снимала комнату в пансионе. Мы договорились встретиться с тобой, чтобы пойти в ресторан поужинать, выпить шампанского, а Нина проглотила снотворное и легла спать. Я еще сказала ей, что не стоило ей принимать эти таблетки, ведь мы собирались пить шампанское… Но она не послушала меня. Выпила и почти сразу же уснула. Она все то время, что мы с ней знакомы, клала себе под голову свою сумку. Это может насторожить кого угодно. Поэтому, когда она крепко уснула и я увидела, как сумка свешивается, я не удержалась и вытащила ее из-под головы… Заперлась с ней в ванной комнате. В сумке был обычный набор женских штучек – косметика, носовой платок, прокладки… и паспорт. Конечно, я заглянула туда… Представь, что я должна была подумать, когда увидела, что Нина – это Людмила Белоус?
– А что ты знала о ней?
– То, что она – жена одного моего знакомого…
– Тахирова?
– Да, здесь уже все знают, что мы были любовниками. Но это все в прошлом…
– Зачем ты приехала в Лазаревское?
– Больше я ничего не скажу. Мне же все равно никто не поверит. Да и я не верю вам, что в багажнике был труп Белоус. Это труп неизвестной женщины…
– Но сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены.
– Кто? – Лена сделалась белой, как мел.
– Тахиров. Больше скажу: вам с ним устроят очную ставку.
У нее был вид человека, только что осознавшего, что он совершил непоправимую ошибку.
– Я хочу обратно в изолятор. Уведите меня отсюда… – С ней начиналась истерика. – Уведи меня отсюда!!! Позови Велькина!
Ее увели. Олег убрал крошки со стола, вытер его. Велькин сидел за своим столом и следил за Олегом, словно ожидая от него что-то услышать.
– Ну что?
– У нее истерика. Я не добился ничего. Хорошо, что хоть поела… – солгал он, потому что не знал, какой смысл передавать Велькину, официальному лицу, расследовавшему дело по убийству Белоус, весь тот бред, что несла Лена. – Ты не мог бы показать мне тот паспорт Белоус, который вы нашли у Лены в одной из сумок?
– Да смотри… – Велькин открыл сейф и достал паспорт.
Медведкин открыл его, некоторое время изучал фотографию, после чего пожал плечами:
– Слушай, я вообще ничего не понимаю… На снимке-то действительно не Белоус. Это фотография той самой Нины, с которой Лена последнее время жила в пансионе. Я даже могу официально подтвердить это.
– Да я и сам знаю, что фотографию вклеили… Если честно, я окончательно запутался во всей этой истории…
В это время раздался стук в дверь.
– Можно? – услышали они довольно сильный грудной женский голос за дверью, которая тотчас распахнулась, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошла невысокая, крепкого телосложения женщина со стрижеными седыми волосами. Половину лица ее закрывали большие стрекозиные очки, которые делали ее уродливой. – Моя фамилия Собакина.
Она не говорила, а гремела, казалось, на все отделение милиции.
– Да-да, проходите, пожалуйста, – Велькин вежливо указал ей на стул. – Вы завтракали?
– От кофе не откажусь. Кажется, ваша фамилия Медведкин? Олег? – Она какое-то время рассматривала его. – Где Лена?
– Ее сейчас приведут из изолятора, – ответил вместо него Костя.
– Вы позволите мне побеседовать с моей клиенткой с глазу на глаз?
– У вас есть ордер?
– У меня есть все, – Собакина выложила из пухлого, мягкой кожи саквояжа папку с документами. – Вот: и ордер, и мое удостоверение…
– Вам кофе с молоком, с сахаром? – спросил Велькин, просматривая документы.
– Без разницы. Я хочу поскорее увидеть свою подзащитную…
Глава 16
Теперь, когда она знала, что Собакина появится здесь с минуты на минуту, ей стало и вовсе нехорошо. Оказалось, что та минута, о которой она только и мечтала последнее время, станет для нее настоящим испытанием. Она не знала, о чем с ней говорить, никак не могла решить для себя, насколько откровенным должен быть ее рассказ. С одной стороны, ей хотелось, не путаясь, все рассказать, что с ней произошло до того злополучного часа, когда ее задержали на выезде из Лазаревского, с другой – ей казалось, что Собакина не поверит ей и будет считать Лену убийцей. Если бы она смогла расположить Собакину к себе и сделать ее, хотя бы на то время, что им понадобится для выпутывания из этой жуткой истории, своим человеком, своей подругой. Лена понимала, что слишком многого хочет, как понимала и то, что наверняка перед тем, как вылететь в Адлер, Ирина Васильевна позвонила Мише Семенову, ее бывшему шефу и любовнику, чтобы узнать у него хоть что-то о своей будущей подзащитной. А Миша, конечно, молчать не стал, он еще зол на нее и не может ей простить всю ту боль, которую она причинила ему, пока жила с ним и тянула с него деньги. Она была с ним цинична, жестока и позволяла себе многое из того, что мужчины никогда не прощают… Сейчас она и сама не понимала, как могла вот так разрушить тот теплый и сытый мирок, который он ей обеспечил и где она смогла бы прожить, не зная особых бед, до самой старости. А ей этого показалось мало, ей были нужны другие мужчины, такие, как Тахиров…
Вспомнив Вадима, она даже содрогнулась. «…Сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены… Больше скажу: вам с ним устроят очную ставку…»
Она уже никому не верила. Сначала Велькин обманул ее, сказав, что Собакина не сможет к ней приехать, а теперь, наверняка уже обнаружив где-нибудь по дороге на юг тело Тахирова (которое она, скорее всего, вытащила из багажника и спрятала, находясь в полубессознательном состоянии, вызванном шоком), они пытаются внушить ей мысль, что он жив. Ведь она застрелила Тахирова, он не может быть жив. Иначе весь ее путь, который она совершила вместе с Ниной, окажется полностью бессмысленным. Если даже допустить невероятное – это Белоус убила своего неверного мужа в порыве ревности или ненависти, возможно, она застала его в объятиях Лены (хотя она этого не помнит), – все равно, Мила зачем-то выследила ее на дороге, зачем-то дала ей деньги, как будто за что-то расплатилась с ней… Но должно же быть всему этому какое-то объяснение!!!
Вот бы узнать точно, жив Тахиров или нет. Если он жив, во что верится с трудом, то ее рассказ о том, что якобы они вместе с Ниной убили его, останется просто рассказом – без отягчающих последствий. Останется одно черное пятно в ее правдивом рассказе, который она собирается рассказать Собакиной: ее договоренность с Тахировым об убийстве Милы Белоус. Но и здесь, получается, ей нечего бояться, все эти слова так и останутся словами, ведь Белоус-то жива! А та женщина, которую обнаружили в багажнике машины, не имеет к семье Белоус-Тахировых никакого отношения.
«…я не верю вам, что в багажнике был труп Белоус. Это труп неизвестной женщины…» Она так и сказала Медведкину, на что услышала, как приговор: «Но сегодня Тахиров сам опознавал тело своей жены…» Так кому же верить? Собственным глазам? Ведь она же сама видела паспорт на имя Белоус, где на нее с фотографии смотрела Нина. И паспорт не может быть фальшивым уже по той причине, что это единственная вещь из всего содержимого сумки Нины, которая представляла собой какой-то интерес, именно его Нина так тщательно охраняла, когда подкладывала сумку под голову… Значит, она боялась, она не хотела, чтобы Лена узнала, что Нина – и есть Белоус.
– К вам пришли…
Она подняла голову и увидела ненавистного ей Велькина. Он стоял по ту сторону клетки, куда ее посадили за убийства, которых она не совершала. (Но могла совершить… – пронеслось у нее в голове.)
– Кто?
– Вы же сами просили адвоката…
Она почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. Ее мелко затрясло. Ну, слава богу, теперь она не одна, и ее есть кому защищать.
Ее привели в кабинет, где за столом, откинувшись на спинку кресла и зажав между пальцами дымящуюся сигарету, сидела Собакина – крупная женщина с бледным лицом, наполовину закрытым очками.
– Ирина Васильевна?
Собакина, словно очнувшись, тотчас сорвала с себя очки и вперила взгляд своих проницательных глаз на Велькина, он тут же ретировался из кабинета. Они наконец-то остались вдвоем.
– Привет. Как дела? – адвокат криво усмехнулась и загасила сигарету в пепельнице. – Я вижу, что неважнецкие у тебя дела… Ты мне можешь рассказать, как ты очутилась в Лазаревском?
– Да. Но сначала я хочу поблагодарить вас за то, что вы приехали. Я чуть с ума не сошла от страха, когда в моей машине нашли труп женщины…
– Ладно, я уже здесь. Нам надо работать. Давай рассказывай… Я должна знать все, тогда мне будет проще строить защиту. Сама понимаешь – машина твоя, Белоус – жена твоего любовника Тахирова…
– Так эта женщина – Белоус? – спросила Лена помертвевшими губами. – Здесь не может быть никакой ошибки? Вы сами ее видели? Вы были знакомы с ней? Я не верю, что это она, та женщина – не Белоус, я точно знаю…
– Нет проблем – поедем и еще раз посмотрим. Я знала Милу, я много раз ее видела.
– А… Тахиров?
– Я так поняла, что вам собираются устроить очную ставку…
Спрашивать сейчас Собакину о том, жив ли Тахиров, означало допустить мысль, что он может быть мертв. Но это – новые вопросы, новые подозрения.
– Мне все равно… Но лучше бы мне устроить очную ставку с Белоус… Она представлялась мне Ниной, мы несколько дней были с ней вместе, жили в одном пансионе, потом она уснула, я залезла в ее сумку, где оказался паспорт на имя Белоус…
– Подожди-подожди, не так скоро… Так мы едем в морг?
– Да, конечно… По дороге мы можем заехать в мой пансион, чтобы пригласить для опознания Тамару, нашу хозяйку, она-то видела, с кем я жила…
– Ты хочешь сказать, что ты дружила с Милой, которая выдавала себя за кого-то другого?
– Именно!
Лена была счастлива, что Собакина схватывает все на лету.
– Тогда поехали. Велькин! – загремела, выглянув из кабинета в коридор, Ирина Васильевна. – Велькин!
В морг поехали вчетвером: Велькин, Медведкин, Собакина и Лена. За Тамарой, понятное дело, заезжать не стали – не увидели в этом никакого смысла: Лена жила в пансионате сутки, а женщина, которую они ехали опознавать в морг, скончалась около недели тому назад.
– Могу я хотя бы узнать, от чего умерла эта женщина? – спросила в машине Лена.
– Это у тебя надо спросить… – бросил через плечо Велькин, на что Собакина вдруг шумно задышала, как если бы собиралась ответить ему в тон. Но не успела. Вместо Велькина Лене ответил, нарушая юридическую этику и закон, Медведкин:
– Она погибла от инъекции яда, но прежде ее усыпили сильнейшим снотворным, который, надо сказать, обнаружили на дне уже твоей сумки…
– Но я не пользуюсь снотворным.
– Правильно, ты заставляешь им пользоваться других, – не без ехидства заметил не скрывавший своего неприязненного к ней отношения Велькин, которого, скорее всего, злило, что Лена не ответила ни на один из его вопросов. Велькин был вспыльчивым, злопамятным и очень обидчивым человеком. Всю свою сознательную жизнь он искал способ, как заставить людей подчиняться ему, в общем-то, ничего собой не представлявшему человеку, и в конечном итоге нашел: выучился и стал следователем прокуратуры. Больше того, он в своем довольно-таки молодом возрасте уже успел познать вкус вседозволенности и тот сладкий трепет от сознания того, что его боятся. А боятся – следовательно, уважают, раз; верят в то, что от него многое зависит в этой жизни, два; стараются ублажить его, подкупая при каждом возможном случае, три. В городе его знают, ценят, боятся да еще и платят ему деньги. И при этом он искренне считает, будто избавляет город от преступников и вершит правое дело. И вдруг приезжает какая-то Собакина, – тьфу, пропасть! – которая орет на все отделение: Велькин!
Лена вошла в здание морга предпоследней – за ней следом шел Велькин, едва не наступая ей на пятки.
В небольшом, ярко освещенном помещении, где в глазах рябило от черных и белых квадратиков кафеля, которым были выложены все стены и пол, на металлическом столе прикрытое простыней лежало тело. Судмедэксперт в резиновых перчатках, отогнув угол простыни, приподнял ее, открывая взгляду присутствующих хрупкое женское тело, заметно тронутое следами разложения.
– Это не Нина, конечно! – вырвалось почему-то у Лены.
– Вы знали прежде эту женщину? – спросил Велькин официальным тоном, надеясь, что хотя бы здесь, перед лицом смерти, она не станет молчать.
Лена взглянула на Собакину, как бы спрашивая ее, отвечать или нет. Та покачала головой, и Лена промолчала.
– Хорошо, тогда мы спросим об этом у другого человека. Я к вам обращаюсь, Ирина Васильевна…
– Да, это Мила Белоус. Вне всякого сомнения. Бедняжка…
– Вот и отличненько! – забывшись, где он находится, радостно воскликнул Костя Велькин. – Медведкин тоже ее опознал, да и муж… Кстати… – Велькин вдруг кинулся к двери, и все услышали, как он позвал: – Тахиров!
Лена замерла. Вот сейчас для нее прояснится многое. Часть уже прояснилась – она поверила в то, что видит перед собой Милу Белоус. Значит, та, что называла себя Ниной, и есть Нина, и трюк с сумкой она придумала… Но зачем? Теперь, когда выяснится, жив Тахиров или нет, она сумеет решить для себя, что именно рассказывать Собакиной. Если сейчас сюда войдет мужчина, которого она не знает, но который станет себя выдавать за Тахирова, значит, то, что происходит с ней, – сплошная подстава… Если же…
Она резко повернула голову и увидела входящего в кабинет Тахирова. Это был он. Черноволосый красавец во всем белом. Он прижимал к носу носовой платок. На лбу его выступила испарина. И тут он тоже узнал ее, глаза его расширились… Все смотрели на них. Любовники стояли возле стола, на котором покоилась та, что постоянно мешала им, та, кого они собирались убить…
– Вадим, вам знакома эта женщина? – спросил Велькин, переводя свой цепкий взгляд с Лены на Тахирова. – А? Отвечайте?
– Да, – сказал он, и Лена от звука его голоса чуть не лишилась сознания. Еще недавно, соглашаясь с Ниной в том, что он должен был ответить за свои поступки и эгоизм, предательство и измену своей жизнью, она вдруг с отчаянием поняла, что все еще любит этого невероятно красивого и полного сил мужчину. Все вокруг нее затуманилось – остался лишь он, с божественной внешностью и голосом, способным заставить трепетать любую, даже самую холодную женщину. – Да, это моя хорошая знакомая, Лена.
– Когда вы встречались с ней последний раз?
– Даже и не помню… – он развел руками, и при этом щеки его слегка порозовели, как у стыдливого юноши. – Может, месяц назад…
– Она – ваша любовница?
– Велькин, прекратите! – прорычала Собакина. – Вы, верно, забылись, где находитесь. Это вам не прокуратура, а морг. Имейте совесть.
– О какой совести вы говорите, если здесь только что я устроил очную ставку двум любовникам, которые и убили эту… как ее… Белоус!
– Даже я знаю, что у Тахирова железное алиби, – грубо оборвала его Ирина Васильевна. – Что же касается моей подзащитной, то у нас с ней еще не было возможности поработать и подготовиться к допросу. Теперь, когда она знает, чей труп обнаружили в багажнике ее машины, – тело принадлежит жене Тахирова, Миле Белоус, – мне будет проще задавать вопросы, а ей – отвечать. Ведь до сих пор, насколько мне известно, она понятия не имела, в чем ее подозревают…