– Уже нет. – Снова грустная полуулыбка.
– Но был. Я ж не слепой. Одни туфли. – Смычок взглядом указал на обувку Егора. – Наверное, дороже всего моего наряда.
– Преувеличиваете… но отрицать глупо – я не сталкер. Даже близко нет.
Он замолчал, отвел взгляд в сторону. Смычок, выждав с пол минуты, пожал плечами:
– Ну не хочешь рассказывать – твое право. Мне до твоей истории дела нет. Только вот как мне в таком случае понять, сможешь ли ты заплатить за свое спасение или нет?
Егор испуганно взглянул на Костю и снова поспешно уткнулся в пол.
– С собой у меня все равно ничего нет, – пробормотал он. – Сами понимаете, с бумажником в Зону не ходят.
– Ну да, от аномалий ведь не откупишься, – согласился Смычок. – Но речь не о «прямо сейчас», а о «ближайшем будущем». Сразу, как мы снова окажемся за пределами Зоны, ты должен будешь заплатить столько, сколько я скажу. Ведь это ты подразумевал, когда упоминал в записке «любые деньги»?
Егор нервно облизал пересохшие губы.
– Ну… – Пауза. – Да. И я явно не в том положении, чтобы менять условия… сейчас. Главное, что вы здесь. Я… я до сих пор не верю, что записка… дошла. Честно, я… боялся, что она попадает к человеку, который в Зону никогда не пойдет. Ну или вообще не дойдет… как вариант.
– Вернемся – сходи в храм, поставь свечку, – безо всякого энтузиазма сказал Костя.
Он поднялся, огляделся по сторонам. Снова уставился на лежащего ничком мужчину. Ну, ей-богу, это Голубь. Наряд прямо точь-в-точь.
– А этот… тип, к которому я записку при… привязал, он вам… кто? – сбивчиво произнес Егор. – Родственник?
– Брат, – бросил Смычок, не оборачиваясь. – Двоюродный.
– А он ведь, получается, тоже… да?
– Сталкер? Ага.
И распятие это вдобавок… Судя по тому, что лежит оно на трупе, а не под ним, падало уже после того, как умер сталкер.
– Ты к ним не подходил? – Костя оглянулся через плечо и, прищурившись, вопросительно уставился на пленника.
Егор мотнул головой.
– Тогда как умудрился привязать записку?
– Ну, когда он… поднялся, я сначала… ну, опешил, понятно. Ну вот, а как потом понял, что он не живой, а… «муляж»… Тогда мне мысль пришла в голову – а что, если он в город пойдет, ну, как другие, до него. Даже если на границе его поймали бы, записка попала к «синим каскам», а это уже лучше, чем… в никуда. Может быть, они и не стали бы меня спасать, но это был хоть какой-то шанс… В общем, я вырвал из блокнота страничку, а ручка у меня всегда с собой, ну я и написал, а потом думаю – чем примотать? Вытащил в итоге шнурок из туфли. – Он указал на правую стопу. – И, когда… ну, ваш брат подошел, привязал записку к его руке.
– А чего, например, в карман куртки не сунул? Почему именно примотал?
– Боялся, что не все станут по карманам лазать. А так вроде бы на виду…
– Понятно.
Смычок вновь отвернулся от Егора и уставился на труп сталкера. Он, конечно, не догадался осмотреть тело Колотушки, да и при Люде с Генкой проделывать подобное в принципе не решился бы, но теперь о таком упущении немного жалел.
И все-таки, что вас убило, друзья? Какая аномалия расправилась сразу с двумя опытными сталкерами?
Его любопытство могло показаться чрезмерным только тем, кому чужда была сама идея поиска артефактов. К примеру, Егору, который растерянно взирал на широкую спину Смычка, искренне недоумевая, чем высохший мертвец так заинтересовал его спасителя.
А Костя меж тем отчаянно хотел проверить, не здесь ли спрятан некий мифический артефакт, но слишком боялся разделить судьбу брата и того, второго, бедолаги. Смычок чувствовал себя ослом, который восседал между двумя стогами сена и обречен был сдохнуть от голода, так и не сдвинувшись с места. Позади находился потенциальный «мешок с деньгами», а впереди – неизвестность, в которой, однако, могло прятаться одно из самых любопытных чудес Зоны.
«Губка».
Вживую эту дрянь, разумеется, никто не видел – точней, хвалились многие, но бездоказательно, – однако все почему-то были уверены, что с ее помощью можно записывать сны, менять их и пересматривать. Пустяк, казалось бы, – какой прок во снах, пусть даже измененных? Однако буквально год назад откуда-то взялась новая байка – что-де, если записать сон с четверга на пятницу (который, как известно, считается вещим) и потом внести коррективы с помощью «губки», можно изменить свое будущее. Захотел кучу денег – ради бога, меняй сон с четверга на пятницу, снова его смотри и богатей. Захотел чего-то иного – тоже без проблем. В общем, этакий Золотой Шар в миниатюре.
Смычку новоиспеченная легенда всегда казалось бредовой – хотя бы потому, что ни один сон, приснившийся ему с четверга на пятницу, так и не сбылся. Однако нашлись в Искитиме суеверные богатеи, которым захотелось обзавестись «губкой» и самолично с ней поэкспериментировать. Ну а сталкеры, конечно же, не прочь были «богатеям» помочь – разумеется, не забесплатно. И пошло, как в сказке, – найди то, не знаю что, там, не знаю где сам.
Поддавшийся всеобщему помешательству Колотушка во время последней их встречи в «Радианте» утверждал, что «губка» спрятана в Бердске. И, судя по тому, что оба закадычных друга почили именно в этой часовне, артефакт должен был находиться где-то внутри.
Прежде Смычок и не помышлял об этой дряни. Но теперь, оказавшись в бердекой часовне, Костя внезапно подумал: а что, если она и впрямь может изменить будущее? Что, если с ее помощью он излечит Веру от болезни?
А если даже эта штука – всего лишь очередная занимательная, но, по сути, бесполезная игрушка пришельцев, то ее всегда можно выгодно продать. Благо спрос на «губку» нынче высок как никогда.
Не в силах погасить любопытство вполне обоснованным страхом, Костя сделал робкий шажок вперед.
– Простите, но… – Смычок невольно вздрогнул: до того погрузился в размышления, что и думать забыл о Егоре. – Вы думаете, стоит туда идти?
– Тебе нет, – отрезал сталкер. – А я, пожалуй, схожу. Вдруг у него в рюкзаке завалялась банка тушенки?
Он не хотел посвящать Егора в свои планы. Логично – ведь их пути разойдутся, едва они окажутся за периметром. Да и сам пленник не слишком с ним откровенен, так что все честно.
Одна гайка упала и осталась лежать, следующая… Лоб Смычка блестел в солнечном свете, руки едва заметно подрагивали, а шаги были до того неуверенные, будто он внезапно забыл, как ходить.
Признать в мертвеце Голубя Смычок так и не смог – за месяцы, прошедшие со смерти этого парня, от его лица практически ничего не осталось. Впрочем, строго говоря, Косте было наплевать, кто перед ним; единственное, что волновало сталкера в те минуты, – как этот неизвестный тип умер. Пристальный взгляд Смычка скользил по телу покойного, пока не остановился на правой руке. Ладонь была слегка приоткрыта, и Костя увидел, что в ней зажато нечто коричневое, очень напоминающее древесный мох.
Тогда Смычок поднял голову и уставился на стену перед собой. Сталкер просматривал сантиметр за сантиметром, пока не наткнулся взглядом на точно такой же мох. Он покрывал участок стены на уровне пояса и был слегка разворошен – видимо, как раз умершим незнакомцем.
Костя нервно закусил нижнюю губу. Вариантов два: либо неизвестный и Колотушка разрядили собой ту коварную аномалию, что здесь находилась, либо их убил как раз этот вот мох. Хотя во второе не слишком-то верилось: ну не было в коричневой дряни ничего примечательного, пугающего и тем более удивительного.
Впрочем, и в «паутинках» тоже не было, но менее убийственными они от этого не становились.
Решив не рисковать, Смычок вытащил из кармана складной нож и, взяв его в правую руку, медленно поднес к стене. Однако стоило ему коснуться мха лезвием, как сталь мгновенно начала покрываться той же коричневой дрянью. Чертыхнувшись, Костя отшвырнул клинок в сторону, и тот, жалобно звякнув, укатился в сторону, к вещмешку убитого сталкера, который валялся неподалеку.
А странная дрянь, похоже, не прочь полакомиться железом, отметил сталкер про себя. Это объясняло, почему она не расползлась по кирпичной стене, а также намекало, что под коричневым квадратом скрывается нечто металлическое – например, дверца, за которой прячется «губка».
Вот только не совсем понятно, как она туда попала? Кто-то устроил схрон, а когда возвратился за хабаром, наткнулся на мох? А что, вполне. Возможно, это и вовсе был тот самый Голубь. Потом он вернулся в город и уболтал Колотушку отправиться в Бердск, ссылаясь на «информацию из достоверного источника». С помощью друга Мишка, вероятно, хотел добыть «губку» из схрона, логично опасаясь странной коричневой субстанции.
Впрочем, все это – теории, которые уже не суждено ни доказать, ни опровергнуть. Надо открывать дверцу и, если «губка» там, забирать ее, забирать Егора и валить обратно в Искитим.
Вот только пока неясно, как избавиться от треклятого мха.
Задумчиво покусывая нижнюю губу, Смычок поставил рюкзак на пол, порылся в нем и, наконец, извлек коробку охотничьих спичек. Зажег одну и осторожно поднес ко мху снизу Однако огонь напрочь отказывался пожирать странную напасть; столбик пламени просто уперся в коричневый нарост безо всякого вреда для последнего.
Вот только пока неясно, как избавиться от треклятого мха.
Задумчиво покусывая нижнюю губу, Смычок поставил рюкзак на пол, порылся в нем и, наконец, извлек коробку охотничьих спичек. Зажег одну и осторожно поднес ко мху снизу Однако огонь напрочь отказывался пожирать странную напасть; столбик пламени просто уперся в коричневый нарост безо всякого вреда для последнего.
Облом-с.
Костя отшвырнул бесполезную спичку в сторону, однако тут же в голову пришла иная мысль: может, действовать проще? Спичка ведь деревянная, авось не перекинется мох на нее так же споро, как на ножик – лезвие которого, к слову, коричневая зараза успела уже полностью обволочь.
Смычок, морально готовый в любой момент разжать пальцы при первом намеке на опасность, поднес свое новое «орудие» к бурому пятну на стене. Прикасаясь, затаил дыхание, однако ничего не произошло: спичка с трудом, но погрузилась в коричневую субстанцию. Сталкер попытался разгрести мох, но «инструмент» быстро пришел в негодность – попросту сломался пополам от нагрузки. Тогда Костя подобрал с пола толстую щепку, видимо некогда бывшую частью распятия, и «вонзил» ее в коричневую субстанцию.
Егор, к счастью, помалкивал – со спины он вряд ли видел, чем занят Смычок, а спрашивать ему не позволяло не то воспитание, не то страх – вдруг из-за чрезмерной болтливости Смычок передумает брать его с собой в Искитим?
Орудуя щепкой, Костя довольно быстро освободил от мха значительную часть дверцы – точней, как стало теперь понятно, заслонки, поскольку петель у нее не было. Просто удивительно, как она до сих пор не выпала под весом бурого нароста.
Поддев крохотную ручку концом щепки, Костя потянул ее на себя. Как назло, заслонка поддалась так легко, что Смычок оказался к этому не готов и, отшатнувшись назад, едва удержал равновесие.
– Твою мать… – услышал Егор сердитое бормотание.
Узник часовни с тревогой наблюдал за тем, как сталкер вновь усаживается на корточки, как отряхивает штаны. Что он там ищет? Артефакт какой-то? Или сухпай? А может, новые ботинки?
Когда Смычок поднялся и повернулся к нему полминуты спустя, вид у него был слегка разочарованный.
– Что-то случилось? – вежливо поинтересовался Егор.
– Порядок, – отмахнулся сталкер. – Жаль, он пустой. Ни жратвы, ни сигарет. Ты, кстати, куришь?
– Нет.
– Ну вот и я тоже, – закивал Смычок. – Дурная привычка.
Некоторое время он невидящим взглядом смотрел в стену поверх головы Егора, а потом, мотнув головой, точно проснувшись после дремы, добавил:
– Собираемся. Надо валить, пока снаружи светло.
– Я с радостью! – охотно воскликнул Егор. – Помогите только подняться.
Смычок молча подошел к нему и, взяв его за руку, рывком поднял бедолагу на ноги. Егор сморщился, пошатнулся, но устоял.
– Ноги ватные, ужас. Как будто не мои, – с виноватой улыбкой произнес пленник, привалившись к двери плечом.
– Бывает, – кивнул Смычок, придирчиво изучая собеседника. – Так ты из Института?
Егор от неожиданности просто оцепенел на пару мгновений. Затем, пристально посмотрев на спасителя исподлобья, он снова уставился в пол и поинтересовался:
– А это что-то меняет?
– Ну из Зоны-то я тебя все равно выведу, но ситуация, честно говоря, все интересней и интересней!
– Вы думаете, я вас… сдам?
– Да хрен его. Я вообще не знаю, что ждать от незнакомца в Зоне. И тем более – от сотрудника Института. Поживем – увидим. В любом случае, бросить я тебя не брошу, не трусь.
– Что ж, большего мне и не надо, – пожал плечами Егор.
Он с трудом отклеился от двери и, повернувшись к ней лицом, обеими руками ухватился за сломанный подсвечник, который использовал на манер засова.
– Это я его сюда втиснул, – признался он. – На всякий случай. Чтобы никто внутрь не пробрался.
Смычок тоже взялся за подсвечник.
– Давай влево потянем, – буркнул он.
Вместе они живо справились с «самоделкой» Егора и взялись за основной засов. Тот дался чуть легче, и потому в четыре руки живо разобрались и с ним.
– Так а почему сам не пошел обратно? – Костя озвучил вопрос, мучивший его с тех самых пор, когда он впервые взглянул на записку.
– Я… – немного растерялся Егор. – Я дорогу не знаю.
– А как же сюда добирался? Небось на «калоше»?
Институтские по Зоне передвигались обычно на гравиплатформах – этаких «аэромобилях», функционирующих на гравитационных артефактах. В народе чудесные аппараты с давних пор называли «калошами», хотя на резиновый «прототип» походили только самые древние модели.
– Нет. – Глаза мужчины забегали. – Пешком, но… сюда я шел не один.
– А что же с другими случилось? – нахмурился Смычок.
Сказать по правде, Егор с самого начала ему не слишком понравился и с каждым новым откровением ученого первое впечатление лишь ухудшалось. Если он сотрудник МИВК, то почему топал пешком? Захотелось острых ощущений? Но Егор вовсе не похож на «адреналинщика». Больше всего он напоминает того, кем по сути и является, – лабораторную крысу, которая случайно выпала из привычной клетки в реальный мир… и слегка прифигела от его недружелюбия.
– Они погибли, – шумно сглотнув, произнес Егор мрачно. – Неподалеку отсюда. И, честно сказать, я не очень хочу это обсуждать…
– Э, нет, приятель, так дело не пойдет, – усмехнулся Костя. – Если твоих провожатых что-то убило, я должен об этом знать, потому что не хочу сдохнуть вслед за ними. Как, думаю, не хочешь и ты, раз забился в эту часовню и наглухо заблокировал дверь. – Он легонько пнул лежащий у ног подсвечник. – Так что давай выкладывай все как есть. Мне плевать, зачем ты пошел в Зону, плевать на ваши институтские махинации. Но мне не плевать, почему погибли твои люди. Ну же, не молчи! – видя колебания Егора, повысил голос Смычок.
– Я… я не понял ни черта, что там случилось, – растерянно пробормотал сотрудник Института, опасливо косясь на разозленного сталкера. – Они просто… начали умирать, один за другим… а я испугался и побежал.
Можно ли ему верить, думал Костя, глядя в худое лицо Егора. Какой-то он… скользкий. Впрочем, таковым качеством могли похвастаться все «белые воротнички», которых он встречал прежде. Видимо, это была своеобразная отличительная черта всех офисных и лабораторных крыс – некая отстраненность, скрытность и плохо прикрытое презрение к простым людям, и уж тем более – к сталкерам…
– Ладно, – нехотя сдался Смычок. – Издали покажешь, где они окочурились, чтобы мы это место обошли за километр. Договорились?
Егор охотно и с явным облегчением кивнул. Смычок ненадолго задержал на нем взгляд, а потом навалился на дверную створку. Открывалась она туго, с жутким скрипом, но иного Костя, конечно же, и не ждал: со времен Посещения эту дверь явно открывали нечасто. Сотрудник Института помогал, но не слишком – силенок у него, истощенного в добровольном плену, было немного, хорошо, что он вообще мог стоять на ногах и даже не сильно шатался.
Наконец, в лицо ударил холодный ветер. Удивительно, но даже в ярком дневном свете Бердское кладбище казалось чертовски зловещим местом. Наверное, это потому, что на нем уже сорок четыре года как отпечаток Зоны стоит, подумал Костя, оглядываясь по сторонам.
– Показывай, где твои полегли, – велел Смычок.
Егор, наморщив лоб, неуверенно махнул рукой в сторону северной границы кладбища:
– Еде-то там, кажется.
– Так кажется или – там? – сварливо уточнил Костя.
Он не хотел попасть впросак из-за банального нежелания Егора вспоминать о случившемся. Да, безусловно, сталкер собирался возвращаться в Искитим тем же путем, каким и пришел, – исключая плантацию бандитов, разумеется. Однако он ведь не по навигатору идет, по памяти, а в Зоне даже метр в сторону порой уже много!
– Нет, в той стороне точно, – кивнул Егор. – Но, где именно, не скажу. Это под вечер было, да и дней сколько прошло… Сегодня, вообще, какое число, кстати?
– Двадцать второе, – прикинув, ответил Смычок.
– Ничего себе… – ошарашенно пробормотал Егор.
– Это ты посчитал, сколько взаперти просидел? – догадался Костя.
Кивок. Губы Егора шевелятся, взгляд рассеян – он погружен в свои мысли, вспоминает или прикидывает что-то.
– Нормально я так… просрочил, – услышал Смычок.
– Давай ты потерянное время уже в городе оплакивать будешь, а? – хмуро произнес сталкер.
Бросив последние гайки в карман, он поднялся и строго посмотрел на Егора:
– С этого момента и до самого Искитима – никакой самодеятельности. Без моего разрешения даже по нужде не отходить. Это понятно?
– Я тут не впервые, – немного обиженно заметил сотрудник Института.
– А мне плевать, – грубо бросил Костя. – Ты мог идти как тебе вздумается, но ты побоялся и позвал на помощь меня, так что теперь мы будем поступать по-моему. Я не хочу, чтобы мы склеили ласты прежде, чем вернемся в Искитим.
– Ладно, хорошо, вы правы, – с явной неохотой признал Егор.