Он кивнул:
— Складная речь. Еще одно доказательство. Не понял? Ты выдаешь себя каждым словом. Надо быть совсем уж глухими, чтобы не понять…
— Глерд? — спросил я.
— Вот-вот, — сказал он. — Простолюдины либо мычат, либо отвечают в двух словах. Больше связать неспособны.
Его губы растянулись в хищной усмешке, дескать, он не глухой, умеет не только слышать, но и слушать.
— Господин? — спросил я уже тревожно.
— Иди, — разрешил он. — Я тобой займусь попозже.
Последний мешок я понес сам, нужно еще и в подвал заглянуть, а потом заняться наконец-то прялкой, время подходит. Я видел их у одного из наших косплеистов, у того их три штуки, бахвалится, что в краеведческом тоже три, а когда выстругает четвертую и покрасит старящим лаком, то и вовсе обгонит.
Для начала можно сделать самую простейшую, цельную в виде лопатки, потом усовершенствую до составной, а затем уже перейду к так называемой самопрялке, хотя, конечно, сама не прядет, но прибавится колесо, одной рукой можно крутить, а другой подавать волокна к острому концу веретена. Скорость прядения на самопрялке втрое быстрее, чем на прялке-донце, так что экономический эффект будет заметен сразу…
Ну а рогульку добавлю потом, это чтоб не прерывать прядение на намотку. Про педаль для вращения колеса молчу, это в далеком будущем, нельзя уж так себя показывать, а про многоверетенную, которую изобрел Леонардо Да Винчи, и думать не буду.
На обдумывание проблемы я взял еще три дня, первый день слонялся по тем местам дворца, куда позволено, это не так уж и много, однако курочка по зернышку клюет. Я говорил со всеми, шутил, хвалил мужчин и говорил любезности женщинам, помогал во дворе, и картина мира вырисовывалась все яснее.
Мир этот все же подобен нашему, хотя и отстал по развитию, хотя кое в чем и обогнал, я имею в виду магию. Она достаточно развита, колдовству обучены многие, но колдовство, как я понял, расходуется быстро, а восстанавливается медленно.
Еще в этом мире существуют призраки. Не все люди исчезают после смерти. Некоторые остаются, но им не просто проявиться. Нужно либо вызывать, либо у них должно быть нечто, заставляющее остаться.
Как уже понятно, кроме дворца с его магией и огромного города Санпринг, столицы королевства Нижние Долины, существуют еще города, села и деревни. В лесах и деревнях обитают достаточно сильные колдуны, по дорогам скитаются маги, скрывающие свою мощь.
Магия сокрушающе сильна в моменты, когда на небе три солнца или все три луны выстраиваются как-то по-особому. Тогда и колдуны черпают обеими горстями, и мир может поменяться в тех местах, которые, как говорят в народе, «зацепит».
На все мои расспросы, сперва осторожные, а потом уже и напористые, никто так и не ответил точно, что же означает «зацепит», понял только, что зацепить может как землю, деревья, озеро, так и живое, в том числе и человека.
Вообще, на эту тему говорить избегают, очень уж что-то в ней опасное, как будто даже само упоминание принесет вред.
Вечером, когда все улеглись, я дождался, когда заснут, тихонько поднялся и на цыпочках пересек людскую, поднялся по лестнице, а из распахнутых дверей навстречу уже свободно и вольно идет свежий ночной воздух, настоянный на пряных запахах королевского розария.
Середина двора залита лунным светом, постройки в густой тени, везде мертво, только через щели кузницы видно багровое зарево, словно там остались горящие уголья в горне.
Похоже, и ночью там продолжается работа, хотя кузнец и его подручные давно спят. Я пошел на цыпочках в ту сторону, вздрогнул.
Из тени между кузницей и оружейной вышел человек, двигается нарочито медленно, чтобы я не дал деру, махнул мне рукой и снова вдвинулся в черноту.
Зажав страх в кулак, я потихоньку пошел за ним следом. Незнакомец откинул капюшон, я вздохнул с неимоверным облегчением:
— Фицрой… а меня тут пугали Ночными Всадниками…
Он хохотнул, заговорил быстро и азартно, живо поблескивая хитрыми глазами:
— Ты как, осваиваешься? Слушай, среди местных глердов есть любители древних монет?.. У меня они есть! И знаю, где еще добыть!..
— Фицрой, — повторил я, — прости, но я еще не добрался до мага, чтобы показать ему твой зуб…
Он хохотнул.
— Мои на месте. Сунь палец! Ну сунь, чего боишься?
— Зуб дракона, — поправился я поспешно.
Он отмахнулся.
— Да понял я, понял, ты чего такой занудный?.. Что насчет монет?
— Могу попробовать, — ответил я, — но ничего не обещаю. Я пока среди дворни…
— Это ненадолго, — сказал он уверенно. — Улучшателя там не оставят. Держи!
Он высыпал в мои протянутые ладони горсть монет. Я уже успел повидать местные, сразу вижу отличие: в большинстве квадратные, что указывает на древность, есть даже с дырочкой посредине, это чтоб носить на шнурке, были и такие дикие времена, когда не знали карманов, хотя не такие уж и дикие, многие и сейчас все еще носят монеты в мешочках, подвязанных к поясу.
Я полюбовался на вздыбленных коней, рыкающих львов и всевозможные короны, королевства рассыпались в пыль, а монеты все еще ходят в народе.
— Здорово, — сказал я, — жаль, хождения не имеют…
— Некоторые имеют, — ответил он небрежно. — Вот та вообще из золота.
Я охнул.
— И ты мне ее доверяешь?
Он взглянул в изумлении.
— А что такого? Всего лишь металл. Хоть и драгоценный. Но дружба куда дороже.
— Прости, — сказал я посрамленно. — Завтра же покажу… постараюсь показать глердам. А ты как вообще-то здесь?
Он усмехнулся, зубы в темноте блеснули, как две короткие молнии.
— Да тут не такая уж и охрана. А возможностей больше. Ладно, иди обратно, я же понимаю, топал к своей самочке… Ха-ха! Исчезаю. Мне тоже есть куда заскочить. Тут неподалеку та-а-а-акой трактир… Что вино, что девки, что сама хозяйка…
Он вдвинулся в тень и пропал в ней, словно растворился. Я не стал проверять, в самом ли деле ушел сквозь каменную стену, потихоньку вернулся в людскую, зажимая монеты в кулаке.
На другой день Карнар время от времени заходил и смотрел, как я неумело строгаю деревяшку.
— Из деревни, говоришь?
— Я аристократ, — гордо заявил я. — Хоть и деревенский.
— Это как?
— Я охотник, — сообщил я. — Не какой-нибудь столяр, тем более не три ха-ха — плотник!
— Оно и видно, — буркнул он, окинул меня неприязненным взглядом. — Ладно, строгай. Когда завтра будут пороть кнутом, вызовусь в помощники.
Я промолчал, он ушел, громко хлопнул дверью. Приходили еще Полип и Фрийд, смотрели долго, но ничего не поняли. Наконец я закончил и, подозвав Алату, принялся объяснять, как это работает. Она долго таращила глаза и все старалась поймать меня на моменте, когда рассматриваю ее вторичные, но я был тверд и долбил долго и терпеливо. Женщины хоть и неспособны на творчество сами, зато если уж что усвоят готовое, то потом с места не сдвинешь, из головы не выбьешь, у них инстинкт сохранения стабильности выше нашего, потому в королевствах, где ничего не нужно менять, они могут править даже лучше мужчин.
— Поняла? — спросил я наконец. — Теперь будешь прясть в пять раз быстрее и больше. Тебе и платить будут больше, и в пример ставить. И Терда заткнется…
Ее глазки вспыхнули.
— Ой, а в самом деле, она теперь перестанет… И вообще… Спасибо, Юджин, ты такой милый!
— Это тоже, — сказал я скромно, — я вообще во всем хорош.
Она сказала лукаво:
— Да-да, уже знаю, Гитатия рассказывала… Ну, я пойду, нужно поскорее научиться все делать быстро!
Она умчалась, а я подумал, что если Гитатия, одна из заметных служаночек, призналась, что между нами был стыд, как здесь говорят, то мой ранг выше, чем я думал.
Карнар за мной все же приглядывает, в какой-то момент подошел, выбрав так, чтобы никого рядом, сказал тихонько:
— Знаешь, тебя начинают подозревать.
Я спросил испуганно:
— В чем, господин Карнар?
Он отмахнулся:
— Да дураки они все. Полип договорился до того, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Дескать, драться умеешь лучше, чем здешние воины, а это значит, тебя к нам заслали враги.
— Какие враги? — охнул я. — Что за враги?
Он сказал презрительно:
— Я тоже так и спросил, какие, мол, враги? Гарнийцы или уламры?… А может, кельмы?.. Тут они и заткнулись, потому что гарнийцы все рыжие, а уламры ниже тебя на целую голову. Ну а кельмы вообще-то народ крепкий, но они просто воины от рождения, магов ненавидят и ведут с ними лютую войну, ничего не признают, кроме меча и боевого топора… Так что заткнулись.
Я вздохнул с облегчением:
— Ну и хорошо…
Он фыркнул:
— Хорошо? Все равно в тебе какая-то странность есть. Но я-то понимаю, люди все разные. Но таким, как у нас, не вдолбишь.
— Они не такие умные, как вы, — сказал я. — Вы не только умный, а даже как бы мудрый, а это ого как!.. Потому они вас и не понимают.
— Они не такие умные, как вы, — сказал я. — Вы не только умный, а даже как бы мудрый, а это ого как!.. Потому они вас и не понимают.
Он проворчал уже потеплевшим голосом:
— Именно.
Глава 15
Во дворе пятеро мужчин разгружают прибывшие из сел подводы, мешки с мукой уносят в подвал, освежеванные коровьи туши тащат сразу на кухню, несколько женщин пришли на помощь, им поручили переносить глечики со сметаной и свежим коровьим маслом.
Я прошел мимо, такая работа не для моей особы, а когда уже поворачивал за угол здания, за спиной раздался вкрадчивый голос:
— Эй, Улучшатель…
Я оглянулся — один из работников кивком головы указал на сарай, сам взял мешок и понес мимо двери, пыхтя и покряхтывая. Я украдкой огляделся, никто не следит, быстро прошел вдоль стены и шмыгнул между строениями.
Он уже ждет, опустив мешок на землю у ног, рослый парень с помятым лицом, крепкий, хотя и с заметным животиком, лицо хитрое, непривычное для крупняков, обычно это добродушные и бесхитростные существа, ловчат чаще всего мелкие.
Не дожидаясь вопросов, спросил жадно:
— Ты в самом деле тот, о ком говорят?
— Говорят, — с осторожностью сказал я, — больше всего о бабах.
— Да брось, я говорю про Улучшателя.
Я ответил с осторожностью:
— Говорят, что это я.
— А ты сам?
Я пожал плечами.
— А что я? Благородным глердам виднее. Чего звал?
Он огляделся по сторонам, понизил голос:
— Есть одно дело.
— Какое?
Он помотал головой:
— Вечером скажу.
— Чего не сейчас?
Он сказал шепотом:
— Это надо увидеть! Ночью с вершины вон той башни… видишь?
— Еще бы не увидеть, — сказал я. — Но там же часовые.
Он фыркнул:
— С какой стати? Это дворец, а часовые на входе и вдоль забора. Здесь добавочная охрана только там, где королева. В полночь пробирайся к башне, но жди меня возле сарая, там будет по дороге. Когда поднимемся, ахнешь. Если разгадаешь, я даже не знаю, золотом с головы до ног осыплют.
Я усмехнулся:
— И ты ладони подставишь?
Он посмотрел хитро:
— Тебе мешок, а мне горстка. За подсказку.
— Договорились, — ответил я. — Где встречаемся? И как тебя зовут?
— Маркелий.
— Хорошо, — ответил я, — Маркелий. Приду.
Он указал на заваленный разным хламом проем между сараями.
— Пройдешь отсюда, там темно. Можно бы сразу на башне, но заперта, а отворить не сумеешь. В общем, ровно в полночь! Запомнил?
Я кивнул:
— Еще бы. Хоть какое-то движение… Спасибо, Маркелий!
Ночь во дворце не совсем ночь, странный такой тревожный полумрак. Я поднялся как можно тише, с разных сторон доносится либо храп, либо сонное бормотание, воздух уже тяжелый, жаркий и спертый.
Дверь в женскую половину приглашающе приоткрыта, оттуда даже пахнуло особым теплом. Я вздохнул, но двинулся к выходу из людской, через пару минут выскользнул вдоль стены в ночную прохладу.
Наш двор пересек легко, но, чтобы попасть к башне, пришлось пройти по крытой веранде стоящего между нами здания. Я шел почти на цыпочках, держась ближе к внутренней стене, хотя во дворе пусто, да и увидеть со двора непросто в тени. Из ниш угрожающе смотрят закованные в металл рыцари, дважды я слышал близко мощные вздохи, и меня окатывала волна теплого воздуха, словно дышат сами стены.
Я замирал в ужасе, но никто не хватает сверху исполинскими челюстями, и я, как робкая мышь, пробирался вдоль стены, прислушиваясь и принюхиваясь, готовый в любой момент броситься обратно.
Наконец двор, а там пятачок открытого и залитого лунным светом пространства. Быстро перебежал, пригибаясь, и едва вскочил в тень, услышал из темноты свистящий шепот:
— Я здесь. Топай сюда, но не шуми.
— Разве я шумел?
Он чуть выдвинулся из тени, лунный свет выхватил из тьмы верхнюю половинку лица, похожую на глиняную маску.
— И потом не шуми, — сказал он. — Иди за мной.
— Иду…
Мы прокрались вдоль стены, хотя передвигаться ночью никому не запрещено, вон вдали мелькнула согнутая фигура человека в темном плаще, но и он наверняка избегает быть замеченным.
— Ночью не спят либо воры, — сказал я, — либо любовники…
Он обернулся, на лице злая усмешка.
— Это глерд Сигитар, мой хозяин. Ходит тайком к Уделлии, а я поглядываю по сторонам, чтоб его не застигли. Если жена узнает, ему будет худо. Она из очень знатного рода, а еще у нее очень влиятельная и мстительная родня.
Я оглянулся, сказал шепотом:
— Это же тайна, зачем выдаешь своего хозяина?
Он хмыкнул:
— Ты же никому не скажешь, верно?
Что-то в его тоне насторожило, но я ответил поспешно:
— Да, ни за что!.. Мы же мужчины, должны покрывать друг друга.
Он не ответил, мы уже у двери башни, начал копаться в карманах в поисках ключа, потом долго искал скважину, сопел и бурчал про себя. Суда по тому, каким тоном сказал про знатность жены глерда Сигитара, сам глерд не слишком знатен.
Дверь открылась без скрипа, я заметил блеснувшие капельки масла на петлях. Изнутри пахнуло застоявшимся воздухом и запахом мелкой каменной пыли, что понятно, но вот свежесмазанные петли…
— Иди за мной, — велел Маркелий.
— Не отстану, — пообещал я.
Ход наверх слишком уж узкий, явно стены неимоверно толстые, толще городских стен, каменные ступеньки выщерблены и протерты посредине, будто один и тот же человек ходил по ним тысячу лет.
Маркелий вошел в темноту, что-то прошептал, вспыхнул слабый багровый свет. Мне показалось, что в его кулаке зажат докрасна раскаленный крупный уголь, видно, как, словно на рентгеновском снимке, просвечивают темные кости.
Он увидел мое изумление, довольно хмыкнул:
— Правда, удобно?
— Колдовство, — прошептал я.
— Магия, — поправил он. — Пойдем, теперь ступеньки видно, не отставай.
— Как ты это делаешь? — спросил я завистливо.
— Купил нужный камешек, — ответил он, не поворачиваясь. — Правда, дорого… Но все три солнца сходятся так редко и так ненадолго!
Я поднимался за ним со ступеньки на ступеньку, едва не оттаптывая пятки, спросил с простодушием лесного дурака:
— А что три солнца?
Он ответил, не поворачивая головы:
— Магия накапливается, когда на небе все три. А копят ее не только маги.
— Ого, сказал я, — и нам можно?
Он хмыкнул:
— Если сумеешь. Копить магию приходится потому, что иногда сходятся не только три солнца, но и три луны!
— Ого, — повторил я и добавил опасливо: — А тогда что?
Он прошел почти целый пролет, ответил нехотя:
— Непонятно? Тогда наибольшая власть у демонов. И только маги могут защитить. Не ясно? Армия ничего не может против демонов. Да и не ходят демоны армиями.
Я сказал с облегчением:
— Ну, это здорово.
— Не совсем, — ответил он с неохотой.
— А в чем дело?
— Маги не могут защитить все земли, — уточнил он. — Полностью защищен только королевский замок и королевский город. Хорошо защищены, хоть и не полностью, большие богатые города, где могут оплачивать магов и доставать им редкие ингредиенты. Плохо в малых городах, и совсем беспомощны села и деревни.
— Ужасно, — сказал я искренне.
Он уже, судя по дыханию, начал задыхаться, явно не дворовой работник, а комнатный слуга, ответил только после долгой паузы:
— Зато раздолье для героев. Ты же герой?
Я содрогнулся всем телом.
— Ни за что!.. Я даже лягушек боюсь, а тут — демоны!
Дальше он не отвечал, вторую половину поднимались молча, я старался не отставать, а он держал сжатый кулак над головой, освещая ступеньки впереди и под ногами.
Наконец впереди высветилась дверь, древняя и потертая, но паутиной еще не заросла. Маркелий вытащил ключ, этот поменьше, с шумом перевел дыхание.
Пока он тыкал им в скважину, я торопливо восстанавливал дыхание, по ступенькам никогда не поднимался выше третьего этажа, а лифты на что, этот тоже что-то слабоват в голеностопах…
Дверь распахнулась без сопротивления, мы поднялись на площадку, окруженную каменным барьером мне до пояса. Под ногами дощатый пол, звездное небо вдесятеро больше, чем видишь с земли, а внизу все в кромешной тьме.
Он шепнул еще пару слов, огонек в ладони погас, и Маркелий сунул крохотный камешек в карман.
Я вздохнул завидующе, а он предупредил мрачно:
— Не высовывайся. Хотя все спят, в небо смотреть некому, но так, на всякий случай.
— Ни-ни, — согласился я. — Это понимаю, хотя и не разумею. И что ты хотел показать?
Он запнулся, лицо как-то дернулось, сказал с запинкой:
— Это на севере… Вон в той стороне. Видишь?
Я повернулся, на севере вроде бы такая же темнота, хотя на самой границе видимости нечто фиолетовое на фоне неба, словно зарево, что почти сливается с темнотой.