Тарас был опять плох - совсем провис между нами, тяжело передвигал ноги, голова безвольно болталась при каждом шаге. Я попытался облизнуть губы, наткнулся на колючую корку, и решил, что пора передохнуть. Сначала я попросил Сельгу расстелить синтекс, чтобы потом не возиться с перекладыванием, мы уложили Тараса на подстилку и накрыли сверху свободной частью, чтобы как-то оградить от палящих лучей. Усаживаясь возле, я поймал сельгин взгляд - такой напряженно-упрямый, что я понял: надо как следует собраться с мыслями.
Так. Похоже, мы несколько вляпались. Опыта выживания в пустыне у меня чуть, у Сельги, видимо, тоже. Так что долго мы так не протянем. И надо как можно быстрее шлепать дальше, туда, где есть хоть какая-нибудь растительность. А то наше маленькое приключение выльется... черт знает во что. Дальше: Тарас. Он отнимает у нас силшком много сил и времени. Собственно говоря, я должен был раньше это сообразить. Вряд ли Сельга будет против того, чтобы... пойти дальше налегке. Ведь это же разумно - доберемся до жилья, сообщим, пусть местные спасают.
Как можно увереннее и спокойнее я сказал:
- Сель, сообщи Тарасу... что мы его оставим тут, ненадолго. Сходим за подмогой.
Я ожидал увидеть на сельгином лице облегчение, но увидел откровенное огорчение. У меня даже екнуло внутри от чувства, что я сморозил что-то не то. Не глядя на меня, Сельга проговорила медленно:
- Станислав, помнишь случай на Лене? Когда Памела... Я считаю, она была неправа... Правильно ребята тогда сердились. Ты это имей ввиду... Но если ты уверен, что мы не справимся, то ладно, я скажу...
Я здорово удивился. Я действительно рассчитывал на такую же реакцию со стороны Сельги, какая была тогда у ее сестрицы. Тем более, что сейчас речь шла все-таки не о своем однокашнике, а каком-то толстом куррарце. И еще тем более, что тогда Памела хотела оставить Вадьку только для того, чтобы уложиться в зачетное время, а нынче ситуация будет посерьезнее. А вдруг ориентировочные шесты ведут не только поперек пустыного отростка? А вдруг мы сбились с той, короткой, дороги? Меня вдруг охватило противное, грызущее чувство опасности. Стараясь не поддаваться панике, я потянулся к фляжке и заметил, что Сельга тоже забеспокоилась: покрутила головой, прислушиваясь, а потом зарыла в песок ладони с растопыренными пальцами и посидела так с настороженным лицом.
- К нам скачут, - сказала она, выпрямляясь. - Довольно много ног. х х х
Всадники показались довольно быстро. Правда, красивое слово всадники подходило к ним меньше всего, но об этом некогда было думать. Мы с Сельгой напряженно вглядывались вдаль, пытаясь разобрать, что за существа движутся прямо к нам. Вскоре можно было понять, что это несколько - точнее четверо - куррарцев верхом на приземистых и очень мохнатых животных. Выцветшие, кое-где рваные или залатанные одежды куррарцев были похожи на комбинезон нашего Тараса, а головы у всех были замотаны платками или просто тряпками.
Приближались они в полной тишине - толстые лапы животных мягко и быстро переступали по песку, седоки молча покачивались, держась руками за длинную шерсть на холках. На нас куррарцы глянули мельком - как на обычную часть пейзажа. Они подъехали к Тарасу, один спрыгнул на песок, откинул синтекс и издал довольный клокочущий звук - мол, вот он, нашли. Тут же рядом с ним соскочил другой всадник, вдвоем они закинули нашего Тараса на широкую, ровную, как стол спину самого низкорослого зверя, один сел сзади, другой вернулся к своей мохнатой твари. Похоже, сейчас они так же молча ускачут обратно - что же делать, обратить как-то на себя внимание или радоваться, что легко отделались?
Я так ничего и не решил, стоял с опущенными руками и смотрел, как развевается шерсть на длинных хвостах курраских скакунов. Но вдруг они остановились. Всадники обменялись несколькими гортанными репликами, двое развернулись и поскакали обратно. Я сразу понял, что они решили вернуться за нами и оглядел песок - все ли мы взяли с собой. Место привала было пусто синтекс куррарцы забрали вместе с Тарасом, а фляжку уже повесила себе на пояс Сельга. Я спросил вполголоса: "Не боишься ехать с ними?" и почуствовал, как она мотнула головой и пробурчала отрицательно. На всякий случай я проверил и себя нет, страха не было совсем. Молча мы подождали, пока двое всадников вернутся и после невнятно-приглашающего кивка одного из них молча полезли на спины животных (шерсть их оказалась неожиданно мягкая, но пахла препротивно, настоящей густой псиной). Так же молча все снова поскакали в сторону Тацры.
...Я быстро задремал, уткнувшись в спину своей верховой собаки. Было замечательно удобно ехать на ее широкой спине, чувствуя, как мягко и ритмично двигаются под густой шерстью сильные мускулы. А запах быстро перестал мешать. Когда я проснулся, наш маленький караван стоял возле кособокого домишки, окруженного пристройками типа конур или сараев. Вокруг расстилалась такая же черная каменная равнина, какую мы с Сельгой миновали до того, как попали в пустыню. День клонился к вечеру, золотые лучи уходящего солнца освещали все только с одного бока, на землю ложились длинные черные тени.
Меня опять дернули за ногу - что ж, придется слезать. Неуклюже - ноги затекли - я плюхнулся на землю, чуть не задев стоящего рядом куррарца. Тот, недобро поведя глазами, повел моего "коня" к забору, где стояли уже остальные животные. Сельга была там же, гладила одного из них по шерстяному боку. Густые челки, совсем скрывающие морду, и черная скопившаяся слизь под глазами напомнила мне неухоженых болонок. Подведя мохнатика к стаду, куррарец шуганул Сельгу прочь, недвусмысленно тыча грязным пальцем в сторону дома и сердито булькая. Нечего тут наших лошадок лапать, с вас станется!
Внезапно стемнело, над головами сразу открылось огромное черное пространство с яркими звездами. Сельга подошла ко мне и мы стояли, задрав головы, как бы заново вспоминая о многих и многих мирах там, в глубине. Стояли тихо, никому, кажется не мешали, но дежурный абориген не унимался, настойчиво отправляя нас в дом. Мне это не очень-то понравилось: мы что, в плену? Впрочем, куда было еще идти на ночь глядя.
В ветхом строении была одна большая комната, не обремененная ни мебелью, ни другими предметами домашнего обихода. В центре, вокруг неяркого огня сидели куррарцы, переговаривались негромко. К нам никто не обернулся, и мы, потоптавшись у входа, уселись прямо на теплый земляной пол справа от двери. Вошедший за нами ворчун вставил в железные скобы створок толстую палку, подумал чуть и замотал этот замечательный замок своим поясом. Он что, боится, что мы сбежим? Или, наоборот, побаивается непрошенных гостей? Мне уже поднадоело это молчаливое сидение и я начал:
- Сель, ты слышишь, что они...
Сельга, как будто только что прислушивающаяся к гортанному разговору у костра быстро сказала:
- Как жаль, что мы их не понимаем! Так хотелось бы поговорить...
Я проглотил все готовые сорваться с языка вопросы. Не понимаем? Другой диалект? Или... На всякий случай я промычал нечто нечленораздельное, а Сельга продолжала:
- Наконец-то есть возможность пообщаться со здешними жителями, рассказать про мальчишек, объяснить, что у нас самые лучшие намерения... А то мало ли что они могут подумать? Что, может, мы шпионы или вредители какие.
Меня поразила мысль, что все эти странные речи она говорит не мне, а кому-то в этой комнате, что мог бы нас подслушивать. Прямо скажем, маловероятно, но ведь возможно. Тогда этого субчика стоило бы разжалобить. Я спросил несколько громче, чем следовало бы:
- Сель, ты голодная небось, целый день ведь ничего не ели. Как ты себя чувствуешь? - В сущности, эта тема была для нас и в самом деле актуальна, хотя я очень надеялся оказаться в городе как минимум завтра, а попоститься двое суток было не так уж и вредно.
На мое театральное соболезнование Сельга чуть не рассмеялась, но подхватила игру, жалобно расписывая мне, как она хочет чего-нибудь поесть. Мы так заболтались, что позабыли про сидящих у костра и вздрогнули, когда над нами нависла темная фигура. Несколько секунд постояв над нами, куррарец медленно присел на корточки и вдруг заговорил на чистом земном:
- Ну, рассказывайте, каким ветром вас сюда занесло. Да не пяльтесь на меня так, я не привидение.
При этом он слегка приподнял платок, чтобы в отблесках костра мы могли увидеть нормальное человеческое лицо - узкое, загорелое, обрамленное густой черной бородкой. Оказалось, звали его Сергей, а по-здешнему - Рор. Больше он про себя ничего не сказал, стал расспрашивать про наши приключения.
Не очень-то приятно было рассказывать - с его лица не сходило пренебрежительное выражение. Услышав про нашу команду, Сергей пренебрежительно сплюнул:
- Космическое многоборье, чего только не придумают, чтобы занять детей! А вы, значит, второкурсники? С-салаги... Кто ж это вас отпустил одних так далеко?
На мое театральное соболезнование Сельга чуть не рассмеялась, но подхватила игру, жалобно расписывая мне, как она хочет чего-нибудь поесть. Мы так заболтались, что позабыли про сидящих у костра и вздрогнули, когда над нами нависла темная фигура. Несколько секунд постояв над нами, куррарец медленно присел на корточки и вдруг заговорил на чистом земном:
- Ну, рассказывайте, каким ветром вас сюда занесло. Да не пяльтесь на меня так, я не привидение.
При этом он слегка приподнял платок, чтобы в отблесках костра мы могли увидеть нормальное человеческое лицо - узкое, загорелое, обрамленное густой черной бородкой. Оказалось, звали его Сергей, а по-здешнему - Рор. Больше он про себя ничего не сказал, стал расспрашивать про наши приключения.
Не очень-то приятно было рассказывать - с его лица не сходило пренебрежительное выражение. Услышав про нашу команду, Сергей пренебрежительно сплюнул:
- Космическое многоборье, чего только не придумают, чтобы занять детей! А вы, значит, второкурсники? С-салаги... Кто ж это вас отпустил одних так далеко?
Показал бы я ему салагу, не будь он тут хозяином, а мы - гостями. Можно подумать, он уже древний старец. Сельга стала горячо объяснять, что буквально перед отъездом на базу прибежала руководительница детской группы - в ужасной панике, потому что из самой младшей группы сбежали пятеро мальчишек, решившие, видимо, поиграть в индейцев среди экзотической природы. Что же нам было делать?
Сергей пожал плечами:
- Нечего вообще сюда ездить - с детьми, без детей. Нашли себе развлечение. У здешнего народа такая жизнь скотская, столько проблем, а правительство получает деньги с туристов и живет припеваючи, ни о чем больше не заботясь.
Ну и тип. Будто мы у него чего взяли без спросу. Вообще, никто не просил его нас "спасать", тоже мне благодетель.
Сергей и не скрывал, что не хотел брать нас с собой, но в последний момент передумал.
- Это вам только кажется, что здешний песочек в точности, как наш. А это кронаннит, он излучает, еще бы пару часов - крыша бы у вас поехала, и ищи-свищи... Что, ваш куратор из посольства вам ничего не сказал? Впрочем, они сами там ни хрена не знают... А туда же, в благородных играют, детей - спасать, аборигенов - тащить...
Мне показалось, что Сельга открыла рот, чтобы защищать Бориса и я толкнул ее в бок - что спорить с этим умником. Да Сергей и не давал слово вставить:
- Мои приятели ругают меня теперь - можно здорово погореть, если берешь туристов в заложники. А просто так вас отпускать тоже не выгодно - есть возможность нелегального обмена на нескольких наших друзей. Но ничего, пусть поворчат - у нас сегодня удачный день, наконец-то мы нашли то, что давным-давно искали.
Я не успел принять меры - Сельга подалась вперед и выпалила:
- Бутылку?
Глаза Сергея стали холодны, он тут же встал. Бросил нам какой-то маленький сверток и буркнул, отходя обратно к огню:
- Ешьте и спите, завтра будете дома.
Сверток оказался сухой пресной лепешкой, завернутой в грязную измятую бумагу. Сельга немного пожевала, а мне есть совсем не хотелось. Я вспоминал, как Борис однажды рассказывал нам, что был всего один случай исчезновения землянина на Тацре - переводчик из посольства бросил работу и ушел жить к местным, якобы из-за любви к аборигенке. Эту историю старались не офишировать. Неужели это он? Я спросил Сельгу тихонько:
- Сель, помнишь, что рассказывал Борис?
Она кивнула, но как-то рассеянно. Я понял, что уже не до разговоров и пора спать.
х х х
Кто-то с такой силой жахнул дверью прямо у меня над ухом, что я моментально вынырнул из глубины сна, вскочил и стал оглядываться по сторонам. Увидел озабоченное сельгино лицо - оно было зеленым. Зелеными были и ее короткие растрепавшиеся волосы. Единственное окошко в комнате было закрыто большим зеленым листом и солнце с силой просвечивало его насквозь, четко выделяя темную паутину прожилок. Кроме нас с Сельгой, в комнате никого не было.
- Доброе утро, Станислав, - услышал я привычное и спросил, потягиваясь, кто это с утра пораньше ломает двери в этом домишке, и так дышащем на ладан.
- Вроде бы что-то случилось ночью, - неуверенно сказала Сельга. - Сергей тоже только что проснулся, а его... приятелей нет. По-моему, он очень рассердился.
О том, что Сергей рассердился, можно было догадаться издалека. Он стоял во дворе и разражался самыми отборными ругательствами на земном и на куррарском, время от времени с силой пиная хилый заборчик. Потом он ворвался в дом и зашагал из угла в угол, стараясь, как видно, успокоиться.
- Ушли, ушли, бросили меня, предали... У, подлые твари, для кого я старался все это время, для кого? Соблазнились деньгами, легкой добычей, ушли к Щатру, еще бы, не просто так они к нему придут - с бутылью...
Мы с Сельгой стояли около входа молча, не зная, что делать. Я выглянул через открытую дверь во двор - у забора стояла всего одна лохматая животина; черная, залитая солнцем равнина была пуста. Может, взять да и пойти потихоньку в сторону города?
Минут через пять Сергей подошел к нам, казалось, что он совершенно успокоился, только глаза его были темны.
- Ребята, давайте поговорм, - предложил он нам, как равным, и легко уселся на пол, приглашая нас широким движением руки. У меня, честно говоря, не было особого желания разговоры разговаривать, но что поделать - мы уселись тоже.
- Послушайте, все, что я вам скажу, исключительно важно. Ни за что не стал бы вас в эти дела вмешивать, но мне нужна помощь. Предали меня мои... приятели. Почти год мы вместе искали Каламаа Аджараха, по-нашему могущественную силу, духа, исполняющего желания. Его вместилище выглядит как бутылка. Говорят, что с деятельности этих духов началась жизнь на этой планете, а потом они как-то отошли от дел, стали запираться в своих сосудах и выходят только, когда кто-то их находит и просит исполнить желания. Только три желания. Но какие хочешь!
Сергей снова разгорячился. Наклонился к нам ближе, глаза горели неистовым огнем, нос заострился.
- Всего несколько таких духов на нашей планете и всякий раз они прячутся от людского глаза. Долго мы искали одного из них. Мы хотели перевернуть весь порядок на этой несчастной планетке! Ведь вы же видели, как убоги, как несчастны здешние обитатели, как жалка природа - кроме пары-тройки чудесных оазисов, отданных туристам - пустыни да степи. Всего три желания - но мы бы уж постарались выбрать правильные! Нужные всем! И вот - вчера Каламаа Аджараха был в наших руках, и что же? У, твари! Струсили, сбежали к местному царьку, который не сможет пожелать ничего лучше, чем новый дворец и несколько новых жен... Или, чего доброго, захочет сам стать хозяином здешнего мира... Так бывало уже не раз и влекло за собой ужасные последствия. Послушайте меня. Поедем сейчас вместе, вы поможете мне, я знаю, как вернуть сосуд обратно, эти глупые существа даже оставили мне одного транга - мы быстро их догоним.
От горячих настойчивых слов Сергея, от его буравящих глаз у меня загорелось все внутри. Захотелось вскочить, побежать куда-то, нет - поскакать, чтобы обдуло как следует ветром. Но можно ли ему верить? Джины, могущественные духи... не так-то это и глупо, как мне раньше казалось! Очень хорошо помню, как Борис рассказывал историю правления на Курраре: некоторые смены правительств ставили историков в тупик, настолько непонятны и нелепы были перевороты, меняющие хозяев престола... А ведь если на секунду представить, что это правда, что завладев джином, можно загадать три любых - любых! - желания... ого, дух захватывает, страшно подумать! Но страшно и о том подумать, что вот представился тебе, Славка, один-единственный шанс в жизни, неслабый такой шансик изменить жизнь на целой планете, а ты его возьмешь - и проморгаешь, даже и не попробуешь использовать - из-за неверия, а может быть, скорее, не из-за неверия, а просто нерешительности или, скажем прямо, трусости и слабости характера. Как это Серега вчера обзывался? Салагой! А вот возьму и докажу ему!
Столько мыслей крутилось у меня в голове, что, казалось, я слышу их шум. Воздух в комнате нагрелся, от костра несло чем-то пряным и зеленый свет ходил волнами. Я вскочил на ноги, Сельга и Сергей тоже поднялись. Они смотрят на меня - и ждут. Сельга, ясное дело, рвется вперед...
Я глянул на нее и обмер. Просто не узнал человека. Глаза опущены. Длинные зеленые тени от ресниц и темные мешки под глазами. Тонкие морщинки на лбу. Жалобные складки в уголках губ. Господи, устала? Или заболела?
- Сель, ты чего?
Только пожала плечами, но видно же, что дело плохо. Трудно даже представить себе, насколько плохо должно быть дело, чтобы Сельга выглядела такой несчастной. Сергей увидел мое заешательство и горячо вмешался:
- Конечно, девочку не надо брать с собой. Зачем? Она устала. Да мы и вдвоем прекрасно управимся. Я именно так и хотел предложить - мы едем с тобой, Станислав, а девочка пусть побудет тут, в середине дня должен приехать связной из города, он заберет ее с собой и доставит ее в посольство, можешь ни капли не волноваться.