– А вообще, у нас были такие? Хоть одну мы тронули пальцем?
– Нет.
– Свяжись с Карлом, пусть поработает с ней и… пускай живет, – распорядился Тимур.
– А что насчет журналиста? – спросил Бакерия.
– Ты знаешь, Наркис, они дураки, эти белухи и губенки. Они хотели поиметь крышу в верхах власти, посадили, грубо говоря, на иглу мэра с прокурором. Что это им дало? Все равно они имеют дело с нами. Не спорю, выгода от этого есть, есть и польза. Ладно, можно посчитать, что это даже нормально. Но куда они от нас-то денутся? Мы что, дураки покупать у них «отраву» и терять деньги? Да я лучше переломаю ноги этому Белухе, а доктора Ли посажу на цепь. Ты как считаешь?
– Отличная идея, – одобрил Двали.
– Давай, Наркис, не тяни с этим делом, – попросил Тимур. – Пусть они там потратятся, а когда придет последняя партия товара… Когда должен товар прийти? – спросил он.
– Белуха обещал через полтора месяца.
– Придет товар, Наркис, Ли посадить на цепь, пусть работает под присмотром. Губенку и этого дурака Белуху сделаем донорами.
– Хорошо, Тимур. – Наркис снова улыбнулся и вынул из кармана пачку аспирина. – Специально для тебя.
– Брось в камин. Неужели они и впрямь такие болваны, что подумали, будто я буду глотать это говно?
– К ним в голову не залезешь. Что мне передать Карлу?
– Карлу, Карлу, – Двали громко почесал ногтями голову. – Карлу… Сам-то он что говорит?
– Его мнение совпадает с твоим.
Босс на минуту задумался.
– Ну да бог с ним, пусть сам и решает. Ему на месте виднее. Правда, Наркис?
Бакерия молча согласился с боссом. Тот довольно улыбнулся:
– Слышал, «Динамо» Тбилиси в товарищеском матче напялило немецкую «Боруссию»? У Карла, наверное, понос!
Глава 20
Мельник недолго думал, где ему можно укрыться на эту ночь. Гостиницы он отбросил сразу. Перед глазами стоял начальник УВД. Ты-то как попал в нашу компанию? Одна компания. Береженого бог бережет. «Только дома, – решил он. – Где-где, а там меня искать не будут».
За день он успел посетить ветеринарную лечебницу, навестил семью погибшего в прошлом году пациента Корнеева Никиту Баландина. Он утонул в реке в «безобидно-болезненной ситуации», как сказала вдова покойного. «Ах, о каком аспирине вы говорите! – воскликнула она. – Разве я могу об этом вспомнить!»
Был еще один, четвертый и последний пациент Корнеева – Александр Шапиро, рок-музыкант, основатель самой знаменитой в Климове и довольно известной в России рок-группы «Нежная атака». После его смерти группа распалась. Его родственников Павел не нашел. Надежды, что аспирин может до сих пор храниться у кого-то из близких Шапиро, у журналиста практически не было. А было бы просто здорово, если бы они сохранились. Мельник нашел бы более мощную лабораторию, оснащенную по последнему слову техники, где в таблетках смогут обнаружить излучение смерти. В двух случаях из четырех – это почти удача.
К вечеру он позвонил Людмиле Паршиной. Ничего странного в смерти Яна Гудмана следствие не нашло. Биолог застрелился, сидя за письменным столом, пустив пулю в рот. Коллега Мельника тоже не видела в этом деле интересных деталей. Павел поблагодарил ее.
Да, доктор Ли работает профессионально. Его люди побывали у Гудмана дома и вынули пленку из автоответчика. Они просчитали, что Мельник может позвонить ему и оставить сообщение. Следствие наверняка будет искать мотивы, и, если натолкнется на магнитофонную запись автоответчика, может отпасть версия о самоубийстве. Они бы стали искать его, Павла, оставившего предупреждение Гудману. А это никому не на руку, даже ему, Павлу Мельнику.
Таксист остановил машину за два квартала от дома журналиста. Мельник перешел на параллельную улицу, чтобы зайти с тыльной стороны дома.
У него перехватило дух, когда он взобрался по пожарной лестнице на крышу. С многометровой высоты ночная улица была очень красива. Внизу нарядными светлячками чинно двигались машины, от сочных цветов рекламы дорога и тротуар отливали изумрудной зеленью. Голова невольно закружилась, и Павел почувствовал слабость, едва не потеряв сознание.
Он посмотрел на часы; сейчас он придет домой, выпьет пива и упадет в кровать.
Мельник открыл дверь, похожую скорее на корабельный люк, над которым нелепо нависла будка суфлера, и спустился в подъезд по металлическому маршу.
Далеко внизу щелкнула замком дверь парадного. Мельник прислушался. Лифт никто не вызвал, шагов на лестнице не слышно. Значит, кто-то вышел из подъезда. Успокоившись, он спустился на свой двенадцатый этаж.
Слава богу.
Открыв дверь ключом, Павел шагнул внутрь.
Белуха сурово глядел на Хейфеца. Он только что вернулся из Москвы. «Хоть никуда не уезжай», – злобно думал он.
– Что ты предпринял? – спросил Белуха.
– Оставил там Краснова, – ответил Карл. – У него отличная позиция.
– Там – это где? – Брови Белухи выразительно приподнялись.
– Напротив дома журналиста, – пояснил Хейфец. – Леня наблюдает за квартирой Мельника с крыши соседней двенадцатиэтажки.
– Значит, Краснов звонил в половине десятого?
– Да, босс.
– И что ты собираешься делать дальше?
– Теперь ты начальник, – вывернулся Хейфец.
– Молодец, Карл! – похвалил его Белуха с недоброй ухмылкой. – Я-то знаю, как его найти. Скажи мне, куда пойдет журналист после того, как выявит умерших пациентов Корнеева?
Хейфец пожал плечами.
– Откуда я знаю.
– Не знаешь? Он обязательно посетит каждую семью погибшего и уже у них будет выяснять подробности смерти, возможно, попытается найти оставшиеся у них таблетки аспирина. – Белуха зло качнул седоватой головой. – Я давно предупреждал Алберта, что он доиграется, если будет использовать только одно лекарство. Нет, его, видите ли, удовлетворяет результат именно с аспирином, а витамин внутривенно может привести к анафилактическому шоку.
– Будем надеяться, что журналист пока не сделал ни одного визита, – сказал Карл.
– Надеются только тяжелобольные, – ответил Белуха. – А мы будем действовать. Слава богу, у меня где-то записаны все четыре адреса. Четыре адреса – это четыре поста, понятно? – Он строго посмотрел на Хейфеца. – Ты можешь разорваться на части, Карл, но завтра…
На столе зазвонил телефон. Белуха снял трубку.
– Алло? Да, это я, Леня… Что?.. Ты не ошибся? Он действительно дома?
– Да, – ответил Краснов. – На окнах квартиры журналиста только тюлевая занавеска, и я довольно отчетливо видел его. Правда, он осторожен, свет не включает, но на улице полнейшая иллюминация и в квартире достаточно светло.
– Что делает Мельник?
– Мне могло показаться, но пять минут назад он что-то наливал из бутылки. Может быть, пиво или вино. Выпил, ходит, спотыкается. Похоже, парень надрался и собирается лечь в кровать.
– Отлично, Леня. Встречай Карла, Лучникова и Мирзу.
Белуха положил трубку и в упор посмотрел на Хейфеца.
– Ну, Карл, не упусти его на этот раз. Пообщайся с его компьютером, раз уж вы там будете. Собери все дискеты, сотри все с жесткого диска. А лучше отформатируй его, чтобы восстановить информацию было невозможно. Поинтересуйся, что лежит на книжных полках и в шкафах. Когда все сделаете, позвонишь. И только после этого займешься женой журналиста.
Хейфец молча кивнул таджику, и они вышли из конторы.
Дмитрий Лучников быстро и совершенно бесшумно справился с замком парадной двери. Правда, лязг запора, откинутого мощной пружиной, все же был достаточно громким. Рядом стояли Мирза и Карл. Они прошли мимо лифта и начали подниматься по ступенькам. Мирза, постоянно курящий анашу, задохнулся уже на седьмом этаже. Возле квартиры журналиста его свистящее дыхание запросто могло выдать их присутствие. Остановившись на одиннадцатом этаже, Хейфец и Лучников терпеливо ждали, когда дыхание таджика придет в норму. Он сам дал знать об этом Карлу, подняв большой палец.
Они преодолели последние двадцать ступенек.
Дмитрий присел на колени, осмотрел замок и вынул из специального кожаного пояса отмычку. Работая, он глядел в сторону, помогая себе языком. Через несколько секунд он показал рукой на дверь.
Хейфец шепнул ему:
– Отлично, Дима, иди вниз.
И вытащил из-за спины «беретту» с гасителем отдачи. Неторопливо навернув на ствол глушитель, он показал Мирзе: вперед.
Таджик, на руках которого были тонкие резиновые перчатки, медленно открыл дверь. Прислушался… В квартире стояла полная тишина. Карл вошел первым, держа пистолет двумя руками на уровне глаз. Мирза последовал за ним и неслышно прикрыл за собой дверь.
Прихожая тонула во мраке. Она представляла собою прямоугольник полтора на два метра. Сразу возле входной двери – туалет и ванная. Впереди – широкая арка комнаты.
Карл снова дал команду Мирзе, и тот потянул на себя дверь туалета. Хейфец обвел стволом пространство помещения и шагнул назад. Вжавшись в стену, он заглянул в комнату.
Краснов был прав, когда говорил, что комната хорошо просматривается: Карл ясно различил дальнюю стену-стеллаж, письменный стол недалеко от окна и диван посередине большой комнаты. Слева – дверь, ведущая в спальню, справа дверь на кухню.
Леня сказал, что журналист спит на диване. Он стоял спинкой к входу.
Хейфец освободил одну руку и показал таджику, чтобы тот обошел диван справа, а сам, пригнувшись, прокрался с другой стороны.
Улыбка промелькнула на лице Карла: журналист мирно спал на животе, повернув голову к окну. Его продолговатое лицо мягко подсвечивалось от окна. Хейфец с минуту смотрел на Мельника, что-то подобно жалости стало зарождаться внутри. Мирза был готов. Глаза Хейфеца сказали «да».
Таджик смело подошел к спящему. Коленом левой ноги он придавил лежащего к дивану, а правой рукой выдернул из-под головы подушку. И тут же накрыл ею голову человека. Тело забилось, и Мирза распластался на нем, придавливая своим весом. Хейфец убрал пистолет за пояс, перехватил сильную руку журналиста и больно вывернул ее. Тот на секунду замер. Мирза откинул подушку, быстрым движением выхватил нож и приставил лезвие к горлу Мельника.
– Будь умным мальчиком, и добрый Мирза не сделает тебе больно, – прохрипел он ему в самое ухо; молочного цвета слюни капали изо рта таджика на волосы Мельника.
– Привет, Гаврилов, – поздоровался Хейфец, продолжая держать его руку. – Ты проиграл. Но все же я хочу с тобой поговорить. Только веди себя смирно. Коли согласен, кивни головой. Мирза даст тебе эту возможность. Но если ты крикнешь, он перережет тебе горло.
Веки Мельника были плотно закрыты, он тяжело дышал. Из-под лезвия ножа показалась тонкая струй-ка крови.
Карл покачал головой.
– Убери нож, – жестко сказал он Мирзе.
– Но он еще не дал согласия, – возразил таджик.
– Ты слышал, что я сказал?
Мирза дико взглянул на Хейфеца, но давление на нож немного ослабил.
– Теперь он может говорить.
Карл хлопнул его по плечу.
– Мячеев в курсе твоего расследования?
Раздался смех Мельника.
– Я что, кажусь тебе полным идиотом?
Карл с сомнением покачал головой.
– Не знаю, верить тебе или нет.
– А куда тебе деваться? Придется поверить.
Мельник говорил с трудом, голос немного дрожал. Волосы упали, закрыв щеки, и Карл не видел его лица. Он подошел к компьютеру. Включив его, он запустил с дискеты, которую прихватил с собой, программу Fdisk, дал подтверждение, что вся информация на диске С при форматировании будет потеряна, и, пока шло форматирование одного логического диска, открыл ящик стола и вынул несколько коробок с дискетами. Проверив другие ящики, Карл подошел к стеллажу. Папки на нем были помечены ярлыками: 1991, 1992, 1993…
– Люблю аккуратных людей, – сказал он, снимая папки за последние пять лет. – Лишние не помешают.
У Мирзы затекла спина, он болезненно сморщил-ся и посмотрел на товарища.
– Давай кончать его, чего тянуть?
– Успеешь, – отрезал Хейфец и вернулся к компьютеру. Он проделал ту же операцию с диском D, вторым и последним.
Мельник молчал, от тошнотворного дыхания таджика его выворачивало наизнанку.
Мирза потерял терпение. Он убрал нож от горла и, широко размахнувшись, с хрустом всадил его в затылок своей жертве.
Хейфец резко обернулся. Мельник извивался под таджиком, пытаясь рукой достать рукоятку ножа.
– Смотри, смотри! – возбужденно заговорил Мирза. – Он не сразу умрет! Минут через десять, не раньше.
Хейфец мотнул головой и быстро подошел к дивану. Вытащив пистолет, он приставил его к затылку Мельника и дважды нажал на курок.
Тело дернулось и обмякло.
Карл переместил ствол «беретты» и ткнул им в верхнюю губу Мирзы.
– Кто тебя просил, а?! Убью!!
– Давай, Карл, – усмехнулся таджик.
Хейфец убрал пистолет. Он приподнял голову Мельника и покачал головой.
Вынув из кармана пластиковые мешки, он сложил в них папки и коробки с дискетами, побросал сверху аудио– и видеокассеты.
Садясь в машину, Карл велел Лучникову ехать на ферму.
– А бабу? – спросил Мирза. – Мы же должны замочить еще и бабу! Белуха сказал.
– Поехали, Дима, – повторил Хейфец.
Возле закусочной «СТОП!» Карл выволок из машины таджика и быстрым, неуловимым движением руки ударил его в висок. Мирза покачнулся, но не упал. Он даже попытался вытащить нож. Карл подпрыгнул и ударил его ногой в подбородок. Он даже через ботинок почувствовал, как хрустнула челюсть Мирзы. Наклонившись над таджиком, Хейфец прошипел ему в ухо:
– Теперь ты будешь слушать только меня, сука, понял?
И едва воздержался от повторного удара.
Солнце стояло в зените, по небу плыли ослепительно-белые облака. Звероферма, словно наверстывая упущенное, стремительно окуналась в повседневную рутину.
Скрипнули двери ангаров, тем же звуком отдались колеса тележки, первая партия животных поступила в лабораторию. Мрачный Мирза Батыев выволок из ангара черный мешок. Двое рабочих катили следующую тележку, в ней – два голых человека. Они неподвижны, только глаза живут на изможденных лицах, они ощупывают каждый кусочек неба, впитывают в себя ослепительные лучи полуденного солнца. И – сохраняют абсолютное молчание.
Завтра вы узнаете, что такое настоящий страх.
Человек в клеенчатом фартуке посмотрел на показания микровольтметра, равнодушно осмотрел очередную партию животных, на которых надели ошейники и пристегнули цепями к металлическому столу, и вышел из ангара. Закрывая дверь, он увидел Мирзу. Таджик вытащил из печи раскаленные клещи и не спеша направлялся к своей жертве.
Специалист по собакам.
Наготове стоял еще один человек, в его руках отполированные прутки из нержавеющей стали.
Алберт Ли закрыл дверь, и в тот же миг до него донесся нечеловеческий крик.
Он был ужасен и неимоверно долог. Он на высокой звенящей ноте обвинял, казалось, небеса, просил быстрее пресечь его страдания, которые вместили в себя муки всех живущих на земле.
Не переодеваясь, экстрасенс прошел в контору. Его встретил измученный, безвольный взгляд Губенко. Вениамин провел ночь без сна, лицо изможденное, сосуды на глазах полопались.
– Ну, что там? – спросил Белуха, поднимаясь с кресла.
– Приступили к работе, – ответил Ли.
От этих слов Губенко побледнел еще больше. Впервые он почувствовал, что у него есть сердце, оно надсадно защемило. Вениамин мог найти моральную поддержку в Хейфеце, но Карл мирно спал в соседнем домике.
Белуха брезгливо осмотрел компаньона. Потом, словно прочитал его мысли, возвратился к утреннему разговору с Карлом. Помощник не выполнил его задания. Карл и пальцем не тронул Ирину Голубеву. В течение пяти минут он и Мирза Батыев пообщались с женой журналиста с глазу на глаз. И Хейфец коротко доложил Белухе:
– Она ничего не расскажет.
– Что это значит? – грозно спросил шеф безопасности.
– А то, – дерзко ответил Карл, – что нам не нужны лишние трупы.
Белуха был вне себя от гнева.
– Ну-ну, продолжай, – едва сдерживаясь, произнес он.
Хейфец уселся напротив шефа и спокойно продолжил:
– Я знаю, тем двоим, что сейчас сидят в ангаре, не жить. Но, следуя твоей логике, нам придется убрать и знакомого Вениамина, через которого он толкал глюкозу, – Барышников, если мне не изменяет память. У того есть подруги, знакомые, родственники. У тех тоже есть близкие им люди. Давай команду, Андрей. Но, пожалуй, начнем с жены журналиста. Потом прикончим ее мать, соседей, сослуживцев, однополчан ее отца… К следующему году мы сможем вплотную приступить и к самому Барышникову. Если нам и суждено сгореть, то дров под нами и так достаточно, от нас не останется и пепла.
Белуха промолчал. Наверное, подумал он, Карл прав. И хорошо, что он самостоятельно распорядился судьбой Ирины Голубевой. Дальше Белуха пошел по стопам своего младшего товарища.
С прежним отвращением глядя на Губенко, он как бы невзначай проронил:
– Только бы Мирза не перестарался.
Вениамин медленно поднял голову. На его лицо набежала гримаса. Он ждал, что скажет Белуха дальше.
– Ты сказал, чтобы Мирза только напугал их?
Алберт Ли ответил утвердительно и присел на стул.
– Однако мне придется проконтролировать его. – Белуха от порога окликнул Губенко: – Веня, а ты не хочешь попрощаться со своими компаньонами? – Он хрипло рассмеялся и вышел за порог.
Развеев не верил в чудеса, но вот с него снимают ошейник, бросают к ногам одежду. Чей-то повелительный голос приказывает ему одеваться. Он механически выполняет указания. Ложкин – нет. Леня стоит на коленях, короткая цепь натянулась, ошейник врезался в горло. Ложкин мертв. Наркоман умер от разрыва сердца, когда Мирза поднес к его лицу раскаленные клещи. И таджик оправдывается перед властным человеком.
Развеева даже не предупредили, чтобы он молчал. К чему? Он все понял, до конца дней своих будет просыпаться в холодном поту и вспоминать этот кошмар. Длинные спутанные волосы упали на лицо, мешают смотреть. Его руки трясутся на баранке «жигуленка», и Развеев, свернув на обочину, долго приходит в себя.