И последнее. О мотиве вы догадаться не можете, и это, в порядке исключения, не ваша вина: просто у вас мало информации. Однако вы могли бы задаться вопросом об иных возможных мотивах.
– Но иные мотивы – месть, деньги, ревность – предполагают, что убийца связан каким-то образом с вами лично… – проговорила Марина.
– Именно поэтому я сказала, что вам недостает информации и что это не ваша вина.
– Тогда дайте нам ее!
…Владику Элен всю жизнь была доброй феей. Его первые наручные часы, его первый велосипед, первый галстук и костюм – все было от нее. Он любил тетю Лялю не меньше матери, а Элен делила с младшей сестрой ее сына… До тех пор, пока сестра не умерла от лейкемии и у Владика не осталась только одна из его двух «мам». Добрый, послушный и ласковый мальчик согревал ее одинокое сердце. Элен казалось, что ничто не может их разлучить!
Но она ошибалась. В двадцать четыре года Владик влюбился и… Словно в секту ушел. С Элен он стал холодно-отстраненным, чужим и даже враждебным… По его словам выходило, что весь мир, включаю тетю, несправедлив и глуп – и только Мила, его девушка, умна и справедлива…
Элен имела с ним длительный разговор, из которого поняла, выслушав несвязный бред племянника, что он с любимой девушкой намерен начать самостоятельную жизнь. Следовало понимать это так: без тети Ляли, без ее опеки, без ее советов, наставлений и строгих взысканий.
На свадьбу Владика Элен прийти отказалась, равно как и знакомиться с его молодой женой. Что ему наговаривал в уши ее ядовитый язык, Элен не только не знала, но и со всем своим богатым писательским воображением представить не могла – упрекнуть ее было решительно не в чем, Владик от нее только добро видел. Ясно одно: молодая жена боролась за сферу влияния, из которой всеми силами старалась вытеснить «вторую маму». Элен иногда даже посещала крамольная мысль: хорошо, что сестра умерла раньше, иначе бы молодая жена так же лишила сына ее, как ей удалось лишить племянника тетку…
Но похоже, что в пылу борьбы за автономность Владик и особенно его новая наставница в лице молодой жены не учли, что самостоятельная жизнь без тети означает и жизнь без ее щедрой материальной поддержки.
Спохватились они поздно, когда Владиком были сказаны слишком обидные, непростительные слова. Конечно, он повторял их за женой, но Элен не считала это смягчающим обстоятельством. Скорее отягчающим. И, когда после почти двух лет молчания, необщения Владик вдруг робко появился с робким разговором о семейных корнях, она без труда учуяла за его сбивчивой речью чужой и чуждый ей голос, выспренний фальшивый слог, прорепетированный под руководством жены заранее, и конечную цель: попросить денег. Элен холодно отправила племянника к жене, которая теперь и есть все его «корни».
С тех пор прошел еще год, в который она племянника не видела, не слышала. Но Элен нутром чувствовала, что его жена не успокоится, пока не дотянется до денег тетушки…
Нет, она ни на секунду не заподозрила ее ни в ком из своих семинаристок – до тех пор, пока голубая сумочка не выстрелила. Только тогда, в поисках ответа на вопрос «кому это нужно?», она о ней вспомнила. И, перебрав в уме несколько эпизодов, виденных ею на протяжении Мастер-класса, она поняла: Мила до нее дотянулась! Единственный наследник Элен – это Владик, и его жена не могла этого не знать…
Рассказывать об этом своим ученицам Элен Григ не собиралась.
– Вам ни к чему знать сам мотив. Для разгадки совершенно достаточно слова «личный».
Элен увидела, как Марина Бурлак придвинула к себе листок, быстро набросала на нем пару фраз и подошла к столу. Записка гласила: «Вы обратили внимание на ее сапожки, когда она пожаловалась на то, что замерзла. Я помню, кто это».
Она одобрительно кивнула Марине, и та двинулась на место. Элен заметила, как одеревенела ее шея, – девушка прилагала все усилия, чтобы не повернуть голову в сторону преступницы и не выдать себя и Элен раньше времени…
В классе висела тяжелая тишина. Семинаристки настороженно переглядывались. Они больше не искали поддержки друг у друга, как бывало: ведь любая из них могла оказаться убийцей!
Элен снова посмотрела на часы.
– До конца занятия осталось меньше десяти минут, – сообщила она. – У кого есть идеи?
Марина Бурлак шевельнулась. Элен предупреждающим жестом подняла ладонь.
– Я уверена, что вы не ошибаетесь, Марина. Но давайте дадим остальным возможность пошевелить серыми клеточками. Последняя подсказка. – Элен обвела глазами класс. – Я никогда не даю интервью о моей личной жизни, и в Интернете сведений обо мне не имеется, за этим я строго слежу.
Краем глаза Элен увидела, как заерзала та, которая хотела ее убить. До сих пор она, надо полагать, надеялась, что пронесет. Но с последней подсказкой Элен круг неотвратимо сузился. Стоит только сейчас вспомнить кому-нибудь пару-тройку ее реплик, которыми она выдала себя, и…
– Кто-то из класса назвал вас по имени-отчеству… – заговорила неуверенно Наташа, – только не помню, кто именно… Но мы его не знали! И в Интернете, как вы сами сказали, таких сведений нет! Значит, это та самая… Из вашего личного окружения…
– Я догадалась, кто это! – воскликнула Оксана. – Она еще сказала, что вы живете в центре! В пятнадцати минутах ходьбы отсюда! А этого тоже никто из нас не мог знать!
– А еще она говорила, что у вас ни мужа… – ляпнула «серая мышка», имени которой Элен не запомнила, затем запнулась и порозовела.
– Ну, наконец-то, – одобрительно произнесла Элен Григ.
– Задержите ее! – закричала Марина Бурлак. – Она же сейчас сбежит!
Люда Сенькина пробиралась к двери.
– Зря торопитесь, Мила, – спокойно проговорила Элен. – Это девочки только сейчас сообразили – а я-то вычислила вас в тот же день, в Сочельник! За дверью вас ждет милиция, Мила, и дальше тюрьма, так что торопиться вам некуда!
Люда Сенькина притормозила у самой двери. С ненавистью уставившись на Элен, она выкрикнула:
– Все равно Владька вам не достанется! Он мой, понятно?!
– Публичное выяснение отношений является дурным тоном, милочка, – ледяным тоном произнесла Элен. – Если вам очень хочется мне что-либо сказать, вы всегда успеете написать мне письмо из кутузки.
Лицо Люды Сенькиной скривилось в гримасе, и сидящие ближе к двери расслышали матерные ругательства, с которыми она толкнула дверь.
В проеме было видно, как сомкнулись вокруг Сенькиной милицейские плечи, и дверь сразу же закрылась.
Элен сидела неподвижно за своим столом, ни на кого не глядя. Лицо ее было бледнее обычного.
– Этот Владик… Он ваш сын? – тихо спросила отважная Марина Бурлак.
Соседка по столу ее дернула за локоть и сдавленным шепотом прошипела: «У нее нет детей, ты что!»
Марина, которая не ходила с остальными в пирожковую, не знала таких подробностей.
– Все равно это кто-то очень близкий, – возразила Марина соседке. – Тот, кого Элен любит… И кого отняла у нее Сенькина…
Лучше и не скажешь, подумала Элен, до которой долетели слова Марины.
– Извините меня, Элен, может, это бестактно с моей стороны, – поднялась Марина, – но я только хотела сказать, что не надо так расстраиваться… Ваш Владик, он все поймет, когда узнает, что его жена, или кто там она ему, хотела вас убить!
– Пожалуйста… – проговорила Элен сдавленно, – пожалуйста, уходите все… Урок окончен… уходите.
Через пару минут класс опустел, и Элен осталась одна. Слова, произнесенные Мариной, отдавались в ее мозгу: «Он поймет, когда узнает, что его жена хотела вас убить»…
Твоими бы устами, Марина… Ты хорошая девочка, и тебе не пришло в голову, что Владька может оказаться в сговоре с ней… Как далеко мог зайти он, ее дорогой мальчик, под идейным руководством жены? Если она каждый день ему пела, что тетка богатая, а мы бедные, и нам она помогать не хочет, а мы такие хорошие и правильные, и бла-бла-бла… В общем, старая песня: бедный хороший студент Раскольников и злая богатая процентщица. Только топор-то оказался в руках «хорошего»…
Узнать, был ли Владик в сговоре с Милой, можно только одним способом: явиться ему на глаза собственной персоной. Если он в сговоре, то от Милы знает, что «операция» прошла успешно: труп тетки она видела собственными синими очами. Тот факт, что пресса не сообщила о смерти известной писательницы (если он следил за прессой, конечно), он мог отнести на счет Рождества…
Рассказать же ему, как она люто ошиблась, Мила уже не могла: она под арестом. Милиция, пойдя навстречу всенародно любимой писательнице, до ее сигнала Владику об аресте Милы не сообщит. Он ничего не подозревает, и внезапное появление перед ним тети Ляли заставит его выдать себя…
Вроде всем хорош этот метод, если вынести за скобки его некоторую театральность, – но существовала вероятность осечки. Владик тетю с год уже не видел, и расстались они отнюдь не в лучших чувствах – посему не удивиться ее внезапному появлению он не может! Разумеется, он удивится, насторожится, забеспокоится в любом случае, и существует вероятность, что точно определить природу его эмоций Элен не сможет…
Но иного метода попытаться узнать правду она не видела.
Элен принялась собирать свой портфель, как вдруг дверь отворилась. На пороге показалась Марина Бурлак.
– Елена Пахомовна, я знаю, вы не любите, когда влезают в вашу личную жизнь, но… Мы все невольно влезли… Я хочу исправить глупость, которую я сказала… сказала, что ваш Владик разберется… Но я не подумала, что он мог быть в сговоре с женой, или кто она ему, Люда Сенькина?
– Жена.
– А он вам?
Элен несколько секунд колебалась, прежде чем ответить. Марина задавала ей вопросы, на которые Элен никогда не отвечала, и следовало бы ее выставить за дверь, но…. То ли она подсознательно время тянула до решающей встречи, то ли в голосе у Марины было что-то такое…
– Племянник.
– Вопрос о его участии открытый или вы знаете?..
– Открытый…
– И, наверное, самый больной… Да?
– Что вы хотите, Марина? Зачем вы вернулись? – вымученно произнесла Элен.
– Но надо же что-то делать! Вы же не можете оставаться в подвешенном состоянии! Я же вижу, как вам плохо!
– Что вам за дело до меня, Марина?!
– Как это? – не поняла девушка. – У меня никакого дела нет… Я вижу, что вам плохо, – и я вам сочувствую, только и всего! Вам это кажется ненормальным?
Элен не ответила, удивленно разглядывая Марину.
– Просто я подумала, что вряд ли вы верите, что Владик мог быть сообщником Милы… Иначе бы вы не стали делать из этого урок. Но сомнения остаются: раз вы не знали Люду Сенькину в лицо, при том, что она является женой вашего племянника, – значит, вы давно с ним не общаетесь… Отчего у вас и сомнения. Я не очень ошиблась?
– Не очень, – усмехнулась Элен, которая не могла не оценить умозаключения Марины.
– А у меня есть идея, как это проверить!!!
– И какая же? – с недоверием поинтересовалась Элен.
– Эти стреляющие устройства, они же незаконные, их продают почти подпольно. Заказ делается по телефону, и доставляется он нарочным, на их сайте так написано. Я могу позвонить Владику домой и, представившись секретаршей этой конторы, сошлюсь на сбой в компьютере и попрошу подтвердить получение заказа. Дальше все очень просто: либо Владик в курсе заказа, либо нет! Что скажете?
Элен не сказала ничего, глядя во все глаза на Марину. Такой ход ей самой не пришел в голову, хотя он был крайне простым… И гениальным!
– Так что скажете, звонить?
Элен молча кивнула. У нее почему-то в горле встал комок. Она написала номер телефона на листке и протянула девушке.
– Только я выйду, а то ваше присутствие меня будет смущать…
– Оставайся тут, в коридоре шумно, выйду я. Позовешь меня, когда закончишь.
Элен ждала под дверью класса с робостью ученицы, дальнейшая судьба которой зависела от всемогущей учительницы.
Наконец дверь раскрылась.
– Хоть Новый год и Рождество уже прошли, – заговорила Марина смешным басом, – но Дед Мороз опаздывает, негодник, – наверное, пробки?.. – и он все еще разносит подарки! Принес и вам – вы его из класса не выгоните за опоздание?
Элен не могла сдержать улыбку. Она уже знала, что новость хорошая.
– Тогда держите: ваш племянник ни сном ни духом не имеет отношения к этому делу!
Элен вдруг взяла да обняла Марину. Та покраснела, но тоже обняла Елену Пахомовну.
– Теперь самое время мириться, мне кажется… – произнесла Марина, когда их немного неловкие объятия разомкнулись. – Но надо сначала ему рассказать о том, что сделала Мила… Без упрека – чтобы он не думал, что вы его тоже вините! Иначе он снова закроется… А вам же нужно заново выстраивать отношения с ним…
«И почему ему не встретилась такая девушка, как Марина! – расстроенно подумала Элен. – Такая умничка, так все тонко сечет! И почему мальчишки влюбляются в расчетливых стервочек?! Может, Владька хоть после этой истории поумнеет…»
– Ему милиция должна сообщить.
– Не надо, чтобы милиция, Элен! Нужно по-доброму, по-родственному… А милиция потом!
Элен молчала. Марина была права, но… Она не представляла, как сообщить Владьке подобную новость и при этом наладить отношения с ним.
– Я что-то не так сказала? Вы не согласны?
– Знаешь что? Вот ты и пойдешь с этой новостью к моему племяннику!
– Я? Так я же ни с какой стороны не…
– Скажешь, что у меня нервы сдали… И ты по моей просьбе. Ты сумеешь по-доброму, Марина!
«А дальше может получиться и по-родственному…» – она незаметно улыбнулась своей мысли. Марина не заметила ее улыбки, уже сосредоточенная на предстоящем разговоре.
Элен написала адрес, протянула листок Марине.
– Я буду ждать от тебя звонка… – полувопросительно произнесла она.
– Конечно… Ну, я пошла.
Марина направилась к выходу.
Когда она уже была в дверях, Элен вдруг спохватилась:
– Марина, погоди-ка! Ты замужем?
– Нет… А что?
– Ничего-ничего. Я просто так спросила!
…Если Дед Мороз действительно застрял в пробках и все еще разносит свои запоздалые гостинцы, то, может, им с Владькой тоже выпадет подарок… В виде Марины!
Екатерина Гринева Рождество с привкусом нирваны
Я на минуту оторвалась от дороги и посмотрела на стрелку спидометра. Она уже зашкаливала за сто двадцать. Машин на дороге было немного, и поэтому я могла разогнаться, не опасаясь, что меня остановят бдительные сотрудники ГИББД и выпишут квитанцию о штрафе.
Я действительно торопилась. Будь моя воля, я бы прибавила скорости еще, но все-таки осторожность удерживала меня от этого. Хотя по жизни я отчаянная и рисковая девушка, склонная ко всякого рода авантюрам, но это был явно не тот день. И не тот вечер.
Сегодня канун Рождества. Час дня. И еду я на свидание со своим женихом.
Сегодня он наконец-то обещал показать мне дом, который он ремонтировал и отделывал последние полгода. «Я хочу сделать тебе подарок. И не хочу торопить ни тебя, ни себя. Ты все увидишь, но чуть позже», – неоднократно говорил он. И такое заявление меня жутко интриговало.
С Пашей мы познакомились три месяца назад. И все завертелось со страшной силой. Классическую программу ухаживаний (кафе, конфеты-букеты и походы в кинотеатры) мы быстренько перескочили и приступили к более волнующей части. То есть к интиму.
Обычно я более осторожна в этом вопросе и сначала довольно долго вожу мужчин за нос, устраивая им что-то вроде пробного экзамена. Я не хочу разочарований, каких в моей жизни уже было немало. Мне хочется чего-то более устойчивого и надежного, чем спонтанные свидания и долгие ожидания звонков c переносами встреч. Такое в моей практике тоже случалось.
Но Паша покорил меня сразу. Он был весь как на ладони и не умел скрывать свои чувства. Вначале при разговоре со мной он даже слегка заикался от волнения. Эта его манера показалась мне очаровательным проявлением искренности. Не то что другие псевдомачо, которые сразу дают волю рукам и лезут под юбку. Нет, здесь все было по-другому. Даже когда мы уже стали любовниками, в Паше осталась некая старомодность и застенчивость. Что не могло не покорить мое сердце.
Мне стукнуло двадцать пять.
И моя мама говорила, что я никогда не выйду замуж.
У меня яркая, эффектная внешность, а ярких женщин мужчины всегда боятся, любит говорить моя родительница. «Вела бы ты себя, Яна, потише и поскромнее, глядишь, какой-нибудь серьезный парень бы и клюнул. А то у тебя отношения с мужчинами никак не складываются, потому что ты как фейерверк – ослепляешь, и все. Вот с тобой и встречаются, чтобы почувствовать праздник. А для жизни мужчине нужна более спокойная женщина. Не такая взрывная и эмоциональная».
Я не любила такие разговоры и пресекала их, потому что в маминых словах была большая доля правды. Эта истина, что ярким женщинам мужчины предпочитают серых мышек, открылась мне не сразу. Я пришла к ней путем проб и ошибок. Стоило мне завязать с мужчиной серьезные отношения, как спустя какое-то время он норовил оборвать все контакты и оставить меня в гордом одиночестве. Он боялся, что я стану претендовать на большее, то есть на место его спутницы жизни. Я плакала, бесилась и cходила с ума от отчаяния. Пока не выработала определенную тактику поведения в отношении своих партнеров. Теперь я сама смотрела и взвешивала: стоит ли мне продолжать отношения дальше. Или помахать кавалеру ручкой на прощание: пригласить к себе на ритуал «последней чашки чая» и сказать, что отныне мы можем быть только друзьями. Успеть его опередить до того, как он бросит меня первым.
Я стала безжалостной, расчетливой и циничной. И такой меня сделала жизнь. У женщины всегда есть выбор: стать жертвой или победительницей. И что она выберет – зависит только от нее – от ее поведения и внутренних установок.
Я выбрала второе. Не то чтобы мне нравилась маска этакой гордой амазонки – я просто не видела другого выхода. Я должна выжить в этом безжалостном мужском мире, сохранить себя и ни в коем случае не позволять, чтобы об меня вытирали ноги. Как это было раньше, и не один раз. От меня уходили к другим женщинам или просто перешагивали и шли дальше в поисках новых приключений.