«С тобой», – ждал он ответа. Но Юрий сказал:
– А я почем знаю. Я копать не стал. Знаю – гуляла в мое отсутствие, несколько лет назад. Мне соседи намекали. И я в квартире рубашку мужскую нашел, за диваном. Ты смеешься? Я не вру!
Егор не смеялся. Он просто сжался весь. Было такое. Лето, жара… Пришел в гости, сбросил рубашку, забыл о ней. С собой сумка была со спортивным снаряжением, из нее футболку достал, когда уже домой собирался. Но, выйдя из дома, в котором жила любовница, сразу ей позвонил, попросил рубашку спрятать. Получается, Марьяна забыла это сделать? А Юрий вернулся потом из командировки и ту рубашку нашел.
– А мне не стыдно в этом признаться. Всякое бывает в жизни, – жестко продолжил Юрий. – Жизнь, она…
– Да почему ты думаешь, что она тебе изменяла… – осторожно возразил Егор. – Мало ли что соседи говорят! И неизвестно, откуда там рубашка, почему сразу от любовника…
– Так Марьяна во всем призналась.
– Марьяна призналась?!
– Что? Да. Да, сама сказала, что гуляла в мое отсутствие. Ну, у нее свои ко мне претензии… Только я на нее не в обиде. Я тоже виноват, если она от меня гулять стала. Нельзя всю ответственность на одного валить. Вот и в ваших с Лизой отношениях – не она одна напортачила. Ты тоже к ней не по-доброму всегда…
– Погоди, погоди… А с кем Марьяна гуляла?
– Ха, признается она… Но я не думаю, что это кто-то из нашего окружения. Ну кто, кто из своих мог мне такую пакость сделать? Только какой-то сторонний мужик…
Юрий еще что-то объяснял, а Егор молчал, не слушал. «Он знает, что Марьяна ему изменила. Но он не знает, что она это делала со мной. А почему она мне ничего не сказала об этом, что Юрка в курсе ее похождений? Ни тогда, четыре года назад, ни сейчас – ни словом не обмолвилась? Господи, сколько тайн у нас у всех…»
– Ну, за правильные решения теперь. Ты чего молчишь-то? – усмехнулся Юрий.
Егор опрокинул в себя рюмку, некоторое время сидел опустив голову. И вдруг произнес, даже против своей воли как будто:
– Юр… она со мной тебе изменила.
Пауза.
Егор поднял голову, встретился взглядом с другом и продолжил:
– Раз ты знаешь про это, то знай все до конца. Это был я. Тогда, там, у тебя дома. Я эту рубашку забыл. Я целый месяц с твоей женой встречался.
Юрий сидел неподвижно, ничего в его лице не изменилось. Егор опять продолжил, словно какая-то неведомая сила его заставляла:
– Я знаю, что ты меня не простишь. Но носить в себе это больше не могу.
– Зачем ты мне это сказал, вот зачем… – тихо, сквозь зубы, выдавил из себя Юрий.
– Затем, что… считай, что я покаялся сейчас. Не могу с этим больше жить. Я виноват перед тобой. Я предатель.
– Главное, у меня дома… В моей постели, да?
– Да.
Юрий поднялся, схватил Егора за грудки, тоже поднял. Юрий был больше, сильнее, но Егор и не думал сопротивляться. Он даже хотел, чтобы Юрий ударил его. Убил бы его.
– Ты…
– Я.
Неожиданно Юрий отпустил его – Егор упал назад, на стул.
– Зачем ты мне это сказал? Ты… ты не мог промолчать, а?
– Не мог, – с тоской выдохнул Егор. – И мне нет прощения. Я ведь знаю, ты меня не простишь.
– Да тебя убить мало…
– Мало, – покорно согласился Егор. – Ну и убей меня.
– Да вот еще, руки марать… – Юрий опрокинул стол – на пол полетела посуда, – а затем ушел, шарахнув входной дверью.
Некоторое время Егор сидел неподвижно, чувствуя, как по спине, между лопаток, бежит холодок. Нет, не Юрия, не его гнева боялся Егор. А вот этого самого… того, что все-таки потерял лучшего друга.
Надо было промолчать, по-хорошему если, тем более за язык его никто не тянул. Все молчали! Ася молчала – о том, что видела Таю в женской консультации, Тая молчала, что родила, Дарья молчала, покрывая сестру, Марьяна молчала, Юрка молчал, не рассказывал Егору о том, что Марьяна от него гуляет с кем-то… До поры до времени никто ни в чем не признался. Молчал и сам Егор – о той связи, которая у него была с Марьяной. Но каждый раз, глядя в глаза другу, Егор вспоминал, какой он скотина и предатель. А сейчас, выходит, предел наступил, раз сам во всем сознался. Поскольку нормально жить с этими тайнами, оказывается, невозможно.
«Значица так, – почти весело подумал Егор. – Я всех потерял из-за этих дурацких тайн, этого проклятого молчания. Всех. Лидусю потерял. Таю потерял. Ну, и Юрку вот теперь тоже».
О Лизе Егор не подумал. Вернее, он мельком, краем сознания вспомнил о ней. Но мысль о Лизе никак не тронула сейчас его сердца.
Только три человека – Тая, Лидуся, Юрий. Всё. Они самые главные люди в его жизни, оказывается.
Вот бред. Почему только сейчас это понял… Почему таким дураком раньше был, не думал о них, не ценил их?
«Смысла нет. Никакого смысла во всем этом нет, – всё с той же веселой злостью подумал Егор. – Только небо коптить…»
Он не просто презирал себя, он себя ненавидел. Вплоть до того, чтобы взять бы сейчас да и повеситься. Кстати, Лизе квартира тогда достанется. Других же наследников нет. Вот, еще один плюс во всем этом!
Егор подумал об этом не всерьез, сама как-то эта мысль возникла, ёрническая и глупая. Но чем дальше, тем сильнее она вдруг стала овладевать мужчиной.
Взять бы да повеситься. А что, он свою жизнь сам испортил. Вот самому себя и надо наказать…
Вероятно, алкоголь усилил тоску, направил Егора в эту сторону. Он потерял все, своих самых любимых, к чему жить дальше? Зачем ему, такому жалкому и ничтожному человечишке, жить дальше?
Черная, черная тоска. Густая и вязкая, словно болото. Невыносимо горькая на вкус, словно концентрированная желчь.
Он не стал вешаться, не стал с собой что-то делать сейчас, в этот вечер, – просто потому, что сил не было. Потом. Никуда не уйдет. Завтра или послезавтра это можно будет сделать.
А сейчас – даже руку поднять трудно. Шаг лишний сделать…
Долго, очень долго Егор сидел на стуле не двигаясь. Затем все-таки нашел в себе силы, добрел до дивана и рухнул на него.
Проснулся, нет, очнулся – утром, днем почти. Все с тем же холодом в сердце, с горечью на языке. «Я бы ей дарил подарки. Куколок всяких…» – вспомнил он свои недавние слова, сказанные Тае о Лидусе.
Вот он урод, а не человек. Не мужик, а… Даже куклу своей родной дочери подарить не смог!
Егор нашарил рядом свой мобильный, набрал номер Даши.
– Алло… Это ты? – отозвалась Даша. – Чего тебе? Ты ездил к Тае? Как она? Я ей с тех пор еще не звонила.
– Ездил. Она держится вроде. Я извинился за Лизу, – заставил себя произнести Егор. – Я вообще перед ней за все извинился. Мы с Таей, кажется… мы простили друг друга.
– Раньше надо было думать! – сердито, с раздражением, плачущим голосом воскликнула Даша. – А сейчас-то тебе что от меня надо?
– Дай мне адрес.
– Какой адрес? Я ж тебе давала, и ты к Тае ездил… Или ты мне опять врешь?! – спохватилась Даша.
– Адрес кладбища. Где… где Лидуся. Ну я ж не могу у Таи спросить! Это ей лишние мучения.
Пауза. Даша молчала. Потом продиктовала адрес – голосом уже спокойным и ровным. Даже спорить не стала. Словно считала эту просьбу важной и нужной, даже при всей своей нелюбви к нему, к Егору.
И Егор был ей благодарен за это. Конечно, у Даши скверный характер, но она женщина нормальная и понимающая все же.
Егор умылся, побрился. Вышел из дома – солнце сияло вовсю, воробьи в кустах неистово чирикали. Снега уже нигде нет в городе, почки на деревьях набухли…
В ближайшем торговом центре Егор нашел детский отдел.
Странно себя он почувствовал – там, внутри, среди игрушек и детской одежды. Куклу выбирал долго и придирчиво.
Наконец нашел самую красивую, понес ее на кассу.
Кассирша, молоденькая, улыбнулась:
– Дочке или кому еще в подарок?
– Дочке, конечно, – вежливо ответил Егор.
– А как зовут дочку? – не отставала кокетливая кассирша.
– Лидуся.
– Лидуся… Лидия, да? Ой, какое чудесное имя!
– Мама такое выбрала.
– Ваша мама или ваша супруга?
– Супруга.
– Ой… повезло вашей супруге! – сказала кассирша, краснея. Зачем она это сказала, Егор не знал. Хотя чего там, он всем женщинам казался положительным. Они любили с ним кокетничать. Егора это забавляло, а Тая всегда злилась. Ну, конечно, какой женщине приятно, когда с ее мужчиной заигрывают… Она совершенно справедливо злилась. А ему, Егору, не надо было на нее обижаться. Надо было сказать что-нибудь доброе и ласковое, чтобы она перестала ревновать и поняла бы: он любит ее, и только ее одну.
Дороги почти свободны. Ну как же, суббота, погода отличная. С утра по дачам разъехались, поди.
Город закончился.
Солнце, нестерпимое солнце. За городом – еще снег на полях. На кладбище снега не было.
Егор нашел нужный участок. Высокий холм, над ним крест. А весь холм в цветах. Игрушки еще. Детские ботиночки. Все яркое, чистое, словно все эти вещи положили сюда недавно, их не успел ни дождь, ни снег тронуть.
– Лидуся… это папа тебе привез, – сказал Егор и аккуратно усадил куклу на земляной холмик сверху. С медальона на кресте на него посмотрела девочка – глазами ясными, как это весеннее небо над головой.
Его девочка. Он не сумел ее защитить.
Он опустился на колени, обнял крест.
Некоторое время Егор провел в таком положении – на коленях, опустив голову, с трудом дыша. Но чем дальше, тем легче ему становилось. Силы возвращались к нему.
Потому что Егор знал, что теперь ему делать.
…На обратном пути, подъезжая к городу, Егор опять набрал номер Даши.
– Алло? Ты опять? Что на этот раз?
– Даша, будь другом. Скинь мне все, что об этом типе знаешь. О мотоциклисте и его папаше.
– Зачем? – испуганно спросила Даша.
– Ну как… Должны же они ответить за совершенное преступление.
Опять пауза.
А затем Даша сказала, что сбросит все данные, которые у нее есть, на адрес его электронной почты.
– Тот, что у тебя на сайте указан, да? – добавила она.
– Да.
– Слушай, Егор… Ты… Ты, в общем… Ты все правильно делаешь, – вздохнула она. – Мы в свое время с Таей пытались справедливость восстановить, но у нас ничего не получилось. Надеюсь, у тебя получится… Я бы, знаешь… я хочу им отомстить.
– Я им отомщу. Они у меня попляшут, – хрипло, не узнавая собственного голоса, отозвался Егор.
– Правда? Накажи их. Накажи! – страстно, звенящим голосом закричала та.
Попрощались Егор с Дашей почти друзьями.
Егор наконец въехал в Москву. Город встретил его солнцем. Сколько солнца!
И тошно, и… одновременно словно камень какой с души у Егора упал, когда он наконец понял, что ему надо делать. Он должен наказать тех, кто виновен в смерти его дочери.
Но куда теперь ехать? Домой или… К себе домой Егор не хотел ехать. Там нечего делать. Ему не к кому ехать. Он всех потерял, даже лучшего друга.
Или… или к Тае поехать? Она одна у него осталась.
«Это нехорошо, – подумал Егор. – Я, получается, Таей хочу спастись. Я ее использовать хочу, как последний эгоист. У нее же там своя личная жизнь налаживается, а я к ней припрусь…»
К Тае ехать никак нельзя, но Егор ни о ком другом, кроме Таи, сейчас уже думать не мог. Вдруг вспомнил, как она сказала, перед тем, как показать ему ту видеозапись с Лидусей: «Когда-нибудь я стану счастливой».
Когда-нибудь. Когда-нибудь стану. Но не сейчас, получается, а потом, в неопределенном будущем?
Тая уверяла его, что в личной жизни у нее все в порядке. И Даша твердила настойчиво, что у Таи все в порядке, у сестры есть мужчина, их связывают серьезные отношения…
Да они опять лгали. Никакого мужчины нет, и серьезных отношений тоже. Было бы так, у Таи не вырвались бы эти слова – когда-нибудь я стану счастливой. Нет, конечно, можно их истолковать и по-другому, в том смысле, что когда-нибудь я еще рожу, у меня будет ребенок.
Но… нет. «Нет у нее никого. У меня только она, и у нее только я. И это больше, чем любовь, это судьба».
Егор, конечно, понимал краем сознания, что опять поступает так, как ему удобно. Ему хотелось встретиться с Таей сейчас, и все тут. Остальное не имеет значения.
Красный свет. Егор остановился на большом перекрестке, выхватил свой мобильный.
– Алло…
– Тая, это я. Ты одна сейчас?
– Это кто? Егор? Откуда у тебя мой номер?
– Ты одна сейчас, говорю?
– О… одна. А что? Мне скоро уходить. Я подрабатываю частными занятиями. Как логопед. Вот сейчас иду…
– Позвони, отмени прием.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Тая.
– Потом. Позвони, отмени все, пожалуйста. Я сейчас приеду. Минут через десять, пятнадцать…
– Хорошо, – растерянно ответила бывшая жена.
Зеленый. Егор поехал вперед, кусая губы. Вот и тот район, неподалеку от метро «Первомайская». Тот дом. Адрес он помнил наизусть.
Позвонил по домофону:
– Открывай, это я.
В лифте вспомнил – надо было купить цветы. Забыл! Но ладно, это потом. Все цветы мира он потом подарит ей.
Нужный этаж. Егор вышел из лифта. Тая уже открыла дверь и стояла на пороге в коротком шерстяном сером сарафане, вишневой водолазке, и колготы на ней были тоже вишневого цвета, плотные. Как же она любила эти цветные колготы, эту дурацкую одежду… Тая – она такая, его Тая.
– Привет, – сказала она, отступая назад. – Я отменила прием. Но ты меня пугаешь. Что случилось?
Егор не ответил.
Он ворвался внутрь, ногой захлопнул входную дверь и схватил Таю в объятия.
– Что ты делаешь? – едва слышно пискнула она.
Он опять не ответил, покрыл ее лицо поцелуями. От Таи пахло солнцем – чем-то таким, теплым, приятным, знакомым.
Егор поцеловал ее в губы.
Тая не сопротивлялась. Она просто стояла и позволяла делать с собой все что угодно.
– Ты ведь врала… Врала опять. Нет у тебя никого. Да?
– Егор…
– Врала. Давай слово друг другу дадим – никогда больше не врать. Ни словечка…
– Егор…
– Мне сейчас уйти или остаться? – Он схватил ее за плечи, отстранил, глядя бывшей жене в глаза. Глаза у Таи были огромные, рыжевато-карие – как у олененка. Нижние ресницы слиплись. От слез?
– Пожалуйста, – спокойно сказала она, пытаясь осторожно высвободиться из его рук. – Пусти меня.
* * *Еще тогда, в прошлую их встречу, когда она показывала Егору видеозапись с Лидусей, Тая поняла – просто так бывший муж от нее теперь не отстанет.
Это было и хорошо, и плохо.
Хорошо – потому что он показал себя человеком неравнодушным и совестливым. И одновременно не жестокосердным. Он не уничтожал ее упреками (скрыла родную дочь!), он, похоже, был до глубины души потрясен, увидев на видео Лидусю такой… живой.
Он наверняка стал бы прекрасным отцом их дочери. Он любил бы Лидусю, он делал бы все то, что должен делать хороший отец, и даже больше. Не потому, что должен, а потому, что любил бы Лидусю. И хотел бы являться ее отцом.
Но плохо то, что, похоже, эта невыплеснутая отцовская любовь раздирала Егора изнутри. И он стремился теперь к бывшей жене, чтобы разделить свою боль с Таей. А с кем же еще, как не с матерью своего ребенка…
Но он делал это не потому, что он любил ее, Таю, а потому, что он – полюбил Лидусю. Егор в Тае видел лишь мать своего ребенка. Нечто священное, что надо любить.
Но эти чувства не имели к настоящей любви, любви мужчины и женщины, никакого отношения. Егор на самом деле любил Лизу, свою нынешнюю жену. Только он не понимал этого.
Пройдет время – и он опомнится, поймет, что с Таей жить как раньше невозможно, что сердце его принадлежит Лизе, а… а Лизу-то он уже потерял.
То есть пока еще Егор ничего этого не осознает, но, похоже, он уже готов наломать дров.
Вот об этом думала Тая в прошлый приход Егора. Думала о том, как ей остановить его, заставить образумиться…
Задача сложная. Потому что Тая вопреки доводам разума хотела, чтобы Егор приходил к ней снова и снова.
…Он появился вновь в ее жизни даже раньше, чем ожидала Тая. Слишком быстро. Позвонил в один прекрасный день и потребовал отменить все дела ради него.
Как это мило, гм… В этом он весь, эгоист до мозга костей. Но сердиться на бывшего мужа Тая почему-то уже не могла. Раньше, в браке, ее бесил эгоизм Егора, теперь – нет.
Ну да, он страшный эгоист, Егор Сахно. Он такой. Она любит его со всеми его недостатками. Она принимает его любым.
Он простил ей то, что не всякий мужчина может простить. Он эгоист, но он и – великодушный.
Столько лет не появлялся… Тая о нем вспоминала часто, конечно, но думала, что ее любовь к бывшему мужу иссякла уже, ее не осталось. Но стоило Егору появиться – все пересохшие русла вновь наполнились бурным потоком, который грозил снести любое препятствие на своем пути.
Ее единственный. Другого – не найти.
Звонок домофона.
– Открывай, это я! – требовательный голос из переговорного устройства.
Тая стояла у распахнутой входной двери, ждала Егора, слушала, как в шахте шуршит лифт, подымаясь.
И она не знала, что ей делать дальше.
Дверцы лифта распахнулись, из них стремительно вышел Егор. Молодой и красивый мужчина. Волосы взъерошены, вид серьезный, глаза горят. Одет неформально в этот раз – в джинсах, свитере грубой вязки.
– Привет, – сказала Тая, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. – Я отменила прием. Но ты меня пугаешь. Что случилось?
Егор не ответил.
Он ворвался внутрь, ногой захлопнул входную дверь, и… буквально сграбастал Таю, сжал ее в объятиях. Она едва смогла произнести:
– Что ты делаешь?
Но Егор вместо ответа принялся целовать ее лицо. Потом впился поцелуем в губы.
Все так, как она мечтала.
– Ты ведь врала… Врала опять. Нет у тебя никого. Да? – задыхаясь, пробормотал бывший муж.
– Егор…
– Врала. Давай слово друг другу дадим – никогда больше не врать. Ни словечка…
– Егор…
– Мне сейчас уйти или остаться? – Он отшатнулся назад, держа ее за плечи. Глаза у него сверкали холодным, светло-голубым огнем.
– Пожалуйста, – из последних сил пролепетала Тая, пытаясь отцепить его руки от себя. – Пусти меня.
– Нетушки, – непреклонно, нагло произнес он, продолжая буравить Таю все тем же льдистым, пронзительным взглядом.