Например, однажды молодые люди встретились в библиотеке Белмор-Холла, Так граф узнал, что Джессика проводит там большую часть времени, свободную от занятий с детьми, углубившись в томик французской поэзии или совершенствуясь в латыни. Утреннюю газету Джессика прочитывала до последней строчки, словно ее ум никак не мог насытиться получаемой информацией, сколько бы ее ни было. Никогда Мэттью не встречал человека, настолько жадного до знаний, и пусть неохотно, но вынужден был признать, что мисс Фокс — личность глубокая и серьезная. Порой капитан задавался вопросом: с какой целью она так старательно совершенствует свои знания? Он встречал не много женщин, способных так умно и свободно высказывать свое мнение. Однако к положительным чертам ее натуры прилагались и другие, куда менее приятные.
Как-то ближе к полудню, неделю спустя после прибытия в Белмор, Мэттью заметил, что Джессика пробирается в дом с растрепавшейся прической и разорванным на боку платьем.
— Что, черт возьми, стряслось? — спросил он, невольно бросаясь навстречу.
— Мячик… — пробормотала девушка, краснея, — детский мячик застрял в ветках платана. Пришлось взобраться на дерево и достать.
— Ах да, конечно! Как я мог забыть! — воскликнул Мэттью, театрально всплеснув руками. — Помнится, мисс Фокс, вы никогда не могли пройти мимо дерева, чтобы не залезть на него.
Джессика выпрямилась и окаменела, словно капитан сказал нечто оскорбительное. И ушла с высоко поднятой головой, оставив его насмешливо улыбаться.
В другой раз он застал ее препирающейся с коробейником, остановившимся в Белморе в надежде сбыть что-нибудь из товара. Джессика уверяла, что тот бессовестно завысил цену на безделушки, и требовала вернуть жене медника разницу. Крик стоял такой, что у Мэттью зазвенело в ушах, причем ни одна из сторон не желала уступить, пока граф не вмешался и не положил конец базарной сцене.
Дважды Джессика возвращалась с прогулки чуть ли не по уши в грязи (один раз пятно засохшей глины было даже на подбородке!). Только Бог знал, где ее носило.
Не то чтобы это имело значение. Как бы красива она ни была и как бы сильно он ее ни желал, девушка все равно оставалась Джессикой Фокс. Можно не сомневаться, что под ее холеной, безупречной внешностью таилась все та же строптивая, ищущая неприятностей авантюристка. При одной только мысли об этом Мэттью сжимал челюсти так, что на щеках играли желваки. Даже если удастся и впредь скрывать ее прошлое (идефикс, с которым, по его мнению, чересчур носился отец), девчонка оставалась прямой противоположностью женщине, с которой стоило связать жизнь.
Жена должна быть кроткой, милой, во всем послушной, с ровным характером, короче говоря, такой, как Каролина Уинстон. Жена должна рожать здоровых детей, детей столь же благородной крови и с тем же мягким характером.
Нет, Джессика Фокс никак не подходила на роль жены.
Реджинальд Ситон, маркиз Белмор, восседал во главе длинного полированного стола из красного дерева. По правую руку от него сидел сын, по левую — воспитанница. Два самых дорогих для него человека на всем свете.
Со дня приезда сына в Белмор стало традицией, чтобы все трое ужинали вместе. Нельзя сказать, чтобы это мероприятие проходило в теплой, дружественной обстановке. Временами Джессика держалась с откровенной враждебностью, порой Мэттью полностью ее игнорировал.
В такие минуты Реджинальд Ситон внутренне усмехался, думая: хороший знак!
В этот вечер его сын изучал содержимое тарелки с упорством, достойным лучшего применения.
— Как телятина, Мэттью? — любезно осведомился маркиз.
— Очень хороша, отец.
— Как паштет, Джессика?
— Великолепен, папа Реджи. Остальные блюда тоже не оставляют желать лучшего.
— Радостно слышать, что меню устраивает вас обоих. Завтра нам всем придется удовольствоваться меньшим.
— Это почему? — прозвучало одновременно с обеих сторон стола.
На лице Мэттью выразилось неудовольствие. Русые брови Джессики сошлись на переносице. Выждав несколько секунд, каждый повернулся к маркизу и спросил, опять-таки в унисон с другим:
— Мы куда-нибудь едем?
Щеки Джессики вспыхнули малиновым румянцем. В глазах графа сверкнули веселые искорки — очень редкое явление в последние дни.
— Уступаю вам право задать вопрос, мисс Фокс.
— Только после вас, милорд. Я уверена: что бы ни слетело с ваших уст, оно, несомненно, будет более глубоким и занимательным, чем-то, что может прийти в голову мне, — заявила Джессика с надменным видом.
Капитан еще некоторое время изучал выражение ее лица, потом повернулся к отцу:
— Мы отправимся в путешествие, не так ли?
— Должен признаться, у меня есть одна идея. В Элсбери сейчас идет ярмарка, на которой я не был бог знает сколько лет. Хотелось бы успеть еще раз насладиться этим зрелищем, прежде чем годы настолько возьмут свое, что я стану законченным домоседом. Надеюсь, вы двое составите мне компанию?
— Я бы с удовольствием, отец, но, боюсь, ничего не получится, — ответил сын, хмурясь. — Я собираюсь с визитом.
— Догадываюсь куда. Я видел вчера, как лакей мисс Уинстон оставил здесь ее визитную карточку. Это означает, конечно, что она прибыла в Уинстон-Хаус.
— Именно так. Я обещал нанести визит леди Каролине, как только узнаю о ее приезде, и было бы верхом невоспитанности не сдержать слова.
— Значит, ты предпочитаешь нарушить нашу с тобой договоренность? Мне это также кажется верхом невоспитанности. Мне казалось, мы поняли друг друга. Неужели я обманулся?
Два пятна темного румянца появились на бронзовых от загара скулах Мэттью. На гербе рода Белморов было начертано: «Гордость и честь». Маркиз знал, что его сын живет в соответствии с этим девизом, и не удивился, когда тот склонил голову в знак согласия.
— Я перенесу свой визит на более позднее время, — сказал Мэттью с бледной улыбкой. — Завтра мы едем на ярмарку.
Джессика пыталась сохранить отчужденный вид, но была слишком захвачена мыслью о предстоящей поездке. На лице ее засияла поистине ослепительная улыбка.
— Ярмарка! Я никогда не была на ярмарке, но как же мне хотелось побывать хоть на самой маленькой!
— Никогда? — переспросил граф, не веря своим ушам. — Но ведь они бывают сплошь и рядом…
— Но только не там, где мы жили. Всегда нужно было ехать очень далеко… или еще что-нибудь мешало. Потом мама заболела, и мне пришлось долгое время за ней ухаживать, ну а после ее смерти у меня попросту не было денег на такие развлечения… — На миг глаза ее потемнели, словно недобрая память взмахнула черным вороньим крылом, но потом улыбка стала еще ослепительнее. — Да, я никогда не была на ярмарке, зато наслушалась рассказов, как там чудесно. У моего брата Дэнни был дружок по имени Дибби. Так вот, тот не пропускал ни одной ярмарки в округе. И не раз говаривал, что возле балаганов так и кишат, так и толпятся богачи с тугими кошельками — только успевай совать руку им в карман! Уж он хвастался, что умеет стянуть кошель да и шмыгнуть в толпу, прямо-таки провалиться сквозь землю, пока ротозей глазеет по сторонам!
Маркиз внутренне застонал. Девчонка не сделала ни единого промаха с самого возвращения из пансиона! Однажды Джессика сказала ему, что не позволяет себе даже думать на жаргоне, который когда-то был единственным известным ей языком.
Это все эффект присутствия Мэттью, нервный срыв под его недремлющим оком! Аристократ до мозга костей, лощеный морской офицер, конечно, не будет тронут откровенным ужасом, написанным на лице Джессики! Ни то, что ее щеки стали сначала малиновыми, а потом мертвенно-бледными, ни то, что глаза — ее чудесные васильковые глаза! — наполнились слезами, — ничто не заставит Мэттью извинить ее. Он только утвердится в мысли, что они совершенно не подходят друг другу и что из такой вульгарной особы никогда не выйдет достойной хозяйки Белмор-Холла.
Так думал маркиз, сочувственно глядя на поникшие плечи воспитанницы.
— Прошу меня извинить, — прошептала Джессика, начиная подниматься со стула. — Боюсь, мне немного нехорошо от паштета…
— Джессика! — начал маркиз, сердце которого буквально разрывалось от жалости.
К его безмерному удивлению, Мэттью вдруг протянул руку и удержал девушку за запястье.
— Не уходите, — просто сказал он. — Никто из нас не застрахован от промахов, независимо от того, насколько рьяно мы стараемся оставаться на высоте. Не стыдитесь своей оплошности, не мучайтесь из-за нее. За четыре года вы успели сделать столько, сколько большинство людей не успевает и за всю жизнь. Вам нужно гордиться своими успехами, а не переживать из-за промахов.
Граф улыбнулся теплой, понимающей улыбкой. По щеке Джессики скатилась слеза, которую она отерла тыльной стороной ладони.
— Останься, дорогая моя, — поддержал маркиз. — Мэттью сказал правильно, и потом, нам нужно обсудить завтрашнюю поездку.
Граф улыбнулся теплой, понимающей улыбкой. По щеке Джессики скатилась слеза, которую она отерла тыльной стороной ладони.
— Останься, дорогая моя, — поддержал маркиз. — Мэттью сказал правильно, и потом, нам нужно обсудить завтрашнюю поездку.
Джессика опустилась на самый краешек стула, словно не решив, остаться или все-таки спастись бегством.
Капитан тотчас заговорил о большой ярмарке, на которой побывал однажды, будучи в приходе Сент-Эдмон. Судя по рассказу, там на него обрушилась лавина забавных ударов судьбы, Вскоре Джессика начала улыбаться, а потом и засмеялась. Если до этого девушка держалась с Мэттью холодно, то теперь смотрела на него сияющими глазами. Маркиз знал этот взгляд: он встречал его, когда рассказывал Джессике о сыне.
Так, наверное, смотрят на воплощение своих грез.
Маркиз знал, что его сын едва ли может быть воплощением девичьих грез. Он пожил достаточно, чтобы различить под любезностью откровенное вожделение. Реджинальд Ситон видел сына насквозь и знал, что у того на уме.
Дьявол и вся преисподняя! Маркиз мечтал об этом союзе, хотел его больше, чем чего бы то ни было, но риск слишком велик, и Джессика могла пострадать. В свои девятнадцать она уже знала голод и побои, жизнь в ужасающей нищете, на задворках, среди подонков общества. Будет несправедливо, если девушка пострадает еще и от рук его сына. Маркизу пришло в голову, что поездка на ярмарку не такая уж хорошая затея.
Он по очереди окинул взглядом дорогих его сердцу детей. Джессика робко улыбалась Мэттью, и тот, впервые за весь вечер, улыбался в ответ. Мэттью желал Джессику, но желал недостаточно, чтобы взять в жены. Это была опасная, очень опасная ситуация.
Реджинальд Ситон вздохнул. Он собирался пойти на ужасный риск.
Но разве его сын не человек чести? Да, риск огромен, думал маркиз, но, порой не рискуя, не достигнешь счастья, тем более счастья сразу для двоих.
Рассудив таким образом, маркиз решил придерживаться избранной тактики.
Глава 5
Ярмарка в Элсбери была не так велика, как некоторые другие. По словам маркиза, много лет назад на этом месте находился простой рынок. По мере того как увеличивалось население округа, Элсбери превращался в торговую ярмарку, на которую лавочники и ремесленники съезжались летом закупать товар на все оставшееся время.
Ярмарка быстро разрослась. Как грибы, поднялись павильоны и павильончики с разными диковинами, появились карусели, аттракционы и всякая всячина, призванная привлекать как можно больше гостей. Каждый год к уже известным развлечениям добавлялось еще что-то, и слава ярмарки росла.
— Рынок, с которого все началось, давно уже перенесен за городскую черту, — рассказывал маркиз, — туда, где раньше продавали скот, лошадей, — одним словом, живность.
Площадь была до отказа заполнена шумной толпой. Послеобеденное солнце заливало ее теплом и светом. Поскольку от проезжей части ярмарку отделяла деревянная изгородь, ничто не мешало свободно бродить по ней. В одной части находились временные прилавки и лотки, в другой — постоянные палатки и лавчонки, такие, как мясная, рыбная, гончарная и каретная. Оттуда доносилась хриплая разноголосица — торговцы зазывали покупателей.
Вокруг прилавков двигалась разномастная толпа. Прилично одетая публика бродила здесь бок о бок с оборванными нищими. Кого только не было! Кабатчики и свинопасы, гувернантки и проститутки, аристократы и беднота — все толкались, не возражая против такого соседства и, по правде сказать, не замечая ничего, кроме буйства красок, запахов и звуков.
— Папа Реджи, вон там! Кукольный театр!
В своем нетерпении Джессика буквально потащила маркиза под руку к вожделенному зрелищу, в то время как Мэттью, снисходительно улыбаясь, шагал сзади. Они пристроились в задних рядах собравшейся толпы. Джессика пришла в детский восторг при виде коленец, которые выкидывали персонажи спектакля в руках кукольника, а когда главный герой махал ей лично, подняв кустистые брови из пакли, смеялась до слез.
Потом они пошли наугад по рядам. Стоило Джессике остановить на чем-то заинтересованный взгляд, как папа Реджи тотчас хватался за кошелек. Так девушка стала счастливой обладательницей красивого плетеного браслета, крупной морской раковины, отреза алого шелка, затканного золотой нитью, который поразил ее воображение своей роскошью. В последнем случае она попыталась протестовать:
— Вы уже и так всего накупили мне, папа Реджи. Гардероб ломится от нарядов, и новое платье будет излишеством.
— Но ведь тебе нравится эта ткань.
— Она роскошна, но…
— Ради Бога, не мешайте ему тратить деньги, — благодушно вмешался граф. — Баловать вас — для него приятнейшее из занятий.
— Слушай человека разумного, девочка моя. Этот парень не всегда бывает прав, но на этот раз не могу с ним не согласиться.
Джессика засмеялась и, схватив исхудавшую от старости руку маркиза, прижала ее к груди в порыве благодарности.
Ощутив на себе пристальный взгляд, она повернулась к Мэттью. Тот смотрел на нее уже без улыбки, неожиданно потемневшими глазами.
Путешественники немного постояли, глядя на акробатов, составлявших пирамиду, запрыгивая на плечи друг другу, потом зашли в павильон, в котором Джессика впервые в жизни увидела настоящего негра. Через нос у него была продета кость, с ушей свисали раковинки, и он время от времени потрясал над толпой жуткого вида копьем. Джессика сроду не видела такого пугающего создания!
Подумав так, девушка внутренне улыбнулась и добавила: кроме разве что Мэттью Ситона в тот день, когда он отшлепал ее.
Наконец они вышли из павильона на дневной свет.
— Папа Реджи, это самый счастливый день в моей жизни. Тысячу раз спасибо за то, что взяли меня с собой!
— Вот еще! — ворчливо отмахнулся маркиз, донельзя довольный. — Я сделал это исключительно из эгоистичных побуждений. На самом деле я должен вас благодарить за то, что составили мне компанию.
Однако при свете дня стала заметнее нездоровая краснота на его щеках, подчеркнутая снежной белизной волос. Джессика заметила, как лицо маркиза обострилось, и встревожилась.
— К несчастью, — сказал Реджинальд Ситон, подтверждая ее опасения, — я уже не так вынослив, как прежде. Похоже, моя подагра начинает разыгрываться. Надеюсь, дети мои, вы не будете в претензии, если я вернусь в «Ангел и меч»?
Это был постоялый двор, известный своей респектабельностью. Маркиз заранее послал туда лакея с поручением снять комнаты, и прошедшую ночь они провели отлично.
— Вам самое время отдохнуть, — согласилась Джессика с облегчением, беря его под руку.
— Мне тоже так кажется, — добавил Мэттью.
— А куда, позвольте спросить, идете вы двое? — брюзгливо осведомился маркиз, отнимая руку.
— С вами, конечно, — удивленно ответила Джессика.
— Какая нелепость! Вы находитесь в расцвете молодости и в добром здравии, так почему бы вам не остаться и не продолжить осмотр ярмарки? Когда устанете, вернетесь.
— Нет-нет, с нашей стороны это…
— …совершенно естественно. Не так ли, мой мальчик? — спросил маркиз многозначительно.
— Я вполне согласен с отцом, мисс Фокс, — беспечным тоном обратился Мэттью к Джессике (лицо его разве что самую малость омрачилось). — День в самом разгаре, погода прекрасная, и потом, здесь еще столько диковинок!
— Да, но как же папа Реджи?
— Вспомните, на постоялом дворе осталось по меньшей мере полдюжины нашей прислуги. В экипаже ждет лакей, способный сопроводить отца не хуже, чем мы с вами, а камердинер устроит его в комнатах со всевозможным удобством. — При этом сын обратил к маркизу взгляд, полный скрытой насмешки: — Я верно излагаю, отец?
— Совершенно верно, мой мальчик, вернее и быть не может. — Папа Реджи наклонился и запечатлел поцелуй на щеке Джессики, — Развлекайся, дорогая моя. Вечером ты сможешь вес мне рассказать.
Она кивнула. Разумеется, в душе у нее сохранилось легкое ощущение вины за то, что маркизу придется коротать время в одиночестве, но даже это не заставило померкнуть радость от предвкушения новых чудес.
— Я провожу отца до экипажа, чтобы его не затолкали в давке, а вы оставайтесь прямо здесь, перед сапожной лавкой. Это займет не более пяти минут.
— Конечно, конечно…
Джессика кивнула, но взгляд ее уже переместился с уходящих спутников к соседнему прилавку, на котором выставлялась всевозможная выпечка. Два парня бились там об заклад, кто съест больше овсянки. Поскольку соревнование устроил сам пекарь, чтобы привлечь возможных покупателей, победителя ожидала награда в виде мясного пирога.
— Да не вздумайте бродить по ярмарке в одиночку! — с нажимом предупредил Мэттью, который обернулся и заметил ее напряженный интерес. — Здесь слишком много народу, и нам часами придется разыскивать друг друга.