XX
— Дуэль — это просто.
Вот с этих слов в гостинице «Рубеж», в комнате констебля началась лекция на тему «Что такое поединок, как его провести и при этом не умереть». После недолгих препирательств, в которых участвовали констебль, шериф (оба на законных основаниях), Джоанна (не имея на то никакого права) и я (не имея на то никакого желания и основания, но меня всё время в это препирательство втягивали). Шериф считал, что научать меня должен констебль — как представитель власти, столичная штучка и знаток последних веяний, констебль же упирал на то, что опыт здесь важнее, да и какой он знаток; всего один поединок! — восклицал шериф, у вас был поединок?! — восклицала Джоанна; уймись, хором говорили представители власти; скажите ему, Григорий, говорил шериф; да какая там столица, с каких это пор Йорк — столица? — это уже констебль; ну и как там в Йорке? уймись, Джоанна! уж и спросить нельзя; мастер Григорий, скажите им!
И так далее, в том же духе. Сошлись на том, что начнёт Гривз, а констебль поможет.
— Дуэль — это просто. В урочный час вы выйдете друг против друга, и тот, кто останется жив — победил. И вот что ещё. Нельзя пользоваться истинными вещами. Вот, — и шериф в замешательстве посмотрел на констебля.
Доннерветтер, сакраменто. Какая короткая лекция. И из-за этого они препирались четверть часа.
— Насколько я знаю, — задумчиво сказал констебль, — для тебя все может быть немного по-другому.
Шериф, моргая глазами, некоторое время смотрел на констебля.
— Ах да, — сказал он наконец, — разрушитель веры. Сынок, ты же обвиняешься в разрушении веры, так что губернатор может счесть, что тебе будет достаточно отбить атаку дуэлянта. Бывало такое, бывало.
— Но потренироваться надо, — сказал констебль.
— Да, — согласился шериф. — Потренироваться надо. Завтра.
— Завтра, — согласился констебль. — Отдыхайте, мастер Григорий. А я наведаюсь в салун. Поговорю кое с кем. Джоанна!
— Да, дядя Джефф.
— Завтра у мастера Григория будет тяжелый день.
Вот так вот, милая, подумал я, застукали нашу черешню. Джоанна потемнела с лица, надо полагать — покраснела, и быстро вышла из комнаты
XXI
— Давайте попробуем еще раз, — терпеливо сказал констебль.
Я вздохнул и сказал:
— Конечно, Джефф. Само собой.
— Ну что? — крикнул с вершины холма шериф.
— Попробуем ещё раз! — крикнул в ответ констебль.
— Хорошо! — крикнул шериф. — Давайте!
Мы разошлись на пятьдесят шагов.
— Готов? — крикнул шериф с вершины холма.
Готов, подумал я, глядя на силуэты Гривза и Джоанны, чётко видимые на фоне полуденного неба. Прикончит меня этот дуэлянт, как пить дать, три раза пытался, и что-то всё без толку. Копать-колотить! Не появляется в моей руке этот растреклятый арбалет, и всё тут!
— Готов!
— Начали! — проорал шериф и для вящей наглядности махнул рукой.
Ну же! подумал я яростно, давай, скотина!
И услышал, как тренькнула тетива арбалета, и болт с тугим свистом ушел в небо над головой констебля.
И увидел, как, удручённо покачав головой, зашагал ко мне Джефф Хёрст.
Я опять убит.
— Если бы я не видел своими глазами… — сказал подошедший констебль.
Я молчал. В самом деле, у меня же получалось. Я доставал ложку, заверял рану, и почти разжёг костёр.
Подошёл шериф с Джоанной, и теперь на меня смотрели все трое. Один раз я уже испытывал нечто подобное. В десятом классе, когда меня вызвали на педсовет школы.
— А может на настоящей дуэли у него получиться? — сказала Джоанна.
— Всё, конечно, может быть, — сказал шериф. — Но надеяться на такое… Лучше уж верить в бога.
— Мне бы посмотреть на него, — сказал я уныло.
Джоанна фыркнула.
— Можно подумать, ты арбалет никогда не видел.
Тихо, тихо, тихо. Ого, подумал я, вот где, похоже, собака зарыта. Губернатор-то был прав. Мне не веры не хватает, а знания. Я ж не знаю, по большому счёту, как выглядит арбалет.
— Ты никогда не видел арбалет? — сказал шериф ошеломленно. — Но я же только что стрелял из него!
— Много ли за пятьдесят шагов увидишь, — пробормотал я себе под нос.
— Да какая разница… — начал было констебль, но шериф перебил его.
— Джефф, покажи ему арбалет, ведь если он его и вправду не видел…
Констебль замолчал, и вид при этом у него был весьма упрямый. Джоанна с острым любопытством смотрела то на констебля, то на шерифа, то на меня.
Констебль, с выражением досады на лице опустил голову вниз и влево, и вскинул правую руку, полураскрыв ладонь.
— Пожалуйста, — и он протянул мне арбалет с наложенной стрелой.
Арбалет был материально увесист, и было в нём что-то от зверя, сжавшегося перед прыжком. Грозно сверкая острым наконечником стрелы, он удобно лёг деревянным ложем в руку. Пять секунд он был в моей руке, а потом исчез, оставив в моём сердце ощущение настоящей вещи.
— Ну, — сказал констебль, — давай, пробуй.
Я вдохнул воздуху. Интересно, зачем люди делают это перед ответственным моментом? Вернусь, надо будет спросить у Шаха, что думает на этот счёт медицина. Он у нас медбрат, фельдшер и мировой эксперт по медицине.
Закрыл глаза. Медленно отставил в сторону правую руку.
Арбалет. Мне нужен арбалет. Тяжелый, с зубчатым колесиком натяжки, с острой короткой стрелой, с деревянным ложем… и я почувствовал, как что-то увесистое оттянуло руку. Открыв глаза, я увидел, что действительно в моей правой руке — арбалет. Радость острой волной плеснулась в моём сердце. Потеплели лица Бэнкса и Гривза, рассмеялась Джоанна.
— Йа-ахо-оу! — и я вскинул арбалет, и пустил стрелу в большой валун на склоне. Облачко пыли поднялось много левее и выше по склону от цели, и арбалет пропал.
Надо полагать, у меня сильно вытянулось лицо. Сужу по тому, что все разом перестали улыбаться.
— А куда ты целился, сынок? — спросил шериф. — В холм?
— Тебе не победить, — сказал констебль и посмотрел на шерифа. — Он даже не умеет стрелять!
— Да, не умеет, — согласился шериф.
— Значит, мы зря потратили утро, — сказал констебль.
— Да, зря, — сказал шериф.
— Даже, если он первым выхватит арбалет, он не попадёт!
— Не попадёт.
— Значит, ему надо сделать как-то по другому, — вмешалась Джоанна. — Раз он не может попасть, пусть попробует отбить.
— Ага, — сказал шериф после недолгой паузы. — А на мечах ты как?
Я представил себе свою жёлтую саблю, и тут же почувствовал её рукоять в своей ладони.
И я показал как. Точнее попытался.
— Погоди, — сказал Хёрст. — С щитом. Без щита ты с ним не сблизишься.
Опа… Теперь придётся выяснять, как выглядит щит.
— Только не говори мне, что ты и щита не видел, — сказал констебль. — О нет, да что ж ты за иностранец! Это где ж такие люди живут?!
Где-где… в восемнадцатом квартале, вот где, беззлобно подумал я. Хёрст сердитым жестом вскинул руку, и протянул мне круглый щит. Составленный из нескольких, хорошо подогнанных друг к другу деревянных деталей, с круглой металлической шишкой по центру, диаметром сантиметров в семьдесят. Я взял его и внимательно рассмотрел. Довольно тяжелый, подумал я, но это было так, мысль фоном. Меня куда больше занимало совсем другое. Я внимательно изучил крепление, сунул руку, сжал ремень в кулак. Довольно удобно. Подвигал руками — туда-сюда. Посмотрел на своих спутников. Все они молча и сосредоточенно смотрели на меня.
— Кгхм… ясно, — сказал я, и щит исчез.
Так-так… значит, щит.
— Что это такое? — сказал шериф недоуменно. Получилось, подумал я, получилось, ёкарный бабай.
В моей руке, тускло поблёскивая на солнце, красовался ладный, идеально круглый и лёгонький щит из титанового сплава. Наверное, самый прочный щит этого мира.
Тут есть над чем поразмышлять, как вы думаете?
XXII
Зеленая равнина, над которой нежно-зеленым куполом раскинулось небо этого мира, и дорога, которая, упираясь в горизонт, делит этот мир пополам. Констебль сказал — они уехали с Теренсом Пэйном, шериф сказал — я знаю, где живёт Пэйн, Джоанна сказала — я еду с вами, и вот мы едем в Пэйн-хауз.
Что значит ровная степь: сверху Далекая Радость, должно быть, похожа на солнце — с диаметрально разбегающимися лучами-дорогами.
Где-то высоко в небе заливался переливчато какой-то птах. Местный жаворонок. Стрекотали кузнечики, Джоанна, впрочем, называет их стрёкотами. И от земли шёл густой, духовитый, нагретый зелёным солнцем аромат. И мне вспомнилось прошлое лето: солнце, жёлтый песок берега, усыпанный сосновыми иголками, насыщенно-синий Байкал. И, конечно, Ольга, аккуратными движениями раздвигающая прохладную байкальскую воду, и Никита, плещущийся в полосе ласкового летнего прибоя. Воспоминание это мягкой кошачьей лапкой сжало моё сердце, заставив судорожно вдохнуть воздух.
— Отсюда до Пэйн-хауза четверть часа, — сказал шериф.
Интересно, как он это определил, подумал я. За эти два часа я не видел на дороге ни одного верстового столба, ни одного указателя, ничего такого, за что мог бы зацепиться глаз.
Только дорога и зеленое море травы.
— Хотел бы я знать, кому понадобилось делать такое, — сказал констебль.
— Вот-вот, — сказал шериф.
И тут я увидел гурий. Точнее то, что от него осталось. Кучу камней и валяющиеся рядом жердины.
— Что случилось? — спросила Джоанна. Лицо её было встревожено, она смотрела на нас, ещё не понимая, почему вдруг подтянулись наши лица.
— Пока не знаю, — сказал констебль. — Давайте-ка побыстрее, чует мое сердце…
И мы заторопили лошадей.
Уже видны были ворота, частокол, крыши построек стоящих в ограде, и вот мы уже въезжаем в Пэйн-хауз. Посреди двора, не спуская с нас глаз, лежали три довольно здоровые собаки.
Мы подъехали к коновязям и спешились. Две собаки тотчас неторопливо встали и лениво двинулись к выходу, одна же по-прежнему лежала, положив голову на лапы, и только глаза её внимательно следили за нами. Я привязал Мерседес и обратил внимание на тех двух — они легли у ворот, словно перекрывая выход. Да какое там — словно! они именно перекрыли выход! От этих собачьих действий, спасибо Кингу, мне стало не по себе. Я посмотрел на шерифа — тот одобрительно улыбнулся.
— А молодец Теренс, отлично натаскал псов, — сказал он. — Джоанна, напои коней, — девушка кивнула. — А мы займемся делом.
Констебль внимательно и неторопливо оглядел двор. Что-то ему не нравилось, что-то было не так. Джоанна уже где-то добыла ведро и сейчас шла по двору, соображая, где здесь можно взять воды. Впрочем, вполне возможно она это самое ведро выверила.
— Попробуем войти в дом, — сказал задумчивый констебль, и мы пошли к дому.
— А чем занимается Пэйн? — спросил я у шерифа тихонько. Меня и в самом деле интересовал этот вопрос. Дом, пара построек, назначение которых по внешнему виду я определить затруднялся, два больших навеса, один из них под сено, при этом никаких признаков скота и довольно обширный двор. Чем занимается хозяин? Купец? Но постройки на склады не тянут. Хотя откуда мне знать, может он патефонными иголками торгует. Для них, надо полагать, много места не требуется…
— Пэйн — самогонщик.
— Самогонщик? Вы ему разрешаете гнать самогон? — удивился я.
— А кто ж ему запретит? — удивился в ответ шериф. — Королевская лицензия у него есть, налог он платит исправно. Наверняка, конечно, пограничным племенам отпускает, но… это Дальние Земли, тут тяжеловато поймать кого-то за руку.
Мы уже были у самого дома.
— Так это, наверно, выгодное занятие? — спросил я.
Констебль открыл дверь. Даже не постучавшись, подумал я.
— Как сказать, — усмехнулся шериф. — Самогонщики здесь редко долго живут.
— Это точно, — сказал констебль. Он стоял в дверном проёме и глядел куда-то внутрь дома.
— Что там, Джефф? — обеспокоено спросил шериф. Констебль, не отвечая, вошёл в дом, мы вошли следом.
На полу неподвижно лежал лицом вниз связанный человек. И как это пишут в крутых детективах? Мне не понравилось, как он лежал. Было видно, что он мёртв, и мёртв уже довольно давно.
Констебль подошёл к мертвецу, присел на корточки, осторожно перевернул его лицом вверх и вопросительно взглянул на шерифа.
— Это Теренс, — сказал Гривз.
— Он убит точно как Хант, — сказал я мрачно. Интересная у меня здесь жизнь. Найду гада — голову сверну. Если хватит сил и навыков. Если найду.
— Нет, — покачал головой констебль. — Есть разница. Бейли убивали один раз.
— Что? — подался вперёд шериф. — На нём одна рана?!
Дальше я уже не слушал. Мне как то сразу стало не до разговора… Как он это сделал? Напоил самогонщика его же самогоном, а потом связал? И сказал моему сыну, давай теперь живого, помнишь, как я тебе показывал, давай, действуй, и ободряюще улыбнулся. Мой сын улыбнулся в ответ, подошел с ножом в руке к связанному и присел на корточки, чтобы было поудобнее бить.
Я посмотрел на стол. Два стакана, бутылка и тарелка с какой-то снедью. Констебль поймал мой взгляд и тоже посмотрел на стол. Встал и подошёл к столу. Взял тарелку, понюхал её содержимое, зачем-то отковырнул пальцем кусочек и попробовал на зуб. Меня передёрнуло.
— Пару дней эта тарелочка тут стоит точно, — сказал он. — Всё это превращается в большую проб-лему.
Он так и сказал: «проб-лема», в два приёма. Восприимчивый, ничего не скажешь.
— Да уж, — поддакнул шериф. — Если они будут раз в три дня убивать по человеку, это мало кому понравится.
— Что тут у вас? — в дверном проёме появилась Джоанна. Поймала мой взгляд и улыбнулась. Потом увидела труп, и улыбка погасла.
— Кто-то едет, — сказал шериф; я прислушался и услышал далёкое ржание. Откликнулась одна из наших лошадей. Шериф с констеблем переглянулись, в их руках возникли арбалеты, и они торопливо вышли во двор, на ходу подбираясь, готовясь к возможной схватке.
Жители фронтира.
Я последовал их примеру: сотворил арбалет и двинулся к выходу, с некоторым удивлением увидев, что в руках Джоанны также — арбалет.
А во двор уже влетал конный отряд, сверкая шлемами и кирасами, на ходу осаживая коней и вздымая облака пыли. Арбалеты из рук шерифа и констебля уже исчезли, но какая-то напруга в их фигурах по-прежнему оставалась.
Один из всадников соскочил со своего скакуна, подошел к должностной парочке и снял шлем. Под шлёмом оказались светло-зелёные волосы, отчего я вдруг представил, как он взмахивает головой, туда-сюда, как во втором Шреке, и с трудом задавил совершенно неуместную здесь улыбку.
— Сержант королевской пограничной стражи Роберт Майлз.
— Здравствуйте, Роберт, — аккуратно сказал шериф.
— Здравствуйте, Джим, — сказал сержант и улыбнулся. И вдруг стало видно, что сержант молод, почти мальчишка. Отпрыск благородного семейства на фронтире.
— Королевский констебль Джефф Хёрст, — сказал констебль, выжидательно глядя на сержанта. — Здравствуйте, сержант.
— Здравствуйте, констебль, — сказал сержант и перестал улыбаться. — По приказу губернатора я должен доставить обвиняемого в разрушении веры Григория к месту дуэли.
Джоанна быстро глянула на меня.
— Что-то изменилось? — удивился констебль. — Дуэль же назначена на послезавтра.
— Дуэлянт прибыл сегодня в полдень. Дуэль состоится сегодня, перед закатом.
Вот так. Больше тренировок не будет.
XXIII
Почему мне об этом никто не сказал? Я… Блин, мне холодно, в конце концов!
Ощущение, которое я испытывал, здорово походило на панику. Но ведь действительно, могли бы предупредить, что мне придётся драться голым. И дуэлянт этот… Какая-то муть непонятная была у него в глазах, когда он смотрел на меня, перед тем как мы разошлись на позиции. Встреться такой мне в моём городе, я решил бы, что он обкуренный.
Мелькнуло белое пятно губернаторского платка, и я тут же козлом скакнул в сторону. Коротко свистнул болт, пущенный королевским дуэлянтом. А я уже был на ногах, вооруженный титановым щитом и саблей, и увидел, как по гребню, соединяющему вершины, стремительно сокращая расстояние, бежит королевский дуэлянт. На ходу он приостановился, вскинул руки — возник арбалет, и пустил стрелу с сорока шагов. На этот раз я не стал уклоняться, а просто прикрылся щитом. Меня ощутимо толкнуло, коротко тренькнул арбалетный болт и отскочил. Ё-маё, подумал я, а потом думать стало некогда. Между нами было уже всего-то шагов двадцать, шустр, очень шустр оказался этот самый королевский дуэлянт. И тут я увидел нечто такое, отчего волосы мои встали дыбом. В руках у королевского дуэлянта появился револьвер. Характерный такой ковбойский револьвер, с длинным стволом и массивным барабаном. Наверное, такие же были у Роланда, дошедшего до Тёмной башни. И господин королевский дуэлянт явно был не прочь им воспользоваться.
Я не стал забивать себе голову вопросом: выдержит титановый щит револьверный выстрел или нет — развернулся и с места прыгнул вниз, по склону. Грохнул вслед выстрел, и толпа тут же отозвалась криком. Я упал на четыре кости, и прилично ободрал себе колени и ладони, и кувыркнулся через голову, но всё-таки зацепился за склон, головой вниз; подсознание сработало быстрее, чем сознание, — я проворно перевернулся на спину, в руках моих появился арбалет, тут над срезом холма показалась голова дуэлянта, и я так и пустил стрелу — лежа на спине, ногами к вершине, и голова исчезла, прянув назад.
Какого чёрта, подумал я, много ли навоюешь с арбалетом. Хорошо хоть адреналин делал своё дело, и боли в ободранных конечностях я не чувствовал.
Ну же! — и у меня получилось!
— Ха-а! — заорал я от восторга. Хоть убейте, а лучше «калаша» оружия я не знаю! Теперь посмотрим, кто кого, думал я, короткими траверсами перебегая вверх по склону, сейчас я тебя поимею вместе с твоей пукалкой. Дуэлянт, однако, появился вовсе не там, где я его ждал, а намного левее, и объявил о своем возвращении выстрелом. Слава богу, это лишь в кино валят нехороших парней из пистолетов навскидку за сто метров. И тут он выстрелил снова, и сзади меня кто-то охнул. Спину обдало холодом: получалось очень нехорошо, я оказался между дуэлянтом и толпой. Я от бедра дал очередь по противнику, — в толпе снова закричали, только на этот раз голосов было больше, и, пригнувшись, побежал влево, чтобы пули дуэлянта не летели в эту кретинскую толпу зевак.