Вспоминает Михаил Пушняков: «Эти группки наши, как правило, дислоцировались и ночевали в прилегающих деревнях. И мирное население знало, что это наши разведчики. И когда приходила мартыновская группа и говорила: «Где тут наши ребята?» – то население их принимало за советских разведчиков. И указывали, у кого они ночуют, куда они приходят, когда уходят на задания, и прочее, и прочее. Таким образом, мартыновцы, Решетников, Герасимов знали обстановку досконально».
Действовали провокаторы нагло и уверенно. Появляясь в какой-нибудь деревне, где могли находиться партизаны, они выдавали себя за народных мстителей. Вид людей в гражданском, чей командир неизменно ходил в форме капитана Советской Армии, действовал безотказно. С ними выходили на связь партизаны, и тогда начиналось самое главное, ради чего немцы кормили этих подонков.
Рассказывает Михаил Пушняков: «Зимой 1943 года в одну деревню из Себежа выехал отряд Мартыновского, вернее, один взвод под командованием Павла Герасимова, для поиска и борьбы с партизанами. И в этой самой деревне они встретили группу партизан в количестве шести человек. Внезапно группа была обстреляна этим карательным отрядом под руководством Герасимова. Все шестеро были уничтожены, среди них одна женщина. Женщина была в сапогах. Герасимов сапоги с убитой снял, сначала носил сам, а через некоторое время передал своей сожительнице, Мюллер, которая и носила всегда эти сапоги».
Ни о какой дружбе между Решетниковым и Мартыновским речь не шла, это было беспрестанное соперничество, хотя они и действовали вместе. Нравы, царившие в отряде, были весьма своеобразными. О том, что это были за типы, говорит всего один факт: в расстрелах участвовала лично любовница Решетникова, некая Маруся. Когда же потом Игорю приглянулась другая девушка, он недолго думая решил все проблемы, застрелив старую любовницу.
Со временем отношения между командиром и его заместителем окончательно испортились. В результате уже в Германии Мартыновский был убит Решетниковым. Насколько сейчас известно, мотивом убийства было ограбление Мартыновского, поскольку тот возил с собой награбленные драгоценности. Во время попойки Решетников застрелил Мартыновского, его жену и тещу. Правда, немцам сказал, что сделал это из-за того, что Мартыновский собрался бежать из отряда.
Немецкий офицер связи сообщил Скорцени об инциденте. Того заинтересовал лишь вопрос, кем заменить Мартыновского. Кандидатура Решетникова Скорцени вполне устроила, и на утреннем построении было объявлено о новом назначении.
Вообще говоря, немецкая верхушка не скрывала своего презрительного отношения к тем, кого посылала на смерть. Со славянами все было ясно и без объяснений. Но и с теми, кого официально считали арийцами, особо не церемонились. В частности, Гиммлер открыто называл литовцев и эстонцев низшей расой, о латышах отзывался несколько мягче, но и к ним выказывал пренебрежение. Ближе к концу войны позиция нацистов к иным народам смягчилась. Остро нуждаясь в пополнении вооруженных сил, немцы засунули расистские бредни в дальний ящик. Незаметно были признаны арийским народом даже славяне белорусы. Впрочем, в германских войсках специального назначения во главу угла всегда ставилась исключительно профессиональная подготовка.
Рассказывает Олег Матвеев: «Агентура специального назначения, которая готовилась в составе «Ваффен-СС Ягдфербанд», проходила специальную подготовку, как правило, в спецшколе под городом Трутнов, что в Чехии, в так называемых Черных горах, в бывшем доме отдыха для офицеров «Люфтваффе». Там под руководством некоего Гиля, офицера СС, функционировала специальная школа, где из числа в основном русских коллаборационистов готовились кадры для проведения диверсионной деятельности за линией фронта».
Здесь диверсанты тренировались, отдыхали, отсюда команды террористов, куда входили разведчики и подрывники, направлялись для ведения контрпартизанской деятельности в Хорватию, Венгрию, Югославию. Спецназу Ваффен-СС работы хватало всегда. Готовились они и для засылки в глубокий советский тыл, для чего особенно тщательно изучали парашютное дело.
Говорит Олег Матвеев: «В кадровый аппарат «Ваффен-СС Ягдфербанд» из числа русских коллаборационистов включались не просто люди – это были, как правило, бывшие советские военнопленные, уже изменившие Родине, которые согласились на сотрудничество с немецкими спецслужбами, которые уже имели определенные заслуги перед абвером или управлением имперской безопасности. Многие из них имели по две-три ходки за линию фронта с выполнением определенных задач, большинство запятнало себя кровью во время службы в каких-то охранных полицейских батальонах, во время проведения карательных акций».
Самая успешная операция русских диверсантов Скорцени состоялась в Венгрии – одной из наиболее последовательных союзниц Германии. В середине 1944 года венгерский диктатор адмирал фон Хорти решил выйти из союза с Германией. Для Германии это было неприемлемо. Венгерские дивизии довольно успешно сдерживали наступление Красной Армии, и прекращение их сопротивления означало бы для обороны Германии создание бреши, которую невозможно закрыть.
Как стало известно, фон Хорти тайком от рейха решил подписать сепаратный мир с Россией. Гитлер вызвал Скорцени и приказал позаботиться о ситуации. После успеха операции Скорцени с Муссолини Гитлер верил, что тот сумеет справиться и с этой задачей. Отто действительно сумел разрешить проблему: он узнал, что фон Хорти находится под большим влиянием своего сына Николаса, а тот через югослава Тито ведет переговоры с СССР.
О ситуации доложили Гитлеру, и в Венгрию были переброшены все лучшие подразделения спецназа, в том числе и рота Решетникова. Фон Хорти-младший был захвачен командой Скорцени во время встречи с югославами. Отто лично завернул Николаса в ковер, отвез в аэропорт и отправил в Германию.
Впрочем, адмирал Хорти прореагировал совсем не так, как рассчитывал Скорцени: он объявил по радио, что Венгрия присоединяется к России и что Германия проиграла войну. Однако венгерские дивизии не спешили капитулировать, поскольку ждали письменного приказа. Сам Хорти вместе с дивизией венгерских гвардейцев засел в крепости.
В это время Скорцени окружил резиденцию Хорти дивизией СС и направил своих «коммандос» на штурм крепости сразу с нескольких направлений. По сей день эта операция считается классической. Главным было обеспечить внезапность и синхронность действий всех подразделений.
Часть бойцов при поддержке танков ворвалась в крепость через главные ворота, часть проникла туда через подземные коммуникации, русская рота «Ягдфербанд» разоружила целую венгерскую дивизию. Благодаря своей стремительности операция прошла практически бескровно.
В результате Скорцени успешно захватил фон Хорти и доставил его прямо в кабинет Гитлера. Кукольное венгерское правительство развалилось, и Венгрия оставалась с Германией до конца войны.
Однако, кроме успешных операций, были у Скорцени и весьма крупные провалы. Так, например, НКВД переиграло его в операции «Березино».
Рассказывает Олег Матвеев: «Деятельность «Ваффен-СС Ягдфербанд Ост» во многом была скована и парализована благодаря проведению такой уникальной контрразведывательной операции, как «Березино».
Вспоминает Владимир Макаров, историк спецслужб: «На последнем этапе этой игры было решено легендировать наличие в советских тылах крупной группировки – порядка 2000 немцев под командованием полковника Шернхорна, которые якобы желали продолжить борьбу за фюрера до победного конца».
Верховное командование вермахта получило легенду о том, что в белорусских лесах якобы укрывается крупная немецкая воинская часть, которая намерена прорваться через линию фронта к своим. Эта часть испытывает нехватку оружия, боеприпасов, продовольствия и медикаментов, поскольку имеет много раненых. Обманув немцев, советская контрразведка намеревалась заставить их направить свои ресурсы на поддержку окруженных войск. Когда на это было получено лично согласие Сталина, начальник 4‑го управления НКВД Павел Судоплатов и его заместитель Наум Эйтингтон, талантливые сценаристы по проведению подобных игр, взялись за разработку детального плана предстоящей операции. В центральном лагере военнопленных, находившемся в подмосковном Красногорске, выбор пал на подполковника Генриха Шернхорна. Он был настроен пессимистично, понимая, что Германия проигрывает войну, и поэтому согласился сотрудничать с НКВД.
В условиях строгой конспирации Эйтингтон вместе с Шернхорном, а также еще тремя агентами из военнопленных и оперативной группой выехали в Березино, а оттуда в лесной лагерь у озера Песчаного, в Червенском районе. Радиоигра с немецкой разведкой началась. Самым главным и трудным было заставить немцев поверить в существование группы Шернхорна.
В условиях строгой конспирации Эйтингтон вместе с Шернхорном, а также еще тремя агентами из военнопленных и оперативной группой выехали в Березино, а оттуда в лесной лагерь у озера Песчаного, в Червенском районе. Радиоигра с немецкой разведкой началась. Самым главным и трудным было заставить немцев поверить в существование группы Шернхорна.
Вспоминает начальник 4‑го управления НКВД Павел Судоплатов: «Шернхорн, как главарь этого отряда, писал все донесения в Берлин, и мы все это передавали по рации. А немцы несколько раз присылали на своих самолетах людей для проверки всей этой легенды, для снабжения оружием, медикаментами, продовольствием, боеприпасами и всякими другими вещами. Это продолжалось года полтора-два».
Немецкая разведка строила большие планы относительно отряда Шернхорна. Операцию, получившую с немецкой стороны название «Браконьер», возглавил Отто Скорцени – он намеревался передислоцировать отряд Шернхорна к линии фронта и ударить в тыл частям Красной Армии. С этой целью было налажено снабжение якобы существующего отряда по воздуху.
Было совершено несколько сотен вылетов, вес сброшенных грузов измерялся десятками тонн. Скорцени послал Шернхорну четыре разведгруппы. С двумя из них связь была потеряна, от двух других Скорцени стал получать информацию – попросту говоря, они были успешно перевербованы. По всей видимости, отличился здесь и Игорь Решетников – его группа была выброшена в район, где якобы находился полк Шернхорна. На свою удачу, на соединение с ним Решетников не пошел. В результате группа была единственной, которая сумела выйти живыми обратно к немцам. Однако Игорь не сумел вскрыть обман, подготовленный специалистами НКВД. Связавшись по радио, Решетников сообщил Скорцени, что, хотя и не видел Шернхорна, но слышал от местных жителей о некой группе немецких войск, что еще больше уверило немцев в существовании этой группы.
Поверив в существование полка Шернхорна, Скорцени бросил на его поддержку все имеющиеся у него ресурсы. Адольф Гитлер верил в счастливую звезду Отто Скорцени. Он надеялся, что операция «Браконьер» будет одним из тех чудес, которые смогут изменить ход истории, очередным подарком, которые ему уже не раз преподносил Скорцени, решая малыми силами почти неразрешимые задачи. До последних своих дней фюрер живо интересовался делами группы Шернхорна, веря, что все еще может измениться. Однако на этот раз Гитлер ошибся.
Руководил действиями так называемой группы Шернхорна не кто иной, как Рудольф Фишер, впоследствии ставший известным как Рудольф Абель.
Рассказывает Владимир Макаров: «Вот сейчас мы можем поставить точку: Советы действительно надули Скорцени. То есть матерый диверсант Третьего рейха был обведен вокруг пальца, и это был виртуальный поход по заснеженным лесам Белоруссии группы Шернхорна. А на самом деле эта группа состояла из 35 чекистов, которые при помощи передвижных радиостанций имитировали несколько сот километров марша по заснеженным лесам Белоруссии».
28 марта 1945 года Шернхорн получил радиограмму за подписью начальника генштаба вермахта генерал-полковника Гейнца Гудериана о награждении его, по приказу Гитлера, Рыцарским крестом. Несмотря на публикацию материалов об операции в середине 1950‑х годов в ГДР, Скорцени практически до своей смерти был уверен в реальности существования группы Шернхорна и искренне сожалел, что операция «Браконьер» окончилась безрезультатно. За успешно проведенную радиоигру, которая приняла характер стратегической, ее руководители Павел Судоплатов и Наум Эйтингтон были награждены полководческими орденами Суворова – это единственный случай, когда такую награду получили чекисты.
Окончание войны Решетников и Скорцени встретили в Вене. Однако Решетников был не столь известен, как его командир, поэтому ему удалось затеряться в хаосе послевоенной Европы. В 1948 году он был пойман в Германии – опять попался на грабеже, и американский военно-полевой суд опять приговорил его к расстрелу.
Ничего хорошего это ему не сулило. СС была признана преступной организацией, и на самом деле американцы с нацистами особо не церемонились. Если кто-то и мог уцелеть, то только те, кто был ценен для американцев, но таких было немного. В основном союзники следовали положениям ялтинских соглашений по преследованию нацистских преступников. Учитывая сомнительные заслуги перед СС, Решетников едва ли мог рассчитывать на снисхождение.
Впрочем, и в этот раз его счастливая звезда не подвела. Ему удалось связаться с представителями спецслужб, и он тут же согласился на вербовку. Однако опыта у американцев было маловато: фамилию ему сменили на «Ракетников», а остальные данные оставили прежними. Под этой легендой он и был направлен в советскую зону оккупации.
Решетников был разоблачен еще на начальном этапе фильтрации – сотрудники НКВД легко вычислили его настоящую фамилию по его установочным данным. Так что карьера Решетникова как американского шпиона была совсем короткой.
Вспоминает Михаил Пушняков: «Решетникова судили сначала как агента американской контрразведки, военной контрразведки».
Поскольку в СССР на этот момент была отменена смертная казнь, Решетникову опять повезло. Одной только работы на американцев и службы в СС было достаточно для вынесения максимального наказания. Поэтому следствие по его делу было проведено относительно поверхностно, про его подвиги в начале войны особо не спрашивали, а сам Решетников инициативу не проявлял. Получил он тогда за измену Родине 25 лет – это был максимум. И отправился в лагерь в Воркуту.
И, может быть, вышел бы на свободу, если бы псковские чекисты не разыскали за военные преступления его бывшего подчиненного Павла Герасимова по прозвищу Пашка-моряк. В отряде Мартыновского Герасимов был командиром взвода и прославился особой жесткостью во время проведения карательных операций, а потом их с Решетниковым дорожки разошлись почти на 20 лет.
Рассказывает Михаил Пушняков: «После ареста три дня он не сознавался: «Да что вы?! – выступал с таким апломбом, возмущался. – Арестовали безвинного человека, я узник Освенцима, четыре года провел в этом лагере, на краю смерти был, воевал, вот у меня медаль, а вы меня обвиняете, что я служил в каком-то отряде. Не знаю я ни Мартыновского, никого не знаю, вам за это будет нагоняй, что вы безвинного человека хотите привлечь к ответственности». Три дня он так себя вел. Потом решили сделать личное опознание. В комнате посадили его и еще двоих, примерно сходного возраста, в сходной одежде, всех из числа заключенных, которые содержались в следственном изоляторе. Вводят Решетникова. Только ввели, Герасимов сразу встает: «Уведите этого зверя, все я вам расскажу».
В процессе расследования всплыли преступления Решетникова в начале войны, дело было пересмотрено по вновь открывшимся обстоятельствам, оба бывших карателя приговорены к расстрелу. В последней записке, написанной Решетниковым, четыре слова: «Проклятье лежит на мне».
Часть вторая Секретные страницы Великой Отечественной
Глава 5 Первый удар: 1941
Небольшой приграничный город Белосток. Апрель 1941‑го. Прошло уже почти два года с того самого дня, как немцы оккупировали Польшу, и потому тревога не покидает улочки городка. Люди запасаются мукой, солью, керосином. И готовятся к военному времени. Народ ничего не понимает в больших политических играх Советского Союза и Германии, но по вечерам все слушают новости из Москвы.
Вячеслав Молотов произносит с трибуны пламенные речи о победе советской дипломатии, однако он понимает, что война скоро начнется. Подписанный им и Риббентропом пакт силы уже не имеет. Нарком иностранных дел проводит несколько тайных встреч с руководством нацистской Германии и подписывает ряд документов по советско-германским отношениям. На одной из встреч он напоминает Гитлеру о протоколе, который был подписан 23 августа 1939 года.
Сергей Кондрашов, генерал-лейтенант, в 1968—1973 годах заместитель начальника Первого Главного управления КГБ СССР, вспоминает: «Накануне вечером была беседа у Молотова со Сталиным, и они, во имя задержки этапа войны, решили пойти на этот протокол, который фактически разделял сферы влияния между Германией и Советским Союзом. Протокол готовился в течение одной ночи, ночи с 22 на 23‑е число. Протокола переговоров не велось. Единственное – Вячеслав Михайлович имел записную книжку, в которую заносил ход переговоров. Эта записная книжка сохранилась, из нее ясно, как была достигнута договоренность. Фактически протокол был сначала парафирован, а потом ратифицирован. Так что в подлинности этого протокола никаких сомнений быть не может. Протокол действительно был. Насколько он соответствовал политической установке задержать войну – это трудно сказать. Но фактически протокол привел к разделу Польши. Это в какой-то степени задержало войну с Советским Союзом. Конечно, политически он был нам крайне невыгоден. Но вместе с тем это была одна из последних попыток Сталина задержать наступление войны».