– Вот и приехали бы вдвоем – детство вспомнили, то-се, пятое-десятое, – бурчал Сохатый. – Коньяк, водка, вискарик-бухарик – есть ведь подо что вспомнить. Тут в пяти минутах езды отсюда у нас офис, рядом ресторан – прошу пожаловать…
– Отлично, – трогательно развеселился дьякон, – вот и трапеза после освящения.
Но посидеть отлично в полном смысле этого слова не получилось – Сохаев остался при своем ворчливом настроении, и доброжелательность монахов не могла его смягчить. Разве что совсем чуть-чуть.
– Давайте выпьем за то, чтобы русские гении завтра победили. – Волк поднял бокал вина.
– Да, чтобы все благое, что задумано, воплотилось в честной и красивой игре, – поддержал тем же напитком архимандрит.
А Сохатый молча залил в себя рюмку Hennessy и из принципа не закусил. Переварил быстренько и как только почувствовал движение хмеля по своему организму, подключился к беседе:
– А много ли, святой отец, сейчас церквей строится? Или в основном старые открываете?
– Старые уже все давно восстановлены, а новых, и правда, много строится в нашем регионе. Люди жертвуют деньги охотно и добровольно. Никто их не неволит. Вокруг Москвы строительство идет – вот, например, в Королеве…
– Церкви строят – это хорошо, – перебил Сохатый и накатил без тоста. – Церкви строят – значит, вокруг много воруют.
Архимандрит обиделся, но виду не подал, а маленький дьякон решил заступиться за святыни:
– Что за странные выводы вы делаете.
– Все просто, – оживился Сохатый. – Построить церковь немалых денег стоит, поди. Пожертвовать на такое может только богатый. А богатые у нас особой честностью, знаете ли, не отличаются. Но если, допустим, у честного человека вдруг шальным образом – ну, скажем, с Божьей помощью – скопился большой капитал, то ведь честный человек прежде всего помогает бедным вокруг себя… Ребятишкам там разным из детских домов, пенсионерам, одиноким, деньги на операции дает, то-се, пятое-десятое. У него на строительство церкви денег и не останется. А тот, кто своровал и вину свою чувствует, тот не станет оборванцев всяких баловать. Они ему до вольтовой дуги! И чтобы беды с ним никакой не случилось, он прямой «откат» Богу сделает – без посредников. Сразу на церковь. Так что в моих словах ничего для вас обидного нет. Просто логика. Же-лез-на-я!
Маленький дьякон несколько раз порывался встать из-за стола, но тактичный Волконский его вкрадчиво удерживал. Архимандрит, напротив, с аппетитом закусывал и не делал ни малейших попыток остановить Сохаева. Вот тот и высказался, наглец.
– Каждому жертвующему в душу не заглянешь, – спокойно взял слово архимандрит, расхвалив предварительно куриные пупки с пюре. – Для меня важнее всего, что нет никакого насилия над совестью людей и деньги они дают от чистого сердца.
– Дают-то они, может, от чистого сердца, но изначально оно у них не больно чистое. – Точность формулировок не была сильной стороной личности Сохатого.
– Проясните, пожалуйста, свою мысль. – Правдолюбивый дьякон решил поставить его на место.
– Да легко! Дают эти жулики, и правда, святой отец, искренне, потому что искренне боятся наказания от Бога за свое воровство. Раз – и сосулька с крыши по голове! Тр-р-рах – и киллер у подъезда. Бумс – и лобовой удар на скорости сто пятьдесят километров в час. А раньше времени на Страшный суд им не хочется. Дают они искренне, от души, но душонка у них, поверьте мне, никакая – даже, прямо скажем, дерьмовая. Надеюсь, толково объяснил? Вы меня поняли? Я же не на вас нападаю, а на них.
– Если вы, чадо, всех, кто жертвует на строительство храмов, жуликами считаете, – примирительно заговорил архимандрит, – то взяли бы, раз так все плохо, и сами построили церковь. Себя же вы наверняка считаете порядочным человеком?
– Нет, увы, не считаю. Я такой же, как все. – Сохатый чокнулся с растерявшимися монахами. – Но! – Сохатый заговорщицки пригнулся к столу. – Именно поэтому мы с вами встретимся как-нибудь после матча. Обсудим то-се, пятое-десятое. И без патриарха! Зачем нам патриарх? Мы и без него можем с небесной прокуратурой все уладить.
Банкетная неделя добила Сохатого – он стал предлагать монахам девочек. Волк артистично преобразовал эту бестактность в весьма остроумную шутку. Все посмеялись. Впрочем, Сохатый уже не понимал юмора – он смеялся потому, что смеялись остальные. Монахи ушли, а его уложили на кожаный диван в приемной. Посетителей накануне матча все равно не предвиделось.
Народонаселение готовилось к праздникам, поэтому максимум на что сорганизовалось, так это на звонки. Звонков было достаточно. Даже от президента звонили – напомнили, что нужна победа. Волк терпеливо успокаивал – все параметры загружены с преимуществом русских гениев, хотя, конечно, в спорте всякое бывает.
– В нашем спорте бывает не всякое, а то, что нужно руководству страны. Мы стараемся исключить случайность. Поэтому еще раз прошу – внесите необходимые коррективы.
– К сожалению, MAGIC уже опечатан, – ласково возразил Волк.
– Если завтра возникнут проблемы по ходу матча, срывайте печати и вмешивайтесь в игру. Потом звоните мне – мы пришлем специалистов по печатям.
Тут проснулся Сохаев и, зевая пожухлым лицом, принялся мониторить ящик. Примерно треть всех программ перетирали матч века. Все обсуждали шансы. Даже Алла Пугачева из какой-то швейцарской клиники высказалась по этому поводу. Даже Владимир Познер пообещал его посмотреть.
Букмекеры давали за победу русских от 1,7 до 1,9, на сборную мира коэффициент доходил до 3. Общий объем ставок в мире превысил 80 миллионов долларов.
– Мать честная, сколько бабок на кону! И все от нас зависит, – ухмыльнулся Сохатый.
– Ты лучше предупреди Берлогу по поводу печатей. Их можно сорвать в случае чего. А потом умельцы восстановят. Из Администрации президента звонили. Предупредили. Все-таки запасной вариант тоже надо рассматривать. Пусть он там завтра посидит – рядом с MAGIC.
– А Берлоги нет…
– Как нет?
– Я ему уже три дня звоню. Сначала просто не отвечал, а потом телефон оказался отключен.
– Странно. А он не мог запить?
– Он не пьет и не курит. Поэтому иногда его клинит и он начинает спорить из-за ерунды.
– Ты думаешь, из-за этого?
– А из-за чего же еще? Попробуй хоть месяц не пить, не курить, не заниматься сексом, не играть в казино и в карты, не смотреть телевизор и DVD, не колоться и не нюхать… Да ты кого-нибудь задушишь – человек не способен такое выдержать, а Берлога выдерживает. Но… иногда его заносит.
– Так куда его сейчас занесло?
– Не-зна-ю, – по слогам произнес Сохатый и погрузился в меланхолию, которая для него была столь же новым чувством, как угрызения совести для мента.
– Может, его выкрали? Не было никаких звонков? Подозрительных…
– Нет, ничего такого. Сам волнуюсь. Он мог, конечно, смотаться куда-нибудь без предупреждения, то-се, пятое-десятое. Но все-таки на него не похоже. Предупредил бы.
– Но он мог посчитать, что MAGIC запущен, опечатан и его личное присутствие совершенно не обязательно.
– Мог… А мог и сдрейфить. Побоялся, что все накроется на хрен во время игры.
– И что нам теперь делать?
– Расслабься, брат Волконский, посмотри на меня… Разве я мог пустить дело на самотек? У нас есть, – Сохатый сменил меланхолию на самодовольство, – запасной аэродром. В прямом смысле слова, – прошептал он перегаром.
– Что значит «запасной аэродром»?
– Да не кричи. Все будет о’кей.
– Надо найти Берлогу.
– Надо… Заряди кого-нибудь из ассистентов, чтобы разыскали телефон его мамы. Отец у него, кажется, умер пару лет назад… Да, точно, умер. Маму и сестру пусть найдут. Они должны с ним общаться – наверное, знают, куда он делся. Увалень, блин!
* * *Утро организовывалось изумительное: прохладное, но без влажности, заставляющей ныть все косточки. Небо серое, но без намеков на дождь. Не слишком людно на улицах, а те, кто вышел из дома, аккуратны и даже в какой-то мере изысканны в честь праздника.
По радио звучат всякие лирические мелодии. Ди–джеи сменяют скороговорку и агрессию будней на медлительную, но вместе с тем задушевную манеру, которая вдохновляет дозваниваться и заказывать уже вышедшие из моды песенки. Записанные, кажется, еще на виниле. Гурченко промяукала «Команду молодости нашей», ее сменил марш Блантера, заритмованный в техно, какой-то мажористый рэпер суетливо прочитал «Эй, вратарь!». И всем все нравится. В такой замечательный день всех все устраивает. Короче, не день, а конфетка. К вечеру, правда, улицы заполнятся пьяными, но надо ловить то, что есть, и не переживать из-за будущего. Да и чего переживать, когда смотришь из палат ХVII века на Театральную площадь, на отреставрированный за полмиллиарда баксов Большой театр, – жизнь удалась по всем основополагающим параметрам.
– Погодка-то футбольная, – сладко жмурился хорошенько проспавшийся Сохатый. – Кстати, в MAGIC FOOTBALL всегда хорошая погода.
– Погодка-то футбольная, – сладко жмурился хорошенько проспавшийся Сохатый. – Кстати, в MAGIC FOOTBALL всегда хорошая погода.
– Лучше бы ливень зарядил. Тогда все сядут дома смотреть телик.
– И так сядут. Что им еще делать в праздник? Сам подумай… Э-э, а почему не проходит?
Карточка Сохаева предательски не желала оплачивать собою вечернюю пирушку для сотрудников офиса. Причем менеджер из «Годунова» утверждал полнейшую ересь, что на счету нет шести тысяч долларов с копейками. Смехота! Сохатый повозмущался малость, заказал рюмку медовухи, а Волк за все расплатился наличными. Банк в праздник закрыт, поэтому препирательства отложили на завтра. В конце концов, в игровой день не до них!
– На какое имя зарезервировать столик? – Ряженный в боярскую робу менеджер проявил любо–знательность.
– На Пименова.
– А почему на Пименова? – удивился Волк.
– Не на свое же имя заказывать, – доступно объяснил Сохатый.
Мелкие хлопоты чуть не закончились опозданием. Друзья открыли офис в 15.15, то есть за пятнадцать минут до начала разминки. Пушкин, как обычно, вышел к полю раньше всех и трещал по своей нигерской мобиле. Ответственный Ломоносов делал растяжки. Остальной народ подходил по одному. Так, собственно, и в «Бору» было перед тренировками – полнейшая демократия. Но Волконский расстроился:
– Ну что это такое? У нас команда или банда мародеров?
– А чего тебе не нравится?
– И на игру, и на разминку все должны выходить вместе. Так принято! А здесь никакой организации. Где Минин, о чем он думает?
– Ни фига! Вышли бы они вместе, западные газеты написали бы, что у нас при новом президенте тоталитаризм и палочная дисциплина, как в Совет–ском Союзе. Это же гении! Они должны быть слегонца раздолбаями. Давай радио послушаем.
Волк пощелкал пультом… «Отдыхай-FM» подводила итоги опроса слушателей на предмет того, кто самый сексапильный в сборной гениев. Пушкин тут без вопросов побеждал. Достоевского признали самым альтернативным. А диджеи строили догадки, с кем постоянно разговаривает Александр Сергеевич. Выяснилось, что его сотовый телефон сделан на заказ у D&G. Сохатый напрягся, так как кто-то вторгся в его епархию и продал скрытую рекламу. По ходу выяснилось, что и брюлики были из той же пещеры Аладдина.
– Блин, с Французовым после матча я поговорю. Возьму машинку для стрижки баранов – и поговорю. Если не расколется, то сначала один височек побреем, потом другой. Будет и дальше упорствовать – «под ноль» оформим. И пусть потом ментам жалуется! Я еще ни разу не слышал, чтобы кого-то затаскали по судам за стрижку. Вот пидор-то, надуть меня вздумал.
– А может, это Берлога?
– Ты, кстати, его нашел?
– У матери телефоны не отвечают – ни домашний, ни мобильный. Приехали к ней на квартиру около двенадцати – никого.
– Фигово. А сестра?
– Сестра уже год в Швейцарии.
– Вот это да! А на какие шиши она там? Там же дорого, в Швейцарии. Жилье, продукты, страховка, то-се, пятое-десятое.
– Навели справки. Она студентка – учится в Берне. Наверное, где-нибудь в общаге живет, в хостеле. Подрабатывает. Студентам много не надо.
– Все это, блин, странно. Очень-очень странно.
– В милицию надо звонить. Четыре дня уже нет человека. Может, его паяльной лампой плавят, чтобы он выдал секрет MAGIC.
– Или хотят узнать, как по ходу игры влиять на нее. Слышал, пять миллионов евро поставили на тотализаторе за последний час?
– А может, его взяли под контроль фээсбэшники, чтобы русские гении обязательно победили. Так ведь безопаснее, чтобы Берлога всегда был под рукой, чтобы его никто не похитил, чтобы враги страны не использовали его в политических целях. Звони, Сохатый, в Администрацию президента – пусть ищут!
– Подожди, не суетись. Они с перепугу вообще матч отменят. Представляешь, что будет? Обмишуримся по полной. И все деньги вернуть придется. Не-е-е, давай после игры. Все хорошо закончится – уверен. А после матча, если победим, Берлога вообще героем нации будет. Его из-под земли отроют.
– А если проиграем?
– А если проиграем, тем более найдут. На него всех собак повесят. Скрылся – наверное, что-то недоброе затаил. Иначе зачем скрывался?
– Как скажешь…
По «Союзному радио» сообщили о последнем ультиматуме Украины. Если Гоголь выходит на поле, то в Крыму с завтрашнего дня не пришвартуется ни одно русское судно. На «Спорт-FM» Юрий Розанов сказал, что ставить Ломоносова в центр обороны глупо, потому что игрок, способный проделать такой огромный объем работы, лучше проявит себя или в середине поля, или как латераль. Легконогих и нежестких Айвазовского и Чайковского на поле одновременно быть не должно. Если Минин и Пожарский выпустят их в старте, то исключительно в расчете на быстрый гол, после которого одного из них нужно вовремя заменить на игрока сдерживающего, оборонительного плана. «И наверняка будет „верх“ по голам, – неожиданно резюмировал комментатор, – хотя „Марафон“ дает „тотал“ 3,5, а Bet&Win даже 4, я уверен, что будет „доезд“».
И тут же Сохатый словил на Рен ТВ Жиринов–ского. Владимир Вольфович не сомневался в крахе русских гениев. Публика в студии посмеивалась, но Жирика их реакция только заводила.
– Это экспортные гении. Для Запада, для прибыли! Они не для победы! Среди них мало настоящих мужиков. Русских националистов! Ну что такое Чайковский, Айвазовский, Римский-Корсаков? – Жирик даже сморщился. – Балерины, интеллигенты… Нужно было брать Грибоедова – он погиб, защищая наше посольство. Как настоящий патриот. И его не взять в сборную? Лескова надо приглашать с «Левшой». А Тургенев где? Где Тургенев, я вас спрашиваю?! Он же «Муму» написал! А Некрасов? Некрасов сочинил лучшую поэму про русских женщин. Я тоже каждой одинокой женщине дам по мужику – обещаю. Если меня сделают президентом. Есенина забыли, Шолохова. Этого… как его… всех с большими глазами рисует… Глазунова!
– Так ведь Илья Глазунов еще жив, – попробовала укротить Жирика Марианна Максимовская.
– Жив? – на мгновение задумался либеральный демократ. – И замечательно! Россия – страна живых гениев. Надо было хотя бы одного действующего гения туда засунуть. И тренера другого ставить!
– Владимир Вольфович, чем же вам Минин и Пожарский не угодили?
– Да уже тем, что они вдвоем. У нас страна, где народ привык кому-то одному подчиняться. Коллективная ответственность – обман! Тренер нужен вроде Петра Первого. Шостакович недоволен двухразовыми тренировками? Гнать Шостаковича! Менделеев хочет играть справа? Выпустить его за две минуты до конца левым полузащитником. Хотя вообще-то он хороший мужик – входил в «Союз русского народа». Но дисциплина для всех одна. Никому никаких послаблений. И тогда победим. А тут посмотрите! Нет-нет, вы только посмотрите! – Жирик размахивал руками и требовал, чтобы все в студии обратили внимание на то, что Гоголь на разминке выбежал за бровку – поправить хвостик на затылке, который выбился из-под резинки. – Он волосы поправляет, Гоголь ваш прославленный. Да нам такой даром не нужен – пусть играет за свою Украину. Они все мнят себя гениями и поэтому выставляются как модели на подиуме. А главное, что они русские гении! Русские тут основное слово. Слышите?! Соберите нормальную русскую команду, и она всех обыграет!
Шквал аплодисментов. Владимир Вольфович еще малость понеистовствовал и дал высказаться массовке. Впрочем, остальные мало кого интересовали. Вообще какофония в офисе стояла дикая, но вместе с тем довольно органичная. Сохатый и Волк одним глазом посматривали разминку на Первом, другим глазом штудировали вторую плазму и на ней обозревали остальные каналы. Вдобавок бурчало радио. Со стадиона доносился экспрессивный ремейк «В мире животных» – гении били по воротам и потихоньку вживались в роль просветителей человечества. Стадион заполнялся VIPами и просто фигурками для фона. Сохатого и Волка начало трясти. Сначала Волка, потом его товарища.
– Ты чего трясешься? – осведомился Сохатый.
– А ты чего?
– Мне зябко – выпить бы…
– Я тоже не прочь.
Сохатый разлил виски, и тут, когда команды, размявшись, ушли в подтрибунное помещение, на экране появились составы с расстановкой. Хорошо, что Сохатый уже разлил и поставил бутылку, а то бы точно разбил. Это же надо такой стартовый придумать!
– Пожарский обкурился травки, – констатировал Волк.
– И куда Минин смотрит? Минин-то нормальный мужик. Практичный. Он ведь должен понимать, что к чему!
И действительно, составчик нарисовался рисковенький.
1 Толстой
К 19 Ломоносов 7 Попов
62 Менделеев
14 Циолковский
3 Рублев 36 Достоевский
9 Айвазовский
6 Чайковский
69 Пушкин 15 Римский-Корсаков
Тренеры: Пожарский, Минин
Запасные: