– Пойдем. – Он стоял совсем рядом, видно, вернулся, каким-то образом поняв, что я не семеню следом.
Теперь он шел рядом, время от времени указывая направление. Вот так-то лучше. Это была моя первая, нет, вторая победа, первую я выиграла, не сдавшись во время «гляделок».
Конечно, где же лучше беседовать, как не на берегу? Хотя Сигтуна и не морской город, нашелся утес, где вокруг только камни и деревья. Внизу водная гладь, а вдали остановившиеся по знаку Биргера трое ражих детин с мечами в ножнах, готовых метнуться и вцепиться мне в глотку раньше, чем я подниму руку, чтобы потянуться к горлу Биргера.
Зато сбросить меня вон туда вниз ничего не стоило…
Вятича тоже остановили в отдалении. Издали за нами наблюдали четыре пары напряженных глаз, но этого нужно не замечать, иначе толку не будет. Мне не было страшно и даже беспокойно, передо мной стоял человек, которого мне полагалось бы ненавидеть, но я больше хотела предупредить его и постараться избавить от будущей беды, прекрасно понимая, что не послушает.
– Я могу сказать, что ждет тебя впереди. – Мои глаза встретились с круглыми биргеровскими, но сила была на моей стороне, я знала, что его ждет, а он обо мне не знал ничего.
– Заглядывать в будущее вредно, я стараюсь жить сегодняшним днем.
– Нет, неправда. Иначе тебя не было бы рядом с королем.
– Ну, говори.
– Тебя прозовут королем без имени, потому что ты будешь править Швецией…
– Чем править?
– Швецией. Ты окончательно объединишь все три короны, и твои сыновья, сначала Вальдемар, а потом Магнус, будут королями, а ты при Вальдемаре регентом.
Это были немного странные слова, потому что у Биргера пока дочь и один совсем маленький сын, Магнуса еще нет.
Биргер хмыкнул, он уже отвел взгляд от меня и стоял, глядя вдаль на водную гладь. Вернее, гладью это назвать никак нельзя, волны привычно бились о берег, то наскакивая на него, словно норовя толкнуть подальше, то с шипением отбегали, правда, особой ярости в извечном противостоянии моря и суши сегодня не было.
– Еще ты поставишь город на острове Стадсхольмен, который на тысячелетия станет столицей Швеции.
Снова пронзительный взгляд. Я уже знала о том, что Биргер заложил укрепление на этом острове, но он не знал, что я знаю.
– Только одного не делай – не ходи на Гардарики.
– Ах, вот в чем дело! Ты можешь не продолжать и о моем великом будущем тоже.
– Зря не веришь. – На мгновение я притормозила, решая для себя, что стоит говорить, а чего нет, но потом мысленно махнула рукой. – Про твое будущее все правда, и про поход тоже. Он закончится ничем, а тебя в нем ранят, – я вспомнила шрам на реконструкции облика Биргера и кивнула, словно соглашаясь сама с собой, – в правую бровь.
– Ты женщина из Гардарики и потому думаешь, что рана может испугать мужчину. Я воин, и меня шрам только украсит.
– Этот нет, ты даже постараешься все скрыть, выдать за колдовство. А ранит тебя молодой князь Александр из Хольмгарда. Копьем в конном бою.
– Ха! Это значит, что доберусь до Хольмгарда. А город, где я побываю, да еще и на коне, будет принадлежать мне!
Я чуть не ляпнула, что не доберется, что бой будет в устье Невы у порогов, но вовремя сдержалась. Этого говорить нельзя, предупрежденный Биргер может не задержаться на месте будущей Невской битвы или к ней подготовиться.
– Ты можешь верить или не верить, но когда тебя ранит князь Александр, постарайся как можно скорее уйти, иначе… Я не стану тебе рассказывать, что может быть иначе, все равно сейчас не послушаешь, просто запомни мои слова.
Во шантажик! Пусть сам придумает всякие ужасы, от похода его все равно не отговорить, зато если Невский и правда его ранит, то уносить ноги Биргер будет быстро. Не ноги, а ласты… или весла? Какая разница, главное, чтобы не двинулся дальше порогов до нужного времени. Поэтому, уже повернувшись, чтобы уйти, я вдруг оглянулась и добавила:
– И еще. Будь осторожен на порогах в Неве. Их нельзя пройти без попутного ветра, у русских много хитростей приготовлено против незваных гостей, берегись. А лучше всего не ходи!
– Почему ты говоришь все это мне?
Мгновение решило все, я вспомнила Лушку и вдруг заявила:
– Потому что ты нравишься моей сестре.
Бред! Сказать такое мужику, причем такому, как Биргер, могла только женщина, но, видно, это и сработало.
– Почему-то я верю тебе…
Ну и верь, хорошо бы и вовсе в поход не ходить, если веришь. Но он стоял молча, и я отправилась обратно к Вятичу.
От почетного эскорта Биргера мы с сотником удалялись тоже молча, и только на достаточном отдалении Вятич поинтересовался:
– Ну?
– Попугала. Не знаю, что получится, но он поверил.
– Настя, это не остановит, он уже заварил такую кашу, что отказаться теперь не может.
– Вот и я о том же! Раньше надо было приезжать, пока они свой дурацкий ледунг не объявляли!
– Когда? Раньше ты за Батыем гонялась, тебе не до шведов и Биргера было.
Женщина из Хольмгарда ушла, а Биргер все смотрел задумчиво на волны. Он не придал значения ее угрозам по поводу ранения, настоящему мужчине ли бояться ран, даже в лицо? Нужно только запомнить об опасности прохождения порогов в устье реки. Неужели она думала, что сможет испугать Биргера настолько, чтобы отказался от похода? И дело не в том, что объявлен ледунг, а в том, что Биргера самого манили восточные земли.
Хольмгардские купцы привозили такие товары, что руки сами чесались отобрать все. Но Биргер прекрасно понимал, что, отобрав единожды, просто перекроет путь купцам и те повезут свои ценности дальше в Любек. Сигтуна, как когда-то Бирка, во многом держится на товарах с востока, этих купцов обижать нельзя.
Он распорядился, чтобы пришел Агнар. Лучше все услышать от своего человека, который не станет врать или пугать.
Агнар почти недоуменно смотрел на Биргера. С чего это зять короля так заинтересовался Хольмгардом и его молодым князем? Но рассказывал, постепенно втягиваясь и увлекаясь воспоминаниями.
Агнар («достойный воин») бывал в Хольмгарде трижды, а в Альдегьюборге и того больше, даже счет потерял сколько. Приходилось сопровождать купеческие когги. Купцы народ хитрый, они объединились вон в союз, договорились и все чаще ходили не отдельными судами, а целым караваном, нанимая драккары для защиты. Агнар так ходил дважды, когда впереди драккар Севара, за ним три больших когги, потом шел драккар самого Агнара, потом еще два купеческих судна, и замыкал драккар Раудкара.
Ох и досталось тогда рыжему! Нападавшие то ли поздно углядели караван, то ли нарочно взялись за последнего, но больше всех пострадал именно Раудкар. Пока остальные развернулись, пока подоспели, рыжему даже бороду пощипали. Но и нападавшие вольные пираты были биты не на шутку.
Но Биргера не интересовала пострадавшая рыжая борода и кудри Раудкара, он снова спросил о Хольмгарде и князе Александре. Агнар махнул рукой:
– Мальчишка! Борода начала ли расти? В Хольмгарде все решает не князь, а вече, нечто вроде нашего тинга, только туда допускаются все взрослые и свободные жители города. Орут так, что едва ли можно что-то понять, но решениям обязаны подчиниться все, даже князь. Представляешь, Биргер, они князя не выбирают, а нанимают! Вместе с дружиной нанимают, чтоб защищал.
– Какой смысл нанимать молодого князя? Если он совсем мальчишка, то как сможет защитить?
Агнар пожал плечами, он и сам этого не понимал, но никогда не задумывался. Этот хольмгардский князь не жил в самом городе, а потому попадался на глаза редко.
Биргер слушал рассказ Агнара о трудностях плавания в озере, через которое нужно проходить по пути до Хольмгарда, и думал, не об этих ли трудностях говорила женщина.
– А что ты знаешь о порогах, говорят, они тоже опасны.
– Да! И пороги опасны, и озеро. Дурное там все, хотя русы не боятся, умеют договариваться со своим Озерным.
– С кем?
– Они так зовут духа озера. Там осенью река вдруг начинает течь из моря обратно в сторону озера. И ветры хуже морских.
– Мы пойдем летом.
– Надо просто расспросить хольмгардских купцов, да и наших тоже. Они точно знают, когда и что.
Биргер решил для начала еще раз расспросить женщину, предрекавшую ему великое будущее, причем расспросить о князе Александре. Конечно, она будет привирать, чтобы испугать, но можно просто сделать скидку на это вранье.
На пару дней Биргера задержало радостное сообщение – Ингеборга родила сына. Второго сына, которого уже давно договорились назвать Магнусом. Все точно, как говорила та женщина из Гардарики. Она не могла знать об их с Ингеборгой уговоре, значит, действительно ведьма? Нет, у женщины синие чистые глаза, они не лгут, хотя и не говорят всего.
Зачем ей нужно отговорить его от похода? Биргер давно понял, что никакие не торговые дела привели этих четверых в Сигтуну, они пришли по его душу. Странная четверка. Мужчина явно главный, но держится в тени, старшая женщина тоже. О той, что украла его сердце, Биргер старался не думать. У него красивая жена, принесшая положение рядом с королем. Хотя владельцы Бьельбу и без такой женитьбы, по сути, правили страной, но только женитьба на сестре хилого короля дала возможность Биргеру диктовать свою волю бездетному, едва живому Эрику. Если на то пошло, именно его род вообще помог сначала отцу Эрика стать королем, без поддержки Бьельбу ничего бы не было, что в Восточном, что в Западном Гёталанде главная сила – родичи Биргера.
Конечно, Биргер не ярл, но это пока и потому что ярл его собственный двоюродный брат Улоф Фаси, тоже из рода Бьельбу. Воевать со своими последнее дело, потому Биргер ждал. Эта синеглазая женщина права, он будет править Швецией. Она сказала, что даже сможет окончательно объединить все три короны. Это, собственно, произошло, только пока нет законов, утвержденных для всех земель.
Эрик Картавый без силы Бьельбу ничто, он это прекрасно понимает, потому подчиняется воле зятя безоговорочно, а Улоф Фаси не мешает. Биргер вскинул голову: походу быть! Даже если его собственное лицо после этого окажется изуродованным. И вдруг стало почему-то чуть жалко, но не лица, а… второй синеглазой женщины. Она тоже из Хольмгарда, идти на ее соотечественников – значит наносить ей кровную обиду. Но Биргер прекрасно понимал, что у него с этой женщиной нет будущего вообще. Это раньше мужчина мог брать несколько жен, теперь нельзя, и ссориться с церковью ради женщины он не станет. И наложницей тоже не возьмешь, Ингеборга будет против, да и сама синеглазая не пойдет…
Что ж, жизнь не всегда такова, как хочется. И между властью и женщиной Биргер выбрал власть, хотя рана на сердце получалась сильнее той, которую предрекала ему пророчица на лице.
Биргер вздохнул: ладно, поживем – увидим. Ему бы радоваться рождению сына, а он думал о прибывших из Хольмгарда. Да, до отъезда в Бьельбу нужно непременно поговорить с той женщиной и завершить еще несколько дел.
На постоялый двор, где мы обретались, явился человек от королевского зятя. Хозяин двора Непей с изумлением выслушал вопрос, где можно видеть женщину из Хольмгарда.
– Да тута. Эй, Неждана, позови-ка кого из вятичских.
Неждане первой попалась я. Девка кивнула в сторону лестницы, ведущей вниз, почему-то старательно округлив глаза:
– Там за вами пришли…
Если честно, то сердце упало. Неужели, Биргер решил все же покарать за пророчества? Это плохо, потому что Вятича рядом не было, он где-то на конюшне, Анее с Лушкой я ничего рассказывать пока не стала.
– Неждана, быстро позови с конюшни Вятича.
– Ага, – все так же старательно тараща глаза, согласилась девка и шмыгнула впереди меня вниз.
И то ладно. Я быстро прикинула, стоит ли брать с собой меч, решила, что не стоит, потому что если меня решат взять, то против тех троих амбалов я все равно не устою, а покалечив хотя бы одного, вызову такое, что не только Анее с Лушкой, но и всему двору Непея не выжить.
Уже через несколько мгновений я едва не хохотала вслух, потому что никаких амбалов и вообще вооруженных людей не было, не считать же серьезным оружием привычный нож присланного слуги Биргера.
– Вятич, меня Биргер зовет.
– Зачем?
– Поговорить. А вдруг все же получится убедить его не ходить на Неву? Ведь точно неизвестно, был ли в походе Биргер.
– Ну что ты глупости говоришь, знаешь ведь, что пойдет и что битва будет!
– Главное, его запугать так, чтобы дальше устья Невы не сунулся и ждал Невского, сколько понадобится.
– Смотри, не перестарайся.
Вот это было трудно, у меня просто язык чесался напридумывать про всяких невских чудищ, пожирающих драккары вместе с мачтами и экипажем. Но Биргер слишком умен, чтобы верить глупостям, к тому же по этому пути столько раз плавали и купцы, и сами вояки, что обмануть будет невозможно. Решила просто рассказать о князе много хорошего, про его будущие победы, чтобы зять короля впечатлился заранее. Между прочим, тоже прием, запугать врага до сражения дорогого стоит.
На сей раз Биргер не стал мотать меня по округе, но мы снова разговаривали на берегу, а его охрана с Вятичем стояли чуть поодаль. Ладно, если он больше верит мне, то пусть слушает меня.
Биргер был вежлив, он даже постелил на камень свой плащ, чтобы я могла сесть, а сам уселся на соседний безо всякой подстилки. В ней не было необходимости, потому что солнце припекало основательно и камни были горячими, но мне приятно…
– Зачем вам нужно отговорить меня от похода, проще же убить?
– Убить? Нет, ты нужен шведам, ты многое сделаешь для своей страны и останешься в памяти потомков.
На мои благостные пророчества Биргер почти не обратил внимания, зато он вдруг поинтересовался в лоб:
– А ты не боишься быть казненной за свои пророчества как ведьма?
Круглые глаза вперились в мое лицо. Этот мгновенный переход от нормальной речи к угрозе произвел ужасное впечатление, я вдруг осознала, насколько рискованно заниматься вот такими душеспасительными беседами, по сути, с врагом. Главное, что мне удалось сделать, – не обернуться в поисках поддержки к Вятичу и не смотреть в круглые глаза Биргера.
Все это длилось мгновения, но мысль работала со скоростью приличного трехъядерного процессора. Не смотреть в глаза… а у него щеки словно отодвинуты вниз от глазниц, если бы Биргер был толстым, то походил бы на хомячка… нет, не смешно… а что смешно, то, что меня могут вздернуть как ведьму и Вятичу придется отправлять обратно в Москву? Еще раз он меня перетаскивать не станет. Вот дура-то, альтруистка чертова, Биргера, надежду Швеции, ей жалко стало! Да он пиратская акула не хуже всех остальных! Он-то тебя не пожалеет.
Неужели и правда может вздернуть? А я неуязвимая, самое худшее, что мне грозит в таком случае, – отправиться обратно в Москву. Конечно, про Москву я Биргеру говорить не стала, но в ответ все же усмехнулась:
– Я не ведьма и никогда ею не была. А про будущее узнала в Хольмгарде. Я тебя предупредила, дальше решай сам.
– Расскажи мне о князе Хольмгарда. Где будет наша с ним встреча?
Ага, сейчас, спешу и падаю! Прямо вот так изложу, как тебя должен обмануть Невский, как и где неожиданно нападет, как ранит в лицо… нарисую на карте, где произойдет сражение… Нашел дуру!
– Зачем, ты же все равно не веришь?
– Поход будет, чем бы он ни грозил. Объявлен ледунг, отменить его нельзя, и я не участвовать тоже не могу.
– Князь Александр хотя и молод, но толков и советников толковых у него много. А встреча состоится там, где будет назначено Господом.
– Не хочешь говорить?
Я вдруг подумала, что он может вздернуть меня вон на том дереве, неподалеку, с тремя рослыми воинами Вятичу все равно не справиться и возвращать в Москву меня будет просто некому. Но было уже все равно, я пожала плечами:
– Если я расскажу, то все произойдет немного иначе, только результат будет тот же – у тебя ранение, поход провален.
Я не стала больше искушать судьбу, ну его, не хочет слушать умных людей, пусть пеняет на себя.
Никто меня вешать не стал ни на ближнем дереве, ни подальше, я спокойно ушла и даже вернулась с Вятичем домой.
Там нас ждала неожиданность. Услышав отчет о проделанной идеологической работе и узнав, что Биргер, упрямый осел, никаких угроз не испугался и на шантаж не поддался, Лушка вдруг разразилась рыданиями. Вернее, рыдания вызвали мои последние слова, мол, вот пусть и ходит с изуродованной рожей!
– Ты чего?!
– Да-а… его ранит князь Александр…
– Биргера, что ли, жалко?
– Конечно…
– Луш, ну что мы еще можем поделать?
Почему-то молчала Анея, нам бы насторожиться, а мы не заметили. Если честно, то мне тоже было жаль Биргера, но одновременно брало зло на его ослиное упрямство. Вятич покачал головой:
– Ты не понимаешь. Он сам настоял на ледунге, заставил короля его объявить, всех взбаламутил, как теперь отказаться? А главное он узнал – для него лично все закончится ранением. Боевое ранение никогда в укор не поставят, вернется обратно, начнет собирать Швецию.
– Значит, будет все, как в летописях? А если…
– Без если, Настя. Мы уже добились главного – норвежцы идут малым числом, шведы ярла Фаси и Биргера врозь, датчане тоже морды своих драккаров воротят… Князь Александр знает. Хватит испытывать судьбу, пора возвращаться. Нужно сходить расспросить, кто из купцов в ближайшее время пойдет либо в Висбю, либо и вовсе в Хольмгард.
Я рассмеялась, Вятич тоже:
– Тьфу ты! В Новгород.
– Я с тобой.
– Пойдем.
Мне не хотелось оставаться и утешать Лушку, ну что мы могли еще поделать, если Биргер не желал прислушиваться ни к каким советам? Да и что Лушка, ей тоже пора уплывать, Биргер женат, причем на королевской сестре, недавно родившей ему второго сына, о нем надо забыть, и чем скорее, тем лучше. Для всех лучше, и для Биргера тоже, потому что он по-прежнему глазел на Лушку как голодный волк на добычу. Я вообще временами сомневалась, что они уже не согрешили. Жена у Биргера далеко, в его имении Бьельбу, он мужчина крепкий, а Лушка превратилась в красивую, очень красивую молодую женщину…
– Вятич, тебе не кажется, что Лушка готова к Биргеру пойти наложницей?
– Кажется, если уже не пошла. С нее станется.
– Ну ничего себе! Предательница.
– Настя, думай, что говоришь. Она никого ни в чем не предавала.
– Да-а?.. А кто втюрился в главного врага?
– Влюбиться – это предательство?