Карнар махнул рукой и ушел. Я медленно двинулся к женщинам. Вторая лишь на миг повернулась в мою сторону, бросила беглый взгляд и снова принялась резать лук и овощи.
— Ты откуда? — спросила Алата певучим голосом.
— Из леса, вестимо, — ответил я. — Я как бы лесной человек, потому могу что-то не так.
Она засмеялась:
— Это ты заранее оправдываешься, что сейчас под юбку полезешь? Или сперва за пазуху?.. Нет уж, сперва обживись. Я женщина не больно строгая, но разборчивая.
— Да я что, — пробормотал я, — не так уж сразу я и… как бы вот так. Я ж говорю, человек я лесной, застенчивый. Как я могу вот так сразу под юбку? Я не сразу, нет, я не такой, я хороший…
Вторая женщина даже оглянулась, чтобы посмотреть на хорошего мужчину, но я чем-то не показался таким уж, отвернулась и, закончив с луком, принялась вскрывать огромным ножом и потрошить крупную толстую рыбину.
Я постоял еще, и она сказала через плечо с некоторым раздражением:
— Пока работы для тебя нет, так что помогай другим.
— А как? — спросил я. — Это если бы в лесу, я бы так показал, ого-го!.. А здесь не совсем лес, хоть все из камня, но все равно не лес.
Она сказала строже:
— Будешь носить воду, дрова. Это сумеешь?
— Дрова сумею, — заверил я, — а воду как? Она ж вырвется и утечет…
— Дурень, — сказал она сердито, — воду носят в ведре или в бадье. Я покажу. А когда привезут из сел мясо, рыбу, битую птицу, будешь принимать и носить на кухню. Если мешки с мукой или зерном, то в подвал. Бочки с вином тоже в подвал, только вот он там дальше… А жить будешь здесь.
— Я уже могу начать жить, — сообщил я. — Где лечь? На бок или на спину?
Она сказала строго:
— Еще спроси, с кем. Ты какой-то несерьезный. А здесь все строго. Не так, как у вас в деревне.
— Я из леса, — сообщил я гордо. — Я вообще всегда из леса. Иногда, правда, бываю с гор… Но из леса лучше.
Она не поняла, да и не вдумывалась, женщины вообще редко вдумываются, у них на все есть готовые алгоритмы, так жить проще и, как ни странно, меньше ошибок, кивнула на два толстых мешка у порога.
— Вон те принеси к столу поближе… А потом почисти котлы.
— Может, — сказал я, — их лучше помыть?
Она оглянулась и посмотрела на меня как на идиота. Алата издали хихикнула.
— Моют изнутри, — сказала старшая резко, — а чистят снаружи!
— Ух ты, — сказал я пораженно. — Вот до чего цивилизация дошла…
Вторая, которая Алата, звонко расхохоталась.
— Терда, он же из леса!.. Откуда у них котлы?
Я заверил гордо:
— Мы уже не едим живое мясо! Уже года три как жарим на углях!
— Вот видишь, — сказала Алата строгой напарнице, — откуда ему знать такие сложности? Давай я тебе покажу. Тебя как звать?
— Юджин, — сказал я.
— Смотри, Юджин, — сказала она, — берешь вот этот скребок…
Она объясняла, а я смотрел на ее колышущиеся вторичные половые, прикидывал, что почаще надо появляться в тех местах, где бывает маг или маги, если их несколько. Мое появление здесь даже если не связано с их экспериментами, то все-таки с помощью магии есть шанс вернуться обратно. Другого шанса просто в упор не вижу.
Судя по тому, какие тут стихии прогуливаются, какие-то маги наверняка пытаются как-то воздействовать на эти искривления пространства-времени.
В людскую время от времени приходят мужчины, что-то приносят, что-то уносят, я не присматривался и вообще опускал голову, стараясь ни с кем не встречаться взглядом и быть как можно незаметнее, а только отдирал въевшуюся копоть от котлов, сам перепачкался, но кому это забавно, здесь почти все такие.
В моих интересах — чтобы меня замечали как можно меньше, зато сам узнаю больше. Пока что особенно не преуспел, хотя уже понял из разговоров и осторожных расспросов — я же дикарь! — что это не просто город Санпринг, а столица королевства Нижних Долин. Мы здесь младшие слуги, так называемые дворовые, хотя не роем норы во дворе, а живем вроде как люди, в отдельной большой комнате, так называемой людской, сюда уходим на ночь, да и в остальное время чаще всего именно здесь выполняем всякие работы.
Вскоре убедился, что слуг не так уж и много для такого исполинского дворца. Должно быть хотя бы впятеро больше, если не вдесятеро, однако в первый же день с трепетом понял, что здесь работают и те силы, которых не прочь бы заставить трудиться и на своем участке, оставленном мне в наследство от прадеда по матери.
Алата то ли ощутила симпатию к здоровенному парню, такому беспомощному в этом мире, то ли по материнскому женскому инстинкту, требующему спасать щенков и детей, но выбрала момент, когда строгая Терда отлучилась, сказала быстрым шепотом:
— Над нами не так уж и много начальников, понял?
— Это хорошо, — ответил я осторожно.
— Хорошо, — согласилась она, — все и так знают, кому что делать, зато тобой все будут командовать и указывать, что делать, так что сам смотри…
— Кого слушать, — переспросил я, — а кого нет?
Она воровато оглянулась на дверь и сказала еще тише:
— Я тебе ничего не говорила, понял?.. Просто здесь мы все слуги. Можешь помочь кому-то из уважения или дружбы, но подчиняться ты не обязан… если сам не восхочешь.
— Алата, — сказал я тихонько, — ты золотце…
На лестнице послышались шаги, Алата отбежала к своему столу и, когда вошла Терда, уже усердно помешивала поварешкой в большом котле, откуда идет запах рыбного супа.
Терда зыркнула с подозрением в ее сторону, учуяла что-то, но смолчала и, положив на стол новую порцию рыбы, принялась чистить и разделывать.
Глава 10
В наш зал иногда спускаются слуги, обычно за каким-то инструментом, только кузнеца не видел, у того все на месте, на меня посматривают с интересом, но знакомство откладывали то ли до обеда, то ли до конца рабочего дня, только один, молодой и довольно наглый парень со странным именем Полип, сразу же взыграл, что не он теперь низший, начал отдавать приказы громко и важно, пусть даже в нашей большой комнате только Алата и Терда.
Я вскипел почти сразу, но заставил себя смириться: слишком мало здесь пробыл, чужак, все будут на стороне этого Полипа, он свой, лучше пока ни словом ни взглядом никого не раздражать и не настраивать против себя.
Правда, уже к обеду устал так, что ноги дрожат, как натянутые струны под ударами грубых пальцев, и очень хочется всех послать, а самому где-то лечь и дать отдохнуть измученному телу.
Терда взглянула на меня с неприязнью.
— Опять спишь?.. Бери бадью, принесешь воды из колодца.
— Там глубоко? — спросил я опасливо.
— Дурень, — сказала она с отвращением, — никто тебя не заставляет лезть туда. Там ворот! Иди, тебе покажут, как цеплять ведро на крюк и зачерпывать воду.
Алата засмеялась:
— А потом еще надо ведро поднять, понял?
— Не, — ответил я, — у меня ж руки короткие.
— Зато цепь длинная, — отрезала Терда таким злым голосом, словно уже сажает меня не на эту цепь, а на ту, что покороче. — Иди, там все покажут!
На заднем дворе, куда редко заходят благородные глерды, мелкие постройки, вроде кузницы и дворцовой оружейной, а также колодец, окруженный каменным забором мне до пояса, двое мужчин как раз крутят ворот, вытаскивая из колодца тяжелую бадью с водой.
Вытащили, вдвоем бережно перелили в подставленные ведра двух слуг, а те поперли их, щедро расплескивая по дороге, в сторону головного здания.
Еще там огромный чан, краем вделанный в стену. Когда нет подставленных ведер, мужики выливают воду в этот чан, но, как я заметил, уровень воды там не повышается.
Двое мужчин вышли из-за угла здания, величественные и властные, лица холеные, в каждом движении ощущение своей мощи и беспредельное высокомерие, оба в синих камзолах с множеством золотых пуговиц в два ряда, половина явно просто украшение, короткие воротники с узорчатым краем приподняты, там блестят золотые нити, золотые пояса, брюки тоже украшены золотом, а сапоги так и вовсе выглядят так, словно покрыты серебром.
Я услышал, как первый произнес важно и покровительственно:
— Королеве Орландии недостает решительности. Все, что делает, это просто удерживает власть. Боится сделать лишнее движение…
Второй уточнил с некоторым подобострастием:
— Боится вообще сделать движение! Для нее любое движение — лишнее. А это гибель…
Вид у него предельно презрительный, я подумал, что хоть и гад, но прав: любая формация без движения закисает и загнивает.
Первый подумал, сказал с брезгливостью:
— Однако ж у нас мирно, вот на чем играет. Народ, дескать, богатеет, а у соседей войны, мятежи, перевороты…
Второй громко фыркнул:
— Мирно! Даже эту мирность ей подсказывают глерд Мяффнер и глерд Тархантер. Я бы таких советников… Они от старости вот-вот рассыплются, потому и за мирность. А Орландия выполняет их советы лишь потому, что советуют ничего не делать, сидеть тихо и устраивать балы!
Второй громко фыркнул:
— Мирно! Даже эту мирность ей подсказывают глерд Мяффнер и глерд Тархантер. Я бы таких советников… Они от старости вот-вот рассыплются, потому и за мирность. А Орландия выполняет их советы лишь потому, что советуют ничего не делать, сидеть тихо и устраивать балы!
Они прошли вдалеке, продолжая беседу, голоса стихли, я с неохотой повернулся в сторону колодца.
Мужики поглядывают на меня с интересом, что-то уже услышали о новичке, а я сказал с почтительным изумлением:
— Чан никогда не переполняется? Или воду берут с той стороны, в зале?
Один из поворачивающих рычаг ворота сказал словоохотливо:
— Дальше вода сама.
— Ножками, — сказал второй.
— Нет, — возразил первый, — ползком. Как ящерица.
Толстая баба, переливавшая воду в ведерко, сказала ворчливо:
— Парень, не слушай зубоскалов. Вода просто течет, как обычно. Просто не вниз, а вверх.
Мужик шлепнул ее по заднице и засмотрелся заинтересованно, долго ли будет колыхаться.
— Э-э, — выговорил я, — как это вверх?
— Внутри стены, — ответил он, — и до самого верха. Прости, дружище, но, как это карабкается наверх, вместо того чтобы по щелям вниз, тебе никто не объяснит.
Второй гоготнул:
— А кто-то разъяснит, почему течет вниз?
Я преувеличенно громко ахнул:
— Магия?
Он усмехнулся:
— Как здорово, да? С магией всегда все понятно. А ты что так уставился? Это ты Улучшатель? И тут можешь что-то улучшить?
— Вряд ли, — ответил я. — Но если бы магией заведовал я, то воду попросту выжимал бы из туч. Это и проще, и вода там намного чище.
Он посмотрел как на дурака.
— Как может быть что-то чище колодезной воды?
— Вода из туч, — объяснил я. — Та вообще дистиллированная.
— А что такое… дистиллированная?
— Не стану же, — сказал я с достоинством, — вас приучать самогон гнать? Нехорошо. Налейте мне в ведерко, иначе Терда прибьет, если вернусь с пустым.
Они посмеялись, а, пока вытаскивали очередную бадью и наливали мне, я смотрел, как через двор прошел невысокий и грузный человек в плаще до земли и в широкополой шляпе с высокой тульей. При каждом шаге мерно тюкает в пол массивным посохом, здесь их именуют жезлами, хотя жезл в моем представлении нечто коротенькое, но когда посох вырезан из слоновой кости, украшен золотом и драгоценными камнями, то посохом называть уже как-то не то, посохи только у диких пастухов, которыми гоняют овец, а жезл даже звучит… э-э… звучно.
В двух шагах от меня остановились Карнар и еще один из слуг, бледный и неприметный, отзывается на имя Фрийд, постоянно согнутый, но с вечно недовольным лицом комнатного бунтаря и революционера.
— Маг Строуд, — пробормотал Карнар и сплюнул через плечо. — Ему лучше на глаза не попадаться.
Фрийд смолчал, и так знает, а я поинтересовался:
— Почему?
Он сказал зло:
— А вдруг болезнь нашлет?.. Просто так, чтобы позабавиться?.. Или потому, что ему суп пересолили…
— Лишь бы в жабу не превратил, — сказал Фрийд желчно. — Не хочу быть жабой. Вот бы в птицу.
— Нас не превратит, — ответил Карнар авторитетно. — Трудов много, а толку никакого. Это если бы нашего управителя…
— Тот обвешан амулетами, — напомнил Фрийд, — на все случаи жизни. Пойдем, а то уже смотрят.
С хриплым карканьем на край телеги села ворона и, сложив крылья, начала чистить перья, то и дело настороженно поглядывая в нашу сторону.
Карнар хмуро посмотрел на пернатое, но смолчал, только со вздохом подошел к телеге, где громоздятся мешки с зерном, взялся за углы мешка. Ворона почистилась и улетела, не отыскав, что украсть, Карнар сразу же присел отдохнуть, а мне велел:
— Хватит им воды! Помогай нам.
Я в недоумении посмотрел вслед исчезнувшей вороне, но смолчал, зато Фрийд бросил на меня беглый взгляд.
— Еще не знаешь?
— Чего? — спросил я.
Он сказал мрачно:
— Колдуны могут смотреть их глазами.
— Ух ты, — сказал я восхищенно.
Он поморщился:
— Что хорошего? Не люблю, когда наблюдают.
— А кто любит, — сказал я резонно, — да только у нас какие секреты? Пусть смотрят, не жалко. Да и не станут смотреть за нами, кому мы нужны?.. Это за голыми девками или за королевой разве что…
Он покачал головой:
— За королевой не получится. Там маги на каждом этаже. Не допустят.
— А если глазами мухи? — спросил я. — Муху могут и не заметить.
— Заметят, — ответил он. — Да и нельзя глазами мухи. У нее совсем другие глаза… Проще всего глазами собаки, коня, коровы, куда труднее глазами птиц… А вот рыбой еще никто не смотрел.
— А домашними или дикими? — спросил я.
Он хмыкнул:
— Интересуешься? Можно и дикими, но с ними трудно. Зато заглянуть удается дальше… Ладно, бери вон тот мешок, он побольше, ты вон какой здоровый, а я возьму этот… И вообще, не понимаю, что у тебя на уме? Ты должен думать сейчас, к кому пробраться в постель: к Алате или Терде. У Алаты сиськи покрупнее, зато у Терды задница шире… И ничего, что старая. Она не старая, это она не то снадобье однажды попробовала.
— Потому что дура, — сообщил знающе Фрийд. — Женщины все дуры. А ты не знал?
— Это все знают, — возразил я, — но мы же политкорректны, потому помалкиваем. А зачем она снадобье…
Карнар буркнул:
— Бородавку с носа хотела свести, У нее была размером с орех!..
— Свела?
— Не только с носа, — ответил он, — отовсюду! Да только постарела с виду, а была ж красивее Алаты. Они ровесницы…
— Да, — сказал я, — трудный выбор. А нельзя такую, чтоб и сиськи, и задница?
— Много хочешь, — буркнул он.
— Много, — согласился я. — Но это же хорошо?
— Но опасно, — ответил он.
— Кто не рискует, — сказал я, — тот не…
Он оглядел меня внимательно.
— Похоже, ты рискуешь здесь больше всех.
Холодок страха проскользнул у меня между лопатками, но я растянул губы в беспечной улыбке.
— Разве? За Алату набьют морду?
— Набьют, — согласился он. — Но это неважно. Мне кажется, начинаешь интересоваться даже тем, что тебя не касается.
Я изумился как можно правдоподобнее:
— Разве?
— Я видел, — проговорил он, — как ты прислушиваешься к разговору глердов Финнегана и Джуэла. Мой тебе совет, держись от такого подальше. Если и услышишь что-то нечаянно, постарайся уйти с того места и сразу забудь, что слышал. Не нашего ума это дело.
— Да я ничего, — ответил я как можно беззаботнее, — а о чем они там говорили? Мне если не о бабах, то и неинтересно. А чего они тут расходились? У нас же помещения для слуг?
— Через наш двор, — объяснил он обстоятельно, — ходить иной раз короче. Вот и ходят. И тогда это их двор! Потому что все принадлежит глердам… А теперь бери свое ведро и неси Терде. Сюда показывайся пореже, понял? Для тебя же лучше.
— Хорошо-хорошо, — сказал я успокаивающе. — Уже бегу.
Подхватив ведро, я сделал два шага, как за спиной раздался повелительный окрик.
В мою сторону уверенно идет крепкий мужчина, глерд, даже высокий глерд, судя по расшитому камзолу и обилию цепей на груди, к тому же на груди две крупные многолучевые звезды с гербами посредине.
Глава 11
На меня остро взглянули серые холодные глаза, сам глерд источает спокойную уверенность человека, который командует всем на свете.
Я поклонился, не ставя ведро на землю.
— Глерд…
Он оглядел меня с головы до ног, спросил резко:
— Рассказывай, откуда все это знаешь.
Я вытаращил глаза.
— Все это… это че?
— Как откалывать мрамор, — сказал он с нажимом — как сделать так, чтобы веревка не перетиралась, откуда узнал, как подковывать коней…
Я хотел всплеснуть руками, но в правой тяжелое ведро, я взглядом выбрал ровное место, чтобы не пролилось, опустил на землю и только тогда всплеснул, хотя получилось, признаюсь, как-то уже не совсем.
— Ваше глердство, — сказал я с почтением, — а я откуда знаю? Оно само! Ага, приходит. Или прилетает, но как-то так, не очень заметно. Говорят, есть бабы такие с крыльями, толстые, сочные, аппетитные, с вот такими, музами зовутся. Как посмотришь, откуда че и берется!.. Сразу как бы видишь, что сделать лучше. Но зато, как говорит господин Карнар, вот он стоит так красиво, не понимаю каких-то простых вещей, а здесь их каждая свинья знает. А то и куры, хотя куры совсем вон там за оградкой, но такие умные куры, вы даже не представляете…
Карнар сказал поспешно:
— Умолкни! И слушай, что высокий глерд изволит тебе, глупой скотине, говорить.
— Так он же спрашивает, — объяснил я, — а я ответствую со всем нашим дикарским прилежанием и как бы кротостью, если смотреть сбоку, но сверху.
Карнар торопливо поклонился глерду.