— Вы думаете, что ему кто-то сказал, что полиции стало известно о том, что он убил эту девочку, он разволновался и отравился? Да вы просто не знаете моего мужа! Власов ни за что бы не стал ни травиться, ни стреляться, ни вешаться… Я все это время молчала, потому что хотела, чтобы эта история поскорее уже закончилась!
Оксана Дмитриевна вдруг вскочила на ноги и теперь выкрикивала слова, разрезая ими воздух, не в силах дальше скрывать подлинные чувства:
— Его же убили! Убили! Как вы не понимаете? Какое, к черту, самоубийство? Спросите любого, кто долгое время работал или просто находился рядом с моим мужем! Власов — кремень. Я не могу представить себе ни одной причины, ситуации, которые могли бы толкнуть его на самоубийство! Он очень любил жизнь, во всех ее проявлениях, он был активен, энергичен, любвеобилен, любил вкусно поесть, выпить, повеселиться… Это не какой-нибудь там меланхолик, склонный к депрессиям. Я просто не хотела говорить этого никому, потому что все это еще вчера не имело никакого смысла. Ну, умер человек, зачем потрошить его тело и трепать имя, тем более что он был очень известным человеком. Похоронили бы его, отдали почести, и все! Но сейчас, когда вы подозреваете его в убийстве, как я могу молчать? Вы связали его смерть и то, что нашли труп… Да, безусловно, все это выглядит как-то странно, и невозможно эти два факта не связать. Но если это не самоубийство, а убийство, значит, надо искать человека, который убил его и сообщил полиции о местонахождении трупа! Это мое мнение! И еще… Вы говорите, что труп нашли где-то на пляже… Даже если предположить невероятное, что это мой муж убил девочку, то, уж поверьте мне, Власов никогда не стал бы сам закапывать труп…
— Как это? — удивился Борисов. — Почему?
— Да потому что за него всегда кто-то делал грязную работу… Хотя, может, я и ошибаюсь… Может, он и сам, чтобы не было свидетелей… Постойте… А может, это сделал не он, а кто-то из его окружения, его доверенное лицо… Он никогда не бывал один, вся его жизнь протекала на глазах Павла! Павел был его водителем, телохранителем, другом, правой рукой… Я правильно говорю, Люба?
— Да, Павел Дудь, у него фамилия такая. Вы найдите его, вот он точно знает все о хозяине, о его жизни в то время.
— Скажите, Оксана Дмитриевна, вы не в курсе, почему Павел Дудь, доверенное лицо Власова, после провалившихся выборов был уволен и перешел на другую работу?
— Вы сами ответили на свой вопрос. Выборы провалились, я думаю, что Павел просто был живым напоминанием этого провала, этого, если так можно выразиться, политического краха моего мужа. Поэтому Виктор его и уволил. Мы с ним на эту тему никогда не говорили, мы с ним вообще почти не общались, да и мне не было никакого дела до этого Павла… Он никогда не был мне симпатичен.
— Что вы вообще можете о нем рассказать?
— Прилипала — вот он кто! Знаю, что он выполнял для Виктора разного рода поручения, присутствовал на всех мероприятиях, переговорах, был, полагаю, в курсе всех его финансовых дел, проектов, ну и личной жизни… Вероятно, он был хорошим работником и, допускаю, преданным человеком, на которого всегда можно было положиться, однако они все равно расстались…
— Люба, с вами можно поговорить? — Борисов повернулся к Любаше. — А что вы можете рассказать о Павле?
— Полностью согласна с тем, что сказала Оксана Дмитриевна. Больше мне добавить нечего.
— Расскажите, пожалуйста, в каких отношениях господин Власов был с Ликой Черешневой?
— Я не знаю… — Люба бросила быстрый и виноватый взгляд на свою хозяйку. — Ну, была она здесь…
— Люба, ты рассказывай, не переживай. Думаешь, мне сейчас все равно, что говорят и в чем обвиняют моего мужа? Я тоже хочу знать всю правду! А то, что у него были женщины, разве это для кого-то секрет?
— Хорошо, я понимаю… Отношения между ними были обыкновенными. Она была дома, хозяин — на работе, в разъездах, командировках… Павел этот отвозил и привозил ее, иногда, если он бывал занят, Лика приезжала на такси. Она была на самом деле очень молодая, худенькая… Часто слушала музыку, смотрела комедии, ко мне относилась по-доброму, очень любила виноград… А еще мороженое «Баскин Роббинс». Всегда в морозилке три-четыре коробки стояло… Вот так… Я не уверена, что она была счастлива с Виктором Владимировичем. Всегда какая-то рассеянная, задумчивая, а в последнее время раздраженная…
— Ее убили, понимаете? — обратился Борисов к Оксане: — У-би-ли! Кто? За что? Мне нужен мотив! Она случайно не звонила вам? Или кто-то по ее просьбе?.. Ну, чтобы рассказать, к примеру, о связи с вашим мужем? Понимаете меня?
— Нет, ничего подобного не было… Господи, может, мне все это снится? Люба, голубушка, принеси мне, пожалуйста, мои капли…
— Хорошо, спасибо за информацию, Оксана Дмитриевна. Вы нам очень помогли.
Борисов поднялся, они вместе с помощником еще раз выразили соболезнования хозяйке дома и уехали.
— Ну, что скажешь, Любаша? — устало проговорила Оксана, поудобнее усаживаясь в кресле. — Где мой плед? Вот, спасибо… Хорошо… Что-то мне холодно. Люба? Ты чего молчишь?
— Оксана Дмитриевна… Я знаю, кто убил Лику, — сказала Люба. — И всегда знала.
20. Лика. 2009 г
Она и сама не поняла, как оказалась здесь, на самой окраине деревни. Без зонта, в джинсах, курточке и с рюкзачком за плечами, и дождь, теплый, прогретый июньским солнцем, сыпался вниз, тихо шелестя по листьям деревьев, крышам, прибивая желтую пыль кривой унылой дороги, тянущейся вдоль притихших в этот вечерний час домов.
Она сошла с электрички в семь часов вечера, спустилась с холма, прошла через всю деревню в несколько десятков домов, вышла к реке и остановилась, завороженная красотой открывшегося перед ней пейзажа. Темная узкая река блестела под наливавшимся прямо на глазах чернилами небом, изумрудный хвойный лес тянулся вдоль противоположного берега, а прямо перед Ликой мягким пледом раскинулся ярко-зеленый ровный луг. Это было то место, куда родители привозили ее еще девочкой на рыбалку. Папа садился в резиновую надувную лодку и, отплыв подальше, в ивовую заводь, закидывал свои удочки, мама стелила на траве одеяло, доставала посуду и, усевшись лицом к реке, принималась нарезать овощи. В воздухе пахло рекой, примятой дикой ромашкой, травами, укропом, вареными яйцами… Оля носилась по берегу в поисках «не ядовитых» змей, ловила руками головастиков, собирала грибы, землянику, а иногда, когда в ней «просыпалась совесть», мыла машину, таская воду из реки.
Это было счастье, большое, солнечное, как охапка тех самых ромашек, счастье, от которого сейчас, когда родителей было не вернуть, остались лишь прозрачные, словно выгоревшая кинопленка, воспоминания…
И так захотелось этого счастья, этого мира и покоя, родительских объятий и голосов, что Лика неосознанно, повинуясь какому-то мощному внутреннему порыву, села на пригородную электричку и приехала сюда, в деревню, название которой помнила смутно… Вязовка? Вязниковка?
Побродив по берегу реки и не встретив никого, кроме привязанной к дереву черно-белой козы да веселого рыжего пса, Лика попала под дождь, уже повернув обратно в деревню. Она нашла дом каких-то дальних родственников, у которых их семья всегда останавливалась, когда приезжала отдыхать в эти дивные места, подошла к нему, промокшая, растерянная, озадаченная собственным поступком, и какое-то время стояла, глядя, как один за другим в этом сером деревянном старом доме зажигаются лампы в окнах. Потом толкнула калитку и вошла во двор. Он совсем не изменился. Чисто подметен, скамейка у стены дома, небольшая виноградная аллея, ведущая в сад. Напротив высокого выкрашенного в кофейный цвет крыльца — колодец. Она помнила вкус этой воды. Он был горьким, как и все, что готовилось в этом доме: горькие щи с фасолью, горькая каша, горькая картошка с грибами…
Она постучала в окно, и почти сразу же послышался тихий женский голос, произошло движение в доме, раздались шаги, и вот дверь открылась, и в сырой сладкий воздух хлынул теплый керосиновый дух сеней. На пороге стояла тетка Елена. Высокая, худая, в неизменной черной кофте. Розовый курносый нос, чудесные серебряные крутые кудри вокруг лба, тонкие розовые губы.
— Лика? Ты?
— Я, тетя Лена.
— Господи, да откуда ты, милая? Входи скорее в дом! Ты же вся намокла! Ты одна или с Олей? — Она заглянула за спину Лики, словно надеялась увидеть там, в дожде, Олю.
— Тетя Лена, я одна. Просто была в этих краях по своим делам, вот и решила заехать. Соскучилась! — Лика обняла ее своими тонкими ручками, прижалась холодной щекой к ее теплой груди. — Так хорошо.
— Давай-давай, раздевайся, я дам тебе сейчас сухое.
Тетя Лена давно жила одна, похоронив мужа. Работала здесь же, на стекольном заводе, единственном предприятии, где можно было заработать на жизнь, но уже просто уборщицей. Вела небольшое хозяйство, держала поросят, кур, уток.
Тетя Лена давно жила одна, похоронив мужа. Работала здесь же, на стекольном заводе, единственном предприятии, где можно было заработать на жизнь, но уже просто уборщицей. Вела небольшое хозяйство, держала поросят, кур, уток.
Лика надела принесенную теткой мужскую фланелевую рубашку, доходящую девушке до колен, тетя Лена усадила ее за стол, набросила ей на плечи свою шаль.
— Как хорошо, что ты приехала! Сто лет тебя не видела. Как вы с Олей поживаете? У вас все хорошо? Ты еще учишься в школе?
— Да, мне еще два года.
— А Оля где? Чем занимается?
— Она была концертмейстером в хореографическом училище, но там у нее что-то не пошло, и ее пригласили работать музыкантом в ресторан.
— В ресторан? Но это же… ресторан!
— Она там просто играет на рояле.
— И там лучше?
— Там платят намного больше и никто ей не треплет нервы… К тому же, — Лика вздохнула, — у нее очень хорошие отношения с поваром. Он просто обожает ее, ну, как музыканта, как пианистку, и дает ей еду. Много. Так что мы всегда сыты.
— А вот это хорошо! — Тетя Лена поставила на стол кастрюльку, тарелки. — Еда — это самое важное в жизни, особенно, когда женщина живет одна, я имею в виду Ольгу. Она так себе никого и не нашла?
— Если бы…
Лика чувствовала себя уставшей, нездоровой. Но тарелка куриного супа, предложенная тетей Леной, ей бы точно не помешала.
— Какой аромат!
— Я укропчика много положила, да и курица домашняя, ты ешь, ешь… Так что там с Олей?
— Привязался к ней один… Урод настоящий! Не понимаю, что она в нем нашла?! Нигде не работал, жил у нас, бездельник… Прямо вампир какой-то… А потом придумал историю, что у него проблемы с деньгами, страшный долг, такую, знаешь, душещипательную, чтобы разжалобить мою сестру, и она, понятное дело, захотела ему помочь. Ходила, как в воду опущенная, боялась, что его убьют.
— Вечно эти мужики пытаются свои проблемы за счет нас, баб, решить, — проворчала тетя Лена, ополаскивая фарфоровый чайник кипятком и засыпая туда липовый цвет. — И что? Бросил он ее?
— Бросил, да только не сразу, а после того, как я ей денег дала.
— А, понятно, все-таки вытянул денежки… — Густой ароматный пар поплыл над столом. — Так, постой…
До нее, до простой женщины вдруг дошел смысл сказанного Ликой.
— Постой, как это ты ей денег дала?
— Вот так. Тетя Лена, у меня в голове все перемешалось… Я запуталась… И мне теперь так плохо… Я очень, очень плохая… Я такого уже натворила, и неизвестно, что еще натворю…
— Лика, милая, да что случилось-то? Не пугай меня!
И она начала рассказывать. Не поднимая головы. Слова вылетали сами, как птицы, как прекрасные бабочки, и разлетались по просторной, освещенной лампой комнате. Чудовищный смысл фраз, которые складывались в воздухе, заставил видевшую много в своей жизни тетю Лену окаменеть. Она сидела на стуле с открытым ртом и полными слез глазами, смотрела на Лику и не хотела верить ни своим ушам, ни глазам.
— Девочка моя, да как же так? Ты ведь еще совсем девочка!
— Это все деньги, тетя Лена. Я видела, как тяжело Оле, как она крутится, много работает… А тут — он. Он показался мне таким влюбленным, таким хорошим… Он говорил мне о любви, находил такие слова… И деньги… Он сразу дал мне карточку, я могла снимать деньги, сколько захочу… Это была настоящая эйфория. Сумасшествие. Вот только Оле я не могла ничего рассказать. Знала, какой будет реакция. Она могла устроить настоящий скандал, пойти к Власову, пригрозить ему тюрьмой… А у него выборы на носу.
— Да при чем здесь выборы?! Ведь ты очень молода, ты еще встретишь свою любовь, выйдешь замуж, родишь детей… А так, получается, что ты продала себя, понимаешь? — Тетя Лена перешла на шепот. — Продала! И что, деньги большие?
— Сначала не очень… Но потом он начал дарить мне дорогие вещи, брильянты… Я понимаю, может показаться, что я все это преувеличиваю, но ты посмотри сама!
Лика убрала волосы за уши, демонстрируя изящные брильянтовые сережки.
— Господи, красота-то какая! — зацокала языком тетя Лена.
— У меня их уже пять! И кольца есть, и браслеты с изумрудами…
— Лика, дорогая моя девочка, может, я что не понимаю… Но неужели мужчина вот за это самое… извини меня… платит такие деньги? Или это любовь?
— Знаешь, я думаю, он хочет уйти от своей жены и переехать в Москву. У него там какие-то темные делишки… Я же не слепая и не глухая, я все вижу и слышу. Вижу, какие люди к нему приезжают, о чем с ним говорят… Он хорошо заработал на строительстве дорог, которые, я так предполагаю, не строил, денежки взял себе и вбухал их в покупку земли в Подмосковье. Вот там он со своим другом собирается строить чуть ли не целый поселок! А друг этот его находится у власти, у него большие возможности… Кое-что в Москве они уже вдвоем с ним провернули, просто озолотились… Когда Власов пьет, он сажает меня к себе на колени и начинает мечтать. О том, как он разведется с женой, как мы уедем отсюда, начнем новую жизнь. Что у него в планах купить дом под Парижем… Со стороны все это могло бы показаться полным бредом, потому что он — мэр небольшого провинциального городка Калина! Но это, как он говорит, только стартовая площадка. Он вообще в последнее время живет как во сне! Он счастлив, у него все получается, он берет от жизни все, что хочет!
— Вот и тебя, деточка, взял… Купил. Или? Любит? Ты уж извини меня… Может, и у тебя к нему какие-нибудь чувства?
— Да, у меня тоже были к нему чувства. Он знает, как охмурить девушку, как добиться ее… Цветы, ресторан, дорогие подарки, слова…
— Значит, говоришь, он пригласил тебя вместе с твоими одноклассниками к себе, в мэрию, угостил пирожными, поблагодарил, что называется, за прекрасный концерт… И на следующий день его человек встретил тебя после школы и сказал, что тебя снова приглашают в мэрию, что в отделе культуры для тебя есть какое-то предложение?
— Да, он что-то наплел, этот противный Павел… Ненавижу его! Но я как услышала слово «мэр», сразу поняла, что это что-то серьезное. Что надо ехать… К тому же Павла этого я видела рядом с Власовым, поэтому ничего не боялась, спокойно села к нему в машину. Но меня привезли не в мэрию, а к театру… Это сейчас я понимаю, что Власов хотел встретиться со мной на нейтральной территории.
— И что же, он вот так взял и предложил тебе?.. Ты же могла поднять шум…
— Он увидел меня и сказал, что мы можем поговорить в его машине. Он, тетя Лена, мэр! Я его совершенно не боялась. У меня и в мыслях не было ничего такого… Села в машину, он повернулся ко мне и говорит: «Ты очень красивая девушка». И сразу после этих слов достал из кармана бархатную коробочку, а в ней кольцо. Надел мне на палец. А сам в глаза смотрит, проверяет меня, что я буду делать, как реагировать.
— И? Ты поняла, чего он от тебя хочет?
— Не знаю…
— Но кольцо взяла?
— Да. Сказала: спасибо. Он сказал, что меня сейчас отвезут домой. Понимаешь, я не могла у него спросить, зачем вы дарите мне кольцо.
— Но ты же не маленькая девочка!
— Я подумала тогда, что это кольцо я смогла бы продать, а на вырученные деньги купить себе зимние сапоги или поставить в кухне новое окно, потому что там щели и осенью снова начнет дуть ветер… Я просто цап-царап, хвать кольцо, да и все!
Он сам отвез меня к моему дому, из чего я поняла, что он уже знает мой адрес. Я вышла из машины, и он вслед мне еще раз сказал: ты очень красивая, Лика.
— И что было потом?
— Он целую неделю меня не беспокоил. А потом позвонил мне на сотовый, сказал, что у него для меня есть подарок.
Понимаете, у меня в жизни появилась тайна. У меня в портфеле лежала драгоценная коробочка, о которой пока никто не знал. И мне это было очень приятно, не знаю, как вам это объяснить… Взрослый мужчина, который старше меня на много лет, который внешне очень даже симпатичный, обратил на меня внимание, и это при том, думала я, что у него огромный выбор и возможности — весь город принадлежит ему.
— Глупая-а-а… — покачала головой тетя Лена.
— Вот так все и началось… Кольцо, потом корзинка, полная клубники, а еще — большая конфета в золотистой обертке, раскусываешь ее, а в ней — настоящие золотые монетки! Таких сюрпризов было очень много… Я перестала спать, я постоянно думала о Власове. Между тем он ко мне даже не прикасался! Однажды он привез меня в какой-то дом в лесу, где все было очень красиво, в камине пылал огонь, был накрыт стол… Но и тогда он меня не трогал. Мы с ним просто разговаривали, он рассказывал о себе, а затем признался, что потерял голову от меня, что сходит с ума от любви ко мне, что не спит и не знает, что ему делать… Он не может заниматься государственными делами…
— Эка он!
— Да. Что он понимает, что я очень молода, и что между нами ничего не может быть, но что он страстно меня любит и даже готов жениться на мне, когда я подрасту… Он знал, что у меня есть сестра, и он очень боялся, что она узнает о наших встречах. Я пообещала ему, что буду молчать, что и сама побаиваюсь ее. А потом, там в лесном доме, он дал мне выпить вина… Вернее, я сама выпила. Я до этого никогда спиртного не пила, я не знала, как действует вино, пила, как воду, чтобы утолить жажду… И все остальное было уже как во сне…