— Типа того, — усмехнулась она. — Кармен собралась уходить в табор.
— Куда?!
От неожиданности Сергей выронил вешалку с брюками и пиджаком, которую уже собирался отправить в шкаф.
— В табор, — невозмутимо повторила Ольга. — Ну, ты ж понимаешь… В общем, она пока только угрожает, а бедный Анатолий Иванович ее уговаривает передумать и остаться с ним. Я думаю, еще минут сорок, максимум — час, и она передумает.
— И давно она, с позволения сказать, думает? — иронично осведомился Саблин.
— Да часа три уже. В общем, когда Ванда пришла, процесс думанья был в самом разгаре. Сейчас уже ничего, на спад пошло.
Он стал надевать джинсы и толстовку.
— Петька не объявлялся? — спросил он.
— Объявлялся, грозился зайти. Я вот думаю, может, выпроводить Ванду, пока он не появился? Она девочка красивая, а Петька ходок известный. Нечего понапрасну соблазны подбрасывать неустойчивым людям, — задумчиво проговорила Ольга. — Как ты считаешь?
— Да ну брось! У Петьки такая жена, что ему никакие ванды не нужны. Оль, — он понизил голос до шепота, — как ты можешь это выносить? У меня мозги расплавились за три секунды, хотя я успел услышать совсем мало, а ты часами с ней треплешься. Как можно быть такой клинической дурой?
— Сереженька, смотри на это по-другому. Она чудесная добрая девочка, да, она глупа, и что? Зато она несет в себе огромный позитивный заряд, она как солнышко, все вокруг освещает и всех согревает. Ты целый день провел в морге, рядом со смертью, а тут тебе на блюдечке преподносят возможность вдохнуть свежего воздуха, чистоты и наивности. Ну разве плохо? Пользуйся, пока есть возможность. Пойдем на кухню, начнем торжественно ужинать и отмечать твой день рождения, а Ванда пусть трещит. Ты в слова-то не вслушивайся, ты слушай голос, мелодию, смотри на красивую молодую женщину, получай удовольствие. Расслабляйся. Других возможностей отстроиться от негатива у нас с тобой все равно нет.
— Ладно, — со вздохом согласился Сергей, признавая в глубине души, что она права.
Он постарался последовать совету Ольги и не вслушиваться в слова гостьи, а просто поглощать вкусную еду и впитывать в себя исходящее от Ванды легкое веселье и готовность бесконечно радоваться и удивляться всему подряд. Но к тому моменту, когда Ольга подала чай с пирожными, он все-таки не выдержал: врач взял в нем верх над усталым экспертом.
— Дай мне по одной таблетке каждого твоего препарата, я попрошу одного своего знакомого криминалиста посмотреть.
— Зачем? — непонимающе спросила Ванда.
Сергей перехватил одобрительный взгляд Ольги: она поняла, о чем он подумал. Ну в самом деле, мало ли чего туда намешали, отравится еще девка, не дай бог. Но и пугать молодую женщину понапрасну не хотелось.
— Ну как же, — перехватила инициативу Ольга, — эксперты посмотрят состав и скажут точно, сколько нужно пить, чтобы получился тот эффект, который тебе нужен. А то вдруг окажется, что если пить твои БАДы год, то грудь увеличится на два размера, а если два года — то на пять или шесть. Представляешь, какой будет ужас?
— Ну да, — растерянно кивнула Ванда, — на пять или шесть — это уже будет девятый-десятый, это мне много.
— Или ноги, — подхватил Сергей злорадно, — вырастут на метр. Представляешь, ты станешь на метр выше. Ты же себе мужика с таким ростом никогда не найдешь, а тебе надо замуж выходить, жизнь устраивать. Или вообще, вдруг это окажется наркотик? И сама пристрастишься, и еще, не дай бог, сядешь за распространение.
— На метр?! Да ну вас, ребята, вы меня разыгрываете, такого не может быть. Но вообще-то насчет мужиков — это правда, мужик сейчас низкорослый пошел, высоких-то наищешься… А насчет наркотиков — это что, на самом деле? Меня посадить могут? Но я же не знала, что там в этих пилюльках, я же думала, что это…
— Посадят, посадят, — злорадно подтвердил Сергей.
И только тут Ванда поняла, что над ней если и не издеваются, то дружески подшучивают, и с готовностью расхохоталась первая. Ванда вообще была не обидчивой и, несмотря на глупость, кое-каким чувством юмора все-таки обладала, во всяком случае, его хватало для того, чтобы посмеяться над собой.
— Ванда, кукла, нельзя быть такой доверчивой, — укоризненно произнес Саблин. — Что ж ты так буквально воспринимаешь все, что тебе говорят? Вот слушаю я тебя и вспоминаю случай из своей практики, такие же доверчивые люди попались. Пили втроем, один из собутыльников плакать начинает и говорит, дескать, рак горла у меня, долго не проживу, если его оттуда не убрать. Двое других поняли все буквально и предложили помочь в извлечении рака. Намотали ему веревку на шею и давай тянуть изо всех сил. Несчастный хрипит, задыхается, а дружбаны его радуются: хорошо, говорят, рак выходит, щас еще чуть-чуть поднажмем — он и вылезет окончательно, и станет наш товарищ здоровым и веселым.
Ванда посмотрела на него с недоумением.
— И что, выдавили?
Сергей не выдержал и разразился неудержимым хохотом.
— Нет, — отсмеявшись ответил он, — не выдавили. Помер мужик. Удавили они его от большого старания. Ну, и сели, соответственно. Так я это к тому, дорогая моя Ванда Мерцальская, что не нужно все принимать на веру и понимать буквально. Фильтровать надо базар, понимаешь?
Ванда не успела ничего ответить, потому что незапертая дверь в квартиру распахнулась, и ворвался пахнущий полярным морозом и дорогой туалетной водой Петр Андреевич Чумичев.
Опасения Ольги оказались не напрасными: Петр, едва увидев красавицу Ванду, тут же распушил перья и начал с ней заигрывать. Ванде внимание Чумы льстило, он был хорошо одет и всем своим видом демонстрировал успешность в делах и в жизни в целом. Девушка находилась в постоянном поиске спонсоров, имея их одновременно по два-три и периодически меняя, поэтому флирт с руководителем отдела социальных программ крупнейшего комбината пришелся ей как нельзя более кстати.
Выпито было немало, съедено все подчистую, разошлись далеко за полночь. Разумеется, Петр Андреевич повез Ванду домой на своей машине.
— Саблин, — сонным голосом спросила Ольга, засыпая, — как ты думаешь, у Чумы с Вандой что-нибудь склеится? Мне так неловко перед Петькиной женой, она такая славная, мы с ней приятельствуем, а теперь получается, что я как сводня… Они же у меня дома познакомились, значит, если что — я буду чувствовать себя виноватой.
— Выброси из головы, — равнодушно ответил Сергей. — Не твоя проблема. Они взрослые люди, сами разберутся.
Ему не хотелось думать ни о Петькиной жене, которая и в самом деле была очень славной и весьма неглупой женщиной, ни о самом Петьке, который постоянно крутил романы и романчики с молоденькими девочками, ни тем более о глупой и наивной Ванде Мерцальской.
Ему хотелось спать.
ГЛАВА 4
Зима миновала как-то уж очень быстро, даже несмотря на то, что здесь, за полярным кругом, она длилась чуть ли не до конца апреля. Сергей много работал, но старался в свободное время давать себе хоть какую-то, хотя бы минимальную физическую нагрузку. За эти месяцы он сблизился с байкером Максом и неожиданно для себя открыл прелесть пеших прогулок по городу в обществе человека явно неординарного, много знающего и обладающего нетривиальными взглядами на жизнь. И еще Сергея забавляла манера Максима выражать свои мысли: глубокие по сути, они были облечены в форму пацанского дворового лексикона.
— Ты и в школе так с детьми разговариваешь? — подшучивал над ним Саблин. — И с учителями? И даже с завучем?
— Нет, — смеялся Максим, — на работе в бюджетной организации я стараюсь держать себя в руках. Хотя один бог знает, чего мне это стоит. Не терплю я никаких рамок и канонов, мне свобода нужна.
Несколько раз, когда подсохло и потеплело, Максим давал Саблину свой байк прокатиться, каждый раз делая озабоченное лицо и объясняя, что настоящий байкер свою машину никогда никому не даст и он поступается принципами только из уважения к человеку, спасшему ему жизнь. Ездить на байке Сергею нравилось, и ближе к лету он всерьез озаботился тем, чтобы приобрести подержанный мотоцикл.
— Идея — супер! — радовался Максим. — Если хочешь, я тебе протекцию составлю, найдем отличную машину и недорого.
Но Сергей колебался.
— А держать его где? — спрашивал он.
— Да хоть у меня в гараже!
— А ты? Разве тебе гараж не нужен?
— Серега, не парь мне мозг, — морщился Максим. — Я свой байк в гараж только для технических работ пригоняю, а так он у меня всегда под задницей, я и на работу на нем езжу, и вообще всюду. На ночь возле дома оставляю. Но даже если что случится — гараж большой, там когда-то отцовская машина стояла, пока я ее не разбил, так что места и на два байка хватит.
В конце концов Сергей решился. Макс подобрал ему у знакомого байкера, собравшегося уезжать «на материк», хороший мотоцикл с относительно небольшим пробегом и замечательными ходовыми качествами. И — что немаловажно — очень дешево. Совершив товарно-денежный обмен, они — каждый на своем байке — отправились в ту часть города, где находился гараж.
В конце концов Сергей решился. Макс подобрал ему у знакомого байкера, собравшегося уезжать «на материк», хороший мотоцикл с относительно небольшим пробегом и замечательными ходовыми качествами. И — что немаловажно — очень дешево. Совершив товарно-денежный обмен, они — каждый на своем байке — отправились в ту часть города, где находился гараж.
— Держи ключи, — сказал Максим, когда они остановились перед одной из дверей в длинном ряду гаражей, — учись открывать, у меня замок с придурью, заедает.
Саблин сделал несколько неудачных попыток, пока, наконец, не нашел то положение бородки ключа, при котором механизм проворачивался и замок открывался.
Гараж и в самом деле оказался просторным, два байка здесь легко поместятся, и еще место останется.
— Осваивайся, — гостеприимно предложил Макс. — Походи, посмотри, где тут что, разберись, где свет включается, где кран с водой.
Сергей не спеша обошел гараж по периметру, отмечая, кроме обычных для гаража запахов бензина, машинного масла, ржавого железа и пыли, и другой запах, чужеродный для места, где хранится автотехника. Этот «чужой» запах почему-то ассоциировался с запахами кабинета химии, какими он помнил их еще со школьных времен.
Внутреннее пространство гаража имело не строго прямоугольную форму, в противоположном от входа углу имелось что-то вроде выгородки. Сергей из любопытства отодвинул матерчатую шторку, прикрывающую вход, и увидел небольшой закуток с верстаком, уставленным большим количеством банок и склянок, пузырьков и бутылочек, там же был и стеклянный змеевик. Аккуратным рядком лежали тряпичные мешочки, из которых торчали буроватые стебли неизвестного ему растения. Над верстаком тянулась закрепленная на вбитых в стену гвоздях веревочка, на ней сушились пучки травы, названия которой Сергей тоже не знал. Он поднял голову и заметил проделанное под самым потолком окошко.
— Ты что, самогон здесь гонишь? — крикнул он Максу, возившемуся на улице со своим байком.
Макс не ответил — видимо, не слышал. Сергей еще раз окинул взглядом самодельную лабораторию, хмыкнул и пошел к выходу.
— Ты что-то говорил? — спросил сидящий на корточках Макс, занимаясь задним колесом. — Извини, я не расслышал.
— Я спрашивал: ты что, самогон в гараже гонишь? Там у тебя прямо химкомбинат целый.
Ему показалось, что Максим не то смутился, не то смешался…
— Да нет, — с нарочитым безразличием ответил тот. — Это я так…
Продолжать ему явно не хотелось, а особо любопытным Сергей Саблин никогда не был.
Главное — у него теперь есть свой мотоцикл и есть место, где он может спокойно храниться всю рабочую неделю, и есть ключи от гаража. Значит, пока не наступят холода, можно будет ездить, ловя бьющий в лицо ветер, который выдувает из головы все тяжелые мысли и мрачные впечатления, трупный запах и вид развороченного кишечника. Можно будет ехать так быстро, что в какой-то момент возникнет ощущение стремительного удаления от всего, что привязывает эксперта Саблина к самой темной и страшной тайне человеческой жизни — к смерти.
* * *Он гонял на байке все лето, не пропуская ни одного выходного, если, конечно, не было дежурства или срочной работы. Иногда ездил один, чаще — вместе с Максом, который первое время пытался приобщить Саблина к байкерской компании, но, встретив упорное сопротивление Сергея, оставил эту идею.
— Я не люблю скопления людей, — сказал ему Саблин. — Я — существо не общественное, бирюк, волк-одиночка. Это у тебя полно друзей-приятелей, а я в них не нуждаюсь.
— Как же ты живешь? — искренне недоумевал Максим. — Ведь люди — это же так интересно! Все разные, у каждого свои прибамбасы, своя придурь, и проявляется она у всех по-разному. Это ж сплошной кайф — с разными людьми общаться. Неужели у тебя совсем никого нет здесь, кроме твоей Ольги и меня? Ты еще говорил, одноклассник у тебя здесь, да?
— Да, Петр Андреевич, на комбинате трудится, руководит социальными программами. Ну, еще несколько человек есть, с кем мне приятно общаться, но близких отношений, конечно, ни с кем не завожу.
— Ну и с кем тебе приятно общаться? Расскажи, хоть знать буду, — хмыкнул Макс.
Сергей в двух словах описал заведующую танатологией Изабеллу Савельевну Сумарокову, эксперта-биолога Таскона и криминалиста Глеба, сына Татьяны Геннадьевны Кашириной, с которым он после того памятного празднования Дня милиции то и дело сталкивался во время дежурств. Если такое случалось, они с удовольствием общались, обсуждая самые разные предметы, но за рамки контактов в следственно-оперативной группе их отношения так и не вышли: больно велика разница в возрасте, целых шестнадцать лет. Для Саблина это было поистине непреодолимой пропастью.
Услышав о том, что Лев Станиславович Таскон давно и серьезно интересуется историей судебной медицины и знает массу прелюбопытнейших фактов, Максим то и дело просил Сергея рассказать «что-нибудь эдакое из старинной жизни судебных медиков» и восторгался, когда Саблину удавалось восстановить по памяти некоторые цитаты, которыми так и сыпал биолог. У художника-байкера оказался весьма тонкий слух, он хорошо чувствовал слово и однажды даже сказал, услышав «…кто кого убьет так, что он не тотчас, но по некотором времени умрет, то надлежит о том освидетельствовать, что он от тех ли побоев умре, или иная какая болезнь приключилась…»:
— От тех ли побоев умре, или иная какая болезнь приключилась… Это ж с ума сойти! Представляешь, как можно это на полотне подать?
— На полотне? — удивился Саблин. — Ты имеешь в виду, написать картину с изображением умирающего от побоев, что ли? Или я чего-то не понял?
— Да ни фига ты не понял, — рассмеялся Максим. — Ты за мелодикой фразы следишь?
— Нет. Я вообще не знаю, что это такое, — признался Сергей.
Максиму всегда удавалось удивить его или поставить в тупик. Все-таки он был очень нестандартным даже для такого нетипичного человека, как Сергей Саблин.
— Ну и не надо тебе, раз не знаешь, — махнул рукой байкер. — Я каждую фразу вижу графически, она у меня перед глазами плывет в виде полосок, зигзагов, вензелей всяких, окружностей… Короче, не парься, тебе это ни к чему. А вот когда ты про историю рассказываешь и цитаты приводишь, у меня в голове прямо целые полотна возникают. Без сюжета, абстрактные, но очень точно передающие и структуру фразы, и ее смысл, и даже настроение. Я тебе как-нибудь покажу, когда случай представится. Ты мне красивую цитату нароешь, а я тебе ее на холсте изображу.
Рассказ о Глебе Морачевском тоже вызвал у Макса живейший интерес, особенно когда Сергей, нахваливая молодого эксперта, упомянул о том, что он много учился и многое умеет.
— В наше время редко можно встретить молодого парня, который так увлечен своей работой, — говорил Сергей. — А он еще и не пьет. Вообще ничего. Можешь себе представить такое?
— Не могу, — честно признался байкер. — Может, у него дефект какой-нибудь? Ну там, со здоровьем или с головой непорядок? Какой-то он больно ангельский у тебя получился, только крыльев не хватает. Не бывает таких.
— Да я тоже думал, что не бывает, а вот присмотрелся к нему повнимательнее — и понял, что он настоящий, неподдельный. Трудоголик. А я трудоголиков уважаю, сам такой. Но дефекты у него есть, как же без этого, — усмехнулся Саблин. — По девкам он активно приударяет, крутит им мозги, а жениться не хочет. Говорит, что однажды уже был женат и ему надолго хватило впечатлений. Так что в этом смысле он нормальный.
— А-а-а, — протянул Максим с уважением, — тогда да. Слушай, а познакомь меня с ним, а?
— Зачем? — удивился Саблин.
— Ну так интересно же! Парень такой необычный, у него в голове, наверное, много всякого забавного есть, я люблю людей с изюминкой, ты же знаешь. Ты вот уж на что зловредный тип, хамский и наглый, — при этих словах Максим рассмеялся и хлопнул Сергея по спине, словно извиняясь, — но я тебя люблю, потому что у тебя внутри много всякого такого.
Какого «такого», он никогда толком не объяснял, но Сергею и без его объяснений все было понятно. Он быстро приспособился к манере Максима выражать свои мысли больше при помощи жестов и интонаций, нежели терминов и определений, и прекрасно ориентировался в потоке его слов.
Максим еще несколько раз просил познакомить его с криминалистом, но Сергею это казалось неуместным. Он даже и сам не знал почему. Просто чувствовал.
Общение с байкером-художником всегда поднимало Саблину настроение. Сперва он удивлялся тому, как положительно действует на него этот человек, потом привык и удивляться перестал, просто принял как факт и помнил об этом. И если в будние дни позволял себе справляться с мрачностью и тяжелым состоянием духа при помощи двух-трех рюмок крепкого спиртного, то в выходные его единственным лекарством стали поездки на байке и встречи с Максом.