Как черно-белый фильм-хроника, промелькнула перед ней ее прошлая жизнь. Подумалось на какое-то мгновение, что даже если ее сейчас и убьют, то никто особенно-то и не пожалеет. Разве что Оля. Но и она в последнее время стала какой-то странной, замкнулась в себе и переживает трудное время как-то по-своему, тихо, и выглядит пришибленной, сломленной. Скорее всего, когда ее не станет, размышляла Дина с грустью, Оля все же окажется в интернате, где окончит школу, потом устроится куда-нибудь на работу, а может, если появится возможность, пойдет учиться в какое-нибудь училище или техникум. Что ей проку от такой беспутной матери, как она?
Дине показалось, что они едут уже несколько часов. Или же время остановилось, чтобы она смогла хорошенько прочувствовать последние мгновения перед смертью… Откуда взялись эти мысли? С одной стороны, она испытывала страх, а с другой – какую-то смутную надежду на что-то хорошее.
– Скажите, чем я буду заниматься? У вас что, ферма?
– Ну, наконец-то заговорила, – покачал головой «фермер». – А то я уж начал беспокоиться, не напугал ли тебя…
– Напугал, конечно… Может, это еще потому, что на улице темно и как-то мрачно…
– Да ты не переживай. Я мужик спокойный, приставать не стану, если сама не захочешь… Живу я один, у меня большой дом. Работы много, но будешь работать столько, сколько сможешь, не до упаду. Ты сама потом, когда втянешься, захочешь мне помогать. Вообще-то я пригласил тебя не столько как работницу по свиному делу, сколько как женщину, которая будет мне вроде жены… Конечно, поначалу тебе будет казаться, что ты вроде домработницы, но и это не должно тебя унижать – я буду давать тебе денег, ты сможешь время от времени ездить в город, покупать себе что-то. Только, прошу, никому особо не распространяйся о своей жизни. Не люблю болтливых.
– Послушайте, но вы же меня совершенно не знаете! А говорите, что везете чуть ли не жену.
– Вот там, на месте, и узнаю.
– А вы уже привозили туда женщин для проверки – подойдет или нет?
– Привозил. Одну. Но она сбежала от меня. Это честно. Да тебе и соседи скажут. Я хоть и на отшибе живу, но с людьми все равно общаюсь… Она сбежала к бывшему мужу. Хотя жилось ей у меня, как мне кажется, хорошо. Она ни в чем себе не отказывала.
– Вы любили ее?
– Не знаю… Думал, что люблю. А когда сбежала, решил, что и не любил. Так проще жить, не оглядываясь.
– Почему выбрали меня?
– Ты красивая. Я посмотрел на тебя и представил, как ты сидишь в комнате, что-то вяжешь или на кухне варишь суп… И мне понравилась эта картинка.
– Какие же вы, мужчины, странные.
– Скажи – простые. Вот я – простой работяга. Я всю свою жизнь строю вот этими руками… – Он хлопнул крупными крепкими ладонями по рулю, обтянутому кожей. – Весь достаток у меня держится на свиньях. И формула достатка простая – все любят мясо. Другое дело, что многие просто не хотят этим заниматься. Но в перспективе у меня – гусиная ферма или страусиная… Но с хрюшками как-то проще. Я все знаю. Привык уже. К тому же у меня почти вся работа автоматизирована.
– У вас еще кто-то работает? Помогает вам?
– Мишка. Он все чистит, убирает, моет. Остальное все делаю я. Не хочу, чтобы много людей у меня работало. Им платить надо, за них отвечай… А так – Мишка один, без трудовой, так, по договоренности… Он рано на пенсию ушел, ему соцпакет ни к чему… К тому же он малость того…
– А вы экономный?
– Да. Сэкономил вот и купил машину. Эта уже третья. Будешь моей женой – и тебе тоже куплю. Я для своей жены ничего не пожалею.
– А если бы у меня были дети? – спросила она, отвернувшись.
– Нет, я же сказал – только без детей… Мне нужны собственные наследники. Это принципиально. Вообще-то, я люблю детей, думаю, что, если бы у тебя были дети, я бы привязался к ним, но как подумаю, что кормлю чужих детей, которые после моей смерти будут жить в моем доме… Словом, тебе повезло, что у тебя пока нет детей.
Дина покраснела. То, что он произнес вслух, умные и добрые люди не говорят, даже если так и думают.
Но разговор о достатке и о том, что он не будет к ней приставать, немного успокоил ее. Если он окажется добрым, щедрым, то ей удастся откладывать понемногу денег для Оли и отвозить в город. В сущности, она бы могла потом выдать ее за свою сестру. Но он же все равно может когда-нибудь узнать о том, что Оля ее дочь, и тогда получится, что Дина солгала ему… Нет, лучше не рисковать и как можно дольше потянуть время, чтобы он не знал об Олином существовании. А потом может так случиться, что у них появятся свои дети, и вот тогда, когда он успокоится относительно наследников, она и расскажет ему об Оле.
Господи! Она схватилась за голову. И куда она едет? Зачем? Она же совершенно ничего не знает об этом человеке! И тут же успокоила себя: едет работать, зарабатывать деньги для Оли.
– Все. Приехали.
Она даже не поняла, где они оказались. Ничего похожего на деревню. Кругом темнота, если не считать единственного фонаря, освещающего массивные металлические ворота.
Она вышла из машины, осмотрелась. Тихое, пустынное место. Высокий каменный забор, за которым тоже темнота.
Он открыл ворота, проехал в глубь большого двора, заехал под навес. Заглушил мотор.
– Не бойся, проходи. Сейчас ужинать будем.
Она послушно вышла из машины. Холодно, жутковато. И тотчас все вокруг словно вспыхнуло, загорелось уютным оранжевым светом – Ефим, довольный, стоял напротив нее и улыбался. Высокий, крепкий, немного сутулый, коротко стриженные черные волосы, круглое полное лицо, крупный нос, маленькие хитрые глазки.
– Вот! Везде включил свет, чтобы ты не боялась. Видишь, какое у меня подворье? Завтра покажу своих свиней, все хозяйство… От тебя зависит, останешься ты здесь или нет. Ты не смотри, что это деревня, дыра… Когда нужно, будем выезжать в город, ходить в театры, цирк… Правда, в театре я сплю, предупреждаю сразу. И меня, главное, вовремя одернуть, если я начну храпеть. Но мне нравится там бывать. Я не театрал, это понятно, но вот в цирке чувствую себя ребенком… мне все там понятно, я хохочу как сумасшедший… Слушай, я забыл, как тебя зовут.
– Дина.
– А меня Ефим… Кажется, я говорил… Ну вот, Дина, пойдем в дом.
Дом был огромный, трехэтажный. Внутри как-то пустынно и голо, несмотря на то, что повсюду, даже на лестницах, лежали ковры. Было такое ощущение, словно хозяин еще не успел обзавестись мебелью.
– Сейчас включу отопление. – Ефим вошел в небольшую комнатку за кухней. – У меня здесь котел… И будет у нас тепло… Я отапливаю только два этажа, там, где обитаю. Третий, для гостей, холодный всю зиму – а чего зря газ жечь? Да и гостей у меня никаких нет… Пока… Ну же, Дина, смелей! Открывай холодильник, ставь все на стол.
На кухне новая мебель, большой стол, покрытый клетчатой сине-белой клеенкой.
– Ефим, я не могу… лезть в холодильник… Мне неудобно.
– Это хорошо, что неудобно, но надо привыкать. Вот, смотри, как я открываю холодильник. Р-раз – и готово!
Огромный холодильник, почти до потолка. Внутри – пусто, если не считать белых эмалированных емкостей, заполненных холодцом (так резко запахло чесноком, что Дина чихнула), нескольких свертков из фольги да желтой кастрюли с торчащим из нее половником.
– Доставай холодец, буженинку… Это все я сам готовил. И суп ставь на плиту разогревать. Рассольник. Ты любишь рассольник? А вон там, в баночке, – хрен, я сам натирал… Холодец с хреном – это классика. Вот черт, в машине хлеб оставил!.. Сейчас приду, а ты накрывай, накрывай на стол, не стесняйся.
Ефим вышел, Дина открыла буфет, достала четыре тарелки – две глубокие для рассольника и две мелкие для холодца. Вилки, ложки, нож. В свертках оказалась аппетитная на вид буженина. Дина нашла деревянную доску и принялась нарезать буженину тонкими розовыми ломтями, затем разложила все это на красивой тарелке. Трудно было себе представить, что она будет здесь жить и так сытно питаться. Вспомнилась Оля. Что она сегодня ела на ужин? Может, догадалась отварить макароны? Или пошла в магазин, купила себе что-нибудь? Хотя я же ей сама сказала, чтобы она сделала покупки только завтра. Господи, бедная девочка! Но ничего, с голоду не умрет, заварит чаю, поджарит хлеб…
– Водочки? – Ефим вернулся с сумкой, из которой начал доставать хлеб, две бутылки дорогой водки, продукты.
– Нет, я не пью.
– Что, совсем? Может, ты больная?
– Нет… Я здоровая… – поспешила заверить она его. – Можно выпить… полрюмки. У меня после водки голова болит, да и вообще я ее не понимаю…
Она чуть не проговорилась про виски. Вот виски ей нравится. Как выпьет, так хочется танцевать, смеяться, и все вокруг кажутся такими хорошими, доброжелательными, своими.
– Хорошо. У меня есть вино. Хорошее. Будешь?
– Только капельку.
Она хотела ему понравиться, поэтому согласилась выпить вина – понимала, что он ждет, когда она расслабится, перестанет его бояться. А может, и чего другого ждет. Но она должна понять, как себя с ним вести – и не отталкивать резко, но и не бросаться ему на шею за кусок холодца…
– Хорошо. У меня есть вино. Хорошее. Будешь?
– Только капельку.
Она хотела ему понравиться, поэтому согласилась выпить вина – понимала, что он ждет, когда она расслабится, перестанет его бояться. А может, и чего другого ждет. Но она должна понять, как себя с ним вести – и не отталкивать резко, но и не бросаться ему на шею за кусок холодца…
А холодец, между тем, был отменный. Пласт толстый, до самых бортиков формы, мясной, густой, наивкуснейший. Намазав его крепко пахнущим хреном, Дина с аппетитом съела большой кусок, закусывая черным хлебом.
– Ну, как?
– Очень вкусно.
– Я научу тебя готовить… Главное – закладывать побольше мяса, не скупиться. Так ты расскажи немного о себе, Дина. Чем занимаешься? Что с личной жизнью? Неужели такая красивая девушка – одна? Что-то не верится.
– У меня был сожитель, он обманул меня – заставил продать свою квартиру, хотел вроде бизнес организовать, а сам все по ветру пустил… Кинул меня, понимаете?
– Давай на «ты», – Ефим достал носовой платок и промокнул вспотевший лоб. – На тебе еще буженинки, ты ешь, не стесняйся. Значит, я правильно понял тебя, когда увидел… Ты мяса захотела, а у тебя денег нет… Что ж, разные жизненные обстоятельства бывают. А ты мне можешь показать этого парня, который тебя так развел на деньги? Я могу с ним поговорить.
Дина подумала, что встреча Ефима с ее сожителем может плохо кончиться – Ефиму станет известно об Ольге. Мало ли, как пойдет у них разговор… Нет, этого нельзя было допустить.
– Нет, не надо…
– Ты его боишься?
– Просто сейчас, думаю, об этом говорить преждевременно. У меня и так голова кружится от всего… Так неожиданно я здесь оказалась… – Она уходила от больной темы.
– Хорошо, как скажешь. А ты чаю заваришь?
– Да, конечно… Только покажите, где чай.
– Покажи. Мы же договорились на «ты».
– Покажи, где у тебя чай…
Он показал. Дина поставила чайник с кипятком, сполоснула заварочный чайник, насыпала туда чаю. Поймала себя на том, что больше всего ей сейчас хочется спать. То ли от вина ее разморило, то ли от сытости. А может, и от тепла.
– Варенье любишь?
Она пожала плечами. Кто же не любит варенье?
Ефим принес откуда-то банку вишневого варенья.
– Вот. Если хочешь масла – возьми сама в холодильнике… Привыкай. Тортов у меня не водится, а магазинные не покупаю. Захочешь – сама будешь печь… Да ты, я вижу, засыпаешь… Устала? Чем занималась целый день?
Она вдруг подумала, что слишком уж сильно ей хочется спать. А что, если этот фермер подсыпал ей в вино снотворного? Она уснет, а он ее изнасилует… А потом разрежет на куски. Как свинину.
От этих мыслей ей стало не по себе, даже сон отступил.
– Послушай… Ты мне в вино, случайно, ничего не подсыпал?
– Нет, успокойся. Пойдем, я покажу тебе, где будешь спать. Господи, за кого же ты меня принимаешь?!
Он сказал это таким тоном, что Дина немного успокоилась. Нет, не похож был этот человек на насильника или убийцу. К тому же он отлично знает, что номер его машины она сообщила якобы хозяйке квартиры. Она встала и, пошатываясь, пошла за Ефимом, про себя называя его Свинопасом.
Он привел ее в небольшую комнату, обстановку которой составляла лишь кровать да маленький шкаф. Ефим достал из шкафа белье, одеяло и положил на кровать.
– Я вижу, что ты едва стоишь на ногах… Думаю, это нервы. Ну, ничего, вот выспишься, придешь в себя…
Так, приговаривая, он постелил ей постель, после чего подошел к ней, взял за плечи и посмотрел в глаза.
– Ты очень красивая, Дина. Спокойной ночи…
Он поцеловал ее в щеку, даже не поцеловал, а так, мазнул губами и отпустил ее. Он вышел, Дина быстро разделась, выключила свет и юркнула под одеяло. Последнее, что она запомнила, это запах нового белья и шерсти одеяла…
Глава 5
2008 г., ноябрьРаннее утро в ноябре, да еще пасмурное, темное, промозглое, не предвещало ничего хорошего, тем более что мы с Лизой отправлялись в деревню под названием Чернозубовка, да еще к тому же на похороны молодой женщины, которую загрызли собаки. Да от одного этого словосочетания сводило зубы. Одно утешало – что я не была лично знакома с покойной. Но было в то утро все же и одно приятное, чисто физическое ощущение – тепло и комфорт автомобильного салона. Лиза разбирается в машинах и всегда покупает комфортные, большие, дорогие. Во всяком случае, в этом новеньком «Крайслере» чувствуешь себя поистине защищенной, словно в маленькой крепости. Выбирая машину, Лиза откровенно призналась мне, что «Крайслер» – это ее давняя мечта. «Понимаешь, Глаша, этот автомобиль – личность, джентльмен, он красив, интеллигентен, престижен, вместителен, наконец, романтичен и экономичен одновременно. Я назову его сэр Хидклиф». Чтобы не тратить слов понапрасну, она завалила меня рекламными проспектами «Крайслера», словно оправдываясь передо мной за свою дорогую покупку. «К тому же, – бросила она мне напоследок из окна своего нового авто, кружась на площадке перед офисом нашей конторы, – мне всегда хотелось иметь такую машину, чтобы люди, почесывая затылок, провожали ее взглядом: боже, что это за машина?!» На что я ответила ей, что, будь у меня такие деньги (целый миллион рублей!), я купила бы точно такую же машину.
Лиза любила свое авто и первое время после покупки почти жила в нем. Но быстро поняла, что машина хороша лишь для нейтральных, не связанных с работой, поездок, поскольку тот стиль Лизиной работы, который отличал ее от остальных адвокатов города, не допускал возможности слежки, скажем, за клиентом в такой навороченной, роскошной и бросающейся в глаза машине. Поэтому в подобные рабочие моменты Лизе пришлось все же пользоваться своим стареньким «Фольсквагеном».
В утро похорон она предпочла «Фольксвагену» роскошный «Хидклиф».
Лиза была в черном брючном костюме, черной бархатной куртке, русые ее волосы были стянуты черной лентой. Выглядела она превосходно. Не то что я – обтянутый черным джемпером бочонок.
– Глафира, ты сегодня потрясающе выглядишь. – Я от удивления открыла рот. – Тебе удивительным образом идет черный цвет. Откуда у тебя этот джемпер?
– Да он у меня уже целую вечность.
– Если он тебе так надоел, можешь отдать его мне, а себе купишь что-нибудь другое… Всегда мечтала вот о таком свободном черном джемпере, в который можно закутаться, как в одеяло.
– Ты серьезно? А я думала, что у тебя в голове предстоящие похороны.
– Не хочу об этом пока думать. Как только представлю, что пришлось испытать Маше, так мороз по коже… Я даже не знаю, как себя вести с Вадимом, какие слова найти, чтобы ему стало немного легче… Думаю, он даже и не заметит моего присутствия. Но и не приехать я тоже не могу.
– А тебе не кажется, что он позвонил тебе не просто так…
– В смысле?
Мы выехали из города и теперь медленно двигались в тумане, освещая светом фар едва различимую дорогу. Настроение ухудшалось с каждым километром. Судя по тому, что туман все сгущался, неизвестная мне деревня Чернозубовка представлялась и вовсе чем-то невидимым, сюрреалистическим, жутковатым, с черным гробом посередине…
– Ну не случайно же он все время повторял, что не понимает, как его жена оказалась в Чернозубовке.
Я произнесла это и вдруг поняла, что едем-то мы не в Чернозубовку, а в город Иловатск. Но почему же тогда у меня в голове было только это страшное, с черными зубами, название?
– Я тоже об этом думала. Не в таких уж мы были отношениях, чтобы он приглашал меня на похороны жены… Это если честно, – согласилась со мной Лиза. – Думаю, что причина его звонка на девяносто процентов связана с моей профессиональной деятельностью. Может, его жену похитили или заперли где-нибудь с собаками… Мне даже страшно такое говорить… Но Вадим хочет мне что-то рассказать, это определенно…
Городок Иловатск представлял собой разросшееся и расстроившееся большое село, где параллельно улочкам с частными аккуратными домиками тянулись улицы с нелепыми и какими-то голыми, как будто заплесневелыми пятиэтажками. Неинтересный, негармоничный, в черно-серо-белых тонах городок с такими же скучными и куда-то вяло бредущими жителями.
– Виной всему погода, – словно прочла мои мысли Лиза. – Господи, какое же повсюду уныние… Вот не хотела бы я жить в таком городе. Лучше удавиться.
– Лучше удавиться, – подтвердила я.
– Знаешь, Глаша, если судить по адресу, Вадим живет в пятиэтажке, квартира четырнадцать. Значит, в одной из этих мрачных коробок. Как ты думаешь, когда жители этих домов спят, они слышат по ночам, как эти ужасные дома скребут небо?
– Да, думаю, что слышат. И поэтому у них у всех должны скрежетать зубы… И от услышанного во сне скрежета крыши о звездное небо, и от того, что им так фатально не повезло с жильем…
Мы быстро нашли дом, в котором проживал Вадим. Поднялись на пятый этаж, но ожидаемой крышки гроба не увидели. Лиза облегченно перекрестилась.