– А это кто же? – увидев, что Стас остался стоять в коридоре и изучающе смотрит на нее, женщина еще раз, уже более внимательно, осмотрела его. – Меня зовут Ольга, – она неожиданно улыбнулась и протянула Стасу руку.
– Полковник милиции Станислав Крячко, – представился Стас. – Вы, Ольга, пройдите, пожалуйста, в комнату. Нам нужно поговорить.
– Ты что такое натворила? – Ольга живенько повернулась к Нонне, и в голосе ее прозвучала настолько искренняя радость, что даже Нонна нахмурилась, а Стас едва не рассмеялся. Сестренка оказалась еще и верной подружкой. Редкое, однако, сочетание.
– Ничего я не натворила! Болтаешь всякие глупости! – коротко бросила Нонна и быстро убежала в кухню.
– Моя сеструха всегда была такой экспансивной… или импульсивной, не знаю даже, как правильно сказать, – Ольга кокетливо повела плечами и заглянула Стасу в глаза. – А вы настоящий полковник? Или нет?
– Самый настоящий, – ответил Стас и показал рукой: – Прошу вас, проходите.
– Да что случилось-то?! – Ольга не спешила, она пошла впереди Стаса медленно, стараясь держать такую скорость, чтобы он почти задевал ее и одновременно мог сверху вниз посмотреть на ее грудь.
Грудь была приблизительно четвертого размера, Стас оценил это с первого же взгляда и с того же взгляда понял, что, помимо груди, у сестренки ничего больше интересного нет.
– Вы мне не ответили, что натворила эта скверная девчонка, – приторно жеманясь, пропела Ольга. – Что бы там ни было, это не со зла, а… от недомыслия, честное слово. Она у нас добрая!
– Вот сейчас мы с вами это и обсудим, – пообещал Стас.
Ольга прошла в комнату, осмотрелась, – было заметно, что бывала она тут не раз и не два, – и уселась в кресло, стоящее около окна.
– Вы из охраны «Оферта-банка»? – спросила Ольга. – Подрабатываете там, да? Я слышала, что теперь модно нанимать милицию для охраны. Да и надежнее, милиционеры служат честно и за небольшие деньги, – зачем-то добавила она, значительно покачивая головой.
– Я из охраны правопорядка, так будет точнее, – пояснил Стас, начиная уже тосковать от переизбытка женского общества, выпавшего ему сегодня. – Я вижу, что вы не знаете о том, что произошло.
– Вы меня пугаете, – Ольга улыбнулась и сложила ладони на груди. – Что-то случилось?
Стас кивнул.
– Случилось, Оля, случилось. Анатолий Анатольевич умер, – сказал Стас и внимательно взглянул на свою собеседницу.
– Умер! – воскликнула Ольга. – Умер? Так, значит… – она замолчала и плотно сжала губы.
– Что вы хотели сказать? – Стас быстро наклонился вперед и внимательно взглянул на Ольгу. – Ну! Я слушаю вас!
Ольга бросила настороженный взгляд на дверь, тоже наклонилась вперед и злобно прошипела:
– Она все-таки добилась своего, сука!
– Кто? Вы о ком говорите? – Стас не захотел поверить в то, что услышал. Ольга показалась ему злобной стервой, и он не склонен был верить ей с первых же обвинений.
– Нонка, кто же еще! – громким шепотом возвестила Ольга.
– Поясните, пожалуйста!
– Только не здесь! – Ольга многозначительно покивала Стасу и шепотом же сказала:
– В любом другом месте, но только не здесь, господин полковник!
Ольга прислушалась, не идет ли Нонна, и вынула из сумочки записную книжку.
– Я дам вам свой домашний телефон. И рабочий тоже дам. Позвоните и… – Тут Ольга улыбнулась, наверное, как ей казалось, многообещающе, и закончила: – Мы встретимся с вами и поговорим. Мне есть что вам рассказать.
Ольга подала Стасу вырванный из записной книжки листок, и только Стас сунул этот листок в карман, как в комнату вошла Нонна с подносом.
– Она уже вам назначила свидание? – равнодушно спросила Нонна у Стаса. – Ольга постоянно пытается закадрить всех моих знакомых мужчин. Но дольше второго свидания ее никто не выдерживает. Не знаю даже, почему так бывает… Дело, наверное, в мужчинах. Причем во всех сразу.
– Вы не обращайте на нее внимания, – мило улыбнулась Ольга Стасу. – Нонночка у нас с детства головкой скорбная. Училась плохо, на троечки, часто болела, менингитом, например, зато девочка была добрая, отзывчивая, наивная. Наверное, потому, что остро ощущала свою ущербность. Вы уж простите ее, Христа ради.
– Все правда, все это чистая правда, – печально вздохнула Нонна. – Я не считаю, что женщине нужно много образованности, для нее главное – быть любимой и желанной. А вот Оленька у нас учится всю жизнь, учится, и ничему научиться так и не может. Поэтому и жизнь личная у нее не складывается. Жалко ее, бедненькую.
Ольга бросила на Нонну свирепый взгляд, на Стаса – очень добрый и покачала головой:
– Совсем рехнулась от горя наша Нонночка. Ну еще бы, теперь ей придется самой думать о будущем. А с ее неполным средним образованием только в уборщицы можно пойти или в смотрительницы вокзальных туалетов. Там неплохо зарабатывают, дорогая, ты знаешь? Правда, у меня знакомых нет в этих кругах, а то бы я посодействовала тебе с трудоустройством.
– Это для тебя пройденный этап? Я про общественный туалет. Ты так много об этом знаешь и говоришь, словно отдала этому делу лучшие годы жизни!
* * *Лев Иванович Гуров откинулся на спинку кресла и с усмешкой смотрел на раскрасневшегося Гранина.
– Я вам не позволю так со мною разговаривать, господин полковник! – истерически кричал Гранин, и у него изо рта вместе с кусочками печенья брызгали слюни и табачные крошки.
Гранин мял в руке сигареты, вытирал рот и затем обтирал руку о платочек.
– Я сейчас же вызываю своего адвоката и он, и он… – Гранин уже не покраснел, а побагровел… и заткнулся, запутавшись в собственных мыслях и словах.
– И вы думаете, что адвокат вас защитит от моих вопросов? – усмехнулся Гуров. – Мне самому будет интересно посмотреть, как это у него получится. Максимум, что вы сможете получить, так это передышку в полминуты для лучшего осмысливания ответа, но я и сейчас вас не тороплю. Думайте, пожалуйста, и отвечайте. Правильно ли я вас понял, что положение банка настолько катастрофично, что смерть президента явилась для вас подарком судьбы?
– Смерть не может быть подарком! – выкрикнул Гранин. – Передергиваете! Искажаете! И… и… и неправда все это!
– Ну да! – иронично не согласился Гуров. – А как же тогда понимать ваши слова, что, после того как умер Анатолий Анатольевич, все ошибки и неудачи можно будет списать на него, и репутация банка хоть и пострадает, но не настолько обвально. Особенно если… вот тут вы замолчали. Так что же вы хотели сказать?
– Я хотел сказать, что при умелой работе высшего и среднего звеньев нашего менеджмента те неудачи, с которыми столкнулось руководство банка, при удачной конъюнктуре можно будет…
– Да, да, да, – Гуров откровенно рассмеялся и враз посерьезнел. – Вы меня принимаете за слабоумного? Какой еще менеджмент? Вы не это хотели сказать, не это, а что? Ну! Быстрее! Ныряйте, здесь неглубоко.
Гранин наморщил лоб, забегал глазками по потолку и начал разводить руками в разные стороны, словно он внезапно стал глухонемым или, как минимум, потерял дар речи. Не исключено, что именно о таком чуде собеседник сыщика и мечтал в последние двадцать минут разговора.
– Ставлю вопрос по-другому, Вениамин Петрович, – Гуров махнул пальцем, и Гранин, до этого даже не слышавший о том, курит ли или не курит этот въедливый оперативник с такой жесткой хваткой, быстренько пододвинул ближе к нему пачку своих сигарет и щелкнул зажигалкой.
– Не понял, это вы меня проверяете на мздоимство? – нахмурился Гуров, и Гранин взмок под его насмешливым взглядом. – Тест на коррупцию?
– Ну-у… как же… это… от чистого сердца… – забормотал Гранин, испытывая чувство резкого и противного неудобства.
– А оно у вас точно чистое? – вежливо уточнил Гуров и нехорошо рассмеялся.
По крайней мере, так показалось Гранину. И он перепугался еще больше.
– Ну-у… да, в общем-то… – Гранин подумал и попытался уточнить твердо и решительно: – Да, безусловно, чистое. Мне скрывать нечего. А вот вы, господин полковник, почему-то мне не верите… – Гранин для большего эффекта зачем-то даже решил всхлипнуть, но только шмыгнул носом и потупил глазки, якобы переживая великую обиду.
– Ну тогда расскажите мне про акционеров и про изменения, которые неминуемо произойдут после того, как сменится президент банка. Кто, кстати, будет новым боссом? Я слышал, что наилучшие шансы у вас, Вениамин Петрович.
– Вы тоже это слыхали? – оживился Гранин, но тут же испуганно вытаращился на Гурова. – А-а-а… откуда вы это слыхали?
– Только что сам придумал, – усмехнулся Гуров, говоря чистейшую правду и прекрасно при этом понимая, что Гранин ни за что ему не поверит.
Так оно и получилось.
Гранин подозрительно посмотрел на Гурова, покраснел, поерзал и начал заглаживать свою несдержанную реакцию.
– Я, понимаете ли, спросил только из-за того, что очень удивился тому, что услыхал… – промямлил он. – А вы о чем подумали?
– Я, понимаете ли, спросил только из-за того, что очень удивился тому, что услыхал… – промямлил он. – А вы о чем подумали?
– Я подумал, что у вас вполне может оказаться мотив. Мотив для убийства вашего драгоценного президента, – при этих словах Гранин остекленевшими глазами замер на лице Гурова. – Или скажем по-другому, проще. Вам вполне может оказаться выгодной смерть вашего любимого начальника. Ведь вы – один из кандидатов на его должность. И вы только что сами в этом признались.
– Плох тот солдат, который не хочет стать фельдмаршалом. Или маршалом, не помню, как точно, – тихо сказал Гранин. – Я здесь работаю для того, чтобы зарабатывать деньги и делать карьеру. А вы, господин полковник, меня подозреваете черт знает в чем, и я даже не знаю, почему я здесь с вами разговариваю. Наверное, из любопытства.
– Наверное, – согласно кивнул Гуров. – А теперь, когда мы с вами выяснили, что мы оба люди любопытные, продолжим. Ведь вы же, невзирая на мои слова, все равно сидите и разговариваете, так проясните-ка мне в общих чертах положение банка. Подробностей не нужно, я в этом мало что смыслю, да и ни к чему мне все это. Скажите просто, каково положение: хорошее, плохое, стабильное или какое-то еще. И потом отсюда будем плясать. А подробности вашей бухгалтерии будут разбирать эксперты из главка, наши то есть. И не только наши, но, как я подозреваю, ваши тоже. Итак, Вениамин Петрович, каково положение банка?
Гранин пожевал губами, посмотрел в потолок, в пол, повздыхал и наконец решился.
– Положение банка, – пробормотал он, – весьма и весьма хреновое, Лев Иванович.
* * *Стас, после того как вырвался наконец-то из теплого семейного кружка, облегченно вздохнул пару раз и пошел по лестнице вниз. Он решил не кататься на лифте, а немного прогуляться, чтобы успокоиться и привести в порядок нервы, изрядно потрепанные только что покинутыми дамочками.
Две сестры, обе такие разные и откровенно не любящие друг друга, вконец утомили Стаса своими взаимными глупыми колкостями, подаваемыми под соусом улыбок и ужимок. Стас почему-то захотел пива.
Много пива и прямо сейчас.
Однако рабочий день еще, к сожалению, тянулся, и нужно было продолжить работу и посмотреть, не выловится ли еще что-нибудь в мутной водичке человеческих взаимоотношений.
Стас спустился вниз, сел в свой «Мерседес» и выехал со двора дома, где умер Ветринов.
Он не стал далеко отъезжать от этого дома, а занял позицию почти напротив его торца. Он закурил, посмотрел на свой сотовик и вдруг подумал: а не позвонить ли Гурову?
Покачав телефон в руке и поразмыслив, Стас решил не торопить события. Вполне могло оказаться так, что Гуров сейчас был занят важным разговором и мешать ему не следовало.
Всегда можно было успеть напороться на очередной крик и рык и попасть под руку своему раздражительному начальнику и напарнику.
Через полчаса или чуть больше он увидел, как из знакомого ему подъезда вышла Ольга, прошла с десяток шагов, повернулась к дому и помахала рукой, наверняка в душе желая всяческих благ и удовольствий своей сестре, оставшейся в квартире.
Стас покачал головой, усмехнулся и продолжил наблюдение.
Ольга прошла мимо дома в направлении «Мерседеса» Стаса, но не пошла ни к дороге, ни в сторону метро, а неторопливо, словно о чем-то размышляя, направилась к стоящему у соседнего дома «Москвичу» зеленого цвета.
При приближении Ольги «Москвич» подмигнул ей своими фарами. Стало ясно, что Ольга сюда приехала не одна. Стас зафиксировал в памяти номер машины, подождал, когда Ольга сядет в нее, и завел свой «Мерседес».
«Москвич» выбрался на трассу, и Стас поехал за ним. Ольга со своим спутником ехали в сторону МКАД.
Стас, стараясь держаться за «Москвичом» не впритык, а оставляя между собой и ним одну или две машины, ехал и размышлял о Нонне.
Эта девушка осталась в его памяти не только как подозреваемая или свидетельница вполне возможного убийства, но и еще по какой-то причине.
Стас внимательно прислушался к своим ощущениям и понял: девушка ему понравилась. Это открытие его не обрадовало.
Стас начал мазохистски напоминать себе о том, что Нонна совершенно очевидно глуповата, не отдает отчета, в какую историю вляпалась, да и внешность ее не совсем соответствовала вкусам Стаса, но на каждый довод, приводимый самому себе, Крячко с удивлением чувствовал, что внутри него поднимается что-то упрямое и говорит: «Ну и что!»
– Ну, ты только не влюбись, опер, – пробормотал сам себе Стас, – а то придется просить самоотвод от дела по статье для дураков. Эх, и поорет же Лев свет Иванович! Ну и поорет!
Самое обидное было то, что в этой ситуации Гуров был бы прав даже не на сто пятьдесят процентов, а на все триста пятьдесят.
«Москвич», пробившись сквозь обычные в это время пробки, свернул на Пречистенку и, проехав пять или шесть кварталов, остановился.
Стас тоже затормозил, увидев, что Ольга вышла, помахала рукой своему водителю, и «Москвич», перестроившись, свернул за угол на ближайшем же повороте.
Ольга, поправив на плече сумку, направилась к расположенному рядом китайскому ресторанчику.
Она скрылась внутри, а Стас, не доехав до ресторана несколько десятков метров, остановился.
Крячко не вышел из «Мерседеса», а закурил и стал ждать. Он решил, что если Ольга не выйдет через пятнадцать минут, то он сам пойдет в ресторан и попробует незаметно увидеть, с кем она встретилась. Для чего ему это надо, Стас пока не знал.
Пятнадцать минут прошли. Нужно было принимать решение.
Стас вышел из «Мерседеса», осмотрелся, и подошел к ресторану.
Это место Стасу было незнакомо, расположение помещений внутри ресторана он не знал, и поэтому был велик шанс попасться на глаза Ольге, а этого, разумеется, никак нельзя было допустить.
Потоптавшись еще минут десять, Стас подошел к двери ресторана.
Посмотрев на извивающуюся псевдоиероглифами надпись «Харбин», Стас вошел в ресторанчик и очутился в небольшом холле.
Здесь его встретил охранник самой утрированно китайской внешности, да еще и одетый соответственно. На этом черноволосом узкоглазом парнишке был темно-синий френч, брюки прямого покроя, а на ногах черные ботинки на толстой белой подошве. Охранник, наверное, только что сменился, он стоял и застегивал свою куртку.
– Русский с китайцем – братья навек! – процитировал Стас слова старой советской песни.
– Сталин и Мао слушают нас! – скупо улыбнувшись, ответил охранник строкой из той же песни, словно произнося отзыв на дурацкий пароль. – Чего надо?
– А вы хорошо говорите по-русски для китайца, – заметил Стас, вынимая удостоверение. – Наверное, вы казах?
– Почти, – согласился охранник. – Чем я могу вам помочь? – Он внимательно прочитал удостоверение, и в глазах появилась настороженность.
– Ты нелегал, что ли? – тихо спросил Стас. – Без регистрации и прописки, а может быть, и без паспорта?
– У нас с документами все в порядке, проверяют постоянно, – не совсем уверенно произнес охранник. – А могу я узнать, в чем дело?
– Да запросто, – Стас убрал удостоверение в карман и спросил: – Недавно сюда зашла девушка. Загляни в зал и скажи мне, где она.
Охранник кивнул.
– Ее ожидали во втором кабинете, но сейчас я уточню. Подождите немного.
Он с некоторым замешательством осмотрел ковбойскую курточку Стаса, его высокие сапоги и вышел из холла.
Крячко остался один и осмотрелся.
Холл представлял из себя квадратную комнату, стены которой были обиты темно-красной тканью. Поверх обивки на стенах висели картины из китайской жизни на фоне водопадов и причудливых деревьев. Несколько металлических колокольчиков с иероглифами свисали с потолка и позванивали при каждом движении дверей.
В углах стояли большие, сделанные то ли из фарфора, то ли из картона, но раскрашенные под фарфор, фигуры тигров и драконов.
Стас подумал, что название города Харбина у него ассоциируется только с Китайской Восточной железной дорогой, и еще раз осмотрелся. Изображения паровозов нигде здесь не было.
Охранник вернулся, подошел к Стасу и доверительно сообщил:
– Она в кабинете, как я вам и говорил. Беседует.
– Во втором кабинете? – уточнил Стас.
– Да, как я и сказал. Они заказали трепангов и филе барсука.
– Я рад за них за всех, – поморщился Стас. – А разве нельзя было просто жареных змей заказать? При чем тут барсук?
Охранник пожал плечами.
– Вы шутите? – спросил он.
– Ты мне скажи вот что: с кем она сейчас, как часто здесь бывает и сколько она еще здесь пробудет, по твоему мнению?
– Ваша дама сейчас разговаривает с нашим постоянным клиентом, – охотно доложил охранник. – Кто такой, я не знаю, но человек солидный. Солидных людей я вижу с первого же взгляда. – Охранник выразительно покосился на ковбойский прикид Стаса. Тот тут же заподозрил, что по стандартам этого ресторана он смотрится как человек несолидный.