Каким же образом «реформаторы» повредили связности народа? Вот первый вывод науки: непосредственная опасность гибели народа возникает вследствие избыточной подвижности, которая нередко наблюдается после периода застоя.
Это — чеканная формула антропологии. Она написана в книгах и учебниках. Для нас сейчас неважно, какими благими намерениями мостили дорогу перестройки и реформы Горбачев и Ельцин. Они нарушили эту формулу. Горбачев начал свою песню с того, что наш народ долго жил в условиях застоя. А в следующем куплете этой песни объявил перестройку путем слома. Наш народ поставили в условия такой избыточной подвижности, что возникла непосредственная опасность его гибели.
Это — в общем, как суть всей доктрины перестройки и реформы. О конкретных измененных блоках нашего жизнеустройства и темпах изменений поговорим отдельно.
Сохранение народа: традиция
Народы — это «сгустки» культуры, обладающие самобытностью. Люди изначально были вынуждены сплачиваться под внешним воздействием. Видный антрополог писал: «Чтобы избежать этого разлагающего воздействия, каждая группа делает непрерывные усилия сохранить свое внутреннее сцепление, и в этом-то она и приобретает черты более или менее личные». Если равновесие нарушается и народ не может «переваривать» посторонние элементы, он «теряет свою индивидуальность и умирает», то есть утрачивает свою этническую обособленность.
Массированное вторжение новшеств, разрушающих традицию (рутину), создает угрозу для этноса. Вот вывод ученых: «Жизнеспособность этноса основывается на рутине, а диалог создает равновесие между рутиной и прогрессом: рутина это капитал, необходимый для жизнеспособности группы, а прогресс — вторжение инноваций для улучшения жизнеспособности».
Итак, чтобы выжить, народ должен сохранять свои традиции, а чтобы улучшить жизнь, должен перенимать у других народов новшества. Почему большинству народов внушает ужас глобализация под рукой США? Потому, что она сметает те защиты, которые национальная традиция выстраивает против вторжения новшеств. И поток новшеств будет односторонним, потому что свои защиты Запад успел укрепить. При этом соблазн действительно велик — жизнь будет улучшаться («будем ездить на иномарках»). Но вскоре окажется, что самой жизни у народа не будет, останутся лишь улучшения.
Иными словами, вместо народа останутся пережившие его индивиды, отобранные глобальным «отделом кадров» по его критериям. Как предсказывал антрополог Конрад Лоренц, будет проведен всемирный искусственный отбор, при котором отсеются люди с качествами, которые всегда казались самыми прекрасными — люди добрые, гордые, творческие и красивые. Нет сомнения, что русские при этой селекции будут стерты с лица земли, а земля их будет перепахана, чтобы следов не осталось.
Историю того, как племена и народы с древности искали равновесие между традицией и прогрессом, надежнее всего изучать по остаткам техники. Велико многообразие национальных особенностей в применении огня, в обработке земли и скотоводстве, в способе перемещения тяжестей и грузов, в изготовлении оружия. Совокупность технических приемов — это устойчивая (и изменяющаяся) часть культуры народа. Антрополог Леруа-Гуран составил около 40 тыс. описаний разных технологических процессов у народов всех частей света.
Эту целостную систему, соединяющую материальный и духовный миры, народ оберегает, отказываясь даже от выгод «эффективности». Есть «прогрессисты», которые видят в этом косность отсталых народов, а ученые видят в этом мудрость, необходимую для сохранения народа. Традиции хозяйства очень устойчивы, их стремятся сохранить даже ценой больших дополнительных затрат. Русские переселенцы XVII — начала XX в. на юге Украины строили рубленые дома из бревен, которые с чрезвычайными усилиями и затратами привозили за сотни километров. Неимущие семьи предпочитали по нескольку лет жить в землянках, копя деньги на «дом», но не строили саманные мазанки, как местное население.
Но то же самое мы видим сегодня на переднем крае техники. Об этом писал и Леруа-Гуран: «Поразительно видеть, до какой степени американские и русские ракеты и спутники, несмотря на очень узкие функциональные требования, носят на себе отпечаток создавших их культур».
Найти в каждый исторический момент равновесие между устойчивостью и обновлением — трудная и ответственная задача народа и его правителей. Нельзя сорваться ни в какую сторону! Застой ведет к кризису, но еще быстрее могут рассыпать народ глупые «прогрессисты» с подсказки умных вредителей. Горбачев с Ельциным нас столкнули в пропасть, теперь вылезать приходится медленно и осторожно.
Сохранение народа и система потребностей
Разные стороны нашей жизни и разные вещи, которыми мы пользуемся, несут разную «национальную» нагрузку. Одни активно связывают нас в народ, другие в этом смысле нейтральны. Со временем нагрузка меняется. Цифры, изобретенные индусами («арабские»), приняты всем миром, стали безнациональными. Таблица умножения — тоже. А вот принять чужой язык — сильнейший удар по связям народа. Да и заменить автомат Калашникова на винтовку М-16 — вещь очень рискованная. Национальное оружие несет для народа большой символический смысл.
Баланс между традицией и обновлением очень важно соблюдать в системе потребностей. Почти все вещи, которые нас окружают, — плод культуры. Все они служат символами, в которых закодированы этнические смыслы. Потребности, то есть желание обладать какой-то вещью, являются явлением социальным, а не индивидуальным, они обусловлены культурно, а не биологически. Точнее сказать, биологические потребности составляют очень малую часть и даже «подавляются» культурой — большинство людей скорее погибнет от голода, чем станет людоедами.
В любом обществе круг потребностей меняется, идет обмен вещами и идеями с другими народами. Это создает противоречия, разрешение их требует развития и хозяйства, и культуры. Уравновешивают этот процесс разум и совесть людей, их исторический опыт, отложившийся в традиции. Но, как писал Маркс, «потребности производятся точно так же, как и продукты и различные трудовые навыки». И вот главный вывод: любой народ, чтобы сохраниться, должен обеспечить безопасность этого особого национального производства от вторжения чужих «программ-вирусов». Обновление системы потребностей как части национальной культуры должно вестись в соответствии с критериями, которые нельзя отдавать на откуп «чужим».
Между тем именно навязывание другому народу специально созданной, наподобие боевого вируса, системы потребностей является одним из главных средств ослабления и подчинения этого народа. Так, например, англичане произвели захват Китая в XIX веке. Все попытки соблазнить китайцев западными товарами были безуспешны — от имени императора послов и купцов благодарили за подарки и хвалили эти «занимательные штучки», но отвечали, что надобности в них у китайцев нет. Англичанам пришлось вести тяжелые войны, чтобы заставить Китай разрешить на его территории торговлю опиумом, который для этого стали производить в Индии. С этого и началось — с сильного наркотика, потом пошли в ход более слабые (граммофоны, чайники со свистком и пр.). Как известно, «животное хочет того, в чем нуждается, а человек нуждается в том, чего хочет».
Проблему потребностей глубоко изучал Маркс, создавая свою теорию революции. Из опыта буржуазных революций он сделал вывод: «Радикальная революция может быть только революцией радикальных потребностей». Быстрое изменение системы потребностей (и материальных, и духовных) толкает общество к революционному изменению жизнеустройства, вплоть до самоотречения народа. Оно и порождает смуты как самые тяжелые кризисы.
Капитализм (рыночная экономика) — первая цивилизация, которая не может существовать без экспансии, как акула не может дышать, не двигаясь. Поэтому капитализм нуждается в непрерывном расширении и обновлении потребностей, чтобы жажда потребления становилась все более жгучей и ненасытной. У себя дома Запад создал тупиковую ветвь культуры — «общество потребления». Но для нас важнее, что он создал целую индустрию производства потребностей на экспорт. Доктрина была отработана в «опиумных войнах».
Потребности стали интенсивно экспортироваться Западом через разные механизмы (и кино, и авианосцы). Разные народы по-разному закрывались от этого экспорта, сохраняя баланс между структурой потребностей и теми реально доступными ресурсами для их удовлетворения, которыми они располагали. При ослаблении этих защит происходит, по выражению Маркса, «ускользание национальной почвы» из-под производства потребностей, и они начинают полностью формироваться в центрах мирового капитализма. Такие народы он сравнил с аборигенами, чахнущими от европейских болезней. Западных источников дохода нет, западного образа жизни создать невозможно, а потребности западные. На «жигулях» ездить не можем, только на иномарках!
Поэтому так по-разному сложилась историческая судьба незападных народов. В культуре Китая, Индии и арабских народов были механизмы, защитившие их, пусть и с временными отступлениями, от импорта сфабрикованных на Западе потребностей, а в Океании и Африке — нет. И поэтому Китай нашел свой путь развития и уже обгоняет Запад, а Африка хиреет.
Сейчас выполняется большая программа по превращению и русских в чахнущих аборигенов. Процесс внедрения «невозможных» потребностей протекал в СССР начиная с 60-х годов, когда ослабевали наши культурные защиты. Эти защиты были обрушены в годы перестройки ударами идеологической машины. При этом новые потребности были восприняты не на подъеме хозяйства, а при резком сокращении ресурсов для их удовлетворения. Это породило культурный кризис и распад солидарных связей. Монолит народа рассыпается на кучу песка, зыбучий конгломерат мельчайших человеческих образований — семей, кланов, шаек.
Здесь — большая и очень трудная проблема для всех, кто стремится восстановить монолит русского народа.
Зачем русским объединяться в монолит
В прежние времена, с полвека назад, детям обязательно рассказывали сказку о том, как старик, умирая, давал сыновьям последний совет. Велел принести веник и сломать его. Не получалось — а разобрав на веточки, сломали без труда. Русским сегодня надо объединяться потому, что нас разобрали, как тот веник. Другое дело, что ломают нас в основном без треска. 12 миллионов умерли «неестественной» смертью, и почти никто из них не крикнул, даже хрипа почти не было слышно — кругом ведь музыка, ряженые пляшут. Вот веточка нашего народа — ее сломали.
А вот, возникло в России XXI века социальное «дно». Около 10,8 млн. человек — нищие (3,4 млн.), бездомные (3,3 млн.), беспризорные дети (2,8 млн.) и уличные проститутки (1,3 млн.). Такого «дна» мир не видывал — большинство нищих и бездомных имеют среднее и среднее специальное образование, а 6 % — высшее. Сложился и слой «придонья», размеры которого оцениваются в 5 % населения (7 млн. человек). Как сказано в отчете социологов, находящиеся в нем люди «испытывают панику». Этих тоже почти сломали.
Почему же русские так легко позволяют не то что угнетать, а просто убивать себя целыми большими кусками? Почему они как будто потеряли зрение и слух и даже не видят и не слышат, как тихонько стонут убиваемые? Ведь это ненормально, так никакой народ не выживет. Потому, что за время реформ русские утратили свое общее, надличностное зрение и слух. Каждый вроде как был, так и остался — видит и слышит, но как частица народа он ослеп и оглох. А если утрачены эти качества народа как целого, то нет и мнения народного. А значит, нет и силы. Режьте нас и стригите, люди добрые!
Почему у нас утрачены (ослаблены) эти качества? Почему малые народы так сильно сплотились? Во-первых потому, что русские уже четыре века служат ядром очень большой страны. В них сильно державное сознание, они как будто отвечают за государство в целом. Чувство государственности как-то вытеснило чувство «только своего» народа. И государство выполняло свою роль, связывало русских в народ своими методами — хотя и взваливало на русских тяжелую ношу.
Как только державное государство рухнуло, русские остались без рычагов. Опасности для себя в империи они не чувствовали и к нынешним временам оказались не готовы. А эти времена породили для русских такие угрозы, которые, как говорят врачи, несовместимы с жизнью организма. Речь идет о народном организме, потому что отдельные особи из русских могут благоденствовать, даже наблюдая за угасанием народа.
Вот для этого, в общем, и нужно русским объединение. Чтобы обрести силу — предотвратить наступающие на русский народ угрозы. А уж те угрозы, которые мы предотвратить не успеем, преодолеть с возможно меньшими потерями. Это можно сделать, обретя силу именно народную, а это сила особого рода. Сильных русских и сейчас немало — Шарапова в теннис всех побьет, Потанин миллиардами трясет. Но от сложения таких сил страна не поднимется, даже если Потанин будет каждый день давать нищим по тысяче рублей.
Народная сила возникнет лишь тогда, когда основная масса людей, считающих себя русскими, найдет понятный для всех таких людей язык и договорится между собой о главном. Именно о главном, о десятке вопросов нашей судьбы. О второстепенном пусть спорят наши горланы-главари до скончания века. Если же о главном русские договорятся и образуют свое мнение народное, пусть вслух и не высказанное, то маленькие и большие силы всех и каждого приобретут одно общее направление. В главном!
И эта сила будет неодолимой. Не надо будет даже кричать и размахивать руками. Эта сила окажет такое давление на власть, что государство снова станет инструментом в русских руках (хотя, конечно, и цари, и генсеки, и президенты всегда наивно думают, что они управляют этими руками).
Есть и другой способ объединения — не в народ, а в гражданское общество, в партии, которые грызутся между собой в парламенте. То есть, объединение частями, по интересам, как бы в большие фирмы.
Но так у русских пока не получается, а время уходит. Надо учиться, но уже видно, что без сборки нашего общества другими связями, — не классовыми, а народными — нам не обойтись.
Народ — это непрерывный диалог
Более века назад была высказана такая чеканная формула: «Нация — это каждодневный плебисцит». Это значит, что нацию образуют люди, которые постоянно ощущают свою ответственность за судьбу целого. Они не упускают из виду ничего важного, что может повлиять на жизнь страны, на благополучие их детей и внуков. По всем таким вопросам каждый член нации старается, по мере возможности, составить свое мнение и высказать его согражданам. Высказав свое мнение, он выслушает доводы других сограждан, уточнит свою позицию и в какой-то форме осуществит свое волеизъявление. Он не останется равнодушным, он примет участие в этом «каждодневном плебисците». Тем самым он каждый день примет участие в строительстве своей нации.
Формулу эту высказал француз (Эрнест Ренан), но мы ее вполне можем перевести на русский язык, заменив слово «нация» на слово «народ». В данном случае они равноценны.
Как должен действовать гражданин, каждодневно участвуя в строительстве своего народа, понятно. Но есть и другая сторона — как тут должен действовать народ как целое? Или, конкретнее, как должны действовать «отцы нации», управляющие государством? Ведь в последние три тысячи лет самым эффективным устройством, организующим жизнедеятельность народа, является государство.
Из формулы следует, что для существования нации (народа) необходимо, чтобы государство и его политическая система создали и поддерживали условия, в которых может происходить каждодневный плебисцит. Если таких условий нет и плебисцит подавлен, то отдельный гражданин ничего поделать не сможет. Он подергается туда-сюда, но каналы для диалога с согражданами перекрыты — и его гражданское чувство хиреет. Народ болеет, перестает воспроизводиться, рассыпается на группы, кланы, секты. Внутри их какое-то время разговор еще теплится, но уже не в форме диалога — секты и кланы благоговейно внимают своим проповедникам, гуру, старейшинам. Плебисцитом тут не пахнет и народного мнения не вырабатывается.
Тут и таится важная причина нынешнего распада русского народа. Нас отвлекли шумихой перестройки и другими спектаклями, и мы не заметили, как у нас один за другим закупорили почти все каналы низового народного разговора. Остался «ящик», из которого вещают проповедники и гуру, но диалога с ящиком быть не может — он устроен как полупроводник. Тебе вещают, а ты обратно — нет. Ты только внимаешь. Ни вопроса задать, ни возразить не можешь.
Говорят, что при «авторитарном» или «тоталитарном» режимах русские никаких каналов для диалога не имели. Это вранье. И царская, и советская Россия были развитыми традиционными обществами со сложной системой форумов, доступных для всего населения. Эта система была устроена по-иному, чем в западных демократиях, но во многих отношениях была гораздо демократичнее. 85 % населения царской России имели «каждодневный плебисцит» в виде сельского общинного схода. По своим качествам это был форум высшего класса. По городам работали разного типа артели — типичные форумы, которые перекрывались с сельскими сходами. У рабочих еще до революции на заводах сложились трудовые коллективы, устроенные по типу крестьянских общин. Наконец, в 1914 г. была собрана многомиллионная армия, которая на своем плебисците и решила судьбу России.
О советском времени и говорить нечего — буквально «каждодневный плебисцит», даже с большим избытком. От общих собраний разного типа и дворовых посиделок за домино — до каждодневных очередей, в которых перетирались все судьбоносные вопросы. Как ни подшучивали над Славой КПСС, это было постоянное представительное собрание 18 миллионов человек. Они выслушивали своих же собратьев — рабочих, колхозников, профессоров, — а потом и сами лезли на трибуну высказать свои резоны. Где все это сегодня? Даже распить поллитра втроем уже не собираемся. Пьем в одиночку!