Здоровяк в брезентовом плаще лениво подцепил на вилку жесткий кусок мяса, отправил его в рот и долго пережевывал, с еле скрытой насмешкой разглядывая нахала. Наколов следующую порцию, поинтересовался:
— Люди — это ты, или кто посерьезнее?
— Люди — это люди, — насупился сутенер. — Я — всего лишь слова передаю. И вопрос — с чего бы вдруг палач стал нос в чужие дела совать. А то ведь местные законы знаешь — можно нос вместе с головой потерять.
Бледные руки шевельнулись, и на столе материализовался крохотный двуствольный пистолет: излюбленное средство «решать сложные проблемы» в местных переулках. Пуля в спину и вторая в затылок — и все, нет проблем.
Клаккер довольно заулыбался, потом чуть-чуть ткнул локтем плотный мешок, валявшийся на краю стола. Под материей кто-то завозился и глухо заворчал, перепугав «бумажного человека» до одури.
— Стрелять — дело нехитрое, умник. Мне лишь интересно, как ты потом шкуру свою спасать будешь, когда я дуба дам. Справишься? Или к пугачу в придачу тебе еще ножичек подарить? Будешь отмахиваться, пока нечисть станет на ремни шкуру распускать.
— Мы по хорошему к тебе, палач! Слышишь, по-человечески, с миром! — пистолет исчез так же молниеносно, как и появился. — Людям просто не нравится, что ты в чужие дела попер, без спросу, без разрешения. Люди…
— Скажи Ткачу, что мне до него, до его дел и борделей в округе — дела нет. Я всего лишь ищу одну единственную девушку. Докажет, что не его грязные лапы отметились — и пусть живет с миром. Я в самом деле — по другой части… А вот если раскопаю, что Клара по его вине сгинула, пусть не плачет. Лично в глотку дрянь какую-нибудь забью. И за мной не заржавеет. Так и скажи «лю-дя-м»…
Широкая ладонь сгребла горловину и ткнула заоравшим мешком в лицо собеседнику:
— Хочешь — подарю. Бесплатно. Я сегодня щедрый. — И Клаккер захохотал, глядя, как сутенер продирается к выходу, опрокидывая столы и лавки. — Эй, парень, я серьезно — бесплатно, от чистого сердца!.. Вот идиот…
* * *Уже в переулке, поеживаясь от пронизывающего ветра, Клаккер вытряхнул из мешка кота и наподдал ему легонько сапогом, объявляя свободным:
— Топай, животина. И чтобы больше не пытался к чужой отбивной лапы тянуть. А то ведь в самом деле — скормлю какой гадости.
Кот недовольно фыркнул и медленно пошел прочь, всем видом изображая оскорбленную невинность: «Какое-такое мясо? Что за инсинуации?»
Охотник тем временем привычно покрутил головой вокруг, потянул морозный воздух и проворчал про себя:
— А ведь хвостатых здесь и до меня было полно. Еще прошлой зимой бегали по крышам, заразы, я их видел. Интересная история получается — палача еще не было, а в гадюшнике дяди Ткача уже было тихо и спокойно. Ни тебе пауков-переростков, ни зубастой мелочи. Как забавно все складывается…
За прошедшие дни Клаккер свыкся с новой ролью, подрастерял первый страх перед отражениями Тени и набрал изрядную долю самоуверенности. На его счету уже было больше сотни разных гадов, порубленных на куски отточенными тесаками. Несколько раз приходилось пользоваться обрезом, отстреливая головы наиболее агрессивным тварям. Но счетчик побед рос каждый день, к неудачам можно было лишь причислить несколько царапин на руках, да разок изжеванный край плаща. И палач решил, что ухватил госпожу Удачу за хвост. Поэтому можно было идти напролом в любой ситуации, ангелы хранители вытащат из любой передряги.
Солнце давно уже зашло, на узких улицах властвовала ночь, разорванная изредка редкими пятнами фонарей. Мороз набирал силу, а неугомонный «сыщик» продолжал стучать в тайные двери, лаялся с вышибалами и упорно задавал мелким и крупным воротилам криминального мира один и тот же вопрос: «Где моя девушка? Кто может знать, если ты без понятия? Проснулась ли у тебя память, или мне и дальше давить сапогом на раздавленные гениталии?»
В одном из притонов вертлявый хозяин дал слабину и заверещал, спасая почти погибшие тестикулы:
— Скажу, скажу, урод! Только отпусти!.. Ходят слухи, что Ткач девок с улиц собирает! Нужны они ему зачем-то… И чистеньких обычно отбирает, чтобы без женских болячек и грязи. А больше их никто не видит… Все, ничего больше не знаю!
— Не врешь? А то ведь могу на тебя сослаться, — пригрозил Клаккер.
— Ошалел, зараза?! Меня же куски порубят!
— Ну, тогда будем считать, что мы друг друга поняли. Ты сказал чистую правду, я ее проверю. Если окажется, что по ушам ездил, я тебя даже искать не стану. Другие найдут. Поэтому подумай хорошенько, ничего лишнего не приплел? Нет?.. И ладушки. Отдыхай…
Приложив на выходе махавшего кулаками вышибалу об запертые двери, Клаккер выбрался на улицу.
— И чего люди такие злые? Ухожу ведь, никого не трогаю… Ладно, с этим идиотом побеседовал. Пора и делом заняться… Ткач-Ткач, не зря ты суетиться начал. Похоже, все ниточки ведут к тебе. Придется проведать тебя, пока минутка свободная найдется. А то опять утро наступит, дела-заботы, занятым скажешься…
Первую остановку палач назначил в постоялом дворе «Три Капитана». В отличие от обычных гостиниц, у «Капитанов» можно было не только снять угол, но и попариться в баньке, воспользоваться услугами девушек, а утром занять в долг, если вдруг счет из игорного зала никак не удавалось покрыть остатками наличности в кармане. Имея столь приличные доходы, хозяйка заведения внимательно следила за порядком и лично рубила руки залетным мошенникам, кто по дурости пытался промышлять на ее территории. Госпожа Кхно умела улыбаться когда следует, но помнила о семейных традициях и держала подчиненных в ежовых рукавицах.
Прадедушка миловидной женщины успел закончить карьеру медвежатника на Солнечной Стороне успешным ограблением Имперского банка. Подавшись в бега, прыткий джентльмен умудрился не растерять добытое, пожив в свое удовольствие и оставив детям неплохой капитал. Дедушка спустил в кутежах свою долю и закончил жизненный путь в петле, попавшись на шулерстве среди столь же уважаемых специалистов картежного промысла. Папаша начал на пустом месте, потроша речных контрабандистов, пока не сыграл в ящик, набив брюхо картечью. И лишь госпожа Кхно избежала столь резких телодвижений, приумножив полученное наследство и выстроив паутину связей с любым мало-мальски серьезным человеком Изнанки. А еще, в придачу к гостинце, баням, игровому клубу и борделю, здесь можно было купить информацию. Свежую, старую, жареную или протухшую настолько, что смердело на всю округу. Любой, кто мог позволить себе вольность звенеть монетами, покупал слухи и сплетни, курсировавшие в той части общества, которая держалась подальше от полиции.
— Ткач? Ты голову не отморозил, часом? — тонкая сигарета изобразила в воздухе дымный знак вопроса и вернулась в ярко напомаженные губы. — Ты же потрошитель. С Тенью бодаешься. Зачем тебе голову в петлю совать? Ткач из старых головорезов, девушки для него — так, легкие деньги. И люди у него как на подбор — клейма ставить негде. Не лез бы ты туда.
— Это личное. Сутенер девушек куда-то продает. И мою — следом отправил. Хочу убедиться, что она жива, а не где-нибудь раков кормит. Помнишь, лет пять тому назад был здесь психопат, из кожи молодых женщин сумки шил на продажу.
— Помню… Но старик на такое не пойдет. Он — редкая гадина, но людей убивает лишь в случае необходимости. Кстати, того спятившего по его же наводке и взяли… Так что — не его почерк…
— Но все же…
Прошуршало шелковое платье, и острый ноготок постучал по чужому лбу:
— Дурак ты, потрошитель. Мало того, что жизнью каждый день рискуешь, так еще в чужую лавку вломиться хочешь, словно слон. Думаешь, тебе позволят на чужой полянке резвиться? Тебя грохнут и на значок блестящий не посмотрят.
— Говорю же — личное…
— Ну, как хочешь… Половина города знает, так что тайны никакой не выдам. Ткач зимой у приятеля квартирует, в лавке Аграта. Там два этажа под торговые залы, третий — для хозяина и друзей. Ну и подвалы с тайными ходами прорыты. Сунешься — и придется полицай-управлению нового потрошителя искать.
Клаккер усмехнулся, демонстративно поддернув кобуру с дробовиком. Поднявшись из-за стола, поблагодарил:
— Спасибо, справлюсь. Сколько с меня?
— Проваливай, идиот. Билеты на эшафот — бесплатно. Лучше бы ты отказался или с Ткачем на нейтральной территории встретился. Я бы могла это организовать.
— Не, я лучше в гости сам зайду… Хочешь, котенка подарю? В знак признательности.
— Кого?.. А, этих мохнатых мерзавцев, что постоянно ко мне в кладовую пытаются прорваться? Нет, спасибо. Обойдусь.
— Зря. Первое дело — кошку дома держать. Если пропала — значит, неприятности близко.
— Пошел ты, вместе со своими кошками, — расхохоталась госпожа Кхно. — Я лучше пару амбалов с оружием найму, или тебе скидку на обеды сделаю. Шерсти мне по коврам не хватает для полного счастья… Проваливай, умник…
Луна медленно катилась вниз, предвещая скорый мутный рассвет. Клаккер застыл в тени бестелесным призраком, разглядывая высокий разбор на другой стороне маленькой площади. Трехэтажный дом с окнами-бойницами, вычищенная мостовая на соседних улицах. Шапки снега на высокой кирпичной кладке, спрятавшие битое стекло или спираль колючей проволоки. Крепость. И ключик к ней надо найти до того момента, как многочисленная челядь начнет возиться с завтраком для хозяев. Нужного человека лучше разговорить в спальне, приставив обрез к вспотевшему лбу. Вот только как попасть внутрь?
Позади заскрипел под неуверенными шагами снег, и мимо палача медленно проковылял заплутавший горожанин: извалянный в грязи теплый тулуп, сбитая набекрень шапка. Пошатываясь, кривоногий мужичонка посмотрел на площадь, залитую лунным светом, потом покосился на молчаливую фигуру сбоку и выдохнул:
— Это что, не Заречье? Нет?.. Вот ведь… Точно, не Заречье…
Дав небольшой крен, пьянчужка продрейфовал поближе и спросил с плохо скрытой надеждой:
— Уважаемый, а вы не знаете, где Заречье? Мне налево, или направо?.. Я уже какой час хожу.
Охотник усмехнулся и ткнул пальцем в обратную сторону:
— Вам назад. До первой площади и там уже направо. И через весь город. Если дойдете, конечно.
— Назад?! — горожанин вытянул руку в сторону, пытаясь показать кулаком за спину: — Это где я был?.. Не, там Заречья нет. Я только что оттуда.
— Назад, назад, — подтвердил Клаккер, пытаясь спровадить побыстрее пьяного идиота. Придумал же — в такое время в одиночку по Изнанке шататься. Желающих на тулупчик можно ночью в очередь выстраивать. — Туда шагай, там ищи любого унтера, чтобы сани нанял. Хватит, чтоб домой добраться?
— Хватит, — неожиданно трезвым голосом ответил «пьяница», швырнув из кулака серое пыльное облако.
В глаза ударило разноцветными огнями, дыхание перехватило. И пока руки слепо шарили по застежкам плаща, пытаясь добыть обрез, по затылку гулко грохнуло, и засиявший всеми цветами радуги мир кувыркнулся вверх ногами.
* * *Сквозь звон в ушах с трудом пробивались слова:
— Зря ты так, Ткач. Парень — дурак, это понятно. Но если его грохнешь, вони потом не оберешься. Шольц тебе не простит, что золотую курицу прихлопнул.
— Делать мне больше нечего, кроме как на старого дурака оглядываться. Карманников ловит, вот пусть мелочевкой и занимается. А я — не люблю, чтобы в мои дела нос совали. Да еще с оружием наперевес.
— Ну, дал бы в морду, да спровадил. Убивать-то зачем?
Клаккер с трудом поднял голову и попытался собрать мутную картинку в некое подобие окружающего мира.
Веревки опутали все тело, соединив охотника и стоявший в углу стул в одно целое. Под коптившей газовой горелкой ругались двое: старик в теплом черном халате и незнакомый пожилой унтер, пускавший редкие зайчики начищенными пуговицами. За их спинами угадывалась тень охранника, цеплявшего головой низкий потолок подвала.
— Не, убивать не надо, — прохрипел палач, пытаясь расправить плечи. — Я же по хорошему пришел, поговорить. А ты вон как встречаешь.
— По-хорошему? — Ткач расхохотался, задергал жидкой бороденкой. — Идиот, ты что же, других по себе меряешь? Уже какой день по городу волну гонишь, под меня копаешь, а все: «по-хорошему»?
— Именно… Пришел бы по-плохому, днем, так просто руки-ноги повыдергал. Но ты мне без надобности. Я всего лишь девушку ищу.
— Ты, дубина, кипеш поднимаешь! — заорал хозяин, брызгая слюной. — Спрашиваешь, что не следует, людей беспокоишь! Видимо, набрался дряни со своего хозяна-погонника, вот и возомнил о себе!..
— Что ты заводишься, — попытался встрять в разговор унтер. — Может, отдали бы ему бабу сразу, не было бы ничего.
— С какой стати я должен что-то отдавать?! — еще больше разошелся Ткач. — Это что, каждый оборванец будет ко мне вламываться, а я вынь и положь?
— Значит, твоих рук дело? — просипел Клаккер, медленно наливаясь злобой. Картинка больше в глазах не двоилась и он отлично видел, как телохранитель медленно положил руку на рукоять пистолета, торчавшего за поясом. — Ты девушку угробил?
— А если и так? Если и так?.. Хотя, ни одна сволочь на Изнанке не может сказать, что я товар под нож пускаю… Слушай меня, умник… Хотя какой ты умник, так, понты дешевые… Я тебе отвечу. Раз уж спустился сюда, на твою смерть полюбоваться. Чтобы ты мучился, скотина, от бессилия и понимал, как вляпался… Не трогал я твою бабу. Я ее даже в глаза не видел. У меня другие девочки работают. И работают, не чета местным дурам.
— Ты их в гарем собираешь, — усмехнулся палач. — Лично отбираешь.
— Именно. Почти угадал. Отбираю сам. А работают они на Солнечной Стороне. Все — как на подбор: высокие, стройные, настоящие брюнетки, ни одной крашеной. Модно сейчас у молодых офицеров с такими подругами на балы и светские приемы ходить. Отмываю, откармливаю, и туда, к компаньонке под крылышко. Чтобы научила, когда и где можно рот открывать, три десятка умных слов правильно произносить и только с выбранным кавалером ноги раздвигать. Понял, дубина? У меня чистый бизнес, никакой дряни.
— А Клара?
— Понятия не имею. И скажу тебе, покойничек, что это — исключительно твоя личная проблема. С которой ты и сгинешь. Обидно, да?
Унтер недовольно кашлянул, пытаясь привлечь внимание старика:
— Может, все же выкинем идиота? Ну, морду подрихтуем, чтобы чуть соображать стал, на кого тявкает? Нехорошо…
— Заткнись! Я тебе плачу не для того, чтобы дурные советы выслушивать. Отпущу придурка, авторитет растеряю. Каждый в Городе решит, что на меня можно наезжать безнаказанно… Не волнуйся, к нам никаких следов не будет. Здесь — только свои, проверенные люди, умеют язык за зубами держать. Случайных и чужаков — нет. Свернем шею болвану и поближе к соседям сбросим. Там на днях дрянь мелькала какая-то. А для них охотник — лакомство. Пока тело найдут, нечисть до костей обглодает…
— Не успеет, — Клаккер с усмешкой сплюнул на пол, разглядывая выпученные глаза телохранителя.
— Кто не успеет? — удивился Ткач, разглядывая пленника.
— Обглодать не успеет. Потому что ты — на очереди. А до меня когда еще доберется.
Чернильное пятно отделилось от стены и отшвырнуло прочь изломанное тело. В тот же миг дверь в подвал распахнулась, и внутрь ввалилось несколько человек, увешанных оружием:
— Твари! Твари атаковали!
Газовый светильник мотнул огоньком от порыва воздуха и погас. Не дожидаясь, пока чудовище успеет вцепиться ему в глотку, палач оттолкнулся изо всех сил ногами и впечатался спиной в стену. Стул скрипнул под тяжелым телом и развалился, оставив мужчину барахтаться на полу в груде веревок. От дверей вытянулись всполохи выстрелов, больно ударив по ушам. Кто-то заорал, вцепившись в располосованное брюхо, а в куче-мале уже рубились, пластая своих и чужих.
При первых же выстрелах унтер повалился вниз, лихорадочно пытаясь добыть револьвер из кармана шинели. Но пистолет цеплялся острыми углами за подкладку и никак не хотел вылезать наружу. Почувствовав на себе чужие руки, полицейский заорал с испуга, добавив свой голос к метавшимся в подвале воплям:
— А-а-а!
Но прилетевшая плюха по уху тряхнула голову, а потом сквозь звон пробился злой шепот Клаккера:
— Жить хочешь? Тогда давай за мной, пока шанс остался.
И крепка рука дернула ослабевшее тело за воротник, заставляя сначала встать на четвереньки, а потом придав направление движения вдоль стены. Перебирая конечностями, пожилой служитель правопорядка каждую секунду ждал, когда на него обрушится удар, когда нечисть вцепится в горло, чтобы залить кровью песчаный пол. Но секунды тянулись липкой патокой, барабанные перепонки терзали чужие крики, а сбоку иногда прилетали тычки от палача, заставляя изменить путь к спасению.
Влепившись головой в деревянную балку, унтер совсем потерял чувство реальности, но охотник уже волок обезумевшего от страха мужчину за собой по тьме коридора. За спиной хлопнула тяжелая дверь, отрезав пальбу и вой умирающих. И прежде чем мелькнула первая мысль — «Вырвались!» — Клаккер уже взволок ношу за собой наверх по узким ступеням, пинком открыл дверь и заорал в испуганные перекошенные лица:
— Чего ждете, придурки?! Там Ткача убивают! Живо туда, живо!
В комнате кисло воняло порохом, в углу лежала изломанной грудой убитая тварь. Какой-то бородатый мужик с обнаженным торсом придерживал только что наложенную повязку. Не давая опомниться остальным боевикам, палач погнал их вниз пинками, надрывая голос:
— Бегом, бегом! Фонари возьмите, хозяин там отбивается! Бегом, последняя гадина осталась, надо успеть!
Комната опустела за секунду. Прогрохотав ботинками, ватага умчалась вниз, освещая себе дорогу светом масляных фонарей и коптящих факелов.