— Доктор, что случилось?
— Вас обстреляли. — Врач был лаконичен.
«Это же надо нарваться на снаряд на таком расстоянии от линии фронта. Хотя скорее это была бомба…» — другая мысль в голову Гудериану даже не пришла.
— Сильно? — все-таки он решил уточнить.
Медик помедлил с ответом.
— Ну, э-э, весьма. — От офицера не ускользнула заминка врача.
— Насколько? Что, кто-то еще пострадал? И много?
— Да, герр генерал.
— Почему я должен из вас вытягивать ответы словно клещами, доктор! Говорите все как есть!
Врач побледнел, но попробовал ускользнуть от роли курьера с плохими новостями:
— Вам нельзя сейчас волноваться, герр генерал. У вас серьезные травмы и… — Договорить он не успел.
— Немедленно скажите, что произошло, доктор! Это приказ!
— Я не могу, герр генерал. Я просто не знаю точно. Вроде бы много погибших.
— Тогда немедленно вызовите кого-нибудь из моего штаба!
— Боюсь, я не могу этого сделать, герр генерал. — Врач отвел глаза.
— Это еще почему? — командующий уже начинал злиться.
— Вашего штаба не существует. Во время того обстрела он был фактически уничтожен…
— Что-о-о? — Гудериану показалось, что он проваливается в пропасть.
29 июня 1941 года.
Теодор фон Бок не понимал, что происходит. Было такое ощущение, что большевики заранее знали обо всех его действиях! Практически на всех основных направлениях удара по Белоруссии, являвшейся ключевой для успеха «Барбароссы», вермахт встречал ожесточенное, если не сказать фанатичное, сопротивление русских войск. Но даже там, где удавалось это самое сопротивление сломить и организовать прорыв, как у той же 2-й танковой группы, возглавленной лично фон Клюге вместо раненого Гудериана, проблемы только лишь начинались. Казалось, в этих чертовых лесах сидят целые армии этих комиссаров! Причем сидят там, где их быть не должно!
Он с первого дня этой проклятой войны получал донесения о мистически исчезающих колоннах, сбитых неизвестным оружием самолетах и неожиданных атаках чудовищной силы в самых разных местах. В бой уже были брошены все резервы, а лучше не становилось. Кроме того, раздражали и беспокоили периодические обстрелы неизвестным оружием, видимо, каким-то подвидом артиллерии, — места сосредоточения войск часто буквально нашпиговывались снарядами.
Но больше всего в этих атаках бесило то, что после них не оставалось практически никаких сведений для анализа! Просто в один прекрасный момент с колонной или самолетами терялась связь — и все. В лучшем случае затем обнаруживались жалкие останки техники.
Последний случай был просто вопиющим. Направляющиеся к серьезно тормозящей с наступлением танковой группе фон Клюге три танковые роты Т-3 и одна новейших Т-4, два батальона пехотинцев, грузовики с боеприпасами исчезли, словно их и не было. В результате активных поисков в районе, откуда был осуществлен последний сеанс связи, была найдена огромная куча обгоревшей техники и трупов немецких солдат. Часть танков вообще выглядела так, словно их расстреливали в упор из крупнокалиберных орудий — сорванные башни, разорванные на части корпуса…
За последнюю неделю количество потерянных без сообщений о столкновении с противником танков достигло нескольких батальонов! Счет же потерянных орудий достиг нескольких сотен, пехота погибала в огромных количествах, количество сбитых самолетов уже перевалило за тысячу… Да еще и несколько поездов с боеприпасами были взорваны неизвестным образом.
А все попытки выяснения причин всего этого непотребства, сводившиеся к вводу в бой резервов и большего количества техники и людей, приводили лишь к стремительно возрастающим потерям.
Но именно практически полное отсутствие информации о происходящем было самым непонятным и пугающим. Немногие же свидетели были практически бесполезны — вся их информация сводилась в основном к тому, что в один прекрасный момент все взорвалось. Один выживший из эшелона с топливом, правда, сказал, что слышал перед взрывом нечто вроде самолетного гула. Но метко отбомбиться ночью по двигающемуся на полной скорости составу, да еще и без всякой подсветки… Русские не настолько хороши.
Фон Бок понятия не имел о тяжелых ударных вертолетах, с азартом охотящихся за железнодорожными эшелонами и автоколоннами немецких снабженцев.
— Пора с этим кончать. — Слова командующего прозвучали исключительно громко на фоне тишины его кабинета. А пятая точка вдруг начала предчувствовать приближающуюся катастрофу.
30 июня 1941 года. Москва, Кремль.
— То есть ты хочешь сказать, Лаврентий, что ты им веришь?
— Да, Иосиф Виссарионович. Если бы не они, немцы были бы уже черт знает где. А так топчутся слегка за новой границей.
— Сотня километров — это слегка? — Сталин с удивлением посмотрел на Берию.
— Если бы не они, то фашисты ушли бы значительно дальше. Значительно. Но все же это не значит, что наши «потомки», — Берия произнес эту фразу с приличной долей скептицизма, — ничего не скрывают. Их представитель, полковник Семенов, наверняка чего-то недоговаривает. Но предоставленных доказательств вполне достаточно, чтобы мы могли поверить в то, что они из будущего.
Нарком до сих пор не мог осознать, что эти люди, оказывающие Союзу неоценимую помощь, из будущего. Хотя и видел этот их «ноутбук», «принтер» и прочие технические диковины и послушал своих сотрудников, бывавших в штабе Коробкова и на базе пришельцев…
— Ну, Гудериан, например, теперь долго никуда еще не поедет, без бензина-то, — хохотнул Сталин, пока еще не подозревая, что нехватка топлива отнюдь не единственная причина малоподвижности немецкого генерала. — И что ты предлагаешь? Оставить их там?
— Ну, их инженеров и гражданских надо вывозить немедленно, об этом генерал Ледников просил, да и прав он, в общем-то. А затем надо постепенно эвакуировать в тыл и остальных.
— Ну, Лаврентий, это очевидно. Насчет инженеров. Займись этим. Обеспечь условия там. Чтобы все самое лучшее. — Расхаживающий по кабинету Сталин остановился у окна. — А вот насчет эвакуации бригад я пока не уверен. Они дерут немцев в хвост и в гриву. Как там этот Семенов сказал? Тотальная война?
— Да, Иосиф Виссарионович.
— Удивитэльно верное опрэдэлэние. Все ж таки потомки времени там, в будущем, не теряли. — Сталин отвернулся от окна и посмотрел на главу НКВД: — А откуда там гражданские?
— Так у них военные базы не просто же так — примерно как у нас военные городки. Немножко другая структура, конечно, но весьма похоже.
— Ладно. Пора послушать, что нам товарищи маршалы да генералы порасскажут о состоянии дел на фронтах.
…
— Итак, благодаря действию Особой группы РВГК немецким войскам не удалось окружить ни десятую, ни четвертую армии. Кроме того, также были спасены от окружения четырнадцатый и тринадцатый механизированные корпуса, двадцать восьмой стрелковый и еще несколько дивизий. — Шапошников показывал на карте пути отхода указанных групп. — Особо надо отметить действия ВВС, вовремя среагировавших на угрозу и давших достойный отпор Люфтваффе. Нужно заметить, что, несмотря на все эти действия, положение тяжелое. — Маршал отпил воды из стакана и продолжил: — Но не катастрофичное. Благодаря информации, полученной разведкой Особых групп, нам удалось предотвратить разгром конно-механизированной группы генерала Болдина под Гродно. — Маршал знал, что это вовсе не разведка постаралась, но еще не все присутствовавшие имели полное представление о том, что представляет собою «Особая группа». — А ее существование вынуждает командование вермахта замедлять свои наступательные операции из-за боязни получить контрудар во фланг.
Отложивший указку Шапошников посмотрел на Ватутина. Тот, кивнув, сменил маршала у карты.
— У немцев уже ощущаются проблемы со снабжением. Вариант с активным наступлением им в любом случае на данный момент времени практически недоступен — подвоз боеприпасов и топлива одновременно и в нужных фашистским войскам объемам невозможен. Немецкому командованию необходимо выбирать, боеприпасы им возить или топливо. Кроме того, уничтожение комплекса складов в районе города Сувалки артиллерией Особой группы нанесло серьезный ущерб запасам вермахта, — уничтожившие крупный аэродромный узел «Смерчи» повторили экзекуцию и для складских комплексов. Все уничтожить, конечно, не смогли, но пожары доделали остальную работу.
— И какой план действий сейчас нам стоит применить, Борис Михайлович? — Сталин всегда обращался к маршалу Шапошникову по имени-отчеству, показывая тем самым свое уважение.
— Мы считаем, что необходимо продолжать сковывать их продвижение. Особая группа уже показала свою высочайшую эффективность именно в подрыве коммуникаций и линий снабжения противника. Немцы теряют большое количество войск просто потому, что им вовремя не подвозят горючесмазочные материалы, снаряды и патроны. А это, в свою очередь, сокращает, и, должен отметить, значительно сокращает, наши потери. — С недавних пор, а именно после прочтения некоторых материалов из будущего, а также, мягко говоря, не слишком удачного контрудара советских войск под Гродно, Шапошников резко критиковал предложения о неподготовленных контрнаступлениях.
— Мы считаем, что необходимо продолжать сковывать их продвижение. Особая группа уже показала свою высочайшую эффективность именно в подрыве коммуникаций и линий снабжения противника. Немцы теряют большое количество войск просто потому, что им вовремя не подвозят горючесмазочные материалы, снаряды и патроны. А это, в свою очередь, сокращает, и, должен отметить, значительно сокращает, наши потери. — С недавних пор, а именно после прочтения некоторых материалов из будущего, а также, мягко говоря, не слишком удачного контрудара советских войск под Гродно, Шапошников резко критиковал предложения о неподготовленных контрнаступлениях.
— Тем временем мы перебросим на данный ТВД дополнительные силы, закончим мобилизацию и затем уже ударим по вермахту со всей мощью.
— Хорошо, Борис Михайлович. Мы подумаем над вашим предложением. И, наверное, примем. — Главнокомандующий внимательно посмотрел на карту. — А что у нас с Минском, товарищи?
— Сохраняется угроза городу. Он благодаря провалившемуся наступлению Второй танковой группы не окружен, но немцы пытаются компенсировать это более активными действиями танковой группы Гота. — Ватутин нервно сжал указку в руках. — Кроме того, разведка вовремя сообщила нам о повороте значительной части сил противника на Минск, что позволило нам укрепить опасные направления и сбить вермахту темп.
— Это хорошо, что не окружен. Но плохо, что сохраняется угроза. Вы, Борис Михайлович, вместе с товарищем Ватутиным подумайте о том, как усилить гарнизон. Минск враг взять не должен. Или если он его даже возьмет, это должно стоить немцам таких потерь, чтобы ни о каком дальнейшем наступлении речи и не шло.
— Товарищ Сталин! — попросил слова Буденный.
Вождь жестом разрешил ему продолжать.
— У нас есть большое количество неисправных танков. Многие из них мы даже и не видим смысла ремонтировать, как устаревшие или не показавшие себя в бою, — маршал, вернувшийся с Юго-Западного фронта, куда ездил вместе с Жуковым, неопределенно помахал рукой. — Но их можно использовать в качестве дотов. Причем весьма эффективно. Я тут уже подготовил приказ, чтобы войска могли начать вкапывать их в Минске и вокруг него. И вообще о подготовке к уличным боям. Если немец попытается взять город, то потеряет очень много людей. Но все же пока фашисты не будут рисковать. Им нужно закончить окружение. Разведка докладывает, что они, наконец, восприняли действия Особой группы всерьез. И направляют против нее несколько дивизий. В основном пехотных из второго эшелона, но они также оттягивают с фронта семнадцатую танковую дивизию из состава сорок седьмого механизированного корпуса. А также «Великую Германию».
— Ну, их ждет сюрприз, — Сталин ухмыльнулся. — Однако надо помочь товарищам. И сейчас мы с вами решим, как. Насколько продвинулся Гудериан?
— Его танковая группа так и не смогла взять Слоним и откатилась к Ружанам. С Ивацевичами то же самое. В основном из-за действий Особой группы, хотя также отличились части четырнадцатого механизированного корпуса и некоторые наши стрелковые дивизии. — Шапошников вновь взялся за указку…
1 июля 1941 года.
Ранним утром 21-я бригада приготовилась нанести еще один серьезный и масштабный удар, сравнимый по масштабам с «ударом первого дня» и долженствующий остановить наступление немцев на огромном участке фронта.
Батареи самоходок выходили на позиции, тяжелые РСЗО заканчивали развертывание, а танковые батальоны при поддержке БМПТ и мотопехоты готовились к удару.
Первая группа имела своей целью нанесение удара по частям 17-й танковой дивизии вермахта, скопившимся рядом с мостами через реку Зельвинку.
В десять утра тяжелые артиллерийские системы нанесли первый удар, посылая в сторону противника целый шквал снарядов.
Еще некоторое время спустя свое веское слово сказали РСЗО, устроив немецким солдатам термобарический кошмар, а еще через двадцать минут части вермахта увидели, наконец, причину неудачи своего наступления в Белоруссии.
Командир одной из сводных танковых рот атакуемой дивизии вермахта Фридрих Гассер ломанулся на помощь соседям, едва услышав панические призывы о помощи. Он уже сталкивался и с Т-34, и с КВ. И полагал, что соседи столкнулись как раз с ними. Вылетев из-за пригорка, он увидел, как странные, непохожие ни на что машины последовательно уничтожают огнем чудовищных орудий отступающие «Панцеры», а идущие следом танки другого вида легко и непринужденно уничтожают пехоту. На его глазах знаменитая зенитка «ахт-ахт», оставшаяся незамеченной наступающими, выпустила в танк с жуткой пушкой снаряд практически в упор без всякого видимого эффекта. Расчет орудия был походя уничтожен огнем крупнокалиберного пулемета.
Трезво оценив ситуацию, Гассер приказал отступить. Уж если эти танки не берет дура калибром практически в девять сантиметров, то ему, с полусантиметровыми и короткоствольными пушками калибра семь с половиной сантиметров, тут делать однозначно нечего.
На его несчастье, группа фашистских танков была замечена парившим в небе БПЛА, и в ее сторону отвернуло четыре монстра — три с жутким орудием и один с двумя малокалиберными. Отходящие на полной скорости немцы были настигнуты с какой-то нечеловеческой быстротой. Еще одна из танковых рот вермахта была уничтожена до последнего человека.
Вопли немецких командиров о помощи были отлично услышаны пилотами Люфтваффе, попробовавшими доказать, что неудачи первых дней войны — еще не повод с ними не считаться. К месту сражения были отправлены все свободные самолеты — от живых еще пока пикировщиков до истребителей. На их несчастье, боеприпасов у «Торов» и «Панцирей» бригад было пока еще в достатке.
На родные аэродромы вернулись единицы…
Федор фон Бок получил первые панические донесения менее чем через полчаса после начала бойни, но к этому моменту катастрофа превратилась уже в необратимую. Вопли «Майн Готт», немецкий мат, призывы о помощи — эфир было попросту страшно слушать. Попытки выяснить, что происходит, привели лишь к еще большему запутыванию ситуации. Согласно донесениям, русские выставили какие-то совсем уж непобедимые танки, хуже даже чем КВ-2, КВ-1 и Т-34, и повторили избиение самолетов своим чудовищным оружием.
Практически сразу он передал приказ 18-й танковой дивизии спешить на помощь. Аналогичный приказ получил моторизованный полк «Великая Германия».
Последнему очень и очень не повезло. Полк, выдвинувшись из Пружан в район Ружаны, попал в ловушку. На пути следования полковой колонны ее в засаде поджидал десяток далеких потомков тяжелой огнеметной системы «Буратино», плюс оставшаяся часть 21-й бригады и сводный отряд из частей Красной Армии.
Попав под удар ТОСов, уже в первую минуту боя «Великая Германия» понесла чудовищные потери. Несколько минут спустя ад для солдат одной из элитных частей вермахта продолжился. Танки и БМПТ уничтожали людей сотнями, а следующие вторым эшелоном БМП и советские солдаты добивали остатки. Вызванная авиационная поддержка попросту не успела на помощь. На свое счастье.
Таким образом, выдвинувшись на помощь в 11:30, около часа дня полк подвергся первому удару, а к двум фактически прекратил свое существование.
Перед немецкими войсками на Востоке замаячила пропасть.
2 июля 1941 года. Москва, Кремль.
— Таким образом, товарищ Сталин, данная армейская группировка фактически уничтожила семнадцатую танковую дивизию вермахта и моторизованный полк «Великая Германия». Помимо этого, эта же группировка нанесла серьезные удары по частям восемнадцатой танковой дивизии, а также по частям двадцать девятой моторизованной дивизии. Благодаря этому наступление на наш фланг остановлено. Полностью остановлено.
— Вот видите, Борис Михайлович считает, что эти товарищи все же исключительно полезны, правильно?
— Более чем, товарищ Сталин.
— И каковы же их потэри? — Вождь приостановился, с прищуром глядя на Шапошникова.
— Официально они заявляют о… нескольких десятках раненых, товарищ Сталин, — голос Шапошникова дрогнул. — Но, конечно, убитые имеются — хоть и немного, но есть.
— То есть вы хотитэ сказать, что они фактически уничтожили несколько сильнейших частей вермахта, потеряв убитыми несколько десятков человек максимум? — Лидер СССР с недоверием посмотрел на маршала.
— Так они говорят, товарищ Сталин. Генерал Карбышев был в расположении их базы. Утверждает, что их техника — это нечто запредельное. Ночью из Смоленска вылетел самолет с пленкой, на которую записано несколько их операций. Товарищ Берия говорил, что ее доставили сюда. — При этих словах глава НКВД кивнул и ответил на невысказанный вопрос:
— Она здесь. Могу подготовить к показу за десять-двадцать минут.