Годом позже Аэций с большой армией гуннов вошел в Италию, чтобы помочь Иоанну в войне с восточными римлянами.
Иоанн послал Аэция с крупной суммой золотом к гуннам, народу, известному ему еще с того времени, как он был у него заложником, и связанному с ним дружбой; он поручил, чтобы, как только армия Восточной империи войдет в Италию, Аэций должен напасть на нее с тыла, а сам он ударит в лоб.
Гунны пришли слишком поздно. За три дня до их появления Иоанн был убит. Но Аэций, или не зная, что случилось, или не желая верить этой новости, ввязался в бой с силами Восточной империи, и в этом бою было много убитых с обеих сторон. Короткая кампания завершилась примирением Аэция и императрицы-матери Галы Плацидии. Гунны получили золото, вернули заложников, обменялись клятвами и отправились домой.
Хронист VI в. Марцеллин Комит записал о событиях, произошедших до 427 г., следующее: „Провинции Паннония, которые пятьдесят лет удерживались гуннами, были снова взяты римлянами“ („Pannoniae quae per quinquaginta annos ab hunnis retinebantur, a Romanis receptae sunt“).
Эти две строчки обсуждались поколениями историков. Одни считали их чепухой, другие основывали на них далекоидущие выводы. Их трактовали и снова пересматривали трактовку, переводили и искали лучший перевод, чтобы они соответствовали всем возможным теориям о судьбе бывших римских провинций на Дунае.
Считалось, что Romani Марцеллина – это восточные римляне. Это правда, что в предисловии к хронике Марцеллин написал, что, продолжая работу Иеронима, он пишет только о Восточной империи (orientale tantum secutus imperium). Как правило, он так и делал. Но перед записью 427 г. автор касался чисто западных дел не менее тринадцати раз. Были это восточные или западные римляне, которые взяли Паннонию, Марцеллин в любом случае использовал только одно слово – Romani[61]. До 476 г. две части образовывали одну Римскую империю.
Если рассматривать фрагмент Марцеллина сам по себе, его можно интерпретировать по-разному: вероятно, речь идет о жителях Восточной Римской империи, а возможно – и о Западной. Параллельный текст в „Гетике“ Иордана (166) не оставляет сомнений в значении понятий. При консульстве Гиерия и Ардавура мы читаем: „Спустя почти пятьдесят лет после вторжения в Паннонию гунны были изгнаны римлянами и готами“ („Huni post реnе quinquaginta annorum invasam Pannoniam a Romanis et Gothis expulsi sunt“). До недавнего времени считалось, что Кассиодор просто скопировал Марцеллина. То, что он вставил в текст готов, не считалось примечательным: он делал это не единожды. Другие различия между „Гетикой“ и трудом Марцеллина обычно считались слишком незначительными, чтобы уделять им внимание. Энслин (Ensslin) сделал эти различия предметом замечательного исследования. Он доказал, что Кассиодор и Иордан, так же как и Марцеллин, многое взяли из утраченного труда Historia Romana Симмаха, правнука известного оратора, носившего то же имя. Практически точно установлено, что два отрывка взяты оттуда. Включая в текст готов, Кассиодору пришлось изменить бесцветный receptae – гунны не отдавали Паннонию. Их изгнали оттуда. Но он сохранил реnе quinquaginta из оригинала[62].
Во всем остальном два отрывка в комментариях не нуждаются. Pannoniae – это то же самое, что Pannonia[63]. Retinebantur, вероятно, немного выразительнее, чем tenebantur, a Romanis receptae означает, конечно, были вновь взяты, возвращены римлянами.
Археологические свидетельства не подтверждают Симмаха. Нигде в Паннонии Приме и Валерии нет фортификационных сооружений, военного лагеря и даже просто здания, которое может быть датировано 420 г. Но Симмах не мог просто придумать Реконкисту. Возможно, он преувеличил успехи римлян. Не исключено, что они только заняли несколько укрепленных селений. Вполне вероятно, им удалось вытеснить какое-то количество гуннов, которые подошли слишком близко к Норику. Допускаю, что римские всадники смело скакали по заброшенным дорогам, в некоторых местах могли даже выйти к Дунаю. В любом случае западные римляне пошли войной на гуннов, с которыми двумя годами раньше заключили союз, и нанесли им поражение.
Гюльденпеннинг отверг „западную“ трактовку обсуждаемых фрагментов на основании того, что правительство Плацидии было настолько плотно занято в Галлии и других местах, что не имело возможности одновременно пойти на гуннов. В какой-то мере он прав, но теперь мы знаем, что в 427 г. Паннония была если не снова завоевана, то, по крайней мере, частично снова стала римской, и аргументы Гюльденпеннинга следует пересмотреть. Римляне, конечно, не могли напасть на гуннов, если бы последние не оказались настолько ослаблены, что даже ограниченных сил, расположенных вдоль границы, хватило для местного наступления. У римлян имелось немного сил, но у гуннов, вероятнее всего, их было еще меньше.
Как и раньше, мы имеем дело с такими обрывочными и скудными свидетельствами, что может показаться более предпочтительным зафиксировать отдельные крупицы информации и оставить их как есть. Пробелы слишком велики, не говоря уже о хронологических и географических неопределенностях, чтобы пытаться отыскать тенденцию или направление развития. И все же, рассматривая вопрос в целом, причем на фоне событий времени Ульдина, эти покрытые мраком десятилетия вроде бы показывают нам по меньшей мере два кризиса в политике гуннов.
Около 410 г. орды гуннов действовали так, словно не существовало никаких уз или если существовали, то очень слабые, которые могли бы их ограничивать. Возможно, это совпадение, но, может быть, и нет, что незадолго до этого аланы разорвали союз с гуннами. Если, как мы предполагаем, сильнейшие гуннские племена в свое время заставили аланов к ним присоединиться, уход аланов изрядно подорвал силы союзников.
Спустя несколько лет гуннские цари снова признали лидерство одного человека. Харатон мог являться только primus inter pares. Между тем, даже если он не представлял собой ничего большего, он, скорее всего, был обязан своим положением не так личным качествам, хотя они тоже были важны, как превосходству гуннов, которые шли за ним. Кризис завершился. В 425 г. конфедерация племен снова оказалась настолько хорошо организована, что гунны смогли отправить несколько тысяч всадников в Италию – в любом случае количество воинов было больше, чем могло бы себе позволить одно племя. Гунны, чьей помощи добивался Аэций и получил ее, должны были подчиняться группе, которая координировала усилия разных племен и, вероятно, могла, при необходимости, навязать свою волю.
Но затем, снова по неизвестной причине, конфедерация лишилась единства. Даже если успехи западных римлян в Паннонии были относительно скромными, сам факт, что гунны, жившие к западу от Дуная, были вынуждены отказаться от части своих владений, означает неспособность этого народа объединить свои силы ради общего дела. Когда гунны в Паннонии подверглись нападению, они, должно быть, позвали своих соплеменников с востока на помощь и не получили ее. Не слышали мы и о том, что в последующие пять лет гунны за Дунаем делали попытки вернуть утраченную территорию.
Октар и РугаХотя источников, касающихся истории гуннов в 430-х гг., сравнительно много, не так-то просто реконструировать даже основные события. В 432 г. царем гуннов был Руга. Это, пожалуй, единственная точная дата. В каком году он стал царем, какой территорией правил, в какой степени ее расширил, какие войны вел и когда, кто после 430-х гг. стал его соправителем (если таковой вообще был) – на все эти вопросы давались разные ответы, зачастую очень далекие друг от друга[64]. При таких обстоятельствах даже небольшие крупицы информации должны подвергаться самому тщательному исследованию. Начнем с фрагмента из „Гетики“:
„Этот самый Аттила был рожден от Мундзука, которому приходились братьями Октар и Роас; как рассказывают, они держали власть до Аттилы, хотя и не над всеми теми землями, которыми владел он. После их смерти Аттила наследовал им в гуннском королевстве вместе с братом Бледою“ („Is namque Attila part genitus Mundzuco, cuius fuere germani Octar et Ruas, qui ante Attilam regnum tenuisse narrantur, quamvis non omnino cunctorum quorum ipse. Post quorum obitum cum Bleda germane Hunnorum succesit in regno“).
Иордан, точнее, Кассиодор слегка „ужал“ свой источник. Октар умер около 430 г., Руга несколькими годами позже. Но помимо этой ошибки утверждение настолько точно, что можно только удивляться, как его можно было неправильно интерпретировать. Тем не менее и Бьюри, и Томпсон сделали Мундзука соправителем Октара и Руги[65]. Стиль Иордана небрежный, но, если бы он хотел сказать, что гуннами правили три брата, он бы написал „Mundzuco qui cum germanis Octar et Ruas regnum tenuisse narrantur“. Ни один автор не называет Мундзука царем гуннов. От Приска мы знаем, что был и четвертый брат Оэбарс, который был еще жив в 448 г. Он тоже не являлся соправителем Октара и Руги. Только эти двое были царями. Но прежде чем перейти к обсуждению их предположительно совместного правления, я должен посвятить некоторое время рассказу Сократа о сражении Октара с бургундами.
В первой половине X в. мадьяры опустошали набегами Западную Европу от Северного моря до Средиземного. Между 900 и 913 гг. они разорили Силезию, Тюрингию, Франконию и Баварию. В 912 г. они переправились через Рейн, в 915 г. взяли Бремен, они дважды разоряли Лотарингию – в 917 и 919 гг., когда повернули на юг и разграбили Северную Италию. В 924 г. они появились в Южной Франции, в 926 г. взяли Верден. В следующем году мадьярские всадники разбили лагерь перед Лионом. В 951 г. они добрались до Калабрии. Собрав все силы империи, Оттон I наконец в 955 г. нанес им решающее поражение в битве при Лехфельде.
Германские соседи гуннов были разбиты на племена, но ни одно из них даже приблизительно не стало таким сильным, как слабейшее из германских княжеств X в. Неспособные на согласованные действия в течение более или менее длительного времени, разделенные взаимным недоверием, периодически воюющие друг с другом, они оказались несравненно менее способны защитить себя против гуннов, чем спустя 500 лет герцоги Баварии или Тюрингии – от мадьяр. Даже без не слишком точных литературных свидетельств нам придется допустить, что гунны совершали набеги на территории германских племен на западе так же, как они грабили Балканские провинции на юге.
Существует два рассказа о таких грабительских экспедициях. Первый нам поведал Сократ. Как он получил информацию, неизвестно. Можно только сказать, что Оптар – таково имя царя гуннов у Сократа (у Иордана это Октар) – указывает на информаторов, говорящих на латыни. Сократ пишет: „Прежде я расскажу о случившемся тогда достопамятном событии. Есть варварский народ, живущий по ту сторону реки Рейна и называющийся бургундами. Бургунды ведут жизнь спокойную, почти все они плотники и, этим ремеслом зарабатывая себе деньги, питаются. На них непрестанно нападали гунны, опустошали их страну и нередко многих убивали. Находясь в столь затруднительном положении, бургунды не прибегли к какому-либо человеку, но решились обратиться к какому-либо богу. А так как они заметили, что бог римлян сильно помогает боящимся его, то все единодушно обратились к вере во Христа. Посему, находясь в одном галльском городе, они просили епископа о христианском крещении. Епископ приказал им поститься семь дней и, огласив их верою, в восьмой день крестил их и отпустил назад. Тогда они смело пошли против своих тиранов, и надежда не обманула их, ибо, когда царь гуннов, по имени Оптар, ночью умер от обжорства, бургунды напали на гуннов, лишившихся вождя и, в малом числе сразившись с многочисленными неприятелями, победили их. Бургундов было только три тысячи, а число пораженных гуннов простиралось до десяти тысяч. С тех пор этот народ пламенно привержен был к христианству“.
Рассказ Сократа об этом гуннском набеге, имевшем место около 430 г.[66], не принимался во внимание многими авторами, как лишенный исторической ценности. Ни один другой автор не знает о борьбе между гуннами и зарейнскими бургундами. Традиционные мотивы чуда можно игнорировать. Но остаются такие абсурдные моменты, как существование германского племени мирных плотников, их обращение в новую веру в течение недели и победа 3 тысяч ремесленников над 10 тысячами самых грозных воинов столетия. Кроме того, можно считать, что рассказ противоречит всему, что мы знаем об истории бургундов. Они пересекли Рейн вскоре после 406 г. в 411 г. помогли взойти на трон Иовину, в 413 г. получили partem Galiae propinquam Rheno. Гуннские войска Аэция убили короля Гундахара, всю его семью и 20 тысяч бургундов. Если бургунды остались на правом берегу реки, их не могло быть больше нескольких сотен. Это серьезные аргументы. Но все равно рассказ Сократа имеет историческую сущность.
В „Панегирике Авиту“ Сидоний перечисляет бургундов среди других народов, которые присоединились к Аттиле во время его марша в Галлию. Его каталог этнических имен был объявлен ненадежным, и нельзя не признать, что это странная мешанина названий реально существующих народов и тех, которые уже давно прекратили свое существование и жили только в поэтических произведениях. Сидоний писал панегирик через пять лет после гуннской войны 451 г. Все в Галлии знали, что у Аттилы в войсках нет ни гелонов, ни беллонотов, но никто не возражал против их упоминания у Сидония. С бургундами было иначе. Авит сам сражался с ними в Бельгике Приме. В 443 г., после нанесенного гуннами катастрофического поражения Аэцию, они осели в Сапаудии. Спустя восемь лет они уже сражались с Аэцием и Авитом против гуннов Аттилы. Как мог Сидоний в обращении, зачитанном перед Авитом и в присутствии преторианского префекта, сказать, что у Аттилы в армии находились бургунды, если их не было? Названия германских племен в его списке показывают точность Сидония (за исключением поэтических имен). Руги, скиры и гепиды действительно шли с гуннами в Галлию. Ни один поэт до Сидония не называл торингов, ни в одном другом источнике не сказано, что они принимали участие в войне.
Все это позволяет утверждать с большой долей уверенности, что трансрейнские бургунды действительно присоединились к Аттиле.
Рассказ Сократа об обращении бургундов в православие подтверждается, хотя не во всех деталях, Орозием, согласно которому бургунды „благодаря Божественному провидению недавно стали христианами католической веры“. Это утверждение тоже было названо благочестивой выдумкой. Между тем, тщательно проанализировав текст, историк Ковиль не оставляет сомнений в том, что бургунды до того, как стали арианцами, возможно под вестготским влиянием, были католиками.
Вернер считает возможным и даже вероятным, что бургунды, жившие к востоку от Рейна, какое-то время были подданными гуннов. Но приводимые им аргументы означают скорее симбиоз аланов и бургундов в Сапаудии. Представляется, что лучше принять рассказ Сократа таким, каков он есть: гунны грабили регион Майна так же, как несколько веков спустя мадьяры грабили Лотарингию.
Зеек считал, что Октар-Оптар и Роас-Руга могли быть сыновьями Улдина. Возможно, так оно и было. Они также могли быть родственниками Харатона. Но с той же степенью вероятности можно утверждать, что их семья принадлежала к племени, игравшему незначительную роль в конфедерации. У нас попросту нет никакой информации о предках Октара и Руги, да и не знаем мы, как они пришли к власти. Если бы не Иордан, мы бы даже не знали, что в течение нескольких лет они вместе правили гуннами.
На основании короткого отрывка из „Гетики“ и ряда неявных аналогий было выдвинуто предположение, что у гуннов существовало Doppelkönigship. Если это означает, что два царя совместно правили на общей территории, это предположение следует отклонить, поскольку оно идет вразрез с текстами.
Иордан выражается вполне ясно: „Бледа правил большой частью гуннов“ („Bleda magnae parti regnabat Hunnorum“). После его смерти Аттила „объединил весь народ под своим правлением“ („universum sibi populum adunvit“). Хронист Проспер Аквитанский утверждает то же самое: „Аттила, царь гуннов, убил Бледу, своего брата и правителя, и заставил людей подчиняться ему“ („Attila rex Hunnorum fratrem et consortem in regno suo perimit eiusque populous sibi parere compellit“). Источники не указывают на разные функции двух правителей (к примеру, один мог быть религиозным лидером народа, другой – светским). Против тезиса о двоевластии как о государственном институте также говорит тот факт, что после смерти Октара в 430 г. никто не стал его преемником; его брат был единоличным правителем, как Аттила после убийства Бледы. Двоевластие считается характерным для больших групп евразийских кочевников? Я в этом сомневаюсь. Готы не были тюрками или монголами, но в IV в. был период, когда они имели двух царей. У алеманнов Хнодомарий и Серапион были potestate excelsiores ante alios reges.
Разница, которую Проспер подчеркивает между народами Юледы и Аттилы, явно указывает на географическое разделение. Идея о „двоевластии“ на самом деле возникла исходя из двух на первый взгляд противоречивых записей в галльских хрониках. Согласно хронике 452 г. Бледа наследовал Ругиле, а хронист 511 г. сделал Аттилу преемником Ругилы. Учитывая, что хроника 452 г. отражает в более чем одном отрывке восточный источник, мнимое противоречие исчезает: Бледа правил племенами на востоке, Аттила – на западе. Представляется, что такое же подразделение существовало у их предшественников. Октар не имел ничего общего с восточными римлянами, врагом которых был Руга.
Было бы рискованным возводить в правило то, что вполне может быть вызвано уникальными обстоятельствами. После смерти Аттилы его многочисленные сыновья „шумно требовали, чтобы народы были разделены между ними поровну“. То, что до нас дошли сведения только о двух более поздних царях – Денгизике (Денгизихе) и Эрнаке, – не исключает возможности существования других. Аттила убил своего соправителя. Возможно, Денгизик и Эрнак сделали то же самое. Между тем, если гунны или, точнее, их „выдающиеся люди“ захотели бы иметь снова двух царей, они бы определили каждому определенную территорию. Денгизик и Эрнак, хотя временами сотрудничали, правили каждый на собственных землях. Возможность того, что такое географическое разделение имело в основе космологические или религиозные идеи, исключить, конечно, нельзя, но свидетельств этому нет. Возможно, причины были чисто практическими: только исключительно способный и энергичный человек мог удержать все племена вместе. „Двойное царствование“ могло стать результатом объединения двух групп племен, которые до определенной степени продолжали сохранять свою индивидуальность. И наконец, не исключено, что гунны разделили свои территории на две части, чтобы иметь дело с двумя частями Римской империи.