– Дивные дела, – сказал сэр Ланселот. – А как имя вашего брата?
– Сэр, – она отвечала, – его зовут сэр Мелиот Логрский.
– Мне горестно это слышать, – сказал сэр Ланселот, – ибо он – один из рыцарей Круглого Стола, и, чтобы ему помочь, я сделаю все, что в моих силах.
Тогда она сказала:
– Сэр, скачите все время этим проселком, и он приведет вас к Гиблой Часовне, я же останусь ждать вас здесь, пока Господь не приведет вас обратно. Если же вы там не преуспеете, то я уже не знаю такого рыцаря, которому под силу был бы этот подвиг.
15Сэр Ланселот с ней расстался и, приехав к Гиблой Часовне, спешился там и привязал коня у калитки. А войдя в ограду, увидел он, что на стене часовни висят перевернутые щиты, все богато и красиво изукрашенные, и многие из тех щитов были ему знакомы: он видел их прежде у рыцарей, которым они принадлежали. Оглянулся, а уж его обступили тридцать могучих рыцарей, каждый на ярд выше, чем случалось ему видеть человека, и все тридцать ухмыляются в глаза и скрежещут зубами. Поглядел он на их лица, и стало ему страшно, и тогда он выставил перед собой щит и взял в руку меч, изготовясь к бою.
Они же все были в черных доспехах и держали щиты наготове и мечи обнаженными. Но когда сэр Ланселот попробовал пройти мимо них, они расступились перед ним в обе стороны и его пропустили, он же осмелел и прямо пошел в часовню. Там внутри не оказалось иного света, кроме одной тускло горящей лампады, но вскоре он разглядел в глубине мертвое тело, завернутое в шелковое полотнище. Нагнулся сэр Ланселот и отрезал от того полотнища лоскут, и почудилось ему при этом, будто бы земля под ним вздрогнула; и стало ему страшно.
Потом видит он, лежит подле мертвого рыцаря добрый меч. Взял он его и поспешил из часовни вон. Но лишь только он очутился во дворе, заговорили с ним все тридцать рыцарей грубыми голосами и сказали так:
– Рыцарь Ланселот, выпусти из рук этот меч, иначе ты умрешь!
– Умру я или нет, – отвечал Ланселот, – громкими словами вы у меня его не отнимете. А потому придется вам за него сразиться.
И с тем пошел прямо на них, и они его пропустили.
Но за оградой часовни повстречалась ему прекрасная девица и сказала:
– Сэр Ланселот, оставьте этот меч, где взяли, иначе за него вы умрете.
– Не оставлю, – говорит Ланселот, – не посмотрю ни на какие угрозы.
– Вы правы, – говорит тогда она, – ведь если бы вы его оставили, не видать вам больше королевы Гвиневеры.
– Значит, был бы я последним глупцом, если бы согласился этот меч оставить.
– Тогда, любезный рыцарь, я прошу вас, – говорит девица, – поцелуйте меня, один только раз.
– Нет, – отвечал сэр Ланселот, – не могу. Бог не велит.
– Сэр, если бы вы меня поцеловали, тут бы вам и конец пришел. А теперь, увы, вижу я, – сказала она, – что все труды мои напрасны, ибо эту часовню я велела возвести лишь ради вас и ради сэра Гавейна. Его я один раз к себе залучила, когда бел он поединок с тем самым рыцарем, что лежит сейчас там у меня мертвый, – с сэром Гилбертом-Бастардом; а в тот день он отсек сэру Гилберту левую руку. Теперь же открою я тебе, сэр Ланселот, что вот уже семь лет я тебя люблю, но ни одной женщине не дано внушить тебе любовь, кроме королевы Гвиневеры. И потому, что не дано мне вкусить радости с тобою живым, не было мне в этом мире иного утешения, как только завладеть твоим мертвым телом. Я бы тогда его умастила смолами, пеленами окутала и до конца дней моих у себя бы хранила – и каждый день бы тебя обнимала и целовала, назло королеве Гвиневере.
– Складно вы говорите, – сказам сэр Ланселот, – спаси Иисус меня от ваших хитрых чар!
И с тем сел он на коня и ускакал от нее прочь. Она же, как повествуется в Книге, так горевала от разлуки с сэром Ланселотом, что в две недели умерла; а звали ее Волшебница Хелависа, владычица Негрского Замка. А сэр Ланселот повстречался с той девицей, сестрой сэра Мелиота, и когда увидела она его, то всплеснула руками и от радости заплакала. Поскакали они в замок, где лежал израненный сэр Мелиот, и лишь только сэр Ланселот его увидел, сразу же признал, хоть и был он совсем бледен, как земля, столько потерял он крови.
Увидав сэра Ланселота, встал сэр Мелиот на колени и громко воскликнул: – О господин мой сэр Ланселот! Помоги мне!
Бросился к нему сэр Ланселот, коснулся его ран Гилбертовым мечом и отер их кровавым лоскутом от того же полотнища, в которое был Гилберт завернут, – и встал он жив и невредим и здоров, как никогда. Велика тут была их радость. Был оказан у них сэру Ланселоту наилучший прием. А наутро сэр Ланселот с ними простился и наказал сэру Мелиоту, чтобы поспешал он ко двору короля Артура, ибо близок уже праздник Пятидесятницы. «И там, милостью Божией, вы тогда меня найдете».
16Едет сэр Ланселот долго через чужие земли, через болота и долины. И случилось ему наконец выехать к прекрасному замку. Едет и слышит он, словно бы колокольцы звенят, а потом видит: пролетела у нею над головой птица-сокол и села на высокий вяз, а к цевкам у нее долгие нити-поводки навязаны. Села птица-сокол на ветку, нити-то в сучьях запутались, и когда надумала она взлететь, то лишь взмахнула крылами и повисла лапами вверх. Смотрит на нее сэр Ланселот, видит, что это добрый ловец, и стало ему ее жаль. Тем временем выехала из замка дама на лошади и громко кричит:
– Ланселот, Ланселот! Как есть ты цвет всего рыцарства, помоги мне достать моего ловчего сокола! Если не верну я его, меня убьет господин мой, ибо эта птица поручена моим заботам, да я ее упустила. И если господин супруг мой про то узнает, он без дальних слов меня зарубит.
– Как же зовут вашего господина? – спрашивает сэр Ланселот.
– Сэр, – она отвечает, – его имя – сэр Фелот, он рыцарь короля Северного Уэльса.
– Что ж, прекрасная дама, раз уж вы знаете мое имя и взываете к моему рыцарскому долгу, я сделаю что могу, чтобы достать вам этого сокола. Но, видит Бог, я не мастер лазать, да и дерево уж очень высокое и мало на нем суков, по которым можно было бы взбираться.
Вот спешился сэр Ланселот, к этому же дереву привязал своего коня и даму попросил, чтобы расстегнула на нем доспехи. А от доспехов освободившись, снял он с себя всю одежду до штанов и рубахи и, могучий и ловкий, стал карабкаться вверх по Дереву, долез до сокола, смотал нити на сухой сучок, обломил его и сбросил вместе с птицей вниз.
Схватила дама сокола на руки. И тут вдруг вышел из зарослей Фелот, ее муж, весь в латах, в руке меч обнаженный, и так говорит Ланселоту:
– Ага, рыцарь Ланселот! Наконец-то ты мне попался!
И встал у корней под вязом, готовясь его зарубить.
– Ах, госпожа! – сказал сэр Ланселот, – зачем вы меня предали?
– Она сделала лишь то, что я ей велел, – отвечал сэр Фелот. – И потому ничего тут не поделаешь: наступил час тебе умереть.
– Позор тебе, – говорит сэр Ланселот, – что ты, рыцарь в полном вооружении, задумал изменой убить нагого.
– Все равно не будет тебе пощады, – отозвался сэр Фелот, – так что спасайся, если можешь.
– Воистину, – сказал сэр Ланселот, – позор тебе будет, но уж раз ты не согласен ни на что другое, возьми себе мои доспехи, повесь только на сук мой меч, чтобы я мог его достать, а тогда уж убивай меня, если сумеешь.
– Ну нет, – отвечал сэр Фелот, – ведь я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Так что, пока моя воля, от меня ты оружия не получишь.
– Увы! – воскликнул тогда сэр Ланселот. – Приходится рыцарю умирать безоружным!
И с тем стал он озираться вокруг себя, вверх поглядел и вниз поглядел и прямо у себя над головой увидел крепкий острый сук, толстый и без листьев. Обломил он его у самого ствола и стал спускаться вниз, а сам приметил, где стоит его конь, да и спрыгнул вдруг на землю позади коня. Замахнулся на него сэр Фелот мечом, хотел его зарубить, но сэр Ланселот суком удар отразил, а затем с размаху ему на голову тот сук обрушил, так что повалился сэр Фелот на землю без памяти. А сэр Ланселот к нему подскочил, схватил его меч, да и перерубил ему шею.
– Увы! – вскричала тогда дама, – зачем убил ты моего супруга?
– Не я тому зачинщик, – отвечал сэр Ланселот. – Ведь это ты коварно затеяла изменой погубить меня, вот и обернулось это против вас обоих.
Упала она и лишилась чувств, будто смерть ее пришла. А сэр Ланселот поспешил собрать свои доспехи и как мог в них облачился, ибо опасался новых засад, ведь замок убитого им рыцаря был совсем поблизости. Он поспешил сесть на коня и поскакал оттуда прочь, возблагодарив Бога за избавление от столь страшной опасности.
17Едет сэр Ланселот дикими путями, по взгорьям и низинам, и встретился ему в долине рыцарь: гонится он с обнаженным мечом за дамой и хочет ее зарубить. Вот-вот уже ей погибнуть, но тут случилось ей заметить сэра Ланселота, и она стала звать его и просить у него защиты.
А сэр Ланселот, видя это злое дело, направил коня своего прямо между ними и так сказал:
Едет сэр Ланселот дикими путями, по взгорьям и низинам, и встретился ему в долине рыцарь: гонится он с обнаженным мечом за дамой и хочет ее зарубить. Вот-вот уже ей погибнуть, но тут случилось ей заметить сэра Ланселота, и она стала звать его и просить у него защиты.
А сэр Ланселот, видя это злое дело, направил коня своего прямо между ними и так сказал:
– Рыцарь, стыд тебе и позор, для чего убиваешь ты даму? Позор тебе и всему рыцарству!
– Что за дело тебе вставать между мною и моей женой? Решился я ее убить – и убью и на тебя не посмотрю.
– Ну нет, – говорит сэр Ланселот, – тогда уж придется тебе вступить со мной в поединок.
– Сэр Ланселот, – рыцарь отвечает, – не дело ты затеял, ведь эта дама – изменница.
– Неправда это! – воскликнула дама, – клянусь, он возвел на меня напраслину. Я просто с лаской и любовью принимала моего кузена, а он приревновал меня к нему, хотя, вот как держать мне ответ перед Господом Богом, ничего такого между нами не было. О, сэр, – сказала дама, – как почитаешься ты благороднейшим рыцарем на свете, рыцарским твоим долгом прошу тебя – защити меня и спаси, ибо что бы он тебе ни стал говорить, он все равно меня убьет, ибо он безжалостен.
– Не страшись, он не волен будет в этом.
– Сэр, – сказал тот рыцарь, – раз вы здесь, то я готов поступать, как вы мне велите.
И двинулись они в путь, сэр Ланселот по одну сторону, а дама по другую.
Долго не проехали, как рыцарь вдруг говорит:
– Обернитесь, сэр Ланселот, посмотрите назад: там скачут нам вдогонку вооруженные рыцари.
Сэр Ланселот обернулся, не помыслив об измене. А рыцарь, очутившись один подле дамы, взял да и отсек ей голову.
Как увидел сэр Ланселот, что этот рыцарь учинил, громко он воскликнул:
– Предатель! Ты опозорил меня навеки!
Спрыгнул сэр Ланселот с коня, меч свой вытащил и хочет его убить. Но тот на землю повалился, ноги Ланселоту обнимает и молит о пощаде. – Позор тебе, – говорит сэр Ланселот, – бесчестный рыцарь! Не будет тебе пощады. Вставай и сразись со мною!
– Нет, – тот отвечает, – я не встану, покуда не даруете вы мне пощады. – Тогда вот что предложу я тебе по чести: я сниму все доспехи и останусь только в рубашке и при мече, и, если ты меня убьешь, тем вину ты свою навеки искупишь.
– Нет, нет, сэр, я не согласен!
– Раз так, – сказал сэр Ланселот, – возьми тогда тело этой дамы и ее голову и взвали себе на спину. И поклянись на моем мече, что не опустишь ее на землю и не будешь знать передышки, покуда не явишься пред госпожой моей королевой Гвиневерой.
– Сэр, клянусь телом и душой, я все так и исполню.
– А как твое имя?
– Сэр, я зовусь сэр Педивер.
– В постыдный час родился ты на свет, – сказал сэр Ланселот.
И отправился сэр Педивер в путь со своей ношей и нашел королеву Гвиневеру с королем Артуром в Винчестере; и им поведал он всю правду.
– Сэр рыцарь, – сказала ему королева, – это ужасный и постыдный поступок и жестокое оскорбление сэру Ланселоту, хотя слава о нем идет по разным странам. Вот что назначу я вам во искупление вины: сделайте себе носилки и свезите эту мертвую даму к римскому папе – он наложит на вас эпитимию за ваше черное дело. Будете ехать, на одном месте две ночи не ночуйте и, на какое ложе ни ляжете, и мертвое тело кладите с собою.
В том дал он клятву и отправился в путь. Когда же, как повествуется во Французской Книге, добрался он в Рим, папа римский повелел ему возвратиться назад к королеве Гвиневере. И в Риме же, по велению папы, была похоронена его супруга, а сэр Педивер после того обратился к добру, сделался святым мужем и отшельником.
18А мы теперь опять поведем рассказ о сэре Ланселоте Озерном, который возвратился домой за два дня до праздника Пятидесятницы, и король и весь двор весьма возрадовались его приезду. А когда Гавейн, сэр Ивейн, сэр Саграмур и сэр Эктор Окраинный увидели Ланселота в доспехах сэра Кэя, они уже не сомневались, что это он свалил их всех четверых одним копьем. И по этому поводу было там много смеха и веселья. А между тем ко двору стали прибывать один за другим бывшие узники сэра Тарквина, и все они восхваляли сэра Ланселота. Сэр Гахерис услышал его голос и сказал:
– Я видел весь бой от начала и до конца.
И он поведал королю Артуру, как все происходило, и прибавил, что сэр Тарквин был могущественнейший из рыцарей, каких доводилось ему видеть, не считая лишь сэра Ланселота. И еще многие рыцари все это подтвердили, числом шестьдесят.
И сэр Кэй поведал королю, как сэр Ланселот спас его от верной гибели.
– И он заставил тех трех рыцарей признать себя не его пленниками, но моими.
Да и сами они трое были здесь же и все это подтвердили.
– А потом, клянусь Иисусом, – заключил сэр Кэй, – сэр Ланселот взял мои доспехи, мне же оставил свои, и я ехал в мире и спокойствии, ибо никто не желал со мной драться.
Между тем явились ко двору и те трое рыцарей, что сражались с сэром Ланселотом на долгом мосту, и тоже назвали себя пленниками сэра Кэя. Но сэр Кэй от них отказался, говоря, что с ними не бился и в глаза их не видывал. – Но я успокою вас, – сказал им сэр Кэй. – Видите, вон там сэр Ланселот, это он вас победил. – И, узнав то, они обрадовались. А тут и сэр Мелиот Логрский возвратился домой и рассказал сэру Кэю и королю, как сэр Ланселот спас его от смерти. И все другие его приключения стали известны: как четыре королевы-волшебницы заключили его в темницу и как его освободила дочь короля Багдемагуса. Узнали при дворе и о тех подвигах воинской доблести, что свершил сэр Ланселот на турнире в сражении между двумя королями – королем Северного Уэльса и королем Багдемагусом. Всю правду об этом рассказали сэр Гахалантин и сэр Мадор де ла Порте с сэром Мордредом, ибо они принимали участие в том турнире. Под конец явилась туда та дама, что узнала сэра Ланселота, когда ранил он у шатра сэра Белеуса; и по ходатайству сэра Ланселота сэр Белеус был произведен в рыцари Круглого Стола.
И была в ту пору у сэра Ланселота слава такая, как ни у кого из рыцарей на свете, и почитал его всяк – и велик и мал.
Конец славной повести о сэре Ланселоте Озерном.
Книга четвертая Повесть о сэре Гарете Оркнейском по прозванию Бомейн
1Во дни Артуровы, когда заполнены были все места за его Круглым Столом, случилось однажды королю распорядиться, чтобы великий праздник Пятидесятницы справили в городе и замке, носившем в то время название Кинке-Кинкадон79, что на песках у Валлийской границы. У короля был неизменный обычай на праздник Пятидесятницы из всех праздников в году не садиться за обед, прежде чем не увидит он какого-нибудь чуда или не услышит о нем рассказов. И того обычая ради всевозможные чудесные дела и вещи привозили к Артуру, и чаще всего на праздник Пятидесятницы. Вот в день Пятидесятницы незадолго до полудня заметил сэр Гавейн троих людей верхами, и за ними – карлик пеший. Спешились эти трое, карлик держит их коней, и видит Гавейн, что из троих один на полтора фута превосходит двух других ростом. Тогда подошел он к королю и сказал:
– Сэр, идите садитесь за обед, ибо чудесное приключение уже у ворот.
Уселся король Артур за богатый обед вместе со многими другими королями. И были там все рыцари Круглого Стола, кроме тех, кто находился в плену или пал. И в тот день великого праздника предстояло им пополнить свое число снова до ста пятидесяти, дабы не было за Круглым Столом пустых мест. Тут вдруг входят в залу двое в нарядных и богатых одеждах, и на плечи их опирается юноша, какого прекрасней лицом и стройнее телом никому из них не случалось встречать. Был он высок и крепок, в плечах широк, лицом хорош и руки имел большие и красивые80, что красивее и не увидишь на земле. Но он повис у них на плечах, словно не мог ходить и держаться на ногах без такой опоры. Как увидел его король, тут же смолкли все и расступились, пропуская их, и туда, на царское возвышение, они все трое прошли, не промолвив ни единого слова.
И сразу отступил на шаг тот юноша рослый, выпрямился легко и сказал:
– О благороднейший из королей, король Артур! Бог да благословит вас и всю вашу славную дружину, а рыцарей Круглого Стола стократ! Я приехал к вам молить вас о милости, просить вас выполнить три моих желания. Я не испрошу ничего такого, что не могли бы вы пожаловать мне с честью, и не будет вам с того ни ущерба, ни урона. Первую милость, первый дар испрошу я сейчас, другие же два – ровно через год, где бы вы ни справляли тогда великий праздник Пятидесятницы.
– Спрашивайте, – отвечал король Артур, – и что испросите, получите.
– Сэр, вот вам мое желание по случаю великого праздника: чтобы вы кормили меня и поили вдоволь весь год, а тогда испрошу я у вас два других дара.
– Сын мой, – сказал король Артур, – мой совет тебе: проси большего, ведь эта просьба – не просьба, ибо сердце мое расположено к тебе и мне говорит, что ты происходишь из славного рода и либо я сильно обманываюсь в моем суждении, либо же ты выкажешь себя мужем благородным и доблестным.