— Вы бы как-нибудь показали мне ее. Вероятно, она такая же красавица, как и ее сестра?
— Ну, скажете тоже…
Записка была от Виктора.
«Оля, я на улице, за рестораном. Надо поговорить».
Ольга, набросив плащ и подхватив пакет с едой, вышла в дождь, обошла ресторан и оказалась на узкой улочке, где располагалась похоронная контора. Вот под козырьком «Ритуала» она и увидела Виктора. Во всем черном, он смахивал на вдовца, пришедшего в контору заказать похороны горячо любимой жены.
— Оля! — Он бросился с крыльца, чтобы обнять Ольгу. — Господи, как же я по тебе соскучился! Ты такая теплая, так хорошо пахнешь… Я уже и забыл, как бывает хорошо в нормальной жизни…
— Где ты живешь, Витя? Как дела? Ты скрываешься?
— Я ночую у своих друзей, знакомых, иногда на одном складе, где работает сторожем один мой приятель…
— Ты зарос, давно не брился… — Она провела ладонью по его щекам. — Что с долгом?
Они стояли на крыльце, под козырьком похоронного бюро, прижимаясь друг к другу.
— Мы продали квартиру, — выпалил он главное, что собирался ей сказать.
— Кто это «мы»? — спросила она недоверчиво.
— Мы с женой. Она вошла в мое положение, мы продали нашу квартиру, вернее, эта квартира раньше принадлежала ее родителям. Но они три года тому назад переехали в деревню… Словом, жена с детьми уехала туда, к ним…
— Ничего себе! Вот это сюрприз ты ей приготовил!
— Она любит меня… Она сделала это с легкостью.
Он сказал это, как упрекнул, мол, она-то любит, а ты?
— Ну, извини… Я на такую жертву не способна… — покачала головой Ольга. — Но я рада, что все уладилось!
— Нет, не все! Я остался должен еще двести тысяч! Просто не представляю, где их найти, у кого занять… Я хотел тебя спросить, может, у тебя есть знакомые в клинике, в отделении трансплантологии?
— Чего-чего? Ты что, решил себя по кусочкам продавать? С чего начнешь, с почек? Или прямо с мозга?
— Тебе смешно? Я вижу, ты просто развеселилась… Ладно, извини… Кажется, я обратился не по адресу…
— У меня есть только восемьдесят тысяч, я на шубу сестре коплю… — зачем-то поторопилась сказать она. Наверное, чтобы задержать его.
— Оля… Господи, я не за деньгами к тебе пришел… Я соскучился…
Он схватил Олю за руку, подтолкнул к самым дверям конторы, которая в этот поздний час была, конечно, заперта, и принялся целовать ее. А руки его, тем временем, расстегивали ее плащ, суетливыми нервными движениями поднимали платье до талии, срывали тонкие колготки…
— Виктор, не здесь, прошу тебя… Так нельзя… Это же улица… Дождь… Холодно… Так нельзя!
— Так ночь же, никого нет, — дышал он ей в лицо, прижимаясь небритой щекой к ее щеке, словно желая протереть ее до крови. — К тому же, смотри, какой дождь! Стой спокойно… Вот так… О-о-о… Оля… Какая же ты сладкая… Ты не представляешь, как я тебя люблю…
— Зачем тогда ушел? — шептала она, содрогаясь от его ударов и все еще не веря, что все это происходит с ней. — Зачем?
— Потому что понял, что взвалил на тебя непосильную ношу… Стой спокойно, я тебе говорю… А еще лучше — давай помолчим…
Когда он оторвался от нее, мимо проходил какой-то человек в черном пальто, ежась от ветра и дождя. Увидев парочку, бросил с усмешкой через плечо: «Бог в помощь!»
Виктор привел себя в порядок и принялся застегивать на ней плащ.
— Ты извини меня… — пробормотал он. — Сам не знаю, что на меня нашло… Знаешь, я всегда ревновал тебя к этому ресторану. Как представлю себе, что на тебя мужики всю ночь пялятся, так места себе не нахожу.
— Это моя работа. Я — музыкант.
— Да понятно-понятно… Ладно, я пойду… Извини еще раз…
— Куда ты пойдешь? Снова склад сторожить? Поедем домой, Витя…
Зачем, зачем она тогда вернула его в свой дом? Зачем рассказала Лике глубокой ночью, когда Виктор уже спал, об оставшихся двухстах тысячах?
— Ты мне скажи, — спросила тогда Лика как-то очень грустно, словно понимая, что уже ничего не изменить и что сестра ее катится в пропасть под названием страсть, — ты его хотя бы любишь?
— Я не знаю, что такое любовь. Не могу дать тебе точное определение. Думаю, что с ним мне не так холодно, понимаешь? Не знаю, как объяснить.
— Боишься, что его реально грохнут за эти деньги?
— Не знаю… Убивают и не за такие суммы. Лика, что мне делать?
— Ты знаешь мое мнение. Но ты — это не я. Ладно. Подожди…
Она ушла к себе в комнату и вернулась с жестяной банкой из-под печенья. Открыла ее, и Ольга увидела деньги. Рубли, доллары, евро. Пачки, рулончики, перетянутые резинками, мятые, как конфетные фантики, купюры.
— Лика! Откуда?
— Не спрашивай, сестричка. — Лика на глазах Ольги взрослела, даже как будто стала выше ростом и теперь смотрела на нее чуть ли не сверху вниз. — Просто отсчитай нужную сумму и отдай ему — пусть подавится. Он же за этим сюда и вернулся.
— Лика… Я ничего не понимаю. Откуда у тебя столько денег?
— Нашла. Утром вышла из дома, завернула за угол и увидела спортивную сумку. Открыла ее и увидела деньги. Вот эти. Забрала их, рассовала по карманам и вернулась домой…
— Когда это было?
— Дней десять тому назад.
— И ты мне ничего не сказала?
— Знала, что ты захочешь помочь этому уроду, поэтому и молчала.
— Но ты не должна…
— Забирай. Как они пришли, так пусть и уходят, — сказала она. — И не парься. Может, тебе удастся спасти одну душу. Но он все равно урод. — С этими словами она придвинула ей коробку. — Просто не хочу, чтобы ты плакала, вот и все.
— Лика… А тебя никто не видел, когда ты забирала деньги?
— Не знаю… Я осмотрелась — поблизости никого вроде бы не было.
— Лика, как у тебя дела в школе?
— В порядке. Оля, не надо. Иди, обрадуй своего Витюшу. А мне пора спать. Завтра рано вставать…
Она запахнула свой халатик, подошла к Ольге, клюнула ее в щеку поцелуем и ушла в свою комнату.
…Она осмотрелась. Белые диванчики, розовые столики в кафе «Баскин Роббинс».
Лика… Как же мне тебя не хватает!
Слезы закапали на стол, в вазочку с мороженым. Ольга смотрела в окно, на раскинувшийся за ним городской парк с аккуратными зелеными аллеями и цветниками, на золотые купола старой церквушки, и рука сама, словно решив все за нее, перекрестилась. Затем еще и еще раз.
«Прости меня, сестренка!» Она глотала слезы и мысленно снова перенеслась в прошлое. Как же так могло случиться, что она долгое время ничего не замечала за Ликой. Изменения, которые произошли в жизни ее младшей сестры, совсем еще девочки, были не замечены ею! Ольга регулярно расспрашивала ее об учебе, справлялась о ее здоровье, кормила ее свежей ресторанной (дармовой) едой, прибиралась в ее комнате, стирала ее постельное белье, покупала ей одежду и не знала, что Лика ведет уже давно совершенно другую, параллельную жизнь, ловко скрывая ее от старшей сестры.
Это потом она узнает, что большую часть своего времени Лика проживала в другой, снятой специально для нее, квартире. Что она была тайной содержанкой богатого человека, имя которого до последнего скрывала. Что рано утром, выйдя из дома, она заворачивала за угол, где ее ждала машина, которая отвозила ее в школу, высаживая в недоступном для любопытных взглядов школьных друзей месте, а после занятий забирала и отвозила туда, где ее уже поджидал нетерпеливый сладострастник — господин Икс.
Разве могла Ольга предположить, что Лика давно уже не та прежняя девочка, какой она ее знала. Что она, замеченная случайно калиновским «Гумбертом» в толпе старшеклассниц на одном из школьных мероприятий, получит от него настолько щедрое предложение, что у нее, обыкновенной, не испорченной деньгами и возможностями девочки из провинции, просто не хватит сил отказаться. Что Лика будет продавать себя изо дня в день, пытаясь найти для себя в этом, самом мерзком из всех видов насилия сомнительное удовольствие (о чем она признается сестре значительно позже, после нескольких рюмок коньяку), и постепенно превратится из чистой девочки-сиротки, живущей под внимательным взглядом старшей, очень положительной и ответственной сестрицы, в циничную, развратную и жестокую молодую женщину.
Виктор же тогда, получив двести тысяч, исчез. Тем же утром, спустя несколько часов после того, как забрал деньги. «Господи, Оля, ты меня просто спасла!»
Ольга ждала его долго, и где бы она ни была, ей постоянно чудился его силуэт — будь то в ресторане за столиком, на мокрой холодной улице, в магазине, на лестнице в доме, везде.
Она потеряла сон. Бессонница и рыдания изнуряли ее, она потеряла аппетит, лишилась физических сил, и дело дошло до того, что она не вышла на работу.
Лика, наблюдая эту ситуацию, первым делом позвонила в ресторан и сказала, что Ольга заболела, простыла. Но очень скоро поправится и вернется на работу. Она понимала, что потеря работы при данном положении вещей добьет сестру окончательно.
Лика, наблюдая эту ситуацию, первым делом позвонила в ресторан и сказала, что Ольга заболела, простыла. Но очень скоро поправится и вернется на работу. Она понимала, что потеря работы при данном положении вещей добьет сестру окончательно.
Откуда ни возьмись, появился доктор-психиатр, который устроил ее в дорогую частную лечебницу, где Ольга пять дней лежала под капельницей, приходя в себя, набираясь сил, в результате чего душевная болезнь ее завяла, не успев раскрыться, даже диагностично обозначиться.
Лика забирала сестру из лечебницы поздно ночью, в машине пахло кожей и дорогими духами, вышколенный водитель даже ни разу не повернулся, чтобы не смутить своим немым вопросом пассажирку. Лика всю дорогу обнимала сестру за плечи, целовала ее в щеку, потихоньку плакала и твердила:
— Все будет хорошо, Олечка, все будет хорошо. Я тебя поставлю на ноги. А этого урода найду. От него и места мокрого не останется, вот увидишь.
Ольга так и не услышала от нее упреков, мол, я же тебя предупреждала, что он урод, что надо его бросить.
Нет, Лика все делала для того, чтобы Ольга поскорее забыла этого прохвоста.
Чтобы первое, самое трудное время после болезни ничто не напоминало ей о Викторе, Лика отвезла ее в лесной санаторий, где поили кумысом, на завтрак давали сливочное масло и липовый мед. А однажды Лика привезла ей бутылочку с золотистой пыльцой и сказала ей:
— Цветочная пыльца придаст тебе силы.
— Это ты придаешь мне силы, — отвечала она Лике. — Я не знаю, что происходит и как тебе все это удается… Но ты реально спасаешь меня. Правда, не знаю, что со мной было. Просто силы закончились. Думала, что умру.
— Депрессия. Тебе не надо было так реагировать на то, что произошло. Самое главное — это ты, твое здоровье, понимаешь?
— У тебя кто-то есть? Кто, Лика? Кто дает тебе деньги?
— Один господин. Он хороший и любит меня.
— Ты меня с ним когда-нибудь познакомишь?
— Не думаю. Не надо это. Вот накоплю денег, и мы с тобой уедем на море. Купим дом и будем жить.
В то время ни один из разговоров не заканчивался хоть сколько-нибудь логически — Ольга, не дождавшись ответов на многочисленные свои вопросы, засыпала под действием препаратов. Лика же, поцеловав ее, поправляла ей одеяло и на цыпочках выходила из комнаты.
— Вы Ольга? — услышала она над головой мужской голос и вздрогнула так, как если бы реально телепортировалась из прошлого в сегодняшнее кафе «Баскин Роббинс».
— Уф… Испугали… — сказала она севшему напротив нее потрепанному жизнью и уличным пыльным ветром человеку в штанах цвета хаки и кремовой рубашке с закатанными рукавами. Он был худощавым, загорелым, с прозрачными зелеными глазами. На тонком его запястье блестели золотые часы. И в вырезе рубашки на темной груди она увидела золото — тонкую цепь с красивым крестом.
— Вы — Барсов Дмитрий Григорьевич?
— Да, это я.
Это был частный детектив, которому она позвонила с вокзала. Еще утром, сойдя с поезда и купив пачку местных газет, она, устроившись с чемоданом на скамейке перрона, изучала частные объявления. Она очень спешила.
— Меня зовут Ольга. У меня к вам дело. Вот, держите. — Она протянула ему подготовленный заранее листок. — Это имя и фамилия человека, о котором мне нужно узнать все.
Дмитрий Барсов, увидев фамилию, медленно поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Ольге.
— Это тот человек, о котором я думаю? Это он?
— Да, это именно он. Меня не было в городе долгое время, поэтому я не в курсе… Дмитрий Григорьевич…
— Можно просто Дмитрий.
— Дмитрий, я очень спешу. И еще, это важно: все нужно делать в секрете. В том числе и нашу встречу.
— Конфиденциальность гарантирую. Завтра утром встретимся здесь. Думается мне, что это будет самое легкое дело за все время моей работы в качестве детектива.
— Тем лучше. Вот вам аванс, как договаривались. — Ольга достала из сумки конверт с деньгами и протянула Барсову.
— Спасибо! Значит, до завтра?
— До завтра.
Он встал и быстрой походкой покинул кафе.
Ольга принялась нервно помешивать растаявший шарик клубничного мороженого в вазочке.
11. Никита, 2014 г
— Ты жива?! — Никита, ворвавшись в квартиру и увидев Галку живой, прислонился к стене, издав стон облегчения. — Ты что творишь, а? Звонишь, требуешь, чтобы я выключил телефон и срочно мчался домой! Что случилось-то?
Галка, заплаканная, с почерневшим от размазанной туши лицом и большим розовым, расплывшимся пятном вместо губ, бросилась к Никите на грудь и разрыдалась.
— Никита, пожалуйста, обещай мне, что не будешь ругаться, что простишь меня… Нет! Не думай, я не изменила тебе, это вообще нас как бы и не касается… Ну, если только чуть-чуть…
— Галя! — Никита взял жену за плечи и встряхнул. — Приди в себя! Кто-нибудь умер?
— Да нет, нет же. — Она замахала руками, лицо ее при этом приняло страдальческое выражение. — Все живы и здоровы. Просто я кое-кому кое-что ляпнула лишнее… То, чего я не должна была вообще никому рассказывать, просто я проболталась, вот. — Она опустила голову. — Ты просил меня молчать, а я, как дура… Не знаю, зачем я это сделала…
— Может, хватит уже предисловий!
— Ты сядь, сядь… — Она утянула его в комнату. Посадила на диван и быстро, глотая слова, сбивчиво рассказала мужу о том, что произошло.
— Ничего себе… — проговорил Никита, качая головой. — Маша, оказывается, выходит замуж за Федора?! И ты, можно сказать, накануне свадьбы ей такое про него рассказала?
— Но я же не думала, что они встречаются, я не знала, что он вернулся из Питера… Я вообще ничего о нем не знала, кроме того, что ты мне рассказал.
— Вот точно: бабы дуры, — вздохнул Никита. — Я тогда просто много выпил, у меня настроение такое было… Федора вспомнил, все то, что тогда случилось… И ведь я предупреждал тебя, чтобы никому не рассказывала…
— Никита, ну, прости!
— Ты, может, не понимаешь, что эта история касается и меня тоже?!
— Ну, да, я понимаю, ты же оказался свидетелем и должен был сообщить о том, что увидел, в милицию.
— Но я не сообщил. И если теперь отец Федора начнет копать, то уж точно не оставит меня в покое, станет мстить хотя бы за то, что от меня исходит эта информация о том убийстве, и что это я как бы буду виновным, если Федора арестуют.
— Постой, Никита, я думаю, что ты сейчас несешь полную чушь! Интересно, за что это он станет тебе мстить? За то, что ты покрывал все эти годы его сына? Что не выдал? Что видел, как Федор убил человека, и никому не сказал ни слова?
В дверь позвонили. Галка вскочила и попятилась к спальне, словно желая спрятаться там от надвигающейся беды.
— Это они, они пришли! Тебя ищут, Никита, чтобы расспросить… Но я все-таки успела тебя предупредить. Никита, прости меня…
— Галя, да успокойся ты, наконец! Если разобраться, то ничего страшного ты не совершила. Значит, так тому и быть… И может быть, даже хорошо, что этим делом занялся отец Федора, а не кто-нибудь другой, понимаешь? К тому же каждый человек должен отвечать за свои поступки… Ладно, иди на кухню, поставь чайник. Если это Сергей Иванович, то ничего страшного не произойдет. Все, я пошел.
— Сергей Иванович! Здравствуйте! Какими судьбами? — Никита заставил себя улыбнуться гостю, хотя и заметил, что тот пришел не один. Он узнал следователя Борисова, они были как-то в одной компании, на даче у прокурора. Много выпили, и Борисов с гордостью показал Никите телефонный снимок какого-то старинного арбалета — его последнее приобретение. — Андрей, кажется? Какая неожиданная встреча! Проходите… Не стану скрывать, знаю, с чем вы ко мне пришли. Галя мне рассказала… Галина, приготовь нам, пожалуйста, кофейку, чаю? Проходите, присаживайтесь вот сюда, за стол.
Сергей Иванович с интересом рассматривал его, вероятно, первый раз имел возможность сравнить того, прежнего Никиту, мальчишку, который часто бывал у них дома, с сегодняшним чиновником Никитой Станиславовичем Пахомовым.
— Что, сильно изменился? — спросил он у Морозова, улыбаясь теперь уже без того трепета, какой он испытал в первую минуту встречи.
— Да нет, не особо… Хорошо выглядишь. Молодец! Вы, как я понял, знакомы с Андреем?
— Да, знакомы, — подтвердил Никита. — И раз уж он здесь, то и разговор, как я понимаю, будет носит официальный характер?
— Нет-нет, — поспешил уверить его Андрей Борисов. — Мы приехали просто поговорить. Тем более что речь идет о твоем друге и сыне Сергея Ивановича. Со слов твоей супруги, пять лет тому назад в Абрамово, на даче Арнаутовых ты стал свидетелем того, как Федор Морозов заворачивал труп какого-то человека, предположительно Николая Решетова, потом вынес его из дома. Что здесь правда, а что — нет?